bannerbanner
Никита Хрущев
Никита Хрущев

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

После Серова, недолго занимавшего пост Председателя КГБ (Серов был профессионал государственной безопасности и, несомненно, участвовал в многих карательных операциях прошлого), Председателем КГБ был назначен А. Н. Шелепин, лидер ВЛКСМ, и под его руководством реорганизация аппарата КГБ приобрела более отчетливый характер. Большая часть профессиональных чекистов была удалена со всех ответственных постов и их иногда генеральские должности переходили к сравнительно молодым руководителям московских и областных комсомольских организаций. Некоторым членам обкомов и райкомов ВЛКСМ поручили формировать областные управления КГБ. Районные отделы госбезопасности были просто ликвидированы, как и многие «спецотделы» на предприятиях и в учреждениях небольшого и среднего размера.

Даже задача борьбы с «идеологическими диверсиями» из-за рубежа (внутренних диссидентов еще не было) была возложена на специальный отдел ЦК КПСС, во главе которого стоял Д. П. Шевлягин. Только в 1957 году, после того как Ю. В. Андропов стал во главе КГБ, в нем был создан собственный отдел по борьбе с «идеологическими диверсиями», в который перешли многие сотрудники из идеологического и международного отделов ЦК КПСС.

Часть нового аппарата госбезопасности формировалась из политработников армии. Но главное состояло в том, что новый аппарат не имел автономии и не находился в прямом подчинении у Председателя Совета министров СССР. Начальник областного управления государственной безопасности подчинялся прежде всего секретарю обкома КПСС. Вместо районных отделов госбезопасности впоследствии создавались небольшие сектора госбезопасности непосредственно в структуре райкома КПСС, а при вновь появившейся необходимости иметь «осведомителей», их вербовал среди членов партии непосредственно райком КПСС. Аппарат госбезопасности потерял самостоятельность, а вместе с ней и полномочия проводить суды, выносить приговоры и приводить их в исполнение. Система КГБ могла только производить следствие и арест по санкции прокурора. Система лагерей и тюрем осталась в МВД, впоследствии переименованном в Министерство охраны общественного порядка (МООП). Это разделение функций следствия, вынесения приговора (только через суд) и реализации приговора (срок в лагере или другое наказание), сделало партийные органы арбитром и влиятельным советчиком в вопросе о целесообразности тех или иных репрессивных мер. Вскоре установилась практика, при которой член КПСС, а тем более руководящий работник партии, не мог быть арестован до того, как его дело не будет рассмотрено партийным комитетом района или области. Только исключение из партии на таком заседании давало возможность ареста.

Секретари обкомов, горкомов и райкомов КПСС стали практически полными хозяевами в пределах своих территорий, и эта руководящая элита страны перестала бояться неожиданного ареста. В результате главным образом этой реформы Хрущев мог рассчитывать теперь на полную поддержку со стороны секретарей обкомов партии, которые по существу и составляли большинство пленума ЦК КПСС. Отношения между ЦК КПСС и Правительством СССР стали примерно такими же, как и отношения между обкомом КПСС и исполкомом области. Директивы правительству шли от Хрущева, и Хрущев стал наиболее влиятельным лидером не только в партии, но и во всей стране.

Были ликвидированы существовавшие при органах безопасности внесудебные «Особые совещания» («тройки»), имевшие ранее полномочия выносить приговоры по всем делам, следствие по которым проходило в НКВД или в МГБ. Эти «Особые совещания» чаще всего не руководствовались никаким Уголовным кодексом. До 1953 года большинство обычных судов рассматривало лишь дела о бытовых, экономических и служебных преступлениях, дела о разводах, гражданские дела и т. д. Теперь они получали большие полномочия по всем делам. Но в 1953–1954 годах эти народные суды практически не были готовы рассматривать и выносить решения по политическим делам. Поэтому рабочие секции карательной машины, которая ранее непрерывно поставляла в лагеря десятки тысяч политических заключенных, были разъединены, и это почти сразу прекратило поток новых жертв по политическим обвинениям. За все время, пока Хрущев находился у власти, не было ни одного нового сколь-либо серьезного политического процесса. В провинции, в отдаленных районах, по указаниям теперь уже обкомов, а не по директивам из Москвы, какое-то количество арестов политического характера, несомненно, производилось, но это был результат инерции и местного произвола. Политический террор, как обычный метод управления, при Хрущеве заменили административные методы.

Но, с другой стороны, после быстрой расправы в 1953 году над наиболее близкими сотрудниками Берии и после суда над несколькими десятками генералов МГБ и МВД в 1954–1955 годах, каких-либо серьезных мер для наказания исполнителей и организаторов сталинского террора не было. Значительная часть кадровых офицеров МГБ была уволена на пенсию. Более молодые назначались в спецохрану секретных предприятий и научных учреждений, в отделы кадров и на другие должности. Это касалось и офицеров МГБ, уволенных в связи с ликвидацией лагерей для политических заключенных. Например, бывший министр КГБ Эстонской ССР Почай, виновный во многих репрессиях, был назначен Начальником отдела кадров Института научной информации Академии наук СССР; полковник МГБ, начальник концлагеря «Озерлаг» Евстигнеев – заместителем начальника Братской гидроэлектростанции. Это же было типично и для менее ответственных работников МГБ. Один из авторов книги работал с 1962 по 1969 год в Обнинске в Институте медицинской радиологии. Начальница отдела кадров в нем раньше была начальницей женской тюрьмы, заведующий «спецотделом» института – бывшим полковником МГБ, инспектором северных лагерей, заместитель директора по хозяйственной части – начальником охраны концлагеря в Калужской области.

«Секретный» доклад Хрущева на XX Съезде КПСС считается важнейшим событием политики прекращения сталинского террора и основой для реабилитации многих миллионов людей, еще томившихся в лагерях (или уже погибших). Но в 1953 году в связи с проведением следствия по делу Берии и его «сообщников» был подготовлен обширный секретный документ о преступлениях Берии и других руководителей системы НКВД – МГБ. Его читали только на закрытых заседаниях партийного актива (руководство обкомов, исполкомов, райкомов, республиканских ЦК КПСС и т. д.). Документ имел характер «закрытого» письма ЦК КПСС и был намного подробнее и обширнее чем «Обвинительное заключение», напечатанное в газетах. Хотя закрытое письмо касалось прежде всего преступлений Берии, Меркулова и других, по существу оно бросало очень большую тень и на Сталина, ибо вряд ли кто-нибудь мог серьезно поверить в то, что проводившиеся группой Берии репрессии против крупных деятелей партии, особенно в послевоенный период, не были одобрены Сталиным.

Сталин еще не был «открыт» для критики в советской прессе, но когда в его день рождения 21 декабря 1953 года не было объявлено о традиционном с 1939 года ежегодном присуждении Сталинских премий деятелям науки, техники и искусства, то стало очевидно, что официальное объяснение этого необычного явления необходимостью экономить средства не соответствовало реальности.

После ареста Берии в органы юстиции СССР в течение нескольких недель поступили миллионы заявлений о пересмотре дел томившихся в тюрьмах и лагерях, либо о посмертной реабилитации. Юридический аппарат страны уже не имел морального права отвечать стандартной справкой «В пересмотре дела отказано», поскольку практически вся центральная администрация НКВД – МГБ была объявлена преступной и даже связанной с иностранными разведками. Органы прокуратуры и юстиции СССР в 1953 году не были готовы к серьезному пересмотру такого количества дел, а Правительство СССР не могло объявить всеобщую политическую амнистию. Тем не менее начали выборочный пересмотр дел, в основном, родственников высокопоставленных правительственных и партийных работников по достаточно авторитетным ходатайствам. Всего в 1953 году было освобождено около 4 000 человек – очень мало, но и этот небольшой ручеек с Архипелага ГУЛага оказал большое влияние на последующие события. Во-первых, специальная директива открыла архивы МГБ для юридических и партийных организаций. Например, инструктор отдела науки ЦК КПСС мог затребовать для изучения дело академика Н. И. Вавилова, арестованного в 1940 году. Во-вторых, некоторые из реабилитированных заключенных встречались с Хрущевым, особенно если они были срочно доставлены из лагерей и тюрем, чтобы дать показания против Берии и его группы. Хрущев и сам в 1937 году не был свободен от злоупотреблений сталинского террора, когда он был секретарем ЦК на Украине. Но его связывало с аппаратом террора намного меньше, чем его соперников в Президиуме ЦК КПСС, особенно таких как Каганович, Маленков или Молотов. После войны Хрущев вообще не был инициатором каких-либо крупных политических дел, тогда как Маленков был причастен к организации большого «Ленинградского дела», пересмотр которого был неизбежен, поскольку главную роль в его создании играл также и Берия. Это обстоятельство, несомненно, определило многие дальнейшие ходы в политической борьбе между «старой гвардией» Сталина (Маленков, Каганович, Молотов, Ворошилов) и Хрущевым, которого поддерживала новая партийная элита, не желавшая возвращения аппарата террора, который через много лет после революции, после «полной ликвидации всех оппозиционных советскому строю групп и классов», уже много лет отправлял в свои обширные владения или на казнь не только простых людей, но и многочисленных представителей партийной и советской бюрократии и деятелей советской интеллигенции, особенно из национальных республик.

Глава 5

Борьба внутри «коллективного» руководства

Решительная инициатива Хрущева в осуществлении важных политических и экономических реформ уже не оставляла сомнений в его преобладающем влиянии на характер решений, принимаемых на высшем уровне. Но формально и в 1954 году в стране и в партии не было одного лидера, а доминировал принцип «коллективного» руководства, объявленный после смерти Сталина. Культ личности Сталина за 30 лет приучил людей к тому, что только «гениальный Отец народов» способен единолично разбираться во всех сложных проблемах управления государством и международной жизни и единственной альтернативой этой величайшей мудрости может стать лишь коллективный разум его выдающихся соратников и учеников, которые должны теперь сплотиться вокруг могилы Учителя. Никто из ближайших соратников Сталина не получил при его жизни большой популярности, а те, кто начинал резко выделяться благодаря заслугам, организационному таланту, реальным достижениям или способности научно подходить к экономическим проблемам (Киров, Куйбышев, Орджоникидзе, Щербаков, Жданов, Вознесенский, Жуков), к 1953 году исчезли с политической арены по различным причинам. В 1954 году только один из несомненно талантливых и популярных руководителей, удаленный Сталиным в отставку, мог быть включен в коллективное руководство, – маршал Г. К. Жуков, который был назначен заместителем министра обороны СССР.

Ядро Президиума ЦК КПСС, состоявшее после ликвидации Берии из 9 членов, было по многим причинам против слишком радикальных политических реформ Хрущева. Они не имели реального представления о действительно катастрофическом положении в сельском хозяйстве, боялись кардинальных реорганизаций и совсем не были заинтересованы в выходе разоблачений прежних времен за пределы простой ликвидации «банды» Берии, представлявшей угрозу и для них самих. Кроме того, между Хрущевым и Маленковым существовали антагонистические личные отношения с 1949 года, а еще более острый конфликт между Хрущевым и Кагановичем начался с 1947 года. Молотов, как Председатель Совета Народных Комиссаров с 1930 по 1940 год и второй человек после Сталина в предвоенные годы, считал свое положение в партии после его смерти недостаточно влиятельным и препятствовал активному вмешательству Хрущева в работу Министерства иностранных дел. Ворошилов нес существенную долю ответственности за неподготовленность СССР к войне с Германией (тяжелейшие репрессии в армии в 1937–1938 годах происходили с одобрения наркома обороны), и он же нес часть ответственности за неудачное начало войны с Финляндией в 1939 году и за плохое руководство фронтами в 1941 году.

Сталин все же считал Хрущева достаточно преданным исполнителем и питал к нему какие-то симпатии. Поэтому он не спешил удалять его из Политбюро или из Президиума ЦК КПСС, несмотря на неоднократные попытки «разоблачить» Хрущева, главным образом со стороны Кагановича и Маленкова. Первая серьезная попытка такого рода была предпринята в марте 1947 года, когда Хрущев по обвинению в недостатке бдительности в борьбе с национализмом на Украине был отстранен с поста Первого секретаря ЦК КПУ и на этот пост был направлен из Москвы Каганович. Хрущев, бывший также и Председателем Совета министров УССР, сохранил эту должность, как и пост члена Политбюро, но на Украине, где он был до этого полным и достаточно популярным руководителем, он оказался в подчинении у Кагановича, которому поручалось навести порядок в республике. Назначение на Украину Кагановича было только частично связано с «национализмом» – считалось, что Каганович как еврей будет более беспощаден в ликвидации националистических тенденций. Он был направлен на Украину в основном в качестве «твердой руки» для ликвидации возможных беспорядков из-за угрозы голода, вызванного сильнейшей засухой 1946 года (наиболее сильной после засухи 1891 года). В 1932 году именно Украина больше всего пострадала от голода, вызванного неурожаем и коллективизацией. От него умерло около двух миллионов человек, и горькая память об этой трагедии еще была жива в памяти народа. Засуха 1945 года не вызвала столь драматических последствий, но случись 1947 год снова неурожайным, и голод на Украине мог бы принять столь же губительные масштабы. Принципиальным вопросом в политической борьбе между Кагановичем и Хрущевым стала дискуссия вокруг преимуществ яровой или озимой пшеницы для Украины, и Хрущев проявил достаточную твердость и смелость, хотя и рисковал собственным положением. В это послевоенное время, когда над странной нависла реальная угроза голода, именно сельскохозяйственная политика того или иного руководителя становилась особенно важна для его положения в партийной иерархии.

В феврале 1947 года специальный пленум ЦК по вопросам сельского хозяйства (по докладу А. А. Андреева) рекомендовал резкое расширение на Украине посевов яровой пшеницы за счет озимой. Эту рекомендацию поддерживал Президент Академии сельскохозяйственных наук Т. Д. Лысенко. Идея о преимуществах яровой пшеницы основывалась на чисто теоретических построениях травопольной системы земледелия, разработанной почвоведом В. Вильямсом в 1933–1938 годах и дополнявшей многие псевдонаучные идеи самого Т. Д. Лысенко. Хрущев отлично понимал недостатки и рискованный характер этого проекта для Украины, да и для крестьян озимая пшеница была более традиционной и надежной культурой, чем яровая. Яровую пшеницу сеяли на Украине главным образом в качестве резерва, когда из-за неблагоприятной зимы посевы озимой были сильно повреждены. В среднем же по Украине и по югу СССР вообще озимая пшеница была в 1,5–2 раза более урожайной и менее чувствительной к периодическим засухам. Как известно, озимая пшеница, высеваемая в начале осени, когда в почве достаточно влаги, успевает дать большую вегетативную массу, а весной, также при достаточной влажности почвы, быстро переходит к репродуктивному росту и созревает в середине лета. Летняя засуха, частая в южных районах, уже не оказывает существенного влияния на урожай озимой пшеницы, а более длинный в целом вегетационный период (с осени и до середины следующего лета) обеспечивает большую «кустистость» (число репродуктивных стеблей от одного семени) и больший урожай по отношению к массе использованных семян. Яровая пшеница дает более ценное «твердое» зерно с большим содержанием белка, но поскольку ее высевают только весной, то репродуктивное развитие начинается в середине лета, а созревание наступает в конце лета и летние засухи, даже слабые, резко снижают урожай. Более сильные засухи полностью губят посевы. Поэтому расширение на Украине именно яровой пшеницы в ущерб озимой было крайне рискованным и непопулярным мероприятием. Тем не менее Каганович настаивал на резком расширении яровых посевов, Т. Д. Лысенко обосновывал это мероприятие с «научной» точки зрения, и сельскохозяйственный отдел Госплана СССР (заведующий B. C. Дмитриев и его заместитель С. Ф. Демидов) требовали выполнения соответствующих плановых заданий посевов яровой пшеницы. Этот сельскохозяйственный спор быстро перерос в политический конфликт, и летом 1947 года стали распространяться слухи о том, что Хрущев смещен и с поста Председателя Совета министров УССР. Однако попытка Кагановича полностью устранить Хрущева оказалась неудачной, планировавшаяся расправа с «националистической» украинской интеллигенцией также не была успешной и прекратилась из-за опасения еще большего национализма. К тому же аппарат МГБ на Украине в значительной степени состоял из сторонников Хрущева, и Каганович, направленный в Киев из Москвы с министерского поста, не мог быстро создать на Украине достаточно влиятельного собственного круга доверенных лиц. Деятельности Кагановича мешало, по-видимому, и его еврейское происхождение, так как уже почти открыто поощрявшийся Сталиным после воины антисемитизм имел более традиционные корни именно на Украине, а не в центральной России. Каганович, кроме того, был крайне непопулярен на Украине с 1933 года, когда он был направлен туда и на Северный Кавказ для разгрома «национализма» и довольно безжалостно расправлялся с местной интеллигенцией. Умело используя эти тенденции, Хрущев сумел удержаться, а Каганович уже в конце 1947 года был снова отозван в Москву. После этого Хрущев вернул себе пост Первого секретаря КПУ. Вскоре на большой научной конференции украинских ученых и работников сельского хозяйства он получил полную поддержку обоснованной демонстрацией более высокой урожайности озимой пшеницы. Т. Д. Лысенко, чтобы избежать ответственности за неправильные рекомендации, опубликовал в «Правде» статью «Об агрономической теории В. Р. Вильямса», в которой отметил, что мнение Вильямса о преимуществах яровой пшеницы на Украине было ошибочным. Поскольку сам Вильямс умер еще в 1939 году, то вся ответственность легко могла быть взвалена на него.

Хрущев в 1953 году сразу же, как только стал Первым секретарем ЦК КПСС, уволил из Госплана СССР Демидова и Дмитриева. Устранение Кагановича было более трудной задачей, и он ограничился символическим жестом. ЦК КПСС принял решение, запрещавшее присваивать имена живых и активно действующих лидеров партии различным городам и учреждениям (только после ареста Берии пришлось изменить множество названий, особенно в Грузии). Несколько поселков имени Кагановича в разных республиках получили свои прежние названия, а в Москве знаменитый метрополитен, с 1935 года называвшийся «Московский Метрополитен имени Л. М. Кагановича», стал называться метрополитеном «имени В. И. Ленина». Учитывая заслуги Кагановича в организации строительства метрополитена, Московский Совет, однако, пошел на компромисс, присвоив одной из станций метро, бывшему «Охотному ряду», имя Л. М. Кагановича. Но поскольку «Станция имени Кагановича» не давала представления о том, в каком районе города пассажир вый дет из метро в этом месте, то историческое название было вскоре восстановлено. Через несколько лет улица «Охотный ряд» была переименована в проспект Карла Маркса и вместе с этим станция метро также получила имя Маркса. Большой промышленный город на Урале Молотов вернул свое историческое название Пермь, а Ворошиловград на Украине снова, как и прежде, стал Луганском. Именем Хрущева или Маленкова не назывались ранее какие-нибудь крупные города или предприятия, и поэтому репутация этих главных фигур руководства не могла быть снижена столь простым способом.

Конфликт между Хрущевым и Маленковым также не был связан только с их борьбой за власть после смерти Сталина, а возник за несколько лет до этого в связи с сельскохозяйственной политикой Хрущева. Сохраняя за собой роль абсолютного диктатора почти во всех областях внутренней и внешней политики, Сталин, особенно после войны, явно не мог справляться с проблемами, возникавшими в сельском хозяйстве. Между тем это была критическая область экономики, с которой престиж Сталина после коллективизации был наиболее тесно связан. Она была критической еще и потому, что неудачи в сельском хозяйстве нельзя было затушевать никакой фальсифицированной статистикой, недостаток продовольствия острее чувствовался населением, чем недостаток угля, стали или нефти, а около 80 % всей продукции легкой промышленности для сферы потребления зависело от поставок сельскохозяйственного сырья, хлопка, шерсти, льна, жира и других. Поэтому именно тот из членов Политбюро, кто был способен эффективно руководить сельским хозяйством, мог рассчитывать на роль второго человека в стране после Сталина. В декабре 1949 года Сталин вновь перевел Хрущева в Москву, где ему были поручены посты секретаря Московского областного комитета КПСС и секретаря ЦК КПСС. В то же время в Политбюро ЦК на Хрущева было возложено руководство сельским хозяйством. В это время ранее наиболее авторитетный после Сталина член Политбюро Николай Вознесенский уже был смещен и арестован, и проводивший эту «операцию» вместе с Берией Маленков получил в аппарате ЦК и в Политбюро наибольшее после Сталина влияние. Не исключено, что именно в связи со слишком очевидной концентрацией власти в руках Маленкова Сталин решил наделить и Хрущева практически таким же влиянием в ЦК КПСС, поручив Маленкову промышленность, а Хрущеву сельское хозяйство. Первым серьезным достижением Хрущева, как уже отмечалось, было укрупнение колхозов. Постановление Совета министров СССР об укрупнении колхозов было опубликовано в июле 1950 года (число колхозов в стране было уменьшено с 252 до 123 тысяч). Хрущев, однако, рассматривал укрупнение колхозов лишь как начало действительной модернизации сельского хозяйства и условий жизни в деревне и поэтому выдвинул в дополнение новый план создания агрогородов на базе укрупненных колхозов. Эти идеи, высказанные им в ряде выступлений в начале 1951 года, были опубликованы в «Правде» 4 марта 1951 года.

Проект создания агрогородов был для 1951 года, несомненно, утопическим, хотя, по существу, именно радикальное перемещение средств из промышленности в сельское хозяйство могло бы спасти его от неизбежного распада. Но для подобной коренной реформы Сталин не был готов, тем более что введенная с 1947 года система подсчета урожаев не по реальному производству зерна, а по условной системе взятия проб с полей особыми инспекторами до действительной уборки зерна позволяла фальсифицировать реальную продуктивность колхозов и, завышая нормы госпоставок, создавать видимость благополучия в городах за счет быстрого разорения деревни. Маленков сразу нанес контрудар, объявив план создания агрогородов вредной и опасной экономической ошибкой. Сталин и Берия поддержали Маленкова, и план агрогородов был предан забвению. Однако в Политбюро произошла перестановка – Маленков стал отвечать за сельское хозяйство. Но полостью удалить Хрущева из состава Политбюро Маленков все же не смог. Как секретарь ЦК Маленков распространил по партийным организациям «закрытое» письмо ЦК с резкой критикой идеи агрогородов, а на XIX съезде КПСС в 1952 году, выступая с Отчетным докладом ЦК КПСС, Маленков вновь критиковал идею колхозных «городов».

Хрущев, несомненно, реабилитировал себя и уменьшил реальный авторитет Маленкова. Но для смещения Маленкова с поста Председателя Совета министров СССР этой дискредитации противника в области только сельскохозяйственной политики было недостаточно.

Теоретически, устранение Маленкова вовсе не было необходимым для страны, так как он был не хуже любого другого из членов Президиума ЦК по своим деловым качествам, и, обладая независимостью, мог бы быть хорошим сдерживающим фактором для слишком нетерпеливого Хрущева. Единовластие, стремящееся к авторитарности, всегда рискованно, особенно в стране, не имеющей никаких демократических традиций. Но, опять-таки из-за отсутствия демократических традиций, недоверие между двумя лидерами вело к неизбежному конфликту и удалению одного из них, так как не конституционные гарантии, а только укрепление ключевых постов лично преданными, лояльными людьми было условием стабильности.

После ареста Берии и достаточно обстоятельного расследования его преступлений, проводившихся под руководством назначенного по рекомендации Хрущева на пост Генерального прокурора СССР Романа Руденко (ранее работавшего с Хрущевым на Украине), неизбежно в 1954 году должен был начаться пересмотр так называемого «Ленинградского дела» – самой недавней (1949–1951 года) обширной акции сталинского террора среди руководящей элиты партии и государства. Это «дело» было инкриминировано Берии в качестве одного из наиболее серьезных его преступлений. Но практическую реализацию «Ленинградского дела» проводили Берия и Маленков с участием министра МГБ В. Абакумова.

На страницу:
3 из 5