Полная версия
Час героев
– Откуда?
– Где у тебя пацан лег.
Бивень покачал головой.
– Кордава, что ли? Так он же...
– Да нет, не Кордава... Там пулемет сбитый – его снайпер вывел из строя. Пацана твоего прямо в укрытии нашли, двухсотым – а после этого кто-то от валуна бил и жив остался – там гильзы. Кроме второго, пулеметчика твоего, – некому.
– Он же сопляк еще! Сколько он... да в последний приказ и прибыл!
– Кроме него – некому! – настойчиво повторил загорелый офицер. – Вот я и хочу познакомиться с твоим Чингачгуком.
Бивень тяжело, пьяно отдышался, потом изо всех сил забарабанил кулачищем по столу. Топая, в землянку влетел один из солдат-старослужащих...
– Это... как тебя...
– Гриденко, товарищ гвардии капитан! Ефрейтор Гриденко!
– Ты вот что, Гриденко... как того молодого, что с Кордавой сидел... ну...
Старослужащий почесал в голове, вспоминая – дух, он и есть дух, у духа нет имени, он просто дух. Хотя этот, кажется, по срокам уже слон, не перевели только.
– Баранов, что ли, товарищ гвардии капитан? – с сомнением в голосе сказал тот. – Он точняк был там, где Резо лег, больше некому...
– Ну, вот и гони его сюда! Трассером!
– Есть!
Все знали: когда Бивень датый – связываться с ним нельзя, потом не расхлебаешь. Даже старослужащие ходили по струнке в такие дни.
– У тебя дело личное на него есть?
– Какое дело, Паша, какое дело?! – Бивень обвел рукой нехитрый интерьер палатки, его уже начало схватывать, к глазам подступили слезы. – Вот смотри, все, что у нас тут есть. Нам, б..., пулемета лишнего дать зажимают, два трофейных пользуем. А тут...
– Расползлись мы что-то. – Гость поставил недопитый стакан на стол.
– Нет, ты мне скажи, какой п...р вот так погнал колонну, без разведки, безо всего! Какой, б..., п...р?!
– То она помогла бы!
На входе простучали по камням сапоги, оба офицера повернулись, рассматривая явившегося.
– Товарищ гвардии капитан, гвардии рядовой Баранов по вашему приказанию явился! – выдал молодой высеченную на скрижалях фразу представления.
Молодой как молодой. Неопрятный, форма не ушита, побритый плохо, нечисто – новые бритвы, конечно же, отобрали деды. Среднего роста, лопоухий, белобрысый...
– Ты мне скажи, что произошло, Баранов? – начал Бивень.
– Стоп, Володя, – прервал его гость, негромко, но уверенно, – давай-ка я. В твоем секторе, рядовой, был выведен из строя пулемет. Когда это случилось?
– Ну... когда Резо... товарища Кордаву... там снайпер был, понимаете, товарищ...
– Расскажи мне про бой. К вам пришел Кордава, так. У него была снайперская винтовка, как и положено.
– Так точно.
– Дальше. Где был твой напарник?
– У пулемета, товарищ...
– А потом?
– Ну... отстреливался он.
Гость помрачнел.
– От кого отстреливался? От мандавошек? Я потом у этого бздуна ствол проверил – чистый, б...ь! Его около склада вашего ранило, шальной пулей. И как же он туда добежал за время боя? Отстреливался он, б...ь! Как бы ему кое-что не отстрелили потом, по приговору военного трибунала, за трусость! И поделом будет! Оставил пост и бежал, с...а! Рассказывай как есть!
– Ефрейтор Беленко оставил свой пост, – тяжело сказал Бивень, – мы это уже знаем. Вопрос в том, когда он его оставил, до начала боя или после. Рассказывай, рядовой.
– До, товарищ гвардии капитан, – понурился молодой, – сказал, по малой нужде отойдет и вернется скоро.
– Отошел, б...ь, – снова сказал гость, – лучше бы под себя нагадил, п...р. Теперь дальше – что было? Как бой начался?
– Я увидел людей в советской форме, внизу – понимаете, там точно советская форма была. Я товарищу... старшему сержанту сказал – а что это наши там у дороги. Он посмотрел через прицел и закричал – духи, к бою! Колонна шла уже. Тогда я к пулемету, я там вторым номером, но стрелять могу. А потом громыхнуло, я свалился вниз – смотрю, товарищ старший сержант... мертвый уже... голова разбита.
– Потом ты взял его винтовку и начал стрелять. Так? Да говори – ничего тебе не будет. По уставу, если твое оружие выведено из строя – ты был вправе и даже обязан взять оружие погибшего товарища и продолжать бой.
– Ну... так точно.
– Скольких завалил – знаешь?
– Никак нет.
– Семерых нашли. Ты мне скажи, молодой, ты где так стрелять научился? Эсведуха ведь не твоя штатная, ты вторым номером пулеметного расчета числишься.
– Ну...
– Докладывай как положено! – взвился Бивень. – Не запряг!
– Так точно, товарищ гвардии капитан, разрешите доложить! Я из Крыма, там у нас школа подготовки олимпийского резерва есть! Отец еще мой в тире работал, вот я там и учился стрелять!
– О как...
Гость с удивлением смотрел на молодого.
– А чо в военкомате не сказал, что стрелять умеешь?
– А никто и не спрашивал.
Бивень загнул матерную руладу на несколько этажей.
– А еще так можешь?
– Ну... винтовку если дадут, смогу.
– Тогда... возвращайся в казарму, – сказал гость, опережая командира, – и благодарю за службу, рядовой.
– Служу Советскому Союзу!
Когда рядовой смылся, Бивень очумело потряс головой – вот теперь ему пьяным быть не хотелось, но уже схватило.
– Бывает же...
– Да... и может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов советская земля рождать.
– Чего?
– Ничего. Ты наградные писать будешь?
– Да какие там наградные...
– Ну... колонну все же отбили. И заметь – потери для такой засады небольшие, и груз целым остался.
Бивень взял нож, отрезал ломоть хлеба, начал жевать.
– А чо везли-то?– наконец спросил он.
– Бабки... – усмехнулся гость.
– Бабки?! Какие бабки?
– Какие надо, такие и везли. Такие, что если бы душки их взяли – потом бы каждый до конца жизни на курорте жил. Да вот не взяли. Не спрашивай меня больше, капитан, – все равно не отвечу. И язык за зубами держи.
– Есть... Но это, что я напишу? Рядовой первого года службы, пулеметчик, взял снайперскую винтовку убитого товарища и восемь духов удвухсотил, в том числе снайпера. Да меня на галоперидол сразу же...
– Напиши на Кордаву. Геройски погиб, перед этим выбил целый сектор.
– Да...
Оба офицера не хотели смотреть друг на друга – дело мерзкое. Но с наградами был полный атас – для боевых зажимали, а один штабной полкан поехал гранатами рыбу глушить, бухой в сисю, кинул неловко, словил пару осколков в ж... И за это – «За службу Родине в Вооруженных Силах», с...а, вымутил. Штабные – подстилок своих наградами отмечали, офицеры горько шутили, что пора новую медаль ввести «За половые заслуги». А тут... раз погиб, чем-нибудь да отметят. Это по понятиям – дело святое. Вон, двое, с пулеметами остались роту отходящую прикрывать, потом по кускам собирали – каждому по «Красной Звезде» кинули, посмертно, хотя по справедливости обоим – Героя.
– А Чингачгука твоего я забираю... – как бы впро-брос заметил гость.
– А ху-ху не хо-хо? – сказал Бивень. – Такая корова нужна самому.
– И не спорь. Взамен – весь твой бардак, со стариками, с поста бегающими, – прикрою, накажешь сам. И представление твое протолкну, как смогу.
Делать было нечего.
– По рукам. Еще по одной?
– Да нет. Не стоит...
Гость по-прежнему был трезвый, хоть и выпил.
* * *Гвардии старший сержант Резо Кордава за этот бой получил орден Боевого Красного Знамени – посмертно. Получил свой перевод и медаль «За отвагу» и рядовой Баранов – перевод в отдельную мотострелковую роту, базирующуюся в Джелалабаде. Как оказалось, под названием «отдельная мотострелковая рота» – где, кстати, вы видели отдельные мотострелковые роты в Советской армии – скрывался сто пятьдесят четвертый отдельный отряд специального назначения. У каждого в отряде должна была быть кличка, ну а раз Баранов пришел сюда духом, ему такую кличку и дали – Дух.
USNS Altair T-AKR 291
Navy forward operational base «Omega»
Винтовка, обмотанная зеленой, с бурыми пятнами клочкастой лентой и по всей своей длине покрытая специальным камуфлирующим и предохраняющим от ржавчины составом – так называемым Dura-Coat. Короткоствольный флотский автомат «Мк18mod1», нашедшийся здесь на судне с глушителем. Два пистолета – в отличие от остальных, упорно цеплявшихся за старый добрый «Кольт1911», он полюбил «Глоки» с тех пор, как они появились, и теперь таскал всюду с собой два почти ничего не весящих «Глок-35» под сорок пятый калибр – тот же самый «Кольт-Офицер», но весит в полтора раза меньше и тоньше, куда хочешь спрячешь. Два ножа – небольшой кинжал германского производства, очень прочный и хорошо сделанный, и складник от Al Mar.
Костюм «Гилли», сшитый собственноручно, – с ним он уже пятнадцать лет ходит. Три фляги с водой, большие, компас, рация, прибор GPS, кусок маскировочной сети, надувной «Джон» – его собственное изобретение, что-то вроде куклы, продающейся в секс-шопах, но представляющий собой не безмозглую блондинку, а изготовившегося к стрельбе снайпера. Подзорная труба шестидесятикратного увеличения, небольшой охотничий, куда более удобный и легкий, чем стандартный армейский, – лазерный дальномер. Ночной монокуляр на каску и батарейки ко всему этому добру.
Все?
Наверное, все.
Снайпер закрыл глаза, вспоминая...
Тили. Кинан. Саседо. Динкель. Мартинсон. Овьедо. Гринберг. Все они стоят и смотрят на него – как тогда. Получилось так, что из всех восьмерых только он один мог пользоваться фотоаппаратом, а поставить на задержку было невозможно, это была старая модель. Так и получилось, что на снимке их оказалось семеро, хотя в реальности их было восемь.
Первым стоит Тили, опираясь на свою здоровенную «М107» – никакого другого оружия он не признавал. С другого фланга присел Овьедо – этот, как всегда, улыбается, его «М21» с глушителем залихватски положена на плечо. Мартинсон держит свою «М4» с глушителем и оптикой – как Рэмбо. Остальные – между ними, просто стоят. Суровые, чем-то напоминающие фотографии тридцатых годов лица. Единственная их фотография – на которой нет только его. Снайперы не любят фотографироваться, это одна из дурных примет. Как показало будущее – она оправдалась.
Взвод прямого действия (разведывательно-снайперский), штабная рота двадцать второго экспедиционного Корпуса морской пехоты США. В живых уже нет никого. Это – если не считать его, ведь его нет на фотографии.
Я помню про вас. Семпер фи...
* * *Снайпер поднялся в офицерскую кают-компанию судна, когда уже стемнело. На море поднималась качка.
– Сэр? – Миллер мгновенно сориентировался, набулькал в стакан виски на два пальца. Снайпер отрицательно покачал головой – не время и не место для алкоголя.
– Вертолет сумеет забрать меня сегодня?
– Думаю, что да, сэр. Качка не такая уж и большая.
– Хорошо. Тогда я подожду его снаружи.
Офицеры проводили взглядом снайпера – в его присутствии каждый из них чувствовал себя неуютно. Почему-то так получалось, что снайперы всегда были изгоями даже среди своих. Они не воевали – они вели личный счет, хладнокровно переправляя врага в мир иной. Современная война предполагает, что большей частью ты не видишь противника, которого уничтожаешь. Ты просто мчишься на высоте десять тысяч на самом лучшем в мире самолете компании «Локхид» или «МакДонелл Дуглас», ты смотришь на экран, видишь точку, которой обозначается цель, подводишь к ней маркер и нажимаешь «огонь». Самолет слегка вздрагивает, когда от него отделяется бомба или ракета – и ты мчишься дальше. Или свои парни, попавшие в переделку где-то впереди, километрах в сорока от тебя, дают координаты цели – и ты накрываешь ее из лучших в мире гаубиц «М777», которые могут бить на сорок с лишним километров. А офицеры в современной армии – это не более чем менеджеры, ведь современный бой – это не столкновение двух увидевших друг друга диких орд с саблями и мечами. Для того чтобы твой солдат вошел в соприкосновение с противником, который в последнее время представляет собой не солдата другой регулярной армии, а нищего, завшивленного ублюдка из какой-нибудь Затрахандии с китайским автоматом «АК-47» в руках и полотенцем на голове – нужно сделать чертову тьму дел. Надо этого солдата найти, завербовать в армию, обучить, доставить к месту боя, разместить, обеспечить ему биотуалет, мобильный Интернет, полевой супермаркет и соблюдение его гражданских прав. Нужно разведать местность, чтобы различить, где находятся «те самые ублюдки» – а где просто крестьяне, выращивающие опиумный мак, нужно согласовать боевую операцию с кучей инстанций – и только потом она начинается. А потом еще нужно получить по заднице, если твои солдаты случайно снесли какой-то дом, откуда в них шмалял снайпер – а потом оказалось, что там нет никого, кроме бабы с детишками, и теперь все они дохлые. В общем и целом война сейчас – это чертовски сложная и дорогостоящая забава.
А вот снайпер – он решил пойти туда, потому что ему попала вожжа под хвост, и он пойдет туда, и завалит этого чертова Духа, который наделал столько дел, что специально под него выделена оперативная группа на уничтожение, и два беспилотника «MQ-1 Predator», сменяя друг друга, дежурят над Крымом, имея только одну задачу – выследить и уничтожить этого проклятого Духа. Дважды казалось, что это получилось сделать, пока не гремели новые выстрелы.
Старший офицер на «Альтаире», подполковник морской пехоты США Дэвид Холл, одним глотком добив свой наполненный колотым льдом стакан, кивнул Миллеру, отошел к иллюминаторам. За иллюминаторами волновалось стремительно темнеющее море, по волнам уже бежали белые барашки, и капитан развернул вспомогательными двигателями судно носом к ветру, чтобы качка не била в борт.
– Сэр?
– Сделал?
– Да, сэр.
– Хорошо. Он хочет идти один?
– Да, сэр.
Подполковник покачал головой.
– Этот парень сумасшедший. На всю голову. Идти без прикрытия...
– Да, сэр... Но если кто и сумеет достать Духа, так это он, сэр. Я так считаю. Он из старой гвардии, из настоящих, на которых мы учились равняться на Пэрис-Айленд.
Подполковник взглянул на Миллера.
– Возможно, вы и правы.
– Сэр... Сколько уже... ну, этот Дух, какой у него счет, вы знаете?
– Тридцать семь...
* * *Вертолет пришел вовремя – волнение на море было неслабым, да и вертолет был сухопутным и над морем летать ему было непривычно, – но сто шестидесятая эскадрилья специального назначения держала марку. Это был «АН-6 Night Stalker», маленький ночной проныра-убийца, вооруженный тепловизором и двумя пулеметами «Миниган». Сейчас один из пулеметов был снят, а вместо него была поставлена транспортная скамейка с пристяжными ремнями, на ней можно было перевезти троих, но сегодня предстояло везти только одного.
Маленький «АН-6» завис над палубой корабля, его лопасти поднимали ветер, заставляя стоящих на палубе офицеров морской пехоты пригибаться. Ослепительно светил прожектор, фигуры стоящих людей отбрасывали длинные тени на палубу.
– Сэр!
Снайпер обернулся.
– Удачи, сэр! Сделайте его!
Ничего не отвечая, снайпер закрепил на покачивающемся вертолете свое снаряжение, потом уселся сам, пристегнулся привязной системой, хлопнул по плечу второго пилота и показал большой палец. Погасив прожектор, вертолет прянул вверх, в неспокойное черноморское небо...
– Все, джентльмены, завтра до черта работы! – распорядился подполковник. – Всем, кроме дежурных, в койку! С палубы всем уйти, кроме дежурных, – возможен шторм. Толеман, удвоить посты.
– Есть, сэр.
Подполковник взглянул в небо, где затухал почти неслышный уже рокот вертолетных лопастей...
– Да... Если кто-то и сможет сделать этого сукиного сына – так это только он.
* * *Почти все южное побережье Крыма представляет собой горный склон – горы, причем довольно высокие и во многих местах поросшие лесом, спускаются в некоторых местах к самому побережью. Места это труднопроходимые, дороги идут по самому побережью, и получается так, что по побережью идет сплошная, очень заселенная курортная полоса. Тут находились дачи царской семьи, когда Россия была единой и была монархией, тут же находились дачи генеральных секретарей ЦК КПСС, когда был СССР. Тут же рядом с ними была цепь поселков и санаториев – в советские времена каждое крупное предприятие получало здесь землю и строило санаторий. Теперь, после резни, здесь жили только татары, причем часть жила здесь, в брошенных прежними хозяевами домах, а часть жила в горах и убивала миротворцев. В результате боевых действий многие дома были разрушены, а дороги во многих местах обрушены, чтобы помешать перемещениям террористов. Это было очень опасное место для вертолетов, потому что из застройки в любой момент по ним могла взлететь граната или ракета, мог и отработать «ДШК».
«Ночной Сталкер» сто шестидесятой эскадрильи скользил у самой поверхности воды, ориентируясь на свечение вдалеке, на берегу. Все-таки находились сумасшедшие, которые здесь жили, и права свободного огня по ним не было.
Экипаж «Сталкера» состоял из двух человек, и обязанности между ними были распределены давно: летали здесь уже больше года. Слева – пилот, справа – ганнер, ищущий цели, уничтожающий их и предупреждающий пилота об опасности. Их неоднократно обстреливали, но ни разу не сбивали – вертолет был маленький и тихий, летающий только по ночам, а попасть на звук в него было почти невозможно.
– Прими левее. Неопознанные цели на берегу, – сказал ганнер, прижавшийся лицом к большому экрану терморадара.
– Вооружены?
– Кажется, да. Но ничего опасного.
– Принял, иду левее...
Темная гладь воды под полозьями вертолета сменилась хаотичным безумием оттенков серого и черного.
– Прошли береговую черту!
– Принял, веду наблюдение. Цели справа, они нас не видят. Одно транспортное средство.
Будь это охота... можно было бы подкрасться и врезать из «Миниганов»... каждый, кто с оружием ночью, – законная цель. Но – нельзя.
– Пять кликов до зоны высадки! Новембер-эхо!
– Принял!
Пилот постучал по боковому блистеру – там сидел снайпер, летя словно птица, без малейшего прикрытия, на открытой скамье, свесив ноги в пропасть. Пилот показал на пальцах – пять, и снайпер показал в ответ большой палец.
– Неизвестный источник тепла по фронту. Предлагаю обойти с юга.
– Принял!
* * *Маленький, лупоглазый, смертельно опасный вертолет завис над голой площадкой, скала была покрыта лесом, он завис в воздухе на мгновение, а потом резко пошел вниз, на посадку.
Снайпер отстегнулся и прыгнул вниз, примерно с метра, забрав с собой и объемистый рюкзак. Вертолет заметно качнуло – даже один человек сильно влиял на его развесовку.
– Есть десантирование, – сказал стрелок для записи.
– Подтверждаю, десант сброшен. Взлетаем...
Сильно полегчавший вертолет, выработавший больше трети топлива и освободившийся от ста шестидесяти килограммов груза, стрекозой прыгнул вверх и в сторону – если бы инструкторы увидели такое «творческое пилотирование» в кромешной тьме и в нескольких метрах от крон деревьев – с ними бы случился инфаркт. Но по-другому здесь и не бывало...
* * *Снайпер лежал все время, пока негромкий шум вертолета не растаял в ночной тиши, а потом он лежал еще полчаса, прислушиваясь и присматриваясь, как дикий зверь. Устав предусматривает немедленное покидание зоны высадки после приземления – но опыт подсказывал ему совсем другое. Только убедившись, что вокруг все тихо, никто ничего не заметил – он поднялся. Снайперскую винтовку – она была заряжена, патрон дослан в патронник – он распаковывать пока не стал, приторочил к себе на спину в кофре. Первым делом он собрал автомат – короткий и удобный, когда он только начинал, такие автоматы давали массу задержек, сейчас их почти нет, прицепил глушитель, прицел. В лесу со снайперской винтовкой не набегаешься, он достанет ее, только когда увидит цель.
Накрывшись специально вырезанной накидкой из маскировочной сети, он встал чуть пригнувшись, проверяя в памяти, не забыл ли чего. Кажется, нет, не забыл.
Ах, да, это...
Снайпер достал рацию, перевел ее в тоновый режим, несколько раз отстучал нехитрую комбинацию. Ему было все равно, услышит ли его тот, за кем он пришел, или нет. Просто правила джентльменской игры требовали предупредить о своем присутствии, и он это сделал. Если кто-то не слушает эфир – то это его проблема.
После чего снайпер углубился в лес, направлением – новембер-виски.
* * *– Сэр, фаза-один завершена. Странник уходит с Лима-зулу один[7], направление на новембер-виски. Все штатно.
Подполковник Холл прижал кулаками уставшие глаза. Он отпахал здесь без сменщика почти два срока, и его все бесило, сказывалась психологическая усталость.
– Продолжай наблюдение, докладывай.
– Да, сэр.
* * *Где-то в районе крымского Большого каньона, прикрывшись искусно сложенным укрытием из валунов, лежали двое, они лежали как мертвые, не шевелясь, только один из них спал, восстанавливая силы после двадцати километров пути предыдущего дня, второй же – лежал и слушал. В одном ухе у него был наушник – он слушал эфир, в другом – ничего не было, он слушал им ночную тишину, пытаясь расслышать в бархатной фонограмме ночи хоть одну чуть фальшивую ноту. Несмотря на молодость, этот был достаточно опытный, он выжил во время второй чеченской, немалое время «шерстил» зеленку в Дагестане, и при этом оставался в живых. Но и его опыт не шел ни в какое сравнение с опытом того, кто спокойно спал рядом, – у этого за плечами были Афганистан, Нагорный Карабах, Приднестровье и Косово.
Странная комбинация, прозвучавшая в эфире, встревожила молодого. Он не знал, что она означает, но это не было случайностью, неизвестный повторил одну и ту же комбинацию пять раз. А непонятная случайность на твоем пути – первый шаг к смерти.
– Товарищ подполковник... – негромко сказал молодой.
В организации к каждому принято было обращаться так, какое у него было звание. Но как прикажете обращаться к гвардии ефрейтору Советской армии, подполковнику армянской, майору приднестровско-молдавской и майору сербской специальной полиции? Тем более если это все – один и тот же человек?
Решили по самому старшему званию – в знак уважения. Тем более – этот человек и впрямь заслуживал уважения.
– Докладывай, – так же сказал, без малейшего промежутка времени спящий, как будто он и совсем не спал.
– Товарищ подполковник, я какую-то странную комбинацию в эфире услышал. Как чечетку отбивали. Несколько раз одно и то же.
– И что за комбинация?
– Два-два-три – и потом длинный. Четыре раза так.
Подполковник молчал.
– Товарищ подполковник, что это? – прервав молчание, спросил молодой.
– Это... Это очень хреново. Кое-кто пришел за нами.
Далекое прошлое
1993 год
Сомали, дорога на Байдоа
2nd Battalion, 9th Marine Regiment, MEUSOC element, BLT 15th MEU
UNOSOM II
Пыльная, ухабистая, разбитая дорога мерно уходила под брюхо «UH-1», старого доброго «Хью», воздушного транспорта морских пехотинцев вот уже добрых три десятка лет. Дорога шла по местности, где почти ничего не росло, – она шла от деревни к деревне. Все деревни на этой дороге были похожи одна на другую – нищие халупы с земляным полом, часто сделанные из разнокалиберных обломков погибших кораблей, куски от которых можно набрать на берегу, изъеденные ржавчиной. Если посмотреть на карту, то большая часть страны – это просоленная пустыня, где ни черта не растет, только у берега есть зеленые оазисы. В деревнях полно старых, ржавых машин – сержант Маркс говорил, что он своими глазами видел «Фиат» тридцать третьего года, и с виду он был даже на ходу. Бензина нет, и все, кто ездят по этим проклятым дорогам, – это конвои с гуманитарной помощью да вооруженные бандиты. Сержант Оливер Нули, наблюдатель, прибывший в Сомали с миротворческой миссией, просто не мог понять – а чем эти люди питались до того, как сюда пришли миротворцы, чем они зарабатывали на жизнь. Ведь должны же люди на что-то жить, и страна тоже должна на что-то жить, правда?
Сомали, по сути, никогда не была единой страной, выделялось британское Сомали и итальянское Сомали. Народы, жившие в этих частях Сомали, тоже были во многом разные, наверное, было бы глупо объединять их в одно государство. Но тем не менее – объединили, когда Европа покидала Африканский континент, на такие мелочи особо не обращали внимания, есть Сомали, и все.
Страна прожила мирно примерно тридцать лет под властью марксиста, генерала Мохаммеда Сиада Барре. Ловилась рыба, была какая-никакая промышленность. А началось все в девяносто первом, когда племенные ополчения с севера страны и группа генералов свергли генерала Барре, а потом передрались между собой.
ООН начала операцию «Возрождение надежды», основой которой был порт Могадишо – один из ключевых портов на восточном побережье Африки, хорошо оборудованный, он способен был переваливать огромное количество грузов, а переваливал только гуманитарную помощь, ее привозили на морских судах, разгружали, учитывали и отправляли конвоями в глубь страны. Эти конвои были лакомым куском для всех видов банд, расплодившихся во множестве после того, как власть рухнула. А власть рухнула, это было не так, что на смену одному генералу-диктатору пришел другой генерал-диктатор, это было именно обрушение власти, война всех против всех. Источников пополнения казны у группировок не было, здесь невозможно было выращивать ни опиумный мак, ни коноплю – поэтому единственным источником дохода было разграбление миротворческих конвоев. Продовольствие (и сами машины зачастую) изымалось и не передавалось, а продавалось местным жителям, или частично передавалось, но только своему клану. Армия и полиция разбрелись по кланово-племенному признаку, в армейские части вливались ополчения из того же племени, получались огромные банды, они передвигались на внедорожниках и пикапах, на которых были установлены снятые с боевой техники пулеметы. Рельеф местности диктовал именно такой стиль войны – стремительный налет, огонь и отход, что-то вроде моторизованных тачанок, которые применялись и в городах.
