Так, доказывая необходимость прочного Союза, А. Гамильтон писал: «Нельзя читать историю крошечных республик Греции и Италии, не испытывая ужаса и отвращения по поводу безумия, непрерывно охватывавшего их, и следовавших в быстрой последовательности революций. В результате эти республики находились в состоянии постоянных потрясений межу крайностями тирании и анархии».[229]

Следуя предложенной Монтескьё классификации государств на демократические, аристократические и деспотические, авторы «Федералиста» неизменно подчеркивали огромное разнообразие государственного устройства, обусловленное, как отмечал Дж. Мэдисон, в основном различным и неравным распределением собственности: «Те, кто ею владеет, и те, у кого ее нет, всегда составляют в обществе группы с противоположными интересами. Те, кто является кредиторами, и те, кто состоит в должниках, равным образом противостоят друг другу. У цивилизованных народов необходимо возникают интересы земледельцев, интересы промышленников, интересы торговцев, интересы банкиров и многих других меньших по значению групп, разделяя общество на различные классы, которыми движут различные чувства и взгляды. Урегулирование этих многообразных и противостоящих интересов и составляет главную задачу современного законодательства, неизбежно окрашивая партийным и групповым духом все необходимые и повседневные действия правительства».[230]

Существованию правительств угрожали многие силы. Поскольку их невозможно «истребить», спасение следует искать в средствах, которые могут умерить их действие. Именно эту задачу и решала Конституция, ставя высокую цель: обезопасить общественное благо и права личности… и в то же время сохранить дух и форму народного правления».[231]

Прежде всего, необходимо было сдержать центростремительные тенденции, которые разрушали единство Союза и были вызваны к жизни любовью к власти некоторых политиков.[232] О том, к каким разрушительным последствиям может привести неспособность обуздать эту страсть, свидетельствовала судьба Польши, отданной по вине местных суверенов «на милость» могущественных соседей.[233]

Вторая основная задача Конституции заключалась в защите нации от деспотизма. Как показывал опыт всех государств, необходимо было использовать меры защиты, способные отвести угрозы посягательств. Так, честолюбию следовало противопоставить честолюбие, интересы одних ведомств интересам других. Как отмечал Дж. Мэдисон, «эту игру на противоположных и соперничающих интересах, за недостатком лучших побуждений, можно проследить на всей системе человеческих взаимоотношений, частных, равно как и общественных».[234]

Поэтому проект Конституции США заложил основы представительной республики, где носители исполнительной ветви власти были строго ограничены как в объеме, так и в сроке своих полномочий. Была ограничена и численность законодательного собрания: она была достаточно большой, «чтобы чувствовать все страсти, владеющие толпой», и вместе с тем не столь великой, чтобы сделать невозможным осуществление тех целей, «какие внушают эти страсти, средствами, предписываемыми разумом».[235]

Особое значение в этом государственном строе придавалось судам. Они были наделены властью толковать и определять истинный смысл и действие законов.[236] По убеждению А. Гамильтона, суды должны были осуществлять также функции конституционного надзора: «Конституция является и должна рассматриваться судами как основной закон. Они должны определять ее значение, как и значение любых конкретных актов, исходящих от законодательного органа. Если при этом возникают непримиримые противоречия между ними, следует отдавать предпочтение высшим обязательствам, которые и имеют силу, или, другими словами, конституцию следует ставить выше статута, намерение народа выше намерений его представителей».[237]

Авторы «Федералиста» не стремились создать какую-либо теорию государства и права. Более того, анализируя механизмы практического воплощения механизмов власти, они подчеркивали условность любых классификаций. В связи с этим примечательно следующее высказывание Дж. Мэдисона: «Вековой опыт, накопленный трудами просвещеннейших законодателей и правоведов, не послужил разграничению ряда предметов и разнесению их по темам или иным кодексам и судам. Даже в Великобритании, где точность в такого рода делах соблюдается с большим тщанием, нежели в любой другой стране, так и не установлены ясно и окончательно четкие границы общего права, статутного права, морского права, церковного права, корпоративного права и других местных прав и обычаев».[238]

Обосновывая отказ от универсальных конструкций, авторы «Федералиста» подчеркивали, что многие термины, используемые в исследованиях, отличаются условностью и даже «вопиющей неточностью»,[239] что «приливы», наблюдаемые в человеческих делах, различаются по длительности, силе и направлению и редко повторяются.[240]

Но вместе с тем они призывали изучать политику и законы других государств,[241] а также законы отдельных штатах,[242] указывая, что без этих знаний правительство не может действенно осуществлять внутреннюю и внешнюю политику.

Ф. Савиньи (1779–1861 гг.)

Огромный вклад в становление сравнительного правоведения внес великий немецкий юрист, основатель исторической школы права Фридрих Карл фон Савиньи. В опубликованной в 1814 г. работе «О призвании нашей эпохи в законодательстве и юриспруденции» Ф. Савиньи провел сравнительный анализ трех гражданских кодификаций – Франции, Пруссии и Австрии и, по сути, впервые определил природу и особенности романо-германской системы права.

Одна из главных идей его книги – право должно основываться на изучении его истории.

«История даже младенчества народа, – писал он, – остается всегда благородной учительницей, а в такой век, как наш, у нее появляется еще одна и более святая функция, которую она должна исполнить. Ведь только она сохраняет живую связь с первоначальным состоянием народа; с утратой этой связи любой народ теряет лучшую часть своей духовной жизни».[243]

Чтобы сохранить неприкосновенной «духовную жизнь» народа, Савиньи призывал изучать обычаи и древние законы отдельных земель, выявлять через них «корни» существующих правовых систем и активно использовать в действующем праве, поскольку они непосредственно исходят от народа.[244]

В его учении право предстало, как живой организм, который «рос вместе с народом и обретал силу по мере его усиления, и, наконец, умирал, когда народ терял свою государственность».[245] Он развивался «благодаря внутренним и бесшумно действующим силам, а не произвольной воле законодателя».[246] Поэтому в нем все имело значение. Даже давно бездействующие нормы, утверждал Савиньи, могут быть возрождены – «если не в их буквальном значении, то в соответствии с их духом»,[247] отражающим «особенности народа, его язык, нравы и учреждения».[248]

К такому восприятию права он призывал не только ученых-юристов, но и законодателей и судей, убеждая их осуществлять свою деятельность на научных началах.[249]

Бережное отношение к истории права исключало необдуманные и поспешные правовые реформы, «слепую страсть к совершенствованию законов»,[250] учило воспринимать историю права, как «наше богатство» и как основу «подлинного национального права».[251]

Сказанное объясняет, почему Савиньи выступал решительным противником рецепции Гражданского кодекса Наполеона 1804 г., хотя и признавал достоинства этого акта, как «очень талантливой работы».[252] Более того, он противопоставлял его сводам гражданского законодательства Пруссии и Австрии. Последние, по его мнению, намного более бережно хранили древние обычаи и нормы и могли в дальнейшем послужить основой более совершенной кодификации.

Впрочем, Савиньи призывал не торопиться с ее проведением, поскольку для этого не было необходимых предпосылок;[253] «создание права еще не стало делом нации в целом».[254] Но он верил, что это время скоро придет, поскольку «нет прусского или баварского языка и литературы, но есть немецкий язык и литература, и точно также дело обстоит и с древними источниками наших законов в их историческом познании».[255]

При разработке будущего гражданского кодекса объединенной Германии особое значение следовало придать не только сохранению преемственной связи с ранее действовавшим правом, отражению в его тексте «совокупности существующего права»,[256] но и языку этого акта.

Его нормы, «весомые и выразительные»,[257] должны были влиять на сознание людей с разными характерами и разными способностями, и вместе с тем создавать в их сознании «волшебный образ Христа». Образцом такого «простого, по-настоящему народного стиля» могли служить древние хроники. Освоив такой язык права, можно было создать истинно «народный кодекс».[258]

§ 3. Школы сравнительного правоведения

К середине XIX в. формируются несколько школ сравнительного правоведения, сперва во Франции и в Германии, несколько позже в Великобритании, США, Италии и России. В первой половине XX в. национальные школы сравнительного правоведения появляются практически во многих государствах мира.

Франция

Сравнительное правоведение Франции, у истоков которого стояли Ф. Бомануар, Я. Куяций, Ж. Воден и Ш. Монтескьё, оформилось как самостоятельное научное направление и учебная дисциплина в 1831 г., когда в Колледж де Франс была учреждена специальная кафедра Общей истории и философии сравнительного законодательства. В 1834 г. началось издание «Журнала зарубежного и французского законодательства и политической экономики» в целях совершенствования законодательства Франции на основе его сравнения с законодательством других государств. Журнал издавался до 1850 г. и внес большой вклад в становление науки сравнительного правоведения во Франции.

На юридическом факультете Сорбонны с 1838 г. читались лекции по сравнительному уголовному праву, а в 1846 г. была создана кафедра Уголовного права и сравнительного уголовного законодательства.

В 1869 г. в Париже учреждается Общество сравнительного законодательства, которое и сейчас сохраняет статус ведущего центра компаративистики Франции. О том, какую оно играло роль, можно судить по следующему факту: в 1876 г. Министерство юстиции сформировало комитет зарубежного законодательства, основной целью которого было изучение и перевод на французский язык кодексов других стран мира. Эта работа в основном осуществлялась силами Общества сравнительного законодательства.

В 1900 г. в Париже был проведен первый Конгресс сравнительного права, в котором приняли участие представители многих государств Европы. На Конгрессе была сформулирована концепция сравнительного права как правовой науки, тесно связанной с философией, историей права, этнографией, социологией и нацеленной на разработку всеобщего права. Основными докладчиками на Конгрессе были Р. Салейл и Э. Ламберт, что во многом стало признанием их вклада в развитие науки сравнительного правоведения.

В 1903 г. Э. Ламберт издает книгу «Функция сравнительного гражданского права».[259] В том же году выходит книга А. Эсмена «Основы конституционного права Франции и сравнительного права»,[260] которая в течение 25 лет выдержала восемь изданий.

В 1920 г. Э. Ламберт основывает Институт сравнительного права в Лионе, а в 1932 г. Г. Леви-Ульман учреждает Институт сравнительного права при юридическом факультете Сорбонны. Аналогичные научные центры создаются во многих других университетах Франции.

В период между двумя мировыми войнами французская школа компаративистики играет ведущую роль в мире. Во многом благодаря ее усилиям в 1924 г. образована Международная академия сравнительного права – одно из самых авторитетных международных юридических сообществ. Первым ее Президентом стал профессор Сорбонны А. Вейс. Выходит несколько фундаментальных работ, в ряду которых следует особо отметить книгу Р. Салейла «Юридические лица и истории и теории» (1922).[261]

С 1949 г. выходит в свет «Международный журнал сравнительного правоведения».

Заметным событием в истории сравнительного правоведения стало издание в 1964 г. книги Р. Давида «Основные правовые системы современности». В этой работе была обоснована концепция деления национальных правовых систем на правовые семьи. Книга Р. Давида была переведена на многие языки, в том числе на русский, и оказала большое влияние на развитие компаративистики в мире. Неслучайно, что после ее издания многие университеты ввели специальный учебный курс «Основные правовые системы современности».

В ряду блистательных французских компаративистов того времени следует отметить также Л. Жуллио де ла Морандьера, М. Анселя, М. Дюверже, Э. Тюнка и Д. Таллона. В последние годы заметная роль в развитии сравнительного правоведения принадлежит Ж. Марку, Б. Фоварк-Коссон и Р. Леже.[262]

Германия

В Германии сравнительное правоведение первоначально развивалось силами двух соперничавших школ – исторической и естественно-правовой, возглавляемых соответственно Ф. Савиньи и А. Тибо. Каждая из них имела свой журнал: первая – «Журнал исторической юриспруденции», издававшийся с 1815 по 1850 г.; вторая – «Проблемный журнал юридической науки и зарубежного законодательства», выходивший в свет с 1829 г. в Гейдельбергском университете. И каждая из школ по-своему воспринимала значение и возможности сравнительно-правовых исследований.[263]

Более широкие подходы к сравнительному правоведению, основанные во многом на идеях Г. Лейбница[264] и Л. Фейербаха, формируются со второй половины XIX в. В 1878 г. начинается издание «Журнала сравнительной юридической науки».

При разработке законов законодатели все чаще обращаются к материалам сравнительного правоведения – законам разных земель Германии, а также законам Франции, Нидерландов, Великобритании. Наиболее заметна их роль в создании таких актов, как Общий торговый кодекс Германии 1861 г., Закон о гражданском процессе 1880 г., Закон о банкротстве 1881 г, Германское гражданское уложение 1900 г.

В 1893 г. формируется Ассоциация сравнительной правовой и политической науки, а годом позже, по инициативе Ф. Майера, – Международная ассоциация сравнительного правоведения и политической экономики.

Из наиболее ярких работ того времени следует указать удивительные по глубине монографические исследования Р. фон Иеринга («Борьба за право», «Дух римского права на различных ступенях его развития»; «Цель в праве»; «Юриспруденция обыденной жизни»), Г. Гллинека («Общее учение о государстве»; «Декларация прав человека и гражданина»; «Право меньшинства» и др.) и И. Колера «Право как элемент культуры».[265]

Большую роль в развитии сравнительного правоведения в Германии сыграл Э. Рабель, уроженец Вены, переехавший для продолжения научной карьеры в Германию. В 1916 г. он основывает при Мюнхенском университете Институт сравнительного права. С 1925 г. он возглавляет в Берлине Институт кайзера Вильгельма по сравнительному и международному частному праву. Одновременно он входит в состав Совета Института частного права в Риме и становится одним из основных авторов первого проекта единообразного закона о международной купле-продаже товаров, положенного в основу Гаагской конвенции 1964 г. Однако школа Э. Рабеля просуществовала недолго. С приходом к власти нацистов его как еврея вынудили уйти в отставку, а в 1939 г. – эмигрировать в США.

После войны Институт Э. Рабеля был переименован в Институт Макса Планка по сравнительному и международному частному праву, и вскоре он стал одним из ведущих центров компаративистики не только Германии, но и мира.[266] В 1950 г. было воссоздано Общество сравнительного права ФРГ. Стали создаваться новые научные центры в Мюнхене, Фрайбурге, Франкфурте-на-Майне, других городах Западной Германии. Сравнительное правоведение развивалось быстрыми темпами и в Восточной Германии.

Несколько работ заслуживают особого внимания. В 1961 г. К. Цвайгерт выдвигает концепцию деления правовых систем на основании присущих им «стилевых особенностей». В 1971 г. в соавторстве с X. Кетцом он публикует фундаментальный труд «Введение в сравнительное правоведение», которое впоследствии было переведено на многие языки, в том числе русский.

Отметим также работы Й. Эссера, У. Дробнига, У. Карпена, К. фон Бара, Р. Циммермана, издаваемую Институтом сравнительного и международного частного права Международную энциклопедию сравнительного права (в настоящее время опубликовано 17 томов).[267]

Великобритания

Сравнительное правоведение в Великобритании берет начало в 1861 г., когда знаменитый историк права сэр Генри Мэн был назначен профессором исторической и сравнительной юриспруденции Оксфордского университета.

В своих исследованиях «Древнее право» (1861), «Древнейшая история учреждений», «Древний закон и обычай. Исследование по истории древнего права» Г. Мэн стремился создать универсальную теорию правового развития на основе изучения индусского, древнеримского, германского, кельтского и славянского права.

Традиции исторического сравнительного правоведения были продолжены сэром Ф. Поллоком, А. Дайси, Е. Мейтландом, Дж. Брайсом, В. Брауном, Дж. де Монморанси и другими учеными, которые пытались исследовать особенности национального развития права, выявить его дух, формировавшийся на протяжении многих столетий.

Появляются новые работы, которые заметно расширяют поле сравнительного правоведения, прежде всего, с целью изучения правовых институтов в различных частях Британской империи (Э. Дженкс, Дж. Макдоннел, С. Висей-Фитцджеральд и другие).

Постепенно на первый план выходит задача, сформулированная еще Г. Мэном: обеспечить «совершенствование права на практике». В целях ее решения в 1894 г. учреждается Британское общество сравнительного законодательства. Оно издает собственный Журнал, который с 1917 г. носит название «Журнала сравнительного законодательства и международного права».

После Первой мировой войны в британской компаративистике появляются новые яркие имена, в ряду которых следует, прежде всего, отметить X. Гаттериджа, Ф. Уолтона, М. Эймоса.

В 1946 г. X. Гаттеридж издает фундаментальный труд «Сравнительное право: введение в исследование сравнительного метода в изучении права и правовых исследованиях».[268] Основная роль сравнительного правоведения, как утверждал Гаттеридж, состоит в использовании сравнительно-правового метода. Иные задачи, в том числе унификация права, вызывали у него скептическое отношение.

Более широкий подход к сравнительному правоведению отстаивал Ф. Уолтон, написавший ряд интересных работ о праве Шотландии, Квебека, Египта и Франции. В 1920 г. выходит в свет его двухтомный труд «Обязательственное право Египта: сравнительное исследование с особым вниманием к французскому и английскому праву».[269]

Сэр М. Эймос стал одним из первых британских компаративистов, который отстаивал допустимость рецепции лучших образцов права. По его мнению, качественный закон, например Кодекс Наполеона, может быть введен в действие в любой стране, какими бы ни были ее язык, религия, социальные и политические традиции.

После Второй мировой войны в британском сравнительном правоведения появляются новые звезды: Б. Николас, написавший «Континентальное право глазами юриста общего права» (1955)[270] и А. Уотсон, опубликовавший в 1970 г. книгу «Правовые трансплантации: подход сравнительного права».[271]

В последние годы большой вклад в развитие сравнительного правоведения внесли Институт углубленных правовых исследований, учрежденный в 1946 г. в рамках Лондонского университета, и Британский институт международного и сравнительного права, созданный в 1958 г. в результате слияния Общества сравнительного законодательства и Общества Г. Гроция.

Италия

Одна из первых компаративистских работ XIX в. была написана итальянским ученым Е. Амари – «Критика науки сравнительного законодательства» (1857). Но какого-либо заметного влияния на развитие сравнительного правоведения в Италии Амари не оказал, возможно, по той причине, что многие годы он жил в эмиграции.

Более заметным было влияние других школ: французских (до конца XIX в.) и немецких (в первые десятилетия XX в.).

Новый этап в развитии итальянских национальных школ компаративистики наступает в 1930-е годы, когда публикуются работы Т. Аскарелли, М. Ротонди, А. Сраффы. В 1934 г. в Милане создается первый научный центр – Институт сравнительного права при Университете Боккони.

Но подлинный расцвет сравнительного правоведения происходит только в послевоенное время. Наиболее значительный вклад внесли работы основателя флорентийской школы М. Капеллети «Доступ к правосудию» (1978) и «Интеграция через право» (1985); фундаментальный труд основателя римской школы Дж. Горла «Контракт» (1955); монография основателя туринской школы Р. Сакко «Введение в сравнительное право» (1980).[272] Последняя работа заслуживает особого внимания, поскольку в ней впервые была сформулирована концепция «правовых составляющих», как ключа к познанию правовых институтов и норм.

В 1971 г. была основана Итальянская ассоциация сравнительного права. Сравнительное право прочно входит в университетские учебные программы. И если в 1971 г. в Италии на полной ставке был только один профессор сравнительного права, то к 2006 г. их насчитывалось больше 100 (51 по частному и 56 по публичному сравнительному праву).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Гомер. Одиссея. Песнь первая. Стих 3.

Подробнее см.: Ковлер А. И. Антропология права. М., 2002. С. 277–282.

Гомер. Одиссея. Песня 19. Стихи 172–178.

Гомер. Одиссея. Песня 9. Стихи 108–115.

См.: Геродот. История. Книга первая. 94.

Там же. 135.

Там же. Книга вторая. 91; Книга четвертая. 76.

Там же. 124.

Там же. Книга пятая. 78.

Там же. Книга шестая. 59, 60.

Геродот. История. Книга третья. 80–82.