bannerbanner
Симфония по творениям святителя Василия Великого
Симфония по творениям святителя Василия Великого

Полная версия

Симфония по творениям святителя Василия Великого

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 5
* * *

Если иные собрали в этой жизни несметное множество золота, оно не остается навсегда их собственностью, но или еще при жизни их, как бы крепко ни запирали отовсюду, ускользает, переходя к сильнейшим, или оставляет их при смерти и не хочет идти вслед за своими обладателями. Напротив, они, увлекаемые в необходимый путь Тем, Кто насильно разлучает душу с этим жалким телом, часто обращая взоры к деньгам, оплакивают труды, с юности для них употребленные; а богатство смотрит в чужие руки, отпечатлевая на них только следы утомления при собирании и укор в любостяжании. И если бы кто-либо приобрел тысячи десятин земли, великолепные дома, стада животных всякого рода, облечен был у людей всяким владычеством, то не век будет наслаждаться этим, но, ненадолго попользовавшись от этого именитостью, другим опять уступит свое богатство, сам покрывшись малым количеством земли, а нередко и до гроба, до переселения своего отсюда, увидит, что имущество его переходит к другим, и, может быть, к врагам. Ужели не знаем, сколько полей, сколько домов, сколько народов и городов еще при жизни своих владетелей облеклись в имена других владельцев? (1)

* * *

Преступившие пределы потребностей, подобно несущимся вниз по скату, не имея перед собой ничего такого, на чем бы удержаться, нигде не останавливаются в своем стремлении вперед, но чем более простираются вперед, тем больше для удовлетворения пожелания имеют нужду в равном прежнему или еще в большем, по изречению Ексикестидова сына, Солона[15], который говорит: «В богатстве у людей нет явного предела». В этом же надо взять себе в учителя Феогнида[16], который говорит: «Не люблю и не желаю богатств, а только бы прожить мне малым, не встретив ничего худого». А я дивлюсь презрению всего вообще человеческого в Диогене, который доказал, что он богаче и великого царя, потому что меньше его имеет нужд в жизни.

А нам, если нет у нас такого же числа талантов, как у Пифия мисийского, нет стольких десятин земли, нет стад скота, которых бы нельзя было и перечесть, нам все еще мало.

Но думаю, что, когда нет богатства, не должно его желать, а когда оно есть, надо думать не о том, что обладаешь им, но о том, умеешь ли располагать им. Прекрасно изречение Сократа[17], который об одном богатом человеке, высоко думавшем о деньгах, сказал, что не прежде станет удивляться ему, как изведав, умеет ли пользоваться ими. Фидий и Поликлет, если бы много стали превозноситься золотом и слоновой костью, из которых первый сделал илиянам Дня, а другой аргивянам Иру[18], подверглись бы посмеянию за то, что, хвастаясь чужим богатством, оставили в стороне искусство, от которого и золото стало приятнее и драгоценнее. А мы, предполагая, что человеческая добродетель сама по себе недостаточна для украшения, думаем о таком своем поступке, что он менее постыден! (1)

* * *

Богатые обнищали и взалкали, а ищущие Господа не будут лишены никакого блага (Пс. 33, 11). Слово это научает нас и презрению вещественного богатства, показывая непрочность изобилия в имуществе. Ибо богатство не постоянно и, как волна, гонимая силой ветров, обыкновенно течет туда и сюда… (2) Всесовершенное благо есть сам Бог, Которого не будут лишены все ищущие Его. Если кто невежествен, имеет неясное понятие о добре и зле, то и он да не называет благим находящего наслаждение во временном, которое преходит с разрушением тела. Ибо кто вещественное богатство и плотские преимущества возводит на степень благ, тот низким и никакого внимания не заслуживающим вещам присваивает достопокланяемое и одному Богу приличное имя, и вместе с тем впадает в самое грубое противоречие. Ибо или должен сказать, что апостолы не получили телесных благ, потому что не взыскали Господа, или, если и взыскав, не имели таких благ, должен обвинить самое Писание, которое говорит, что ищущие Господа не будут лишены никакого блага. Напротив, святые и Господа взыскали, и не остались без разумения самого взыскуемого, и не лишились благ, уготованных в вечном упокоении. Ибо о них можно в собственном смысле сказать: никакого блага, потому что телесные наслаждения заключают в себе более болезненного, чем приятного; супружество – бесчадие, вдовство – растление; земледелие – бесплодие; торговля – кораблекрушения; богатства – козни; роскошь – пресыщение, и частые наслаждения – разного рода болезни и многовидные страсти. Взыскал Господа Павел, и не был лишен никакого блага, а между тем, кто исчислит телесные скорби, в которых он проводил всю свою жизнь? Три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях… в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе (2 Кор. И, 25–27). И что же? Человек, который до последнего часа был алчущим и жаждущим, терпел наготу и страдания, ужели не лишен был телесных благ? Поэтому возведи мысль твою к истинному благу, чтобы уразуметь тебе и согласие Писания, и самому себя не запутать обоюдностью понятий (2).

Богатый

Что же говорит богатый? Душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись ежедневно (Лк. 12, 19). Какое безумие! Если бы у тебя была душа свиньи: чем иным, кроме этого, порадовал бы ты ее? Настолько ты скотоподобен, до того несведущ в душевных благах, что предлагаешь душе плотские снеди! Что принимает в себя чрево, то назначаешь ты душе. Ежели в душе есть добродетель, ежели исполнена она благих дел, ежели близка к Богу, то имеет много добра, и пусть веселится прекрасным душевным весельем. Но поскольку мыслишь ты земное – чрево у тебя богом (Флп. 3, 19), весь ты стал плотским, поработился страстям, то выслушай приличное тебе наименование, которое дал тебе не кто-либо из людей, а Сам Господь: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? (Лк. 12, 20). Такое осмеяние безрассудства тягостнее вечного наказания! (1)

Богопознание

Что знаем о Боге? Овцы Мои слушаются голоса Моего (Ин. 10, 27). Вот как уразумевается Бог – через слышание заповеди Его и через исполнение слышанного. Вот ведение Бога – соблюдение заповедей Его. Почему же не пытливое уразумение сущности Божией, не изыскание премирного, не примышление невидимого? Знают Моих, и Мои знают Меня (Ин. 10, 14). Довольно тебе знать, что Пастырь добр, что положил душу за овцы. Вот предел богопознания! А как велик Бог? Какая мера Его? Каков Он в сущности? – Подобные вопросы опасны для вопрошающего и затруднительны для вопрошаемого. Лучшее обращение с ними – молчание. Овцы Мои слушаются голоса Моего, – сказал Он, а не спорят о нем, то есть не остаются преслушными, не входят в состязания.

Слышал ты Сына; сам не входи в тонкости об образе рождения, не подводи под причину не условливаемого причиной, своим сечением не разграничивай соединенного. Поэтому предварительно оградил тебя евангелист; и прежде ты слышал, и слышишь, конечно: в начале было Слово (Ин. 1, 1). Чтобы не почесть тебе Сына человеческим порождением, происшедшим из несуществующего, евангелист сказал тебе: Слово, означая бесстрастие; сказал: было, означая, что не во времени; сказал: в начале, чтобы рожденного соединить с Отцом. Видишь, как покорная овца слушает Владычного гласа. В начале, и было, и Слово. Не говори, как было! И если было, то не рождено; а если рождено, то не было. Кто говорит так, уже не овца: кожа овцы, а изнутри говорит волк. Пусть знают наветники! Овцы Мои слушаются голоса Моего. Слышал ты Сына; уразумей подобие Его Отцу, говорю: подобие, – по немощи сильнейших, а по самой истине (не боюсь приступить к истине, я не склонен к клевете), разумею тождество, сохраняя личные свойства Сына и Отца. В Ипостаси Сына представляй Отчий образ; только соблюди точное понятие изображения, только разумей богочестно: Я в Отце, и Отец во Мне (Ин. 14, 10), представляя себе не слияние сущностей, но тождество отличительных черт (1).

Брак

Мужья, любите своих жен (Еф. 5, 25), хотя вы чужды были друг другу, когда вступали в брачное общение! Этот узел естества, это иго, возложенное с благословением, да будут единением для вас, бывших далекими! Ехидна, самая лютая из пресмыкающихся, для брака сходится с морской муреной и, свистом извещая о своем приближении, вызывает ее из глубин для супружеского объятия. И она слушается и вступает в соединение с ядовитой ехидной. К чему клонится эта речь? К тому, что, если и суров, если и дик нравом сожитель, супруга должна переносить это и ни под каким предлогом не соглашаться на расторжение союза. Он буен? Но муж. Он пьяница? Но соединен по естеству. Он груб и своенравен? Но твой уже член и даже драгоценнейший из членов.

Да выслушает и муж приличное ему наставление! Ехидна, уважая брак, предварительно извергает свой яд, неужели же ты из уважения к союзу не отложишь жестокосердия и бесчеловечия? Но пример ехидны, может быть, и иначе послужит нам на пользу, потому что соединение ехидны с муреной есть некоторое прелюбодеяние в природе. Да вразумятся же те, которые посягают на чужое брачное ложе. Какому пресмыкающемуся уподобляются они? У меня одна цель – все обращать в назидание Церкви. Да укротятся страсти невоздержанных, обуздываемые примерами, взятыми с суши и моря! (2)

* * *

Упражнение в благоугождении Богу, по Евангелию Христову, бывает успешно при удалении от мирских попечений и при совершенном удалении себя от развлечений. Поэтому апостол, хотя брак дозволен и удостоен благословения, налагаемые им на человека заботы противоположил попечениям о Боге, как будто бы те и другие не могут быть совмещены между собой, и сказал: неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене (1 Кор. 7, 32–33) (5).

* * *

Спрошенный кем-то, позволительно ли ему брать за себя в замужество сестру умершей жены, он [Диодор][19] не содрогнулся от этого вопроса, но спокойно выслушал и даже с великой отважностью и жаром помогал исполнению этого нечистого пожелания. Поэтому если бы письмо было у меня, то послал бы его к тебе, чтобы можно тебе было защитить и себя, и истину. Поскольку же показавший мне письмо взял его назад и носил его всюду, как знак победы надо мной, запрещавшим ему это вначале, и говорил, что имеет письменное на то дозволение, написал я теперь к тебе, чтобы нам в две руки напасть на его подложное письмо и не оставить у него никакой силы; и чтобы письмо не могло уже удобно вредить читающим.

Итак, первое, что можем противоположить этому и что особенно важно в подобных делах, есть соблюдающийся у нас обычай, имеющий силу закона, потому что уставы преданы нам святыми отцами. Обычай же этот таков: если кто-то, одержимый страстью нечистоты, впадает в беззаконное сообщение с двумя сестрами, то не признавать этого за брак и вообще не прежде принимать его в церковное собрание, как по взаимном их разлучении. Почему если бы и нечего было сказать, кроме этого, то обычая этого достаточно было бы к охранению благонравия. Но как написавший письма покусился ввести это зло в общежитие, то и мне необходимо не отказываться от пособия умозаключений, впрочем, в делах очень ясных собственное убеждение каждого важнее доводов разума. Он говорит: в книге Левит написано: не бери жены вместе с сестрою ее, чтобы сделать ее соперницею, чтоб открыть наготу ее при ней, при жизни ее (Лев. 18, 18). Из этого видно, продолжает он, что дозволяется взять сестру умершей жены. На это, во-первых, замечу: что ни говорит закон – говорит живущим под законом, ибо иначе будет подлежать и обрезанию, и субботе, и воздержанию от яств. Ибо, конечно, не тогда только будем подчинять себя игу рабства законного, когда встретим что-либо способствующее нашим удовольствиям, а если в узаконенном окажется что тяжкое, тогда прибегнем к свободе о Христе. Нас спрашивали: писано ли, чтобы брать в жену после сестры? И мы отвечаем, что для нас безопасно и справедливо, а именно, что этого не писано. Через наведение же из последствия заключать о том, что умолчано, – дело законодателя, а не толкующего закон; иначе если захочет кто-то, то может отважиться и при жизни жены взять сестру ее. Ибо то же самое лжеумствование и к этому может быть приложено. Скажет, писано; «да не поймеши в наложницу»; следственно, не запрещено взять не в наложницы. А кто потворствует страсти, тот будет утверждать, что нрав у сестер не ревнивый. Когда же уничтожена причина, по которой запрещено сожитие с обеими, тогда будет ли какое препятствие взять двух сестер? Но на это скажем: этого не писано; а также и то не определено; между тем как связь понятий делает оба заключения равно позволительными. Но чтобы освободиться от затруднений, надо вникнуть несколько в обстоятельства, предшествовавшие законоположению. Законодатель, по-видимому, объемлет не все роды грехов, но запрещает собственно грехи египтян, откуда Израиль вышел, и грехи хананеев, к которым переселялся. Ибо читается так: по делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую Я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите (Лев. 18, 3). Почему вероятно, что этот род греха не был тогда обыкновенным у тех народов; потому и Законодатель не имел нужды предохранить от него, но удовольствовался неизученным обычаем к внушению отвращения от преступления. Почему же, запретив большее, умолчал о меньшем? Потому что многим плотолюбцам к сожитию с живыми еще сестрами служил, по-видимому, во вред пример патриарха. Что же надо делать нам? Читать ли написанное или дополнять умолчанное? Например: в законах этих не написано, что отцу с сыном не должно иметь одной наложницы; но у пророка ставится это в великое преступление. Ибо говорит: даже отец и сын ходят к одной женщине (Ам. 2, 7). Но о скольких других родах нечистых страстей, какие изобретены в училище демонов, умолчало Божественное Писание, чтобы святость свою не осквернить именованиями гнусных пороков, и предало осуждению эти нечистоты родовыми их названиями? Так и апостол Павел говорит: «А блуд же и нечистота не должны далее именоваться у вас, как подобает святым» (ср. Еф. 5, 3), именем нечистоты означая все срамные дела как мужчин, так и женщин. Поэтому молчание Писания вовсе не делает ненаказанным сластолюбца.

А я скажу, что Законодатель не только об этом не умолчал, но весьма строго запретил. Ибо сказанное: «никто не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу, ни к какой родственнице по плоти» (ср. Лев. 18,6), – заключает в себе и этот вид сродства. Ибо что ближе мужу жены его, или, лучше сказать, собственной плоти его, потому что они уже составляют не две, но одну плоть? Поэтому по жене и сестра ее переходит в родство к мужу. Как не возьмет в супружество мать жены или дочь жены по той причине, по какой не берет свою мать и свою дочь, так не возьмет и сестру жены по той же причине, по какой не берет свою сестру. И наоборот, жене непозволительно иметь сожитие с родственниками мужа, потому что права родства для обоих общие. А я всякому, советующемуся со мной о браке, свидетельствую, что проходит образ мира сего, и время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие (1 Кор. 7, 31, 29). Если же укажут мне на заповедь: плодитесь и размножайтесь (Быт. 1, 22), то посмеюсь над не умеющим различать времени законоположений. Второй брак – удержание от блуда, а не подобие распутству. Сказано: если не могут воздержаться, пусть вступают в брак (1 Кор. 7, 9); но не сказано: и вступая, да преступают закон.

А эти люди, ослепляющие душу страстью бесчестия, не обращают внимания и на природу, которая давно различила именования родства. Ибо в каком родстве состоящими наименуют родившихся? Родными ли братьями назовут их друг другу или двоюродными? Потому что то и другое название прилично им по причине смешения. Не делай, человек, тетку мачехой детям, и ту, которая должна лелеять их вместо матери, не вооружай непримиримой ревностью. Ибо одни мачехи простирают вражду и по смерти. Лучше же сказать, другие враги примиряются с умершими, а мачехи начинают ненависть только со смерти.

А главное в сказанном мною то: если кто желает брака по закону, то открыта для него целая Вселенная; если же желание его страстное, то поэтому да будет для него заключена большая часть, да научится соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотния (1 Фес. 4, 4–5) (6).

* * *

О троебрачных и многобрачных положено, с соблюдением соразмерности, то же правило, какое и о двоебрачных. Двоебрачным назначают год, а иные два; троебрачных отлучают на три, а часто и на четыре года. И таковой брак называют уже не браком, но многоженством, лучше же сказать подвергшимся осуждению блудом, потому что и Господь самарянке, которая имела одного за другим пятерых мужей, говорит: которого ныне имеешь, не муж тебе (Ин. 4,18), показывая, что преступившие меру двоебрачия, недостойны уже называться именем мужа или жены. Но мы, следуя не правилу, а примеру предшественников, приняли в обычай для троебрачных пятилетнее отлучение. Должно же не вовсе не допускать их в Церковь, но два или три года удостаивать их слышания церковных чтений, а после того дозволить им стоять с верными, но удерживать от приобщения Благаго, и таким образом, когда покажут некоторый плод покаяния, возводить их на место приобщения (6).

* * *

Вступившая по неведению в брак с тем, кто оставлен на время женой, а потом отпущенная им по причине возвращения прежней жены, хотя впала в блуд, впрочем, по неведению. Потому ей не возбраняется брак, но лучше, если останется так (6).

* * *

На троебрачие нет закона, поэтому третий брак законом не допускается. На такие дела смотрим как на осквернение Церкви, но не подвергаем их всенародным осуждениям как более сносные, нежели явное распутство (6).

Брань (борьба) душевная

Надо не только бдительно наблюдать за помыслами, но по возможности удаляться от близкого общения с тем, что всего более, приближаясь к нам, приводит нам на память страсти, тревожит и смущает рассудок и производит в душе брани и борения. Ибо ту брань, которая невольно постигает нас, принимать на себя необходимо, но весьма безрассудно воздвигать самим против себя брань произвольную. В первой и поражение (чего да не будет с Христовыми подвижниками!), может быть, получит извинение, а в последней побежденный сверх того, что бывает осмеян, лишается и извинения (5).

* * *

Бывает у некоторых и другой недуг от невежественных суждений об удалившихся от мира: они думают, что в переменивших образ жизни не расположение одно переменено, но перестроена сама человеческая природа; не рассуждают, что подвижники подвержены тем же страстям и преодолевают их душевной силой и удалением себя от удовольствий, но полагают, что страсти от телесного естества их совершенно устранены. А потому, если человек духовный хоть несколько уклонился от совершенства, тотчас все, даже прежние самые горячие хвалители и почитатели, делаются жестокими обвинителями и сами себя обличают в том, что и прежде расточали похвалы неискренние.

Как на поприще, если какой-то борец поскользнется, противник наступает на него немедленно, наносит ему удары и доводит его до совершенного падения, так и они, как скоро увидят, что живущий в подвиге добродетели уклонился несколько от совершенства, нападают на него, как стрелами поражая его укоризнами и клеветами, а не рассудят в себе, что их самих ежедневно уязвляют страсти тысячами стрел; подвижники же благочестия, если и воюют против них подобные страсти, или терпят от них малый какой-нибудь вред, или часто и вовсе никакого, и притом имея сильнейшего, нежели они, противника. Поскольку подвижники вызвались на борьбу с противником, то для лукавого весьма важно одержать над ними победу, а напротив, остаться побежденным – значит получить смертную рану, как потерпевшему совершенное поражение во всех частях добродетели. А брань с теми, которые предали себя миру, враг презирает частью потому, что весьма многие из них произвольно стремятся к поражению, будучи уловляемы в грех различными удовольствиями и вожделениями и доставляя противнику нетрудную над собой победу, частью же потому, что с виду и противящиеся несколько греху разными развлечениями легко бывают уклонены от борьбы, обращают хребет и, неослабно поражаемые, несут на себе позорные знаки одержанной над ними победы (5).


В

Важное

Сравнительно с порядком, какой соблюдаем в делах маловажных, требуется от нас тщательность и в делах важнейших. Не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить? сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих вдень субботний? (Лк. 13,15–16) (4).

* * *

Показывающий тщательность в менее важном не должен презирать важнейшего; но, исполняя преимущественно важнейшие заповеди, обязан он успевать и в менее важном (4).

Вдовство

Рассказывают о горлице, что она, будучи разлучена с супругом, не терпит уже общения с другим, но проводит безбрачную жизнь, в память прежнего супруга отказываясь от нового союза. Слышите, жены, как честно вдовство, и у бессловесных предпочитается неприличию многобрачия! (2)

* * *

Вдова, если имеет еще телесную крепость, должна проводить жизнь в заботе и тщании, помня сказанное и засвидетельствованное апостолам о Серне: в Иоппии находилась одна ученица, именем Тавифа, что значит: «серна»; она была исполнена добрых дел и творила много милостынь (Деян. 9,36) (4).

* * *

Вдова, имеющая власть над собой, может неукоризненно пребывать в сожительстве с мужем, если никто не расторгает этого сожительства, потому что апостол сказал: если умрет муж, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе (1 Кор. 7, 39) (6).

Ведение

Да утешается всякая душа, ищущая ведения о божественном, если у нее такое око, что может искать это и видеть невидимо для чувства, и если, ища, может, по Писанию, обитать у Самого Искомого. Ибо написано: Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь и приходите (Ис. 21, 12). Приходит же, когда ищет с верою. Ибо хотя случится и не найти, не удаляется от обитания к вере и Искомого, но говорит с блаженным Давидом: дивно ведение Твое для меня: мощно, не могу постигнуть его! (Пс. 138, 6); и с отцом бесновавшегося в новомесячие[20]: верую, Господи! помоги моему неверию (Мк. 9, 24 и Мф.17,15) (4).

* * *

Кроме блаженного Петра и Иоанна, и другие ученики Господни, которые при непрестанно большем и большем возрастании и преуспеянии в настоящей жизни, тем не менее были уверены в превосходстве ведения, предоставленного будущему веку. И после того как оказались достойными избрания Господня, сопребывания с Господом, Его апостольства, раздаяния духовных дарований, после того как слышали: вам дано знать тайны Царствия Небесного (Мф. 13,11), после такового ведения по откровении им тайн, неизреченных для прочих, все еще перед самым уже страданием Господним слышат они наконец: еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить (Ин. 16,12). Из этого и подобного этому познаем, что богодухновенному Писанию известны как беспредельность познания, так и непостижимость Божественных тайн для природы человеческой в настоящей жизни, потому что хотя каждому по мере его успеха прибавляется непрестанно большее и большее ведение, однако же во всех познание никогда не достигает до совершенства, пока не настанет совершенное, когда то, что отчасти, прекратится (1 Кор. 13, 10) (5).

Вера

Звери делаются и доказательством веры. Веришь ли Господу, сказавшему: на аспида и василиска наступишь, и попирать будешь льва и змея (Пс. 90, 13)? И по вере имеешь ты власть попирать змей и скорпионов. Разве не знаешь, что ехидна прикоснувшаяся к Павлу, когда он собирал хворост, не сделала ему никакого вреда, потому что святой нашелся исполненным веры (см. Деян. 28, 3–6)? А если не имеешь веры, то бойся не зверя, а своего неверия, через которое сделал ты себя от всего удоборазрушаемым (2).

* * *

И вся дела Его в вере (Пс. 32, 4)[21]. Что значит сказанное? Его дело – небо, Его дел о – земля. Его дело – море, воздух, все неодушевленное, одушевленное, разумное, неразумное. Как же все это в вере? Какая вера в неодушевленных? Какая вера у неразумных? Какая вера в камне? Какая вера во псе? Неодушевленное и неразумное не в вере. Но настоящее изречение ничего не исключило, а все объяло, сказав: вся дела Его в вере. Потому, что же значит сказанное? Если, – говорит псалом, – видишь небо и порядок в нем, – это для тебя руководитель к вере, потому что указывает собой на Художника. Если же рассматриваешь порядок на земле, – и через это опять возрастает вера твоя в Бога; ибо, не плотскими очами познав Бога, уверовали мы в Него, но силой ума посредством видимого усматриваем Невидимого. Поэтому вся дела Его в вере. Если рассмотришь и камень, то и он служит некоторым указанием силы Создавшего. А то же найдешь, если рассмотришь муравья, или комара, или пчелу; часто и в самых малых вещах видна мудрость Зиждителя. Ибо, Кто распростер небо и наполнил неизмеримую величину морей, Тот и самое тонкое жало пчелы сделал пустым, как свирель, чтобы через него выливался яд. Поэтому вся дела Его в вере.

На страницу:
4 из 5