Материальный ущерб является непременным элементом объективной стороны всех хищений, составы которых сформулированы как материальные, за исключением разбоя.

Существо хищения (как деяния, выражающегося в изъятии имущества) предопределяет, что в содержание наступившего от этого ущерба включаются только реальные имущественные потери, понесенные собственником. Убытки иного характера (например, в виде упущенных доходов от использования имущества) в содержание ущерба от хищения не входят.

При хищении, каким бы способом оно ни было совершено, всегда происходит причинение реального урона собственнику в виде уменьшения объема его наличного имущества и, соответственно, незаконное обогащение преступника в размере стоимости изъятого имущества. Реальный ущерб на одной стороне и имущественная прибыль – на другой – непременные признаки деяния, связанные с безвозмездным переходом имущества от собственника к несобственнику.

В сущности, также должен решаться вопрос и относительно убытков, причиняемых субъекту ограниченного вещного права, с той лишь разницей, что уменьшение объема того имущества, которым он владеет, не сказывается на размере имущественного фонда собственника. Отсюда в качестве преступления против собственности может рассматриваться и незаконное безвозмездное перемещение имущества из хозяйственного ведения или оперативного управления одного функционирующего на началах имущественной обособленности юридического лица в ведение или управление другого, хотя и не связанное с нарушением права собственности, но посягающее на вещные права титульного владельца.

Таким образом, с объективной стороны хищение представляет собой противоправное безвозмездное изъятие чужого имущества из фонда собственника, сопряженное с его обращением в пользу виновного или других лиц, причинившим ущерб собственнику, а приобретение права на чужое имущество – противоправное безвозмездное изъятие данного имущества из владения субъекта ограниченного вещного права, сопряженное с его обращением в пользу виновного или других лиц, причинившим ущерб владельцу этого имущества.

Материальный характер составов хищения предполагает установление не только факта ущерба, но и правильное исчисление его размера, который определяется общественно значимой ценностью изъятого имущества. Последняя непосредственно определяется его номинальной денежной стоимостью (если речь идет о деньгах как особом товаре, выражающем цену любых других видов имущества) либо стоимостью в денежном выражении, хотя в отдельных случаях могут учитываться и другие показатели, например, историческая или культурная ценность, которая, впрочем, также имеет свой денежный эквивалент.

Несмотря на то, что УК не ограничивает ответственность за хищение каким-либо пределом, сопоставление его с КоАП позволяет заключить, что суммой, минимально необходимой для уголовной ответственности за кражу, мошенничество, присвоение и растрату, является 100 рублей.[122] На квалифицированные виды указанных хищений, а также на грабеж и разбой этот критерий не распространяется.

Значение действительной стоимости похищенного объясняется также необходимостью установления степени общественной опасности криминального хищения. Чем больше стоимость изъятого имущества, выраженная в денежной сумме, чем больший материальный ущерб причиняется, тем выше степень опасности совершенного преступления. Во многих составах хищений это обстоятельство приобретает квалификационное значение в силу того, что размер причиненного материального ущерба предусмотрен в качестве квалифицирующего и особо квалифицирующего признака.

В связи с этим хищения подразделяются на: мелкое (ст. 7.27 КоАП), в значительных размерах или причинившее значительный ущерб гражданину (ч. 2 ст. 158–160 УК), крупное (ч. 3 ст. 158–160, п. «д» ч. 2 ст. 161, ч. 3 ст. 162), особо крупное (ч. 4 ст. 158–160, п. «б» ч. 3 ст. 161) и хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 164 УК). Что касается разбоя, то по причине усеченности его состава речь идет не о реальном, а о потенциальном причинении материального ущерба, в силу чего выделяется разбой, совершенный в целях завладения имуществом в особо крупном размере (п. «б» ч. 3 ст. 162 УК).

Вменение материального ущерба от хищения предполагает установление причинной связи между изъятием имущества и наступившими вредными последствиями – образованием имущественной недостачи в фондах собственника, за счет которой и происходит приращение фонда расхитителя. Для того чтобы вменить хищение, необходимо установить, что эта недостача является следствием именно изъятия имущества, имея в виду, что не всякая утрата материальных ценностей является следствием их изъятия.

Способы изъятия исчерпывающим образом определены в УК: кража, мошенничество, присвоение, растрата, грабеж, разбой (ст. 158–162). Только этими способами может быть совершено и хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 164).

К средствам совершения хищений можно отнести различного рода документы, специальную одежду, маски, приспособления, облегчающие совершение преступления, и т. д. Таковыми могут быть фальшивые бланки, необходимые для мошеннического обмана, снотворное для усыпления жертвы, лестница для проникновения в хранилище, транспортные средства, необходимые для вывоза похищенного, и многое другое.

К орудиям совершения хищений относятся любые предметы, которые используются для непосредственного осуществления задуманного преступления: оружие, предметы, используемые в качестве оружия, отмычки и прочие орудия взлома, яды и др.

От объективной стороны состава преступления зависит момент окончания преступления.

Сопряженность изъятия чужого имущества с обращением последнего в пользу виновного или других лиц предопределяет и логику определения момента окончания хищения. Если признаком объективной стороны хищения является причинение ущерба собственнику или иному владельцу имущества, оно считается оконченным с момента изъятия имущества и получения виновным реальной возможности пользоваться или распоряжаться им по своему усмотрению.[123]

Вопрос о том, с какого момента у похитителя появляется реальная возможность пользоваться или распоряжаться изъятым имуществом, – вопрос факта, решаемый с учетом обстоятельств конкретного дела. Вот несколько примеров, иллюстрирующих ошибки в его решении.

Е. признан виновным в том, что открыто завладел норковой шапкой Д., сорвав ее с головы потерпевшей, и осужден за грабеж. Между тем по делу установлено, что Е., сорвав с головы Д. шапку, стал убегать. Однако потерпевшая и проходивший мимо мужчина тут же догнали его, и Е. вынужден был выбросить шапку, которая возвращена потерпевшей.

Таким образом, умысел виновного на завладение чужим имуществом не был доведен до конца по не зависящим от его воли обстоятельствам. При таком положении содеянное содержит состав неоконченного преступления, и его надлежит квалифицировать как покушение на грабеж. Стало быть, если лицо после грабежа сразу было задержано и не имело возможности распорядиться имуществом, преступление не может быть признано оконченным.[124]

По другому делу кассационная инстанция, переквалифицировав действия Скосырева, осужденного за оконченное хищение, на покушение, указала, что в момент завладения деньгами в магазине он был замечен гражданами, которые задержали его при выходе из магазина. Следовательно, Скосырев не мог реально распорядится изъятыми в магазине деньгами.[125]

Более определенные критерии на этот счет выработаны в отношении хищений с охраняемых объектов и территорий (складов, баз, предприятий), связанных с системой проходных, пропусков и т. п. Решение вопроса о моменте окончания хищения в данном случае зависит от характера изымаемого имущества и намерений виновного. Если предмет таков, что им можно распорядиться (в частности, употребить) без выноса с территории, и виновный имел такое намерение, то хищение считается оконченным с момента завладения этим предметом и появления возможности распорядиться им на месте; в остальных случаях – с момента выноса имущества за пределы охраняемой территории.

Так, работник торгового морского порта, похитивший в расположенном на его территории магазине пальто и задержанный на территории порта, был осужден за оконченное хищение, поскольку предмет преступления не являлся имуществом порта, охраняемым соответствующей службой, и виновный имел реальную возможность распорядиться им как на территории порта, так и вне ее по своему усмотрению.

Группа работников тепличного комбината похитила со склада товарной продукции 23 ящика огурцов и, погрузив их на автомашину, пыталась вывезти с территории, но была задержана на проходной. Верховный Суд признал неправильной квалификацию этого преступления как оконченного хищения и переквалифицировал его на покушение на кражу, поскольку виновные не имели реальной возможности распорядиться данным имуществом по своему усмотрению.

Изъятие из склада и погрузка в автомашину на охраняемой территории предприятия нескольких десятков ящиков с минеральной водой или нескольких бидонов с молоком не признаны оконченной кражей, а изъятие из цеха бидона спирта и сокрытие его на охраняемой территории с целью потребления признаны оконченным преступлением.

Действия лица, задержанного в проходной мясокомбината с мясом, квалифицированы как покушение на преступление, тогда как содеянное лицом, задержанным за пределами овощной базы с картофелем, оценено в качестве оконченной кражи.

Следовательно, хищение не может считаться оконченным, пока имущество не вынесено с территории охраняемого объекта, даже если оно было изъято из места его постоянного хранения, обособлено и подготовлено для последующего выноса. Более того, в одном из постановлений Верховного Суда по конкретному делу даже перебрасывание похищаемого имущества через забор соучастнику, который тут же был задержан, также расценено как неоконченное хищение, поскольку виновные не получили возможности распоряжаться данным имуществом.

Такое решение вопроса о моменте окончания хищений имеет немаловажное значение и для ответственности лиц, осуществляющих охрану объекта, с которого совершается хищение. Ведь если таковое считать оконченным в тот момент, когда имущество изъято из места его постоянного хранения (например, из цеха, склада) и погружено в машину, спрятано в одежде или иным образом подготовлено к вывозу (выносу) за пределы охраняемой территории в целом, то последующий сговор с работником охраны не позволяет считать последнего соучастником хищения, ибо нельзя принять участия в том, что уже завершилось. В действительности хищение еще продолжается, и работник охраны успевает принять участие в нем. Поэтому действия лица, задержанного с похищаемым имуществом на проходной, должны квалифицироваться как покушение на хищение, а действия работника охраны, умышленно содействовавшего в выносе имущества или иным способом устраняющего препятствия для хищения, – как соучастие в хищении.[126]

В зависимости от этого определяются и временные пределы добровольного отказа от доведения хищения до конца. Лицо, изъявшее имущество и спрятавшее его на охраняемой территории с целью последующего выноса или вывоза, не подлежит уголовной ответственности на основании ст. 31 УК, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца и возвратило имущество.

Необходимость обретения виновным реальной возможности по своему усмотрению пользоваться и распоряжаться имуществом, которым он завладел, важна для признания оконченными и хищений, совершаемых из жилищ, помещений либо иных хранилищ. Вот несколько примеров, иллюстрирующих позицию судов по этому вопросу.

По делу Б., осужденного за оконченную кражу, Верховный Суд признал правильной переквалификацию его действий на покушение на кражу, поскольку виновный, отжав с помощью «фомки» дверь, выбил ее ногой и проник в квартиру, из которой попытался изъять имущество, но распорядиться им не успел, поскольку был задержан сотрудниками милиции при выходе из квартиры.

Задержание лица сразу же за воротами дома с изъятым имуществом до получения им возможности распорядиться этим имуществом также было признано покушением на совершение кражи.

Ж. был признан виновным в совершении тайного хищения из секции универмага «Детский мир» и осужден за кражу. В протесте был поставлен вопрос о переквалификации его действий на покушение на кражу, так как из материалов дела видно, что Ж. вышел из секции универмага с похищенным и был задержан сотрудниками милиции на четвертом этаже у лестницы. Следовательно, хотя Ж. и завладел чужим имуществом, реальной возможности распорядиться им у него не было. Он не осознавал того, что в момент совершения преступления за его действиями наблюдал сотрудник милиции, проконтролировавший его поведение вплоть до момента задержания. За пределы здания универмага Ж. не вышел, даже не покинул 4-го этажа, где расположена секция, в которой он совершил преступление. Он был задержан практически сразу после выхода из нее, в связи с чем предпринять какие-либо действия, направленные на реализацию изъятого, он не мог. При таких обстоятельствах действия Ж. подлежат квалификации как покушение на совершение тайного хищения (кражи), поскольку они были непосредственно направлены на совершение преступления, которое не было доведено до конца по причинам, не зависящим от его воли (задержание сотрудниками милиции).[127]

Итак, отсутствие у субъекта реальной возможности распоряжаться или пользоваться изъятым имуществом исключает состав оконченного хищения. В подобных случаях содеянное надлежит квалифицировать как покушение на хищение.

Фактическое пользование и распоряжение похищенным лежит за пределами состава хищения и дополнительной квалификации не требует. Уголовно-правовой оценке подлежат лишь совершение финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, приобретенными лицом в результате совершения им хищения (ст. 1741),[128] а также действия прикосновенных к хищению лиц, которые участвуют в легализации (отмывании) имущества, похищенного другими лицами (ст. 174), либо приобретают или сбывают заведомо похищенные предметы (ст. 175 УК). При этом в случаях, когда приобретение указанных предметов было связано с подстрекательством к хищению, действия виновных подлежат квалификации как соучастие в этом преступлении. Равным образом следует квалифицировать заранее обещанное приобретение или реализацию похищенного, а также систематическое приобретение от одного и того же расхитителя похищенного имущества лицом, сознававшим, что это дает возможность расхитителю рассчитывать на содействие в сбыте данного имущества.[129]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

См.: Гребенников В. В. Роль института собственности в становлении гражданского общества в России. Автореф. дис…. докт. юрид. наук. Саратов, 1996. С. 13.

См.: Карпович О. Г. Уголовно-правовая охрана предпринимательской деятельности в России и странах Европы. Автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 2003. С. 11–12.

См.: Свенссон Бу. Экономическая преступность. М., 1987.

См.: Медведев A. M. Экономические преступления: понятие и система // Советское государство и право. 1992. № 1. С. 81; Артемьев А. М., Потехина О. А., Яковенко Е. Г. Криминализация экономической деятельности. М., 2006. С. 258–259; Ярыгин В. Г. Экономическая преступность: теоретико-прикладные аспекты. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. С. 24–25.

См.: Савкина М. А. Уголовно-правовая охрана экономических интересов. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. С. 18.

См.: Российское уголовное право: Курс лекций. Т. 4: Преступления в сфере экономики. Владивосток, 2000. С. 167–183.

См.: Дальний Восток: хроника организованной преступности – 2. (Обзор прессы 1997–2005 гг.) Владивосток, 2006. С. 6–210; Досюкова Т. В. Организованная преступность в сфере экономической деятельности: проблемы квалификации. Саратов, 2003. С. 5–22.

См.: Иванов Н. Г. Групповая преступность: содержание и вопросы законодательного регулирования // Государство и право. 1996. № 9. С. 69.

См.:Преступностьвсфереэкономики(вопределенияхисхемах).Н. Новгород, 2004. С.5; Преступность, криминология, криминологическая защита. М., 2007. С. 341–347; Состояние и тенденции преступности в Российской Федерации. Криминологический и уголовно-правовой справочник. М., 2007. С. 284–301.

См.:Пинкевич Т. В. Криминологические и уголовно-правовые основы борьбы с экономической преступностью. М., 2003. С. 45, 48.

Клепицкий И. А. Система нормохозяйственных преступлениях: основные тенденции развития. Автореф. … дис. докт. юрид. наук. М., 2006. С. 13; Устинова Т. Д. Актуальные проблемы уголовной ответственности за преступления, посягающие на предпринимательскую деятельность. М., 2005. С. 13–19.

См.: Репецкая А. Л. Организованная преступность в сфере экономики и финансов и проблемы борьбы с ней. Иркутск, 2000. С. 63.

См.: Мазур С. Ф. Уголовно-правовая охрана экономической деятельности. М., 1998. С. 28–29.

См.: Тюнин В. И. Система преступлений в сфере экономической деятельности (история и современность) // Российской следователь. 2000. № 2. С. 20–24.

Подробнее об этом см.: Корчагин А. Г. Экономическая преступность. Владивосток, 1998. С. 69–81.

См.: Жалинский A. Э.О соотношении уголовного и гражданского права в сфере экономики // Государство и право. 1999. № 12. С. 47–52.

Есипов В. В. Уголовное право. Часть Особенная. Преступления против государства и общества. М., 1912. С. 185.

Фойницкий И. Я. Курс уголовного права. Часть Особенная. Посягательства личные и имущественные. Пг., 1916. С. 183.

Даже в Соборном уложении 1649 г. грабежом называется собственно самоуправство, например самовольная реквизиция ратных людей в поход, и не указывается конкретный вид наказания за это (см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 349–350).

Российское законодательство X–XX веков: В 9 т. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 101, 106–108.

Не так ли и сейчас у некоторых народов набеги с целью захвата имущества, скота и даже людей не только не считаются преступлением, а почитаются за дело доблести, мужской отваги и во общем-то вполне естественного способа существования и добывания себе средств к жизни.

Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 351.

Фойницкий И. Я. Мошенничество по русскому праву. СПб., 1871. С. 128.

Российское законодательство X–XX веков: В 9 т. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. С. 108; Червоницкий Д. А. Мошенничество по уголовному уложению. Юрьев, 1906. С. 9, 13.

Исаев И. А. История государства и права России. М., 1996. С. 84–85; Развитие русского права в XV – первой половине XVII в. М., 1986. С. 183–187.

Там же. С. 108.

Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 4. М., 1986. С. 328–365.

Позднее Свод законов присоединяет к этим трем видам хищения разбой, означающий насильственное нападение на дом или целое селение для похищения чужого имущества с опасностью для жизни.

Фойницкий И. Я. Курс уголовного права. Часть Особенная: Посягательства личные и имущественные. С. 186–187.

СУ РСФСР. 1921. № 39. Ст. 309; № 40. Ст. 262.

Постановлением ВЦИК от 16 октября 1924 г. п. «д» ст. 180 УК 1922 г. был дополнен примечанием, которым декриминализирована «мелкая фабрично-заводская кража материалов и орудий производства, совершенная в первый раз рабочим или служащим, занятым в производстве в пределах своего предприятия, если стоимость похищенного не превышает пятнадцати рублей».

Таким образом, регламентация ответственности за преступное насилие не претерпела значительных изменений, за исключением лишь так и не обретшего юридической силы решения о слиянии насильственного грабежа с разбоем в единую форму насильственного хищения (ст. 589).

В первой статье к вымогательству относилось «требование передачи каких-либо имущественных выгод или права на имущество или же совершения каких-либо действий под страхом учинения насилия над личностью или истребления его имущества», а во второй вымогательство, «соединенное с угрозой огласить позорящие потерпевшего сведения или сообщить властям о противозаконном его деянии», было названо шантажом.

Присвоение (а с10 июля 1923 г. и растрата) должностным лицом «денег или иных ценностей, находящихся в его ведении в силу его служебного положения» квалифицировалось по ст. 113 как должностное (служебное) преступление (гл. IIУК). Причем высшая мера наказания применялась за указанные действия к должностным лицам, «облеченным особыми полномочиями», а также за присвоение «особо важных государственных ценностей» (ч. 2 ст. 113).

См.: Уголовное право. Особенная часть. М., 1938. С. 103.

См., напр.: СЗ СССР. 1933. № 2. Ст. 9; 1934. № 41. Ст. 256 и др.

Ведомости Верховного Совета СССР. 1947. № 19.

СЗ СССР. 1932. № 62. Ст. 360.

Там же. 1955. № 2.

Ведомости Съезда н/д РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 52. Ст. 1867.

СЗ РФ. 1994. № 10. Ст. 1109.

Наряду с хищениями в данной главе остались и такие преступления, как вымогательство (ст. 148), причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 1483), присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного чужого имущества (ст. 1484), умышленное уничтожение или повреждение имущества (ст. 149) и неосторожное уничтожение или повреждение имущества (ст. 150).

Данная статья пополнила УК по Закону РСФСР от 25 июля 1962 г. (Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1962. № 29. Ст. 449).

В литературе встречаются и иные построения иерархической системы объектов. Предлагается, в частности, рассматривать собственность в качестве родового объекта преступлений, предусмотренных главой 21, а ее объединение с родовыми объектами глав 22 и 23 в рамках раздела о преступлениях в сфере экономики – в качестве сложного (составного) объекта, включающего в себя всю совокупность отношений, регулирующих сферу экономики (см.: Уголовное право России. Общая часть. Учебник / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1996. С. 118). На мой взгляд, с учетом принятой в систематике терминологии и сложившихся в уголовном праве традиций классификации объектов по вертикали, для всей совокупности охраняемых уголовным законом общественных отношений следует оставить название общий объект, для определенного круга однородных отношений, охраняемых в силу этого отдельным комплексом связанных между собой и взаимодополняющих друг друга норм, объединенных в соответствующий раздел УК, – родовой объект, для группы близкородственных преступлений, обладающих рядом общих признаков и потому обособленных в отдельную главу УК, – видовой объект и, наконец, для конкретного общественного отношения, поставленного под охрану отдельной нормой, – непосредственный объект. В свою очередь в рамках видового объекта можно выделить еще одну рубрику – подвидовой объект, соотносящийся с видовым как часть с целым, т. е. так же, как вид с родом. Четырехчленному делению объекта охраны как нельзя лучше соответствует и четырехступенчатое деление второй части УК: Особенная часть в целом – раздел Особенной части – глава Особенной части – статья Особенной части. На основе таким образом понимаемого соотношения основных структурных единиц покоится и общая теория, образуемая взаимодействием таких юридических категорий, как норма права, правовой институт, отрасль права и система права. Подобное соотношение преступления, подвида преступлений, вида преступлений, рода преступлений и совокупности всех преступлений, равно как и соотношения статьи Особенной части, ее главы, раздела и Особенной части УК в целом, является всего лишь частным приложением этой теории в отраслевой (уголовно-правовой) науке. При этом для тех родов преступлений, которые не отличаются межвидовым разнообразием, включая в себя всего один лишь вид (явление, известное и в других отраслях знаний, а применительно к уголовному праву речь идет о разделах Особенной части УК, состоящих из одной главы), предлагается использовать название монотипные, а для родов, выступающих в качестве основной надвидовой категории, объединяющей близкородственные виды, – политипные (политипические).