Полная версия
Морозные узоры. Стихотворения и письма
Самовар. Стихи 1913 г
У меня ли не жизнь? Чуть заря на стеклеНачинает лучами с морозом играть,Самовар мой кипит на дубовом столеИ трещит моя печь, озаряя в углеЗа цветной занавеской кровать!ПолонскийИздателю А. М. Кожебаткину
Я стихотворству, ты изданьюОт юных лет обречены.Мы водохлебы, по преданьюНижегородской старины.Струями волжской ИпокреныВспоили щедро нас КаменыИ Мусагета водомет.Теперь фонтан его поетВ лугах лазурной Альционы.Заветы Пушкина храня,Ты отблеск чтишь его огняИ красоты его законы;За то тебе несу я в дарМой одинокий самовар.Предисловие
Самовар в нашей жизни, бессознательно для нас самих, огромное занимает место. Как явление чисто русское, он вне понимания иностранцев. Русскому человеку в гуле и шепоте самовара чудятся с детства знакомые голоса: вздохи весеннего ветра, родимые песни матери, веселый призывный свист деревенской вьюги. Этих голосов в городском европейском кафе не слышно.
Человек, обладающий самоваром, уже не одинок. Ему есть с кем разделить время, от кого услышать добрый совет, близ кого отогреться сердцем. Двое собеседников в сообществе самовара теплей сближаются, понимают нежней друг друга. Целомудренная женщина подле самовара сразу овевается поэзией подлинного уюта и женственной чистоты. Сельскому жителю самовар несет возвышенный эллинский хмель, которого одичалый горожанин уже почти не знает.
И, конечно, не чай в собственном смысле рождает в нас вдохновенье; необходим тут именно самовар, медный, тульский, из которого пили отец и прадед; оттого скаредный буфетный подстаканник с кружком лимона так безотрадно-уныл и враждебен сердцу. Самовар живое разумное существо, одаренное волей; не отсюда ли явилась примета, что вой самовара неминуемо предсказывает беду?
Но всё это понятно лишь тем, кто сквозь преходящую оболочку внешних явлений умеет ощутить в себе вечное и иное. Потребно иметь в душе присутствие особой, так сказать, самоварной мистики, без которой сам по себе самовар, как таковой, окажется лишь металлическим сосудом определенной формы, способным, при нагревании его посредством горячих углей, доставить известное количество кипятку.
Б.С.
31 декабря 1913 г.
Владыкино
«Страшно жить без самовара…»
Страшно жить без самовара:Жизнь пустая беспредельна,Мир колышется бесцельно,На душе тоска и мара.Оставляю без сознаньяБред любви и книжный ворох,Слыша скатерти шуршанье,Самовара воркованье,Чаю всыпанного шорох.Если б кончить с жизнью тяжкойУ родного самовара,За фарфоровою чашкой,Тихой смертью от угара!Родительский самовар
Родился я в уездном городке.Колокола вечерние гудели,И ветер пел о бреде и тоскеВ последний день на Масляной неделе.Беспомощно и резко я кричал,Водою теплой на весу обмытый,Потом затих; лишь самовар журчалУ деревянного корыта.Родился я в одиннадцатый день,Как вещий Достоевский был схоронен.В те времена над Русью встала теньИ был посев кровавый ей взборонен.В те времена тяжелый гул стонал,Клубились слухи смутные в столице,И на Екатерининский каналУже готовились идти убийцы.Должно быть, он, февральский этот зов,Мне колыбель качнул крылом угрюмым,Что отзвуки его на грани сновСлились навеки с самоварным шумом.Как уходящих ратей барабан,Всё тише бьют меня мои мгновенья,Но явственно сквозь вечный их туманПредвечное мне слышится шипенье.Всё так же мне о бытии пустомОно поет, а вещий ДостоевскийВсё так же, руки уложив крестом,Спит на кладбище Александро-Невском.Студенческий самовар
Чужой и милый! Ты кипел недолго,Из бака налитый слугою номерным,Но я любил тебя как бы из чувства долга,И ты мне сделался родным.Вздыхали фонари на розовом Арбате,Дымился древний звон, и гулкая метельНапоминала мне о роковой утрате;Ждала холодная постель.С тобой дружил узор на ледяном окошке,И как-то шли к тебе старинные часы,Варенье из дому и в радужной обложкеНоворожденные «Весы».Ты вызывал стихи, и странные рыданья,Неразрешенные, вскипали невзначай,Но остывала грудь в напрасном ожиданье,Как остывал в стакане чай.Те дни изношены, как синяя фуражка,Но всё еще поет в окне моем метель,По-прежнему я жду; как прежде, сердцу тяжкоИ холодна моя постель.Самовар в Москве
Люблю я вечером, как смолкнет говор птичий,Порою майскою под монастырь ДевичийОтправиться и там, вдоль смертного пути,Жилища вечные неслышно обойти.Вблизи монастыря есть домик трех-оконный,Где старый холостяк, в прошедшее влюбленный,Иконы древние развесил на стенах,Где прячутся бюро старинные в углах.Среди вещей и книг, разбросанных не втуне,Чернеются холсты Егорова и Бруни,Там столик мраморный, там люстра, там комод.Бывало, самовар с вечерен запоетИ начинаются за чашкой разговорыПро годы прежние, про древние уборы,О благолепии и редкости икон,О славе родины, промчавшейся, как сон,О дивном Пушкине, о грозном Николае.В курантах часовых, в трещотках, в дальнем лаеМерещится тогда дыханье стариныИ воскрешает всё, чем комнаты полны.В картинах, в грудах книг шевелятся их души.Вот маска Гоголя насторожила уши,Вот ожил на стене Кипренского портрет,Нахмурился Толстой и улыбнулся Фет.И сладостно ловить над пылью кабинетнойБылого тайный вздох и отзвук незаметный.Самовар в Петербурге
О, Петербург, о, город чародейный!Я полюбил тебя, фантом туманный,Огни витрин и окон блеск обманный,И сырость вод, и Невский, и Литейный.С тобой, обманщик призрачный и странный,Я полюбил уют мой бессемейный.Здесь чувствуешь себя нечеловеком,Здесь явь как сон, действительность как сказка,И вот уж не лицо на мне, а маска,И всем я равен, принцам и калекам,И льнет беспечность легкая, как ласка,Как поцелуй, к моим тяжелым векам.Здесь после дня, прошедшего без меты,Как на экране кинемо-театра,Развинченной походкой па-де-катраБреду по Невскому, купив газеты,С коробкой карамели «Клеопатра»,И сладки мне душистые конфеты.А дома самовар из красной меди,С соленым маслом, с маковой подковкой.Быть может, гостья с римскою головкой,Холодная и строгая, как леди?Нет никого. Вздыхаю над «Биржевкой»,Томлюсь в вечернем петербургском бреде.В санатории
Седых ветвей подборы,Сорочьих лап узорыНа голубом снегуВ тиши чужой деревни,Как в келье инок древний,Я сердце берегуГуляю по дорогеБез дум и без тревоги.Указан срок минут.И тяжкий отдых сладок.Без мыслей, без загадокПустые дни идут.За мной дымятся трубы.Там город, черный латник,Грозит земле родной,Там оскверняет губыКрасавице развратникВ постели площадной.Вернувшись в дом постылый,Гость, чуждый и немилый,В окне зари пожарСлежу я равнодушно,И никелевый скучныйНе дышит самовар.Но визг стрелы, суровоПропевшей об отмщенье,Не трогает судьбу:Развратник ищет сноваНочного приключенья,Красавица – в гробу.Умной женщине
Не говори мне о Шекспире.Я верю: у тебя талант,И ты на умственном турниреИскуснее самой Жорж Занд.Но красотой родной и новойПередо мной ты расцвела,Когда остались мы в столовойВдвоем у чайного стола.И в первый раз за самоваромТебя узнал и понял я.Как в чайник длительным ударомЗвенела и лилась струя!С какою лаской бестревожнойТы поворачивала кран,С какой улыбкой осторожнойПередавала мне стакан!От нежных плеч, от милой шеиДышало счастьем и теплом:Над ними ангел, тихо рея,Влюбленным трепетал крылом.О, если б, покорившись чарам,Забыв о книгах невзначай,Ты здесь, за этим самоваром,Мне вечно наливала чай!Монастырские мечты
Когда засеребритсяТуманом бородаИ в вечность загоритсяПредсмертная звезда,Тогда зарей вечернейВ душе всплывает БогИ дышится размернейПод колокольный вздох.О, тихая обитель!О, звон монастыря!Веди меня, Хранитель,К ступеням алтаря!Там будет жизнь легка мне,Где благовест дрожит,И гробовые камниОграда сторожит.Сойду ли в лес, что выросНад городом гробов,Взойду ль на синий клиросВ стенании псалмов,Свечу ль пред ЧудотворнойДрожащую зажгу,Я, грустный и покорный,Молиться не могу.Когда ж часы-кукушкаПробьют восьмой ударИ принесет мне служкаШумящий самовар,Присев к родному чаю,Молитву сотворюИ сердцем повстречаюБессмертную зарю.Тогда в тиши счастливой,Под схимою росы,В молитве торопливоЗадвижутся часы,И будет ночь легка мне,Пока белеет ширьИ задевает камниКрылами нетопырь.Новогодний самовар
В мире сказочного гулаПара мерные струи.Льдом зеркальным затянулоОкна синие мои.Чай с вареньем пьется сладко,Книга ровно шелестит.Не заправлена лампадка:Богородица простит.Вижу: лапы белых елейКротко смотрятся в окно,За окном былых метелейСеребрится полотно.Стихло сердце. Только горыГолубого хрусталяРядит в звездные узорыОтрешенная земля.Я забылся, я спокоен.Всё узоры, гул и пар.В Новый Год, как отрок строен,Закипай, мой самовар!Разочарование
Полдневный зной настал. Дорога нелегка.Несу с усилием слабеющее тело,Как будто голову мне давят облака,Как будто подо мной земля отяготела.По листьям золотым отцветшая веснаК долине сумрачной низводит путь отлогий.Иду, и ни любовь, ни радости винаНе озаряют дум божественной тревогой.Любить? Но женщины ничтожны, как цветы,А наслаждение напрасной длится мукой:В чужих объятиях мгновения пусты,Взлелеянные холодом и скукой.На книги ли взгляну: как скучные пески,Пыль библиотеки, иссохшее болото,Где мысли старые кричат, как кулики,Но валится ружье и тяжела охота.Перегорев душой, я время провожуВ уютной праздности; ни весел, ни печален,В пустыне легких дней, как ветер, я брожу,Стучась под окнами чужих счастливых спален.Мой идеал покой. О, если б я встречалВсе ночи в комнате, лазоревой и мирной,Где б вечно на столе томился и журчалНа львиных лапках самовар ампирный!Полдень 1905-1914
Природа
На мельнице
1. «Лесная мельница меня…»
Лесная мельница меняВстречает говором колеснымИ манит в бор, к рассвету дня,К золото-синим душным соснам.Дышу в глубокой тишине.Пусть быстролетно время мчалось,Мой детский сон кивает мне:Здесь всё по-прежнему осталось.И через двадцать долгих лет,Как через два коротких года,Здесь те же птицы, и рассвет,И та же вечная природа.Всё те же отклики в лугах,Всё те же ветхие строенья,И речка в тех же берегахСмыкает блещущие звенья.2. «Возле мельничной запруды…»
Возле мельничной запрудыВоды пенятся грядами.Две закинутые удыЗаплясали поплавками.Камышей далеких чащи,Ожидающая лодка,Над водой полет дрожащийГолубого зимородка.Жизнь без мыслей, без стремленья.Наслажденье без сознанья,Созерцанье, вдохновенье,Вдохновенье, созерцанье.3. «Когда застынут берега…»
Когда застынут берегаИ месяц встанет величавый,Иду в туманные луга,Где никнут млеющие травы,Где бродят трепетные сны,Мелькают призрачные лики,И там, в сиянии луны,Внимаю сов ночные крики.Понятны мне мечты лугов:Они со мной тоскою схожи.О, взор луны! О, крики сов!О, ночь, исполненная дрожи!1905 <6 июля. Пятницкая мельница>
«Эта тишь, этот ясный закат…»
Эта тишь, этот ясный закат,Комариный прерывистый писк.Погляжу, обернувшись назад,На серебряный месячный диск.И пойду по тропе меж овса.Грудь восторженным счастьем полна.Впереди задышали леса,А кругом тишина, тишина.Вот я крикнул и снова иду.Летним медом дымится трава,Но ответного зова я жду,И на крик отвечает сова.1905 <3 июня. Щербинка>
Сова
Есть особый пряный запахВ лунном оклике совы,В сонных крыльях, в мягких лапах,В буро-серых пестрых крапах,В позе вещей головы.Ночи верная подруга,Я люблю тебя, сова.В грустных криках запах луга,Вздохи счастья, голос друга,Скорбной вечности слова.1905 <15 сентября. Москва>
«Печальная сова…»
Печальная сова,Одинокая соваПлачет в башне над могилойВ час вечерний, в час унылый,В час, когда растет трава.Ослепшие цветы,Помертвелые цветыДышат грустью погребальнойВ час вечерний, в час печальный,В час грядущей темноты.Безумные слова,Несказанные словаРвутся из груди холоднойВ час вечерний, в час бесплодный,В час, когда кричит сова.1906 <31 августа. Москва>
Сове
Кто сквозь шторы и затворыМне в лицо кидает взоры,Водит яркий желтый глаз?Кто мне сердце криком точитИ рыдает, и хохочетВ голубой полночный час?Ты, лесная чародейка,Вдохновенная злодейка,Дева-хищница, сова.Отчего, какою силой,Слыша оклик твой унылый,Всколыхнулась мурава?Отчего шумит дубрава,И налево и направоПобежали облака?Отчего под кручей горнойОпрозрачнел омут черныйИ утихнула река?Близко время, всё готово.Ждать условленного словаПритаился мрак живой,И в удольях ночи тайной,Необычный, неслучайный,Раздается голос твой.Подожди, ночная жрица!Вместе, вещая царица,Будем плакать при луне:В этот час неосторожныйСмертью сладкой и тревожнойСуждено погибнуть мне.1913
«На заре охотник, опьянен лугами…»
На заре охотник, опьянен лугами,Дышит изумленно вечером багряным,Восхищенный, вскрикнет вместе с журавлямиИ опять упьется травным океаном.Входит, очарован, в сумрак перелеска.Под ногой чуть слышно всхлипнуло болотце.Медленно спустилась с неба занавеска.Небо черплет звезды будто из колодца.Поползли обрывки синего тумана,Сбоку сыч пронесся медленно и косо.Замерли громады облачного стана,Лишь бадьи всемирной вертятся колеса.Дали просияли звездной паутиной:Кружево алмазов в почерневшем небе.Опьянен охотник вечною картиной,Позабыл о людях, позабыл о хлебе.1905 <18 июля. Щербинка>
На рассвете
Сплю и слышу сквозь сон комариное пенье,Вздохи трав, петухов отдаленные крики.Всё летят и летят за мгновеньем мгновенья.Кажут памяти сонной забытые лики.С воспаленной подушки лицо подымая,Вижу в розовых окнах дыханье рассвета:Догорела заря серебристого мая,Разгорается утро огнистого лета.Зажигают его золотистые зори,Зазывают его соловьи да кукушки,И лугов голубое, лиловое мореПолусонного манит с горячей подушки.1906 <21 мая. Щербинка>
«Запестрели морем точки…»
Запестрели морем точки:Золотой багряный луг.В каждой травке и цветочкеМне смеется старый друг.Утопаю! Нежат телоДушно-влажные ковры.Пляшут тучей опьянелойНад закатом комары.Я как дома в этой сказке,В этом мареве лугов,В этой пьяной звонкой пляскеЖизнь поющих комаров.Здесь я в прошлое поверю,Настоящее поймуИ грядущую потерюБез роптания приму.От прогалин дышат росы.Снова кончилась весна.Безответные вопросыЗадает, круглясь, луна.1907 <12 июня. Щербинка>
Июньский закат
1. «Июньский закат преисполнен блаженным покоем…»
Июньский закат преисполнен блаженным покоем.В нем чудятся шепот свиданья и вздохи разлуки.Колышется зарево; словно вожди перед боемК последней мечте простирают багряные руки.Пылают и рдеют, потупясь, стыдливые зори.Румянец их кроток, их робкие вздохи безмолвны.Колышется зарево; словно в пурпурное море,Подняв паруса, устремляются алые челны.Мечты заревые нежней, их роптанье печальней.С трещаньем стрекоз снизошли благодатные росы.Колышется зарево; словно, склонясь над купальней,Багряная дева струит золотистые косы.2. «После полдня золотого…»
После полдня золотогоСолнце ждет на полусклоне,Небо, жемчуг ясно-бледный,Утомленно замирает.Сквозь жемчужные покровыПроступает щит пурпурный.Воздух звонок, в этом звонеДышит солнцу гимн победный.Красный щит спустился ниже.Склон небесный розовеет,Льется ласковым багрянцем,Манит сердце к вечной дали.Реют мошки легким танцем.Провизжав, стрижи упалиИ рассыпались над речкой.И темнеет и свежеет.На рубиновом закатеТолько красное колечко.Где я? В царстве снов и сказок.Шелест лодки по купавам.Речку ивы обступили.Стаи уток, блеск заката.Весла шлепают по травам,Рвут круги болотных лилий.Встали призраки ночные.Тишиной земля объята.Небо крылья осенили.1906 <17 июня. Щербинка>
Идиллия
Уж тянулись обозы со скрипамиИ пылили с блеяньем овечки.А она всё стояла под липамиИ вертела на пальцах колечки.Нагибаясь, рвала колокольчики,Темно-синий венок заплетала,Целовала заветные кольчики,Имя тайное сладко шепталаИ смотрела далёко, далёко…Опускалась ночная завеса.С речки песни неслись одинокоДо верхушек зубчатого леса.Шныряли летучие мыши,Зарю исчертили зигзагами,А песня дышала всё тише,Дымился туман над оврагами.Стоит она, вертит колечки,Мерцает рассеянным взглядом.Затихла песня на речке,Звезда замигала над садом.1905 (1909)
Июль
Смолк соловей, отцвел жасмин.Темнеет вечер всё заметней.В глуши разросшихся куртинЗастрекотал кузнечик летний.Что день, то громче он поет,Как будто песней время мерит.Ему ответно сердце бьетИ снова счастью верит, верит.В кустах, куда ни погляжу,Чернеет глянец спелых вишен.Весь день по саду я брожуИ всюду мне кузнечик слышен.1911 <30 июля. Щербинка>
Бабочка
От жары смеется солнце.Распестрилося оконце,Накалилась лавочка.Мы в сторожке не скучаем:Хороша клубника с чаем.Но смотри: над молочаемСахарная бабочка.Вьется, плавает, трепещет.Солнце жжется, солнце блещет.Дай твою булавочку.Солнце радуется маю.Тихо шляпу подымаю.Я сейчас тебя поймаю,Сахарную бабочку.Ах, с репейника на кашки,От черемухи к ромашке,В куст, где свищет славочка,Где крестовик сеть мотает,Ах, всё выше улетаетИ в прозрачном небе таетСахарная бабочка.1914
Лопух
Солнце бродит по забору,Брызжет искрами в лопух,Паутинного узоруРазлетался липкий пух.Подступило бабье лето.Видно, солнцу жаль лучей.Звуки флейты и кларнетаВ дальних жалобах грачей.Больно колется шиповник.Гроздья алые рябинНаклонили на крыжовникЗа рубинами рубин.Лишь у темного амбараЯрко зелен мой лопух,И на нем сияет параИзумрудных шпанских мух.1911
Август
Серый, украдкой вздыхая,Август сошел на поля.Радостно ждет, отдыхаяВ пышном уборе, земля.Август суровый и хмурый,Неумолимый старик,Приподымает понурыйИ отуманенный лик.Вот он, угрюмый и дикий,Медленно в город несетКузов с румяной брусникой,Меду янтарного сот.Яблоки рвет молчаливо,Свозит снопы на гумно.Слышишь, как он терпеливоВ наше стучится окно.Хворост, согнувшись, волочит,К печке садится, кряхтя.Что он такое бормочет?Не разберу я, дитя.Дай мне холодную руку,Дай отогреть у огня.Август сулит нам разлуку.Ты не забудешь меня?1911 <7 августа. Щербинка>
Дуб
<Князю А. В. Звенигородскому>
Наряд осенней рощи светел.Вороний крик зловеще-груб.Я рад: опять тебя я встретил,Задумчиво склоненный дуб.Ползет и низится долина,Зияет и грозит оврагИ дерзко к трону властелинаПредательский заносит шаг.Владыка, удрученный днями!Ты помнишь ли былой простор,Когда над вещими холмамиВпервые ветви ты простер?Гнезда орлиного хранитель!Всё чаще, мчась из-за реки,Твою спокойную обительТревожат хищные гудки.Всё ближе фабрик жадный рокот,В нем тишь лесная умерла,Он заглушает гордый клекотПобедоносного орла.1909 <2 сентября. Щербинка>
Полет сокола
Всего прекрасней сокола полет.Я полюбил следить за ним часами,Когда, дрожа и трепеща крылами,На краткий миг он в воздухе замрет.Горд красотой и вечно одинок,Как молния, сверкающим изломомОн мчится в горы, где ревет поток,Где древний дуб поник, спаленный громом.В изгибе крыл, в прямой стреле хвостаИдея красоты; она проста:В гармонии аккорда нет согласней.Я красоту люблю в стихе, в цветах,В наряде жен, в улыбках, в облаках,Но сокола полет всего прекрасней.1905 <1 июня. Щербинка>
Луне
Луна, моя луна! Который разЛюбуюсь я тобой в заветный час!Но в эту ночь мы встретились с тобойВ стране чужой, прекрасной, но чужой.Над усмиренным морем ты всплыла,Его громада нежно замерла.Неясный вздох чуть бродит в тишине,То тихо, тихо льнет волна к волне.Над этой гладью в темно-голубом Бежит твой свет серебряным столбомИ золотит небесные края.О, как прекрасна ты, луна моя!1908
Море
Искры, сверкания, блестки и блики.Море то серое, то голубое.Плачутся чаек призывные крики.Брызжет соленая пена прибоя.Вечные моря звучат поцелуи.Вечно им внемлют у белых развалинУзкие, темные, острые туи,Внемлет им лавр, величаво-печален.Резко цикады сон полдня тревожат.Солнце пылает и жжет бесконечно.Волны утесы горячие гложут,Море с землею лобзается вечно.1908 <17 июля. Ореанда>
«Над крутизной нависли глыбы…»
Над крутизной нависли глыбы.Тропинка вьется на горе.Под нею пруд: застыли рыбыВ его прозрачном серебре.Холодный ключ бежит из дуба,И нежно обвивает плющСкамью, изваянную грубо,Среди лавровых темных кущ.Вверху, на солнечном просторе,Беседка-башня замерла.Там безграничный ропот моряПриветствует полет орла.Там солнце, пьяное от зноя,Вращает в небе яркий круг,А здесь лишь вечный шум прибояДа шелест ящериц вокруг.Брожу. Смотрю. Нависли глыбы.Скамью и дуб обвесил плющ.Испуганно сверкнули рыбы,Но тих навес зеленых кущ.Часы, как волны, идут мимо.Шуршанье ящериц вокруг.Полдневный сладкий воздух КрымаСжигает яркий солнца круг.1908 <17 июля. Ореанда>
Морское купанье
Плывут лениво дни за днями.И каждый день в урочный час,Хрустя горячими камнями,Я близко вижу, волны, вас.Вот тот же дымчато-зеленыйТуманно-мглистых волн простор.Как свеж и чист их вздох соленый,Летящий к высям желтых гор!Светло-зеленые громады,Вспеняясь, рушатся у ног:То от рыдающей НаядыСедых Тритонов гонит бог.И между них качаясь плавноНа белопенных бородах,Я сам руки его державнойШирокий чувствую размах.1908 <19 июля. Ореанда>
Любовь лебедя
С горы, увенчанной крестом,Есть путь к развалинам забытым.Вдоль белых стен, в саду густом,Льнет дикий плющ к горячим плитам.К пустым чертогам меж колоннВедут заросшие ступени.Сияет праздный небосклонВ полуденной дремотной лени.Цикада скрипнет под кустомИ смолкнет вновь в истоме летней,И не шелохнется листомПеред дворцом платан столетний.За ним в тени плотина-мост.Мерцают воды изумрудом.Тревожно чокнул черный дрозд.Вскружились бабочки над прудом.Сюда резвиться над водойВ час утра, радостный и смелый,Летал с подругой молодойПрекрасный лебедь, лебедь белый.То опускаясь, то паря,Они вспеняли воды плеском.Кипела за морем заря,Горело море алым блеском.И минул дням счастливым срок:Не стало любящей подруги.Прекрасный лебедь одинокУ синих волн, на знойном юге.И неутешен верный друг:Навеки чужд подругам новым,Свершает дней печальный кругОн в одиночестве суровом.Но раз, когда восток вскипелИ в море брызнули рубины,Прекрасный лебедь вдруг запелВ тоске предсмертной, лебединой.И, взвившись шумно в небеса,С последним криком помертвелый,Раскинул крылья-парусаПрекрасный лебедь, лебедь белый.О лебедь, царственный певец,Любовник смерти величавый,Как мне завиден твой конец,Сияющий бессмертной славой!Как ты, хотел бы я забытьРассудка голос лицемерный,Как ты, хотел бы я любить,Прекрасный лебедь, лебедь верный!1908 <20 июля. Ореанда>
Любовь
«В лугах, при колокольном звоне…»
<О. Г. Чубаровой>
В лугах, при колокольном звоне,Я собирал весной цветы.Шел город, празднуя иконе.Сияли ризы и кресты.Неся хоругви, шаг за шагомШел, колыхаясь, крестный ход,Большой дорогой, над оврагом,Под пенье двигался народ.В руках цветы, – стоял я, глядя,Шепча молитву про себя.Вдруг конский топ, и близко сзадиУвидел я верхом тебя.Промчалось ржанье звонко-звонко,И хлыст, и бряканье колец.Храпя, под смелой амазонкойГорячий бился жеребец.А ты, задумавшись, сиделаС рукой бесцельной на узде,И помню: пристально гляделаНавстречу розовой звезде.Вся жизнь мгновенно промелькнула.Слились в распутье двух дорогПокой молитвенного гулаИ вихорь жизненных тревог.Толкались мошки над оврагом.Синея, гас зари огонь.Я всё смотрел… Спокойным шагомШел тихо твой усталый конь.1907 <19 марта. Москва>
«Месяц замер одиноко…
Месяц замер одинокоНад застывшим морем ржи.С поля видные далёко,Мы гуляем вдоль межи.Близок дом с заросшим садом,С группой мраморных богинь.Через мост идем мы рядом.Ночь прозрачна, воздух синь.Потянуло коноплеюС огородов и полей.Рыхлой вспаханной землеюМы проходим в тень аллей.Вот скамья. Потупясь, сели.Неподвижна, как во сне,Взор испуганной газелиТы в лицо вперила мне.Лунный сад, фигуры граций,Мыслей бешеных клочки.С треском падают с акацийПересохшие стручки.1906 <23 июня. Тимошкино Казанской губ>
«Смотрю и слушаю вокруг…»
Смотрю и слушаю вокруг.Сбежал в овраг. Вздымаюсь бодро.С березы свесился паук,Полет стрижей пророчит вёдро.Где над провалами кустыВзнеслись в огне зари последнем,С лицом Весны мелькнула ты,Зовя к вечерним синим бредням.Орешник чертит небосвод,Кривится в плясе недвижимом;Сгорая, облако плыветИ тихо стонет синим дымом.Жуков гуденье, мошек звон,Весенних птиц ночные взмахи,Все на меня со всех сторон.Стою, дрожа в священном страхе.И ты! Опять, повсюду ты!Но явь слилась с дремотной бредней.Лишь искривленные кустыЧертят во мгле зигзаг последний.1907 <31 мая. Щербинка>