И.В. Сталин: в горниле Великой Отечественной

Наибольший вклад в теорию и практику вооруженного восстания в конце XVIII – начале XIX веков внесла западноевропейская революционно-либеральная буржуазия, ее выдающиеся деятели. Нынешние либеральные демократы, особенно в России, стремятся не вспоминать об этом, объявляют исчерпанность лимита на революции и восстания. А ведь не будь этих явлений, остановился бы тогда социально-политический прогресс. Либерально-демократические интеллектуалы той поры обосновали право народов на слом тиранических и несправедливых порядков, идею необходимости завоевания такого права самоотверженной борьбой, обретения в ней способности и силы для того, чтобы налагать обязанности на государство. Именно они первыми провозгласили главное право народа – право на революцию и восстание. Право, принадлежащее не государству, а его гражданам. В речах, брошюрах и книгах таких буржуазных революционеров того времени, как Дантон, Марат, Робеспьер и др., право бедных восставать против угнетателей провозглашалось «правом жизни», первейшим в законодательстве государства, безусловной предпосылкой свободы, равенства и братства людей. Произведения этих революционных либеральных демократов были в 1920-1930-х годах переизданы в СССР, что ярко свидетельствует о разумном отношении коммунистов к ценностям исторического прошлого, кто бы ни был их родоначальником.

Важно подчеркнуть также, вооруженными восстаниями начинались буржуазные революции, ломавшие устои феодализма и прокладывающие путь развития капитализма в Европе и мире: в Нидерландах (XVI–XVII века), Англии (XVII век), Франции (XVII–XVIII века) и др., сопровождавшиеся кровопролитными войнами, террором, казнями королей, разорением жизни народов. Кстати, начало вооруженных выступлений в этих революциях в некоторых странах и поныне отмечается как день национального праздника (например, во Франции 14 июля в честь победы восстания в Париже 1789 года, положившего начало Великой Французской революции).

Создавая и развивая научную теорию вооруженного восстания, К. Маркс и Ф. Энгельс опирались на все, что было наработано за тысячелетия и века, в том числе буржуазными революциями, но особенно на опыт вооруженной борьбы пролетариата против буржуазии в ходе буржуазно-демократических революций во Франции и Германии (1848–1851) и Парижской коммуны (1871). Особый акцент они сделали на изучение вооруженного восстания в ходе социалистической революции, определив его как составной элемент этой революции – ее теории и практики. Они обосновали положения, что «восстание есть искусство, точно так же как и война», подчиненное объективным законам, принципам, является объектом и предметом общей социальной теории истории, а также военной науки и искусства. Они систематизировали основные требования к организации и осуществлению восстания. Научные взгляды на вооруженное восстание развил в новых исторических условиях В. И. Ленин.

Сталинские труды первого тома его сочинений (брошюры, статьи, заметки) содержат десятки упоминаний, ссылок и цитат о восстании из произведений К. Маркса (около 20), Ф. Энгельса, В. И. Ленина, а также их последователей и соратников. Причем из наиболее фундаментальных трудов значительный удельный вес среди них занимают специальные работы по военным вопросам: а) К. Маркс – «Исторические очерки», «Гражданская война во Франции», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и др.; б) Ф. Энгельс – «Анти-Дюринг» (особенно раздел о роли насилия в истории), «Революция и контрреволюция в Германии», «Введение к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 гг.» и др.; в) В. Ленин – «Падение Порт-Артура», «Уроки московского восстания», «Партизанская война», «Марксизм и восстание» и др.

Анализ содержания сталинских работ 1901–1907 годов показывает, что он был знаком со многими публикациями других авторов – отечественных и зарубежных, материалами съездов и конференций РСДРП, местной прессы ряда регионов по проблемам войны и мира, военным событиям в России в тот период, вооруженным выступлениям трудящихся.

В сталинских публикациях той поры рельефно выступает стремление использовать эти знания для самостоятельного анализа военно-революционных событий, формулирования новых обобщений и взглядов в интересах повышения эффективности протестных выступлений трудящихся. В эту пору у него проявились сильные полемические способности, умение убедительно критиковать реакционные и ошибочные взгляды по вопросам применения военных средств в протестных выступлениях трудящихся (Г. В. Плеханова, П. Кропоткина, К. Каутского и др.).

Сосредоточим внимание на том новом, что выдвигает И. В. Сталин по вопросам вооруженного восстания по сравнению с предшественниками. Включимся вместе с ним в раздумья о том, могло ли революционное движение в России, в том числе на Кавказе, обойтись без применения со стороны трудящихся военных средств в ту пору. Одновременно попытаемся уяснить, какие движения и события подталкивали революционные процессы к этому, насколько было необходимо и неизбежно вооруженное восстание?

Будто предвидя эти вопросы, И. В. Сталин отвечает на них не посредством отвлеченного теоретизирования, а опираясь на реальные факты российской жизни. Обобщая опыт протестных выступлений трудящихся, он устанавливает нечто регулярно повторяющееся: даже небольшие выступления рабочих с экономическими требованиями натыкались на жестокие карательные действия царской военщины, «сталкивались с вооруженной силой царизма». На мирные митинги и демонстрации обрушивались удары нагаек, сабель, огонь полиции и жандармов, войск. Антинародная власть везде первой, как бешеная собака, набрасывалась на мирные выступления трудящихся военной силой, чтобы подавить всякую протестную самодеятельность граждан, запугать их.

Трудящиеся всегда начинают с мирных форм борьбы, но их вынуждает власть браться за насильственные средства. Восстания, революции порождают не трудящиеся, а антинародная реакционная власть, первой пускающая в ход жестокое насилие. «…Как «мирно» ни начинай всеобщую стачку, как «деликатно» ни поступай при предъявлении требований, как безоружно ни выступай на поле битвы, дело выступает на поле битвы, дело все же должно кончиться схваткой (вспомните 9 января в Петербурге, когда народ шел с крестами и царским портретом)… правительство все же прибегнет к пушкам и ружьям, народ все же возьмется за оружие, и, таким образом, общая стачка все же перерастает в вооруженное восстание, – делает он вывод. – Что это означает? Только то, что будущее выступление народа будет не простое выступление, что оно обязательно примет вооруженный характер и, таким образом, решающая роль будет принадлежать вооруженному восстанию. «Желательно пролитие крови или нет, хорошо это или плохо, говорить об этом не приходится: повторяем – дело не в наших желаниях, а в том, что вооруженное восстание, несомненно, произойдет и избежать его невозможно» [8]. Уже тогда он предупреждал, что реакционные силы и прежде всего царизм наловчились против революции использовать и «черные сотни» люмпенов, уголовников, хулиганов, всякого рода предателей. Ясна и угроза возможной гражданской войны в будущем.

В начале XX века Сталин подчеркивал, что даже в западных странах, где уже тогда трудящиеся завоевали многие права и свободы, им приходилось сталкиваться с организованной военной силой буржуазного класса. В России же она была ничем не ограничена в своей свирепой жестокости по отношению к народу. Антинародная власть была не способна понять, что она своими жестокостями неизбежно ускоряет революционизирование общества. В результате военные средства, применяемые против трудящихся, превращаются «из оружия успокоения в оружие пробуждения» их к борьбе, возбуждения все большего недовольства, рождая героических борцов за правое дело, заставляя мирных людей, созидателей по природе, браться за оружие. В борьбе, если хочешь добиться целей, «оружию можно противопоставить только оружие». Таков объективный закон, сделал он тогда свой вывод.

Не случайно российское общество той поры наблюдательные умы уподобляли наглухо задраенному котлу, в котором не было терморегуляторов, задающих температуру кипения, ни клапанов для выпуска пара. Если содержание котла находилось в спокойном состоянии, крышка надежно задраена, то ничего опасного для этого котла не существовало. Но если общество становилось бурлящим и доходило до крайнего кипения, то взрыв становился неминуемым. Абсолютизм, царский режим не имел каналов для мирного выхода инициативы и протестных требований снизу. Власть была примитивно жесткой, не гибкой, не искусной в управлении, нетерпимой к законным требованиям народа. Большая часть населения жила в бедности: душевой доход от промышленного производства был в 4–6 раз ниже, чем в США и главных европейских странах. Низкое развитие сельского хозяйства, частые неурожаи порождали вспышки голода. Плохие жилищные условия трудового люда, отсутствие здравоохранения, низкая образованность (около половины граждан были неграмотны) обуславливали самую низкую продолжительность жизни среди европейских стран: средняя продолжительность жизни мужчин равнялась 32 годам, а женщин – 34 годам. При всем этом роскошь жизни верхов, богатого меньшинства буквально потрясала иностранцев.

Наиболее ярким свидетельством антинародности царизма в этот период явилась невиданная жестокость царя по отношению к мирному шествию 150 тысяч рабочих в Петербурге к Зимнему дворцу 9 января 1905 года для подачи петиции о рабочих нуждах. Рабочие шли с женами и детьми, портретами царя и хоругвями, слепо веря в доброту и человечность царя. «Не откажи же в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества… дай свободу борьбе труда с капиталом». Эти и другие подобные просьбы несли они. Пели псалмы и «Боже, Царя храни!». Их встретили залпами ружейного огня. Войска стреляли в народ. Началась невероятная паника. Было убито около тысячи человек, а более трех тысяч ранены. Ответом на это чудовищное злодеяние царизма явилось восстание трудящихся по всей России. Жестокость царя в данном случае явилась непосредственным толчком, вызвавшем Первую русскую народную революцию 1905–1907 годов.

В статье «Две схватки (По поводу «кровавого воскресенья)» Сталин писал, что пролетариат тогда лицом к лицу встретился с царским правительством и «помимо своей воли» схватился с ним. Ибо он мирно шел к царю за «хлебом и справедливостью», а его встретили враждебно и осыпали градом пуль. Его вынудили взяться за оружие.

Другим важным и новым по отношению к прошлому знанию законов вооруженного восстания явился следующий вывод: «…В XVIII и XIX столетиях революции начинались так, что обычно восставал народ, большей частью безоружный или плохо вооруженный, и сталкивался он с армией старого режима… Это типичная форма революционных взрывов в прошлом. То же самое имело место у нас в России в 1905 году [9].

То обстоятельство, что восстания трудящихся возникали стихийно, без целеустремленной заблаговременной подготовки, изначально ставило восставших в неблагоприятное положение, лишало многих шансов на победу.

Ведь противником были хорошо организованные, технически оснащенные, опытные, четко управляемые, обладающие знаниями науки и военного искусства силовые структуры – полиция, жандармерия и армия царизма. У России была самая крупная в мире армия, в которой на начало века было около 1,2 миллиона личного состава. Мощными были правоохранительные органы, эффективная система сыска с широкой сетью осведомителей, агентов-провокаторов, перлюстрацией частной корреспонденции и т. п. Наиболее опасным противником для восставших представлялись войска. Для подавления восставших рабочих и крестьян в 1905–1907 годах была двинута почти половина армии – более 500 тысяч человек, имевших около 300 пушек и еще больше пулеметов. Им предписывалось действовать максимально решительно, огня не жалеть, «наносить серьезные потери».

В «красных дружинах» трудящихся сражались десятки тысяч, к тому же слабо вооруженных бойцов. Конечно, действовали установки и имелся определенный эффект от ослабления силовых структур царизма посредством внедрения в сознание их личного состава революционных идей, перетягивания на революционную сторону хотя бы части людей. Но это полностью удалось осуществить лишь в ходе второй и третьей русской революций. А в 1905–1907 годах особых шансов для подобного успеха не существовало.

Напрашивался сам собой вывод, что надо заранее готовить трудящихся к тому, чтобы они вооруженной силе контрреволюции могли противопоставить свою скрытую подготовленную военную силу. Подготовленную технически, с точки зрения военной науки и военного искусства, организационно, морально-психологически, в кадровом отношении. Профессиональные революционеры, члены РСДРП обязывались овладеть военным делом, чтобы со знанием военного дела действовать в грядущих вооруженных выступлениях.

Сталин, по существу, в ту пору разработал целую программу заблаговременной подготовки вооруженного восстания, защиты революционного движения специально организованной военной силой от военного насилия со стороны власти и черносотенных сил. Она в существенной мере определяла деятельность организаций РСДРП на Кавказе, а также передовых групп рабочих, развивала инициативу и творчество революционных масс.

В центре внимания этой программы были вопросы создания боевых дружин трудящихся, подбора их руководителей и инструкторов, обеспечения оружием и техническими средствами, налаживания школ и библиотек военных знаний, занятия по обучению приемам вооруженной борьбы в уличных боях, тактике боевых действий, искусству разработки замыслов и планов операций, инструкций и памяток по практическому их осуществлению, организации связи и взаимодействия отрядов и групп, работе в армии по привлечению военных на сторону народа и т. д. В школах военной подготовки рабочие изучали марксистские положения о вооруженном восстании и факторах достижения боевых успехов, историю вооруженных выступлений трудящихся, географию, топографию и другие вопросы.

От командиров и бойцов боевых дружин требовалось «хорошо изучать топографию», местность и ориентироваться на ней в ходе планирования, подготовки, ведения и управления боевыми действиями. Особое значение придавалось умению работать с топографическими картами, планами местности, географическими документами. Разработка планов восстания И. В. Сталиным не мыслилась без знания особенностей местности соответствующих населенных пунктов и районов, увязки их между собой, а также с планом Центра для всей России. Он считал одной из главных задач боевых дружин и вообще военно-технической организации «найти наиболее слабые места у противника, наметить пункты, откуда нужно напасть на него, распределить все силы по району, хорошо изучить топографию города – все это должно быть сделано предварительно, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не оказались застигнутыми врасплох» [10].

Нацеливая на формирование таких умений особенно у руководителей боевых дружин, Сталин не мог не развивать этого качества у себя. Внимательное изучение его статей свидетельствует, что при их написании он имел под рукой карты разных мест и масштабов, анализируя те или иные события вооруженного восстания. Несостоятельны утверждения, что вплоть до Гражданской войны Сталин не мог совершенно «работать с военной картой». Что уж, мол, говорить о военных познаниях его, если он не знал таких азов, без которых немыслим военный руководитель. В последующем, в Гражданской войне и особенно в Великой Отечественной войне Советского Союза он проявлял высочайшее и чрезвычайно тонкое умение работать с картами тактического, оперативного и стратегического масштаба.

Многие выдающиеся военачальники и полководцы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов выражали удивление умением И. В. Сталина читать карты боевых действий, тщательностью анализа обстановки, зачастую видя больше и глубже командующих фронтами и армиями, подсказывая им лучшие решения и исправляя ошибки. Верховный Главнокомандующий следил за действиями войск по двух- и пятисоттысячным картам за каждым фронтом и по стотысячным за каждой армией. Об этом пишут Маршал Советского Союза К. С. Москаленко, главный маршал авиации А. Е. Говоров, генерал армии Н. Ф. Ватутин и др.

Так, главный маршал авиации А. Е. Голованов вспоминал: «Однажды Г. К. Жуков, будучи командующим Западным фронтом, приехал с докладом в Ставку. Были разложены карты, начался доклад… Сталин внимательно рассматривал карты, а по окончании доклада Жукова указал пальцем место на карте и спросил:

– А это что такое?!

Георгий Константинович нагнулся над картой и, слегка покраснев, ответил:

– Офицер, наносивший обстановку неточно нанес здесь линию обороны. Она проходит тут, – и показал точное расположение переднего края (на карте линия обороны, нанесенная, видимо, в спешке, частично проходила по болоту).

– Желательно, чтобы сюда приезжали с точными данными, – заметил Сталин» [11].

Такой удивительный талант чтения боевых карт развивался И. В. Сталиным задолго до Отечественной войны 1941–1945 годов, на протяжении всей своей военной деятельности, а получил первый импульс в далекие годы Первой русской революции.

Характерно, что после Отечественной войны 1941–1945 годов по инициативе И. В. Сталина было усилено внимание к военно-географической и топографической подготовке офицеров, по его указанию был издан специальный «Атлас офицера».

Уже с Первой русской революции И. В. Сталин понял единство политики, военной стратегии и тактики, политических и организационно-технических дел. В статье «Вооруженное восстание и наша тактика» он раскрывал задачи социал-демократической партии, ее комитетов и лидеров на местах. Именно партия, ее организации на местах были призваны быть подлинными штабами этого дела, осуществлять не только политическое, агитационно-пропагандистское, но и организационное, техническое, тактическое и боевое руководство восстанием. Большое внимание отводилось вопросам бдительности и боеготовности боевых дружин, строгой конспирации в выработке планов и решений, принципам выбора объектов для атак, распределения сил, сочетанию централизма и инициативы, особенностям действий против черносотенных отрядов и террористических групп, создаваемых полицией и т. п. Для выполнения всего комплекса боевых задач создавались «специальные аппараты», командно-организационные группы. Подчеркивалось значение идеологической и морально-психологической готовности боевых дружин к борьбе не на жизнь, а на смерть во имя победы. Побеждает смелость, а она бывает у тех, кто держится политики наступления. Надо, чтобы массы трудящихся, крестьянство и войска видели в восставших особую силу и тогда будут смелее присоединяться к ним, а к «слабым», как известно, не присоединяются». Сталин писал: «Для того чтобы пролетариат мог использовать грядущую революцию в целях своей классовой борьбы, чтобы он мог установить такой демократический строй, который наиболее обеспечил бы последующую борьбу за социализм, – для этого необходимо, чтобы пролетариат, вокруг которого сплачивается оппозиция, оказался не только в центре борьбы, но и стал бы вождем и руководителем восстания» [12].

Иногда звучит критика, что Сталин, мол, не приводит в своих публикациях реальных замыслов, планов, решений, схем боевых действий «красных дружин» и т. д. Все эти «документы», если они были, а не хранились исключительно в головах вожаков, строго конспирировались, вряд ли сохранялись для архивов. Скорее всего, они остались тайной навсегда. Таковы законы борьбы, роль секретов в политической и особенно вооруженной борьбе.

С 1903 года И. В. Сталин избран в Кавказский союзный комитет (КСК) Российской социал-демократической партии, созданной В. И. Лениным, объединивший кавказские социал-демократические рабочие организации. Этот комитет был политическим штабом революционных рабочих и крестьян Закавказья, сыграл большую роль в развитии борьбы трудящихся против царизма не только в кавказском регионе, но и во всей России. В период первой русской революции он возглавил вооруженное восстание по всему Закавказью. В. И. Ленин подчеркивал, что благодаря героической и умелой деятельности большевиков Закавказья, восстание на Кавказе было подготовлено лучше всего, в нем сильно и ярко был выражен массовый характер пролетарской борьбы. Этому посвящены ленинские работы – «Кавказскому Союзному Комитету. На Кавказ», «Комитетам Большинства», «Кавказскому Союзному Комитету. Кавказскому Союзу от Ленина», «Кавказскому Союзному Комитету», «Центральному Комитету РСДРП. От Ленина членам ЦК» и др.

Кавказские большевики и лично И. В. Сталин в ноябре-декабре 1905 года проявили большую активность и творчество в военно-революционных делах.

Много внимания И. В. Сталин в тот период уделяет уяснению роли армии в антагонистическом обществе, правильному отношению к ней со стороны трудящихся, революционной партии.

Господствующие эксплуататорские классы стремятся целиком и полностью подчинить армию своим интересам, сделать ее главной опорой, инструментом подавления народа. До поры и до времени это власти удается.

Наряду с одиозными внутрипартийными и захватническими внешними функциями армия выполняет и общенациональные задачи, обеспечивая защиту страны от захватнических нападений сильных геополитических соперников. И важно, чтобы армия по своим качествам обеспечивала решение этой важной общенациональной задачи.

Этим объясняется двоякое отношение к армии. С одной стороны, критика царизма за неспособность поддерживать ее на уровне высочайших достижений науки и техники, обоснование тех социально-политических и экономических условий, которые позволяют достичь этого. С другой – стремление революционизировать армию.

Сталин показывал, что капиталисты не могут полностью отгородить армию от народа. В нее неизбежно проникают передовые идеи, а несправедливое применение армии вызывает ропот среди военных, пробуждает их сознание и толкает к протесту. Надо помогать им прозревать, вести активно среди них агитацию, привлекать на свою сторону. У него уже в ранние годы деятельности сложилось твердое убеждение, что без самой активной борьбы за армию невозможна успешная борьба трудящихся за свои интересы, тем более победная революция.

Сталин проявил себя в самом начале приобщения к военным делам как талантливый военный социолог, проанализировав большинство значительных восстаний в армии и на флоте России в 1905–1907 годах с точки зрения целей, причин, организованности, влияния на развитие революционного движения, опыта руководства со стороны партийных организаций РСДРП, отношения к ним военнослужащих и общества и т. п. А таких восстаний было много. Только в армии в 1905–1906 годах, не считая прошлых, произошло около 450 протестных выступлений, в том числе 106 вооруженных. Не прекращались они и в 1907 году. Большой общественно-политический резонанс вызвали восстания матросов на броненосце «Потемкин», крейсере «Память Азова» в Кронштадте, в Севастополе, волнения флотских экипажей в Либаве и др.

Сталин, уделяя внимание обобщению политического опыта, вскрывал и негативные стороны, особенно в организации, подготовке и тактике действий (упор на оборону, нерешительность, пассивность и т. п.), материально-техническом обеспечении, морально-психологической подготовке. Одной из причин неудачного хода Первой русской революции 1905–1907 годов он считал то, что армия и флот (преимущественно крестьянские по своему составу), несмотря на отдельные волнения и восстания, остались надежной опорой царизма в борьбе с революцией.

Уже в то время Сталин указывал на так называемый «военный интернационализм» международной буржуазии: готовность Австрии и Германии помочь русскому царю своими войсками, если революция будет иметь успех. Но тогда дело ограничилось финансовой поддержкой. «В 1906 году, когда революция еще развивалась в России, Запад помог царской реакции оправиться, ссудив ей 2 миллиарда рублей. И царизм действительно окреп тогда ценой нового финансового закабаления России Западом», – писал Сталин [13]. В период Февральской, а затем Великой Октябрьской социалистической революции Запад помогал русской контрреволюции таким же образом, но потом и посылкой военной силы.

Нередко тягу Сталина к военным делам, возникшую у него в молодые годы, пытаются объяснить особенностями его врожденного психологического склада. Якобы, к этому толкали избыток энергии, агрессивность, амбициозность, склонность к насилию и т. п. Факты опровергают это. Напротив, в детстве и юношестве он отличался дружелюбием, доброжелательностью, несколько романтической поэтической настроенностью. Нет данных о том, чтобы он мечтал быть военным, связывал свое будущее с военной деятельностью, тем более грезил бы выигранными сражениями, почестями и боевой славой, воображал себя въезжающим на белом коне в побежденные города врагов российского государства. Зафиксированные ранние мечты его связывались исключительно с гражданскими делами: благотворительной помощью бедным, служением «волостным начальником», чтобы утверждать справедливость в самом низу народной жизни. Словом, ничто не предвещало, что он может проявить себя на военной стезе, тем более стать величайшим полководцем, военным деятелем самого высокого мирового уровня.