Черногорцы в России

20 В письме Боцису Милорадович пишет: «И я оныя е. в. грамотых комендантом провинцией, которым оные надлежали, разослал. А именно: одну – в Македонию, другую – в Монтенегро и прочия – к дому Калагорскому, к Пиперу и Теповлоных Климентию, Отто Кастрату и Полетисали, и Фасових Братосихину и к всеу Эрцеговину Нижняго округа» (Там же).

21 В войне с Турцией наряду с русской регулярной армией, снискавшей славу в войне со шведами, большое значение придавалось восстанию порабощенных народов в Турции. Поручив Милорадовичу все, что возможно в деле собирания войска, чтобы ударить с одной и другой стороны, Владиславич-Рагузинский рассчитывал, что Петр Великий со своей армией быстро перейдет через Дунай и что его победоносное наступление будет сопровождаться присоединением восставших черногорцев, герцеговинцев, боснийцев, а также православных христиан в Румелии, Македонии, Греции. Однако великий везирь, чья армия превосходила силы Петра в четыре раза, переправился через Дунай, прошел всю Валахию и Молдавию, дошел до Прута, где окружил русского царя и всю его армию. Поскольку сражение не принесло ожидаемую победу России, не состоялось и общее восстание христиан на Балканах.

22 Согласно данным, которые приводит А. П. Бажова, грамота Петра I, была прочитана в доме Данилы Шчепчевича Негоша (1697–1735); в ней давались рекомендации 24 наиболее влиятельным старейшинам племен и сообщалось решение, по которому с появлением первых вестей о русском наступлении нужно было направить войска против войск Османской империи. См.: Бажова А. П. Русско-югославянские отношения во второй половине XVIII в. М., 1982. С. 60.

23 Российский Государственный Архив Древних Актов (далее – РГАДА). Ф. 86. Оп. 1.1714 г. Д. 1.Л.77.

24 Была послана ответная грамота от имени черногорских и брдских племен, с приложением 22 печатей, в которой «выражалась радость по поводу обращения русского правителя и желание оказать помощь России». См.: Бажова А. П. Указ. соч. М., 1982. С. 60.

25 Ђорђевић В. Европа и Црна Гора. Београд, 1912. С. 36.

26 Хотя в историографии оценки массовости восстания колеблются в пределах 20–30 тыс. человек, упомянутые цифры возникают на основе сведений, которые приводит в письме Боцису Милорадович: «Однако же мы многия земли под нашу власть привели до Порты ди Гиртала блиско Катары, где мы 1000 человек имеем, и так далее, от места до места, до Порта или Бара, где мы 1500 человек имеем. В Чернице ди Порто ди Сабия, где мы 1300 человек имеем, реку Маю и город, и Иван Бега, и Черновикия, что мы недавно взяли и где мы 1500 человек имеем, – все изрядныя люды. Такожде имеем мы всю Монте[не]гринскую землю, которая под командою некотораго монте[не]гринца Яна Бека была, где мы ещо 4000 человек имеем, который город Спус осадили. Потом еще в Э[р]цоговинском, в Двертии, в Грани, в Спучи, в Драсевики, в Корияники, в Виляры, в Бугнияны, в Будине, в Новии 8000 добрых мускетеров имеем. Итако мы имеем дестрикт до самых рагузинских границ и все городы, яко Требаке, Клобах, Никсики, – до венециянских границ и до моря у Кастеля-Ново. При сем вам об[ъ]явля[ю], хто нашия коменданты суть: Пипер, Бейлопавловик, Плесвас. Сии 3 коменданты имеют 3000 человек изерядниых людей. Потом есть Трикатович, который 2500 человек командует, Фасенович и Братонович имеют 1500. Еще об[ъ]являю, что мы латинской церкви 500 добрых человек имеем, которыя присягали, что верно служить хотят. Ют Кастрат, Пулета, Саля, Мунеты имеют 5000 человек и письменно присягали, что оне сверностию зачесть е. ц. в. бит[ь]сяхотяти ни под какую власть иную, чие бы не было, себя подать не хотят. См.: РГАДА. Ф. 86. On. 1. 1712 г. Д. 1. Л. 5–8; Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. С. 41.

27 Там же. С. 60.

28 Там же.

29 РГАДА. Ф. 86. On. 1. 1711 г. Д. 2. Л. 11–12; опубликовано в: Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. С. 41.

30 После Прутского мира (12 июля 1711 г.) Османская империя еще два раза в период 1711–1713 гг. объявляла войну и заключала мир с Россией. Каждый раз Россия была обязана делать новые территориальные уступки. Наконец, 13 июня

1713 г. в Адрианополе был подписан мирный договор на 25 лет.

31 РГАДА. Ф. 86. On. 1. 1711 г. Д. 2. Л. 11–12; опубликовано в: Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. С. 40–41.

32 Там же. С. 42.

33 После нападения на Гацко силы восставших пошли на Никшич. Еще во время захвата Гацко некоторые племена в районе Никшича взялись за оружие и согнали турок в горы. Когда подоспели войска владыки и Милорадовича, все турецкие войска находились в пределах городских стен. Черногорцы и восставшие два раза безуспешно осаждали Никшич. См.: Павићевић Б. Битка на Царевом Лазу. Знамените битке и боjеви српске и црногорске воjске. С. 22.

34 РГАДА. Ф. 86. On. 1,1712 г. Д. 1. Л. 5–8; опубликовано в: Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. С. 40–41.

35 Факсимиле и прочитанную версию этого письма обнародовал Бранко Павичевич. См.: Павићевић Б. Владика Данило у Петрограду 1715 године. С. 17–2. Факсимильную копию письма опубликовал и Растислав Петрович. См.: Петровић Р. Односи Русиjе са Црном Гором. Београд, 1998. С. 84–87. Согласно тексту сохранившегося оригинала, документ не датирован, однако принимая во внимание то, что в первые дни июня 1711 г. Милорадович приехал в Черногорию, а также содержащиеся в письме данные о его четырехмесячном пребывании и участии в военных операциях, получается, что оно могло быть написано в конце августа 1712 г.

36 Там же.

37 Там же.

38 Там же.

39 Там же.

40 Там же.

41 Там же.

42 Там же.

43 Там же.

44 Там же.

45 Милутиновић С. История Црне Горе одъ новiега времена. Београд, 1835. С. 55–7.

46 См.: Томић J. Поход Нуман-паше Ћуприлића на Црну Гору, 1714 // Глас Српске Краљевске академиjе CXLVII. Београд, 1932. С. 48–8.

47 Павићевић Б. Владика Данило у Петрограду 1715 године. С. 28.

48 Согласно фирману, изданному султаном, одна из задач войска Джуприлича заключалась в том, чтобы владыку Данилу с несколькими черногорскими первыми людьми живыми доставить в Константинополь. Эти операции носили характер облавы, при которой уважение к венецианской государственной границе не оказывалось.

49 Станоjевић Г. Црна Гора у доба владике Данила. Цетиње, 1975. С. 115.

50 В начале своего обращения (пункт 1) владыка Данило просил русского царя взять Черногорию под протекцию, что учитывалось бы при заключении будущих мирных договоров с Османской империей. Царю также была высказана просьба предоставить новую «грамоту черногорскому народу в качестве знака благосклонности и благодарности за совершенные подвиги» (пункт 2). Так как многие черногорцы, герцеговинцы и брджане, воюя против турок, потеряли свои имения, требовалось, чтобы «им присудили 60 малых и больших медалей в знак признательности» (пункт 3). Просил он и о восстановлении разрушенного монастыря в Цетинье (пункт 4). Высказывалась просьба и о возвращении всех черногорских посланников в Черногорию, за исключением тех, кто хотел бы остаться в России (пункт 5). Владыка просил и о возмещении расходов, которые он, полковник Милорадович и Иван Албанез понесли из своих средств ради пополнения военных запасов в ходе войны с Турцией. См.: Павићевић Б. Владика Данило у Петрограду 1715 године. С. 33–34.

51 Там же. С. 34.

52 Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. С. 51–52.

53 Там же.

54 Там же.

55 Там же.

56 Там же.

57 Эта часть текста на русском языке: «Вам же, в животе оставшимся ратоборцам, мы, великий государь, наше ц. в., восхотели через сию нашу грамоту ваш тот с начала оной войны ревностной по христианству и единоверию с нами подвиг и оказанные воинския действа всемилостивейше похвалить и за показанное в тот случай к нам, великому государю, и ко всему нашему империю вспоможение возблагодарить» (Там же. С. 52).

58 Там же.

59 Там же.

60 В свите находились: иерей Данило, архидьякон Максим, поп Петр, поручик Лукиан Пима, капитан Дамьян Шепчев Петрович, воевода Славуй Джакович, капитан Иван Иванович Албанез, поручик Саво Брайович, поручик Саво Михайлович, Никола Властелинович и Вукашин Попович.

61 Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII в. С. 51–134.

62 П. Еркалео (Павел Арколей) – унтер-офицер русской армии. В начале 1711 г. был послан в Вену с материалами для дипломатического представителя России при австрийском дворе А. А. Матвеева. После заключения Прутского мира отправился в Черногорию, где именовал себя представителем российского правительства и призывал людей на продолжение борьбы, не имея для этого никаких полномочий. Согласно меморандуму, представленному владыкой Коллегии иностранных дел, П. Арколей взял взаймы у игумена Георгия сумму в 1000 золотых. Тем не менее, его появление в Черногории непосредственно перед нападением Махмуд-паши серьезно повлияло на подъем боевого духа не только черногорцев, но и других народов.

63 Начало войны между Россией и Персией в 1722 г. и последовавшее ухудшение отношений с Турцией пробудили у черногорцев надежду на то, что вся Албания, Черногория и Герцеговина могут попасть под власть России. Надежды, которые владыка Данило связывал с этой войной и ее расширением, быстро погасли с заключением мира в Петербурге в 1723 г.

64 Несмотря на то, что освободительная борьба черногорцев против турок первоначально начиналась благодаря опоре на Венецию, наиболее убедительную поддержку она получала именно от России. Так было и в ходе событий 1711–1712 гг. во время русско-турецкой войны (1710–1711 гг.), похожая ситуация сложилась и в ходе русско-австрийской войны против Османской империи (1735–1739 гг.). Хотя в этот раз русских инициатив, направленных на подъем антитурецкого восстания на Балканах, не наблюдалось, черногорцы распространили свои боевые действия на Герцеговину, что дополняло операции австрийских войск. Однако русская и австрийская армии в этой войне потерпели поражение. Влияние Османской империи на европейской политической арене благодаря этому было на время восстановлено. Для порабощенных балканских народов, особенно для сербов, это означало откладывание освободительной борьбы до нового, более благоприятного момента. Победа давала Османской империи возможность привести в порядок внутренние дела, особенно в мятежных районах.

65 АВПРИ. Ф. Сношения России с Сербией. 1743. Д. 1. С. 74–76.

66 Сам владыка, как говорится далее, в ходе своей поездки в Петербург на необходимые расходы потратил более тысячи рублей, получив сверх этой суммы на дорожные расходы еще 200 рублей.

67 Б. Павичевич в цитируемой ранее работе называет архиерея Леонтия посланником владыки Данилы Петровича. Однако Павичевич говорит о том, что после принятого царским правительством решения о предоставлении постоянной субсидии Цетиньской митрополии в 1721 г. и 1727 г. через архимандрита Леонтия были получены новые подтверждения о благосклонном отношении русского правительства. Поскольку под этим подразумевается выплата остальной субсидии, становится очевидно, что данные о времени и способе совершенных выплат, которые приводит автор, не совсем совпадают с теми, которые в письменном обращении к русской императрице использовал владыка Савва. Во всяком случае, с 1715 г. вплоть до приезда митрополита Саввы в Петербург Цетиньская митрополия получила обещанную помощь всего лишь два раза в виде суммы в 500 рублей.

Бока Которская и Россия [1]

Д. Радойчич

Во время правления Петра Великого было положено начало морскому сотрудничеству между Бокой Которской и Россией. В связи с созданием российского флота русский царь направил группу своих подданных в Голландию и Венецию для обучения морскому делу. Сенат Венецианской республики доверил образование семнадцати русских юношей известному капитану и математику из Боки Которской Марко Мартиновичу. После краткосрочного обучения в Венеции курсанты в течение двух лет продолжали свое образование в навигационной школе в г. Пераст [2]. Помимо теоретической подготовки русские дворяне получали и практические навыки, плавая по Адриатическому морю. С российской стороны обучением руководил государственный деятель граф Петр Андреевич Толстой, в будущем представитель России в Константинополе. Летом 1698 г., в связи с организацией второго учебного плавания, он встретился с будущими моряками в городах Херцегнови и Пераст. Во время пребывания в Боке П. А. Толстой вел дневник, в котором впервые упоминаются эти края на русском языке1.

«Это первое сотрудничество с Россией имело далеко идущие последствия не только для нашей Боки Которской, но и для всей Черногории, – пишет П. Ковачевич. – Русские воспитанники и их руководитель П. А. Толстой впервые познакомились с нашими землями и народом. Нет сомнения, что они ощутили общность славянской принадлежности, сходство религии и языка. Наверняка они были приятно удивлены, когда увидели и осознали, что на востоке Адриатики живут славяне. Русские люди, которые позднее станут высокими функционерами в публичной жизни России, будут помнить об этом постоянно; П. А. Толстой как ближайший соратник Петра Великого известил царя обо всем, что он слышал и видел, подчеркнул важность этих краев для русских интересов»2.

После завершения учебы всем воспитанникам М. Мартинович вручил аттестаты и сопроводил их в Венецию. Своих учеников он представил Сенату Венецианской республики, перед которым отчитался о ходе обучения. За успешно выполненную работу М. Мартинович был удостоен от Сената награды3.

Исторические памятники, хранящиеся в архивах Боки Которской, и российские источники подтверждают продолжительность и глубину отношений между двумя близкими народами и двумя далекими государствами (Бока Которская в этот период была под властью Венецианской республики).

Адмирал Матия Змаевич родился в 1660 г. в Перасте, где и познакомился с упомянутым ранее П. А. Толстым. Это знакомство переросло в дружбу и определило жизненный путь М. Змаевича. После его участия в убийстве градоначальника Пераста М. Змаевич был вынужден искать убежище в Константинополе. Тут он встретился с русским посланником П. А. Толстым, который посоветовал ему поехать в Карловы Вары, где на лечении в то время находился Петр Великий. Царь лично проэкзаменовал М. Змаевича по морскому делу и незамедлительно направил его в Петербург в эскадру галер.

Из переписки Змаевича с родственниками в Перасте известно, что однажды тот спас русскому царю жизнь; во многом благодаря его таланту была одержана победа российского флота в морской битве около полуострова Гангут и Аландских островов. В то же время Змаевич известен как строитель портов и военных кораблей; большой вклад был внесен им в создание и организацию Балтийского флота. За заслуги в деле развития российского флота Змаевич был награжден орденом Александра Невского. После смерти Петра Великого он впал в немилость, но в 1729 г. был реабилитирован и назначен главнокомандующим порта в Таврове, где он входил в управление адмиралтейства. Через шесть лет он умер в Таврове, а похоронен был в Москве. Помня о своем происхождении из Боки Которской, М. Змаевич завещал свое имущество городу Перасту, а личный меч – его градоначальнику4.

Наиболее выдающимся представителем известного герцеговинского рода Владиславичей, переселившегося в начале XVIII в. в Херцегнови, был Савва [3]. Путь Саввы Владиславича к русскому царю также был связан с П. А. Толстым. Он покинул Херцегнови и, взяв с собой мать Теофану, отправился в Россию. Верно служа Петру I, Екатерине I, Петру II и Анне Иоанновне, Савва занимал высокое положение при российском дворе. Он был министром, советником по вопросам православного Востока, много сделал для сближения России с южными славянами. Он способствовал контактам Петра Великого с Молдавией и Валахией, а также с черногорским владыкой Данилой. Он возводил города в Сибири, участвовал в установлении границы между Китаем и Россией протяженностью в 6 тыс. км, которая осталась неизменной до наших дней.

Его считали одним из самых богатых людей России того периода. Он владел большим числом сел и многочисленной недвижимостью. Перед Екатериной I Савва ходатайствовал о признании своего иллирийского (т. е. сербского) княжеского титула, а также просил освободить его фамилию Владиславич от добавки Рагузский. Наряду с русским графским титулом было признано и его сербское княжеское звание. Он был принят в венецианский патрициат. В России он с радостью оказывал содействие и помогал всем, кто приезжал с родины, независимо от вероисповедания. Он перевел на русский язык «Историю славян» Мавро Орбини, написал путевые дневники о Китае. Его наследие в архиве выделено в отдельный фонд, не включенный ни в греческий, ни в турецкий. Перед смертью он продал часть своего имущества, а оставшееся подарил племяннику Моисею Ивановичу Владиславичу, который жил с ним в России и также имел там высокий государственный чин5.

Семья Войновича переселилась в Херцегнови в конце XVII в. из Герцеговины. Многие члены этого рода сыграли заметную роль в жизни России на протяжении XVIII–XIX вв. Йован Васильев был контр-адмиралом российского флота, а выйдя в отставку, в 1753 г. переехал из России в Триест. Марко[4], также российский адмирал, родился в Херцегнови в 1750 г. Он был командующим Каспийским и Черноморским флотом, руководил Севастопольской эскадрой и был начальником черноморского мореходного училища, членом черноморского адмиралтейского управления, российским посланником в Персии. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. за четырнадцать месяцев он захватил восемнадцать судов, а как командующий фрегатом «Слава» уничтожил тринадцать турецких кораблей. До самой своей смерти он трудился на благо Черноморского флота. Под его командованием служили Д. Сенявин и Ф. Ушаков до того, как стали адмиралами. Никола Войнович родился в Херцегнови. Стал известен в боях с турками на стороне России. Как командующий фрегатом в 1799 г. с семью кораблями он участвовал в захвате острова Корфу, укреплении Фано и Синегалии и три месяца осуществлял осаду Анконы. За свои заслуги он был награжден орденами Св. Георгия IV степени, Св. Владимира, Св. Анны III степени, Св. Анны с мечами и Св. Иоанна. Семья Войновичей имела графский титул, который был подтвержден и Австро-Венгрией6.

Члены семьи Мирковичей, миграционные пути которых были схожи с описанными выше, в XVIII в. заняли выдающееся место в политической и экономической жизни г. Херцегнови. Савва Миркович как доброволец воевал под командованием генерала Георгия Долгорукова. В России он занимал многие значительные должности: начальник военной академии, советник адмирала черноморского флота, командующий

Херсонской эскадрой и придворный советник. В 1787 г. он приезжал в Черногорию для переговоров о совместной борьбе против турок. В России оставил свой след и Марко Миркович и графы Вук и Митар7.

Братство из Ластвы (район Грбаль, простирающийся от Котора до Будвы) дало много моряков русскому флоту. Иван Иванович Вучетич плавал на русских кораблях и участвовал в военно-морских акциях. Иван Михайлович Вучетич, капитан-лейтенант, морской офицер, вступил в русский флот в 1822 г. как доброволец. Он плавал в Балтийском и Черном морях, в 1837 г. перешел на гражданскую службу. Награжден орденами Св. Анны IV и III степени и Св. Владимира IV степени. Никола Вучетич в 1810 г. пришел в российский морской корпус как кадет и дослужился до чина контр-адмирала, был начальником штаба адмирала Лазарева и командиром II бригады IV дивизии флота. Награжден орденами Св. Станислава II степени, Св. Владимира III степени, Св. Анны II степени, а турецкий султан наградил его золотой саблей. Петр Вучетич был вице-адмиралом российского флота. Вместе с братом Николой в 1810 г. он вступил добровольцем в российский флот, командовал кораблями и фрегатом. Одно время он был начальником Севастопольского порта. Награжден орденами Св. Станислава I и II степени и Св. Анны с мечами. Стефан Вучетич вступил в русский морской корпус в 1816 г. и дослужился до капитан-лейтенанта. Как навигационный офицер плавал вокруг света с 1822 по 1826 г., за эти плавания был награжден орденом Св. Анны III степени. Занимался просветительской работой и преподавал морское дело. Умер в тридцать три года. Платон Петрович Вучетич был на морской службе в России с 1842 по 1878 г. Имел чин генерал-майора, плавал по Черному и Балтийскому морям8.

В этот же период в Россию приехали жители поселения Рисан, также расположенного в Которской бухте, – члены семьи Ивелич. Марко, Симеон, Ивеля, Петр и Константин получили генеральские звания российской армии. Их плодотворная военная и дипломатическая деятельность развивалась в период с 1770 по 1840 г.9.

С 30-х гг. XIX в. моряки и торговцы Боки Которской плавали в Россию и развивали свою деятельность в портах Черного моря и портах Дуная. Наряду с жителями городов Херцегнови и Добрач отправлялись туда и жители пос. Рисан. Около десяти капитанов работали в городах Бердянск и Одесса. К семьям из Рисана принадлежали Джуркович, Попович, Катурич, Любатович и Ковачич10.

Бурные исторические события, которые охватили Которскую бухту в начале XIX в., привели к ее берегам и российский флот. В начале 1806 г. сюда приплыли российские корабли во главе с адмиралом Дмитрием Николаевичем Сенявиным.

В Историческом архиве г. Херцегнови (Герцег Нови) сохранились документы, относящиеся к периоду российского присутствия в бухте, датируемые 1806–1807 гг. В это время Херцегнови стал центром, из которого велись военные операции против войск Наполеона. Сразу после своего прихода русские приняли необходимые и обширные меры по обновлению укреплений Херцегнови, которые были в очень плохом состоянии. Граф Георгий (Джордже) Войнович, командующий народной армией этого края, вел работу по реконструкции и достройке местного форта.

Население Боки Которской радушно поддержало русскую военную активность, принимая участие в борьбе вместе с черногорскими и российскими военными отрядами, сражавшимися на море и на суше. Пребывание частей русской эскадры в Которской бухте было очень важно для российских интересов. Русские понимали выгодность природных и геополитических условий этого залива, а Д. Сенявин имел серьезную военную задачу защитить морское побережье от Адриатики к Константинополю и до Севастополя. Для этой задачи он мобилизовал 116 которских парусников п. Надо подчеркнуть, что русские доверили всю гражданскую власть и часть военной местным жителям12. После семнадцати месяцев российского управления по Тильзитскому миру Бока отошла французам. Сразу после ухода российских войск часть местных моряков на своих кораблях отбыли в Россию, где заняли важные должности и имели высокое положение в военном и государственном управлении страны13.

«Морское дело, особенно в период парусного судоходства, способствовало сплачиванию людей, что рождало в них мечтания. И страной их далеких грез была именно Россия. В эту страну наши люди попадали после длительной подготовки. А эта подготовка шла через Триест, и многие наши первопроходцы подготавливали почву для последующих многочисленных и длительных свершений». По словам одного из современников торгово-морской деятельности конца XIX в. Антона Дабиновича, на протяжении всего XIX в. Триест имел настоящего соперника в лице Одессы, не только в экономическом, но и в культурном смысле. «Русские власти были приветливее австрийских, поэтому нашим людям было гораздо лучше в России стать основателями больших торговых морских предприятий, тем более что южная Россия имела больше перспектив развития, чем отсталые земли в окрестностях Триеста»14.

Моряки и торговцы из Боки Которской на протяжении всего XIX в. уезжали в Россию, более всего в прибрежные области от устья Днестра до Кавказа, лишь единицы достигали северных районов и Москвы. Почти все поселялись в крупных городах черноморского побережья от Одессы до Таганрога, от Мариуполя до Темрюка на Кубани, занимались торговлей зерном на английских рынках. Один из наиболее известных торговых домов в Таганроге принадлежал Петру Лукичу Трипковичу из Доброты, он имел филиалы в Ростове, Бердянске и Мариуполе. В Одессе имелась колония выходцев из всех областей Боки Которской и ее окрестностей. Их путь в Одессу пролегал через Константинополь; образование, полученное там, открывало им двери в общественную и культурную жизнь Одессы.

Были и те, кто уехал в Россию по политическим причинам после первого Кривошийского восстания (1869 г.) и Герцеговинского восстания (1875–1878 гг.), не соглашаясь с политикой Турции и Австро-Венгрии15.

В Историческом архиве г. Херцегнови сохранились документы, которые свидетельствуют о принятии российского гражданства жителями этих краев. Так, в 1872 г. была одобрена смена гражданства с австровенгерского на российское Андрею Сеферовичу, а в следующем году – Владимиру и Косте Войновичу. В 1874 г. российское гражданство получил Иова Вукасович, в 1877 г. – Драган Црногорчевич, в 1878 г. – Ника Кротов Джукич. Иован Будут получил российское гражданство в 1882 г., а Мария Генриетта Войнович в 1887 г. оформила паспорт для поездки в Россию, где как российский подданный жил ее муж16.