Операция начнется в подень

– Конечно, Михаил Яковлевич, попробую помочь. Знаете, у меня сегодня маленький праздник…

– Что такое? День рождения?

– Ну, можно сказать и так. Я сегодня открываю казино, и хотел бы вас пригласить вместе с Геннадием. Открытие будет в семь вечера, так что милости просим!

– Казино? – удивился Плотников. – Но вы говорили о другом бизнесе.

– Знаете, экономисты советуют диверсифицировать бизнес. Нельзя класть яйца в одну корзину.

– Будем считать, что вы меня уговорили, – охотно согласился Плотников, подивившийся экономической подкованности Матвея, – я приду! Только мне не хотелось бы сильно светиться. Сейчас Медведеву нужны громкие проекты, связанные со строительством производственных объектов, каких-нибудь откормочных цехов, мостов, дорог. Или нечто типа программы «Дети Уральска». А казино не сильно приветствуется – это атрибут богатых и успешных.

– Учту ваши пожелания. Только в следующий раз! – заметил Матвей, вежливо улыбнувшись.

Матвей был доволен этой встречей. Через какое-то время, вернувшись в свой офис, арендованный им почти в центре города, он набрал номер в приёмной Плотникова.

– Настя? – спросил он, – Михаил Яковлевич, сказал, что у вашего мужа проблемы. Может, я могу чем-то помочь?

– Я хотела найти человека, – сказала девушка, – у которого есть возможность передать в Клыковскую колонию деньги и вещи мужу. Я туда ездила несколько раз, но с ним пока свидание не разрешают.

– За что сидит? – деловито осведомился Матвей.

– Да, так… – Настя замялась, – в милиции говорят, за мошенничество, а муж – что ничего не делал. Я толком не знаю.

– Понятно. Знаете, Настенька, нам надо встретиться, поговорить. У меня, возможно, найдутся хорошие знакомые, которые помогут.

– Да, а когда? – девушка растерялась. – Я все время на работе, вечером надо забирать ребёнка из садика.

– Отпроситесь у Плотникова, Михаил Яковлевич поймёт. Он очень вам сочувствует. Если надумаете, приходите, чем смогу – помогу. Запишите мой телефон.

Матвей продиктовал свой телефон и положил трубку, довольно глянул на сидящего рядом Беспалого. Тот курил сигарету, лениво пуская дым в стороны и откинувшись на спинку большого кресла. Во время разговора Матвея с Настей по его лицу блуждала неясная усмешка, усмешка человека, которому наперёд известно, чем кончаются такие звонки.

– Слышь, Матвей, ты чё замутил, на хрен тебе эта тёлка? Ты только свистни, я тебе полную хату ими набью, – сказал он своим обычным, сиплым от долгого курения голосом.

– Ты, Беспалый, много чего не вдупляешь, баб вокруг полно, но мне не нужны всякие бл…ди, мне нужна секретарь Плотникова.

Удивлённый Беспалый переспросил:

– И на кой тебе эта девка? У неё мужик на зоне…

– Её мужику мы поможем, – Матвеев достал из кармана пистолет ПМ, который он всегда носил с собой, и положил его в небольшой сейф, стоявший в углу кабинета, – а Настя нужна мне. Она секретарь Плотникова. Сейчас начинается интересная тема, и мы должны знать, что будет делать этот лох вместе со своей шестёркой Геной. Девку я приручу, она будет как шёлковая, а свой человек нам в этом грёбаном заведении совсем не помешает. Ты, Беспалый, пока передай на зону, чтобы за её мужиком присмотрели, чтобы ненароком не завафлили.

– Всё сделаю, – кивнул Беспалый, и с его лица исчезла та легкомысленная понимающая улыбка, которая возникла в начале разговора. – Девка-то хоть ничего?

– Сгодится, вроде не крокодил.

Уральск, больница скорой медицинской помощи, 22 июня, 13.10

В середине июня солнце пригревало всё сильнее, уральская земля постепенно оттаивала, раскрывая свои недра благотворному теплу. Забелин распахнул форточку, и лёгкий воздух освежающими струями потёк в его прокуренный кабинет. Он узнал, что сегодня должны были выписать из больницы Виккерс, предложил Цыганкову поехать, встретить её у входа. Однако Сашка заупрямился, ссылаясь на занятость, хотя две недели назад всё было наоборот, и Цыганков сам его уговаривал.

Забелин закурил, пустил струю дыма в форточку. Однако сизый дым, подгоняемый втекавшим навстречу воздухом, бесформенными клубами валил назад, распространялся по кабинету.

Он посмотрел на бумаги, лежавшие на столе небольшой стопкой. Ничего срочного: справки о встречах с источниками, текущие ШТ[7]. Острых мероприятий не было и пока не предвиделось, нечем было себя задержать и оправдаться за то, что не поехал в больницу.

С одной стороны, ему хотелось увидеть Риту, поговорить с ней, а с другой, он размышлял, будет ли это правильным, не вызовет ли негативной реакции – возможно, они были виноваты в её ранении в большей степени, чем думали сами.

Какое-то время он стоял и курил у окна, решая для себя, как быть. Вялая борьба мотивов была прервана появлением Цыганкова.

– Что, Серёга, не поехал? – деланно удивился тот, с размаху опускаясь в старое продавленное кресло, стоявшее у стены.

– Нет, тебя жду.

Цыганков скривился.

– А может, без меня? Не люблю я эти мероприятия, вздохи, слезы, сопли…

– Знаешь, как говорится, долг платежом красен. Кто с тобой две недели назад поехал к Виккерс? Кого ты упрашивал, причём не очень долго?

Цыганков расплылся в улыбке:

– Тебе же всё равно делать было нечего, развеялся немного. И потом… – он с невинным видом уточнил: – ты что, на неё запал?

– Конечно, что мне ещё оставалось делать? У нас ведь только ты числишься спецом по женской части. Я как-то в этом замечен не был.

– А пора бы уже, сколько можно болтаться холостяком, как нечто в проруби? – Цыганков помолчал, потом тяжело вздохнул, словно предстояло взвалить на свои плечи тяжёлую ношу. – Лады, раз просишь, выкрою время для тебя.

– Он выкроит время! – с наигранным возмущением заметил Сергей. – Большой босс, однако. Собирайся давай, дамский угодник!

На машине отдела они отправились к больнице, но трогаясь с места, не заметили, как из проулка, примыкающего к зданию управления, следом выскочила бежевая вазовская «восьмёрка».

Несмотря на загруженность городских улиц, Забелин с Цыганковым за короткий срок добрались до больницы. Там уже стоял огромный чёрный джип, поджидая свою хозяйку. Возле джипа нетерпеливо прохаживался водитель Виккерс, он же по совместительству её телохранитель. Парень был не из тех шкафоподобных качков, которые сидели в баре накануне покушения, он выглядел вполне спортивно, чувствовалась хватка десантника или спецназовца какой-нибудь силовой структуры.

Оперативники подошли к нему. Забелин показал удостоверение.

– Маргарита скоро выйдет? – поинтересовался он.

Водитель посмотрел на часы:

– Говорили, в час дня, но до сих пор нет.

Забелин тоже невольно глянул на часы. Было уже двадцать минут второго. Наверное, что-то пошло не по плану. Может, надо было сделать перевязку, может, какая-нибудь ещё процедура осталась.

Он поёжился, представив, какие раны на теле Маргариты могли вызвать пули. Это нежное женское тело. Оно вовсе не предназначено для боли, для того чтобы его избивали, стреляли, резали. Это ведь не мужское тело – грубое и бесчувственное, тело бойца или солдата.

Неожиданно белая массивная дверь больницы распахнулась, в окружении двух врачей появилась Маргарита. Водитель поспешил к ней, чтобы поддержать под руку. Виккерс неторопливо шла к машине и только тут заметила двух оперативников. По всему было заметно, что у неё хорошее настроение.

– Двое из ларца, одинаковых с лица! – шутливо заметила она.

– Рита, – подошёл первым Цыганков, – мы рады, что тебя выписали из больницы. Хорошо, что всё так благополучно обошлось…

Он ещё говорил, но Маргарита его не слушала, она с любопытством смотрела на Забелина, словно ждала от него чего-то. Сергей тоже подошёл. Он внимательно, осторожно посмотрел в её карие глаза. Ему на миг показалось, что он увидел в них знак вопроса, что-то невысказанное, требовательное, и этот её прямой взгляд смутил Забелина, заставил сердце забиться сильнее. Он почувствовал, как вспыхнуло лицо, отвёл глаза в сторону.

– Мы беспокоились за вас, – сказал Сергей чужим, как ему показалось, голосом.

– Правда, что ли? – поддерживая шутливый тон, спросила Виккерс.

Она решила, что произвела впечатление на Забелина, и у неё возникло желание немного подразнить его, чтобы понять – хватит ли у этого привлекательного мужчины выдержки общаться с ней? Не сбежит ли он, как до этого поступало большинство кавалеров?

Её считали стервой. Может, и правильно! Без известной доли стервозности в этой жизни не выплыть. И всё же ей хотелось чего-то надёжного, настоящего. Ей хотелось отношений именно с таким спокойным, уравновешенным человеком, который стоит перед ней, точно скала посреди бушующего океана. Хватит тратить время на фантазёров, инфантильных юношей, циничных ловеласов!

– Волноваться за пациентов больницы тоже входит в ваши обязанности? – спросила она вроде обоих, но по всему было видно, что её интересует ответ Забелина.

– Нет, конечно! – ответил Сергей. – Но мы считаем себя отчасти виновными в том, что произошло. Я думаю, что человеческая забота о ближнем отличает нас от дикарей, делает нравственнее.

– Чекисты и нравственность. Забавно! – усмехнулась Маргарита. – Что же, господа, благодарю, что приехали. Когда я немного приду в себя, то приглашу отметить благополучное спасение.

Охранник помог Маргарите сесть в машину, заботливо поддерживая её, и машина, мягко тронувшись с места, поехала по улице. Забелин увидел, как за стеклом салона мелькнуло бледное лицо Виккерс. Ему показалось, что она помахала рукой, а Сергей, глядя вслед отъезжавшей машине, виновато сказал:

– Надо было цветы купить!

Посёлок Клыково, административное здание исправительной колонии общего режима, 23 июня, 10.34

Исправительное учреждение, находившееся километрах в сорока от областного центра, было окружено со всех сторон густым сосновым лесом и, казалось, забыто цивилизацией. Усольцев вместе с сопровождавшим его Куроедовым на серой служебной «Волге» выехал в посёлок рано утром, чтобы до обеда управиться с делами.

Встреча с начальником колонии была назначена заранее. Едва сотрудники ФСК вошли, навстречу поднялся с кресла худощавый полковник внутренних войск, чем-то напомнивший Усольцеву поэта-сатирика Иванова, который некогда вел популярную на телевидении передачу «Вокруг смеха».

Они представились, пожали друг другу руки. Заметив интерес Усольцева к вещам, находившимся в кабинете, Егоров, так его звали, принялся показывать и рассказывать о некоторых из них.

– Здесь, в кабинете, практически всё сделано руками зеков, – информировал он с некоторой гордостью, словно директор передового производства на выставке своей продукции, – этот стол, стулья, шкаф.

Егоров провёл рукою вокруг, и Усольцев проследил за его жестом.

Над столом начальника колонии висел на красном фоне позолоченный двуглавый герб, вырезанный из дерева зеками. Подойдя к шкафу со вставленными прозрачными стёклами, Егоров показал лежавшие там кружки, стальные ножи, разные фигурки из дерева и кости, несколько изделий из трикотажа. В углу небольшой стопкой лежали деревянные шахматы. Верхнюю коробку с шахматами он достал и вручил Усольцеву:

– Это наш подарок, чем богаты – тем и рады!

– Спасибо! – ответил Усольцев и передал шахматы Куроедову – он не любил, когда были заняты руки, и только потом похвалил: – Да, сработано на совесть!

– Знаете, тут есть такие умельцы, блоху подкуют – заняться-то ведь особо нечем. А хотите, я вас зековским чаем угощу? – внезапно спросил Егоров. – Учтите, если надо будет навести с ними мосты, придётся наших подопечных угощать чифирём.

– Не стоит, Леонид Петрович, – предупредил капитан Куроедов. – Сердце потом будет колотиться как бешеное, я пробовал…

Усольцев и без предупреждения Куроедова знал, что представляет собой чифирь, поэтому вежливо отклонил предложение начальника колонии.

– Товарищ полковник, – заявил он, – хотел обсудить с вами один вопрос.

– Конечно, конечно! – согласился Егоров.

Они сели за стол.

Усольцев старался говорить веско и убедительно.

– Нам, нашему ведомству, для оперативных целей нужно два ваших заключённых на непродолжительное время. Конкретно для чего, как вы понимаете, я не могу сообщить, но обещаю, что они будут находиться под плотным контролем.

Произнеся ещё несколько дежурных фраз о необходимости тесного сотрудничества двух служб, которое должно послужить на пользу обществу, Усольцев умолк.

– Ну, вы знаете, у нас не дом отдыха и не проходной двор, – нахмурился Егоров, которому просьба эфэскашника не пришлась по душе, более того, показалась странной, – мы не можем устраивать прогулки, свободные гуляния. У нас всё-таки режим, пусть колония и не строгого, а общего режима. Каждый выход заключённого из зоны на свободу отслеживается не только нами, но и теми, кто остался. Потом они задаются вопросом: «А за какие такие заслуги отпустили Иванова в отпуск, особенно если это не очередной, а краткосрочный?» Так лёгко отсюда не выходят и сюда не возвращаются.

Егоров замолк и строго посмотрел на Усольцева. Вид полковника выражал полную непреклонность, педантизм старого служаки, твёрдо стоящего на страже закона. Вид его говорил, что никакие контрразведчики не смогут помешать ему исполнять свои обязанности.

С досадой уяснив, что с полковником не получится договориться легко, с первого раза, Усольцев покраснел, нахмурился, настроился на долгий разговор. Он хотел прибегнуть к разным убедительным аргументам, но неожиданно вмешался Куроедов.

– Николай Сергеевич, – подал голос капитан, – а каким образом были отпущены из третьего отряда осуждённые Коляда и Евстифеев? Насколько я знаю, их опустили с вашего разрешения в краткосрочный отпуск.

– Да, – согласился Егоров. – Они сообщили о тяжёлом семейном положении, и я принял решение отпустить их в Уральск, навестить больных родственников.

– Видимо, после того как они их навестили, эти осуждённые трудились у вас в гараже, ремонтировали личный автомобиль.

– Вы мне угрожаете? – возмутился начальник колонии, его лицо покрылось красными пятнами. – Я не потерплю шантажа и давления. Я буду звонить вашему начальнику управления.

– Что вы! – спокойно заметил Куроедов. – У нас же сложились нормальные отношения, Николай Сергеевич. Давайте решать вопросы совместно, помогать друг другу, а не ставить палки в колёса!

Егоров промолчал, только усы его под худым и длинным носом грозно встопорщились.

– Так что? – спросил он уже другим тоном. – Как я понял, вам надо организовать краткосрочный отпуск для пары зеков?

– Да, – подтвердил Усольцев, – только время мы обговорим с вами позднее, сейчас мне надо встретиться с этими людьми, посмотреть на них. Может, они для нас не годятся.

– Это мы устроим! – успокаиваясь, Егоров поднял трубку. – Антон Семёнович, к вам подойдут сотрудники ФСК, да, да из контрразведки, окажите им максимальную помощь. Выделите помещение и всё такое, они хотят побеседовать с несколькими зеками.

Затем Егоров обратился к Усольцеву с принуждённой улыбкой:

– На КПП[8] вам выделят комнату, я, к сожалению, проводить вас не смогу – работы много, но Василий знает дорогу. Будете в наших краях, заходите в гости, всегда рад увидеть.

– Конечно, взаимно! – отозвался Усольцев, усмехаясь про себя внезапной податливости начальника колонии.

КПП располагался неподалёку от административного здания. От него в обе стороны широкими полосами шли столбы с колючей проволокой. Зелёные высокие ворота, через которые на территорию колонии заезжали машины, были наглухо закрыты. За КПП, собственно, и начиналась зона.

Дежурный офицер, оказавшийся Антоном Семёновичем, сразу предоставил комнату и вызвал на беседу нужных контрразведчикам людей. Покашливая в кулак, он вытащил две пачки сигарет и отдал их Усольцеву, чтобы легче было наладить контакт при разговоре.

Перед выездом Усольцев ознакомился с материалами, относящимися к вербовке трёх источников. Для поставленных целей он отобрал двух, тех, что помоложе.

Первым привели худощавого бритого парня с бегающими неприятными глазками. Увидев на столе пачку сигарет, он по лагерной привычке взял их без спроса и попросил закурить. Куроедов зажёг огонь в зажигалке, поднёс к сигарете.

– Ну что, гражданин Грачёв, – сказал капитан ровным тоном, и Усольцев отметил про себя, что Куроедов уже приобрёл опыт общения с местным контингентом, держался спокойно, уверенно, – сможете нам помочь?

Грачёв глубоко затянулся.

– А что надо делать, граждане начальники? Завалить кого или на гоп-стоп взять?

– Да ничего особого, – вступил в разговор Усольцев. – Надо одному человеку сказать, что у вас есть подельники, готовые продать оружие.

– Стволы, значит? – Грачёв снова затянулся и практически в две затяжки выкурил сигарету. Потом без перерыва взял новую.

– Да, – подтвердил Усольцев. – Затем этого человека, если он согласится купить, надо отвести к другому, который тоже будет отсюда. А там уже наша забота.

У Грачёва забегали глаза.

– А чё я с этого буду иметь, начальник? Мне надо тёлок, пойла побольше, да колёса поторчать. А может, и срок скостят?

– Насчёт срока сомневаюсь, это ты загнул! – усмехнулся Куроедов, и румянец выступил на его щеках. – Но послабления в режиме мы сделаем.

– Когда надо начинать?

– Скоро, гражданин Грачёв, скоро! – ответил Усольцев.

Потом привели заключенного по кличке Бес. Усольцев предложил ему то же самое, что и Грачёву, и в общем-то долго уламывать того не пришлось. Однако, едва узнав, что он будет работать в паре с Грачёвым из второго отряда, Бес переменился в лице.

– Я с ним работать не буду.

– Чего так? – удивился Усольцев.

– Да он же опущенный, гребень, петух. Я с ним работать не буду, а то сам зашкварюсь.

Чтобы не обсуждать эту тему и не тратить время попусту, Усольцев отправил Беса назад в свой отряд и за неимением других вариантов вызвал на беседу третьего источника – зека по кличке Калина.

Это был небольшого роста сорокалетний мужчина, имевший много наколок на руках. Усольцеву он почему-то сразу не понравился, с первого взгляда. Он почувствовал затаённую злобу, внутреннее отторжение, впрочем, тщательно скрываемое. Если бы подполковник не знал, что перед ним сидит завербованный уголовник, который добровольно сотрудничает с органами контрразведки, то подумал бы, что к нему на беседу привели лагерного авторитета, пахана.

Однако делать было нечего, и Усольцев, осторожно прощупывая, завёл разговор. Он, не вдаваясь в детали, объяснил, что должен сделать Калина, и пообещал, что поспособствует облегчению его пребывания в колонии. Калина всё понял, без долгих размышлений согласился с предложением. Он взял со стола пачку сигарет, попросил ещё, для братвы. Куроедов отдал ему две пачки, запасённые заранее перед посещением колонии.

В общем, дело было сделано.

Они попрощались с дежурным офицером и поехали назад, в Уральск. По дороге не разговаривали, обсуждение при водителе оперативных дел не практиковалось.

Немного укачивало. Усольцев расслаблено смотрел на дорогу, иногда переводя взгляд по сторонам, где мелькали, безостановочно проносясь мимо, стройные зелёные сосны. Он протянул руку и включил автомобильное радио, зазвучала песня Аллы Пугачёвой «Любовь похожая на сон», которая ему нравилась.

Усольцев был доволен и благодушно улыбался. Всё сложилось удачно, поездка оказалась не пустопорожней, а звучавшая песня ещё больше поднимала настроение. Он хотел поблагодарить Куроедова за помощь и для себя решил, что обязательно будет ходатайствовать о его поощрении. Оглянувшись назад, чтобы похвалить капитана, Леонид Петрович увидел, что тот безмятежно спит. Куроедов откинулся назад, на автомобильное сиденье, и распустил губы, как дети во сне.

Уральск, Центральный городской парк, передвижной зоопарк, 25 июня, 13.28

Была суббота, предпраздничный день. Цыганков проснулся поздно, но всё равно вставать не хотелось. Иногда приятно полежать просто так, вытянувшись на кровати всем телом, ощущая радость ничегонеделанья. Не надо спешить на службу, не надо встречаться с агентами, объясняться с начальством. Впереди были длинные выходные, которые он хотел провести с семьёй.

Наташа уже встала и что-то делала на кухне, оттуда доносились разные звуки, вкусные запахи. Мальчики ещё спали.

Сегодня они задумали пойти в зоопарк, потом в кафе и поесть мороженого. Дети всегда любили эти совместные походы вместе с родителями – жалко, что они случались так редко.

Александр начал припоминать, когда они последний раз собирались вместе. Пожалуй, это было в начале мая, на даче у родителей жены. Они тогда приехали помочь посадить картошку, а после работы попарились в баньке и, как водится, выпили вместе с тестем. Мальчишки тоже помогали в меру своих сил: подтаскивали ведра с картошкой, которые тёща накладывала полупустыми, чтобы детишки не надорвались. Тесть поглаживал седые усы и довольно приговаривал:

– Смотри, какая смена растёт, одно слово, внуки, не какие-нибудь там девчонки.

Из кухни показалась голова Наташи:

– Саша, ты вставать-то думаешь? Детей тоже пора поднимать, надо ещё убраться в квартире.

Цыганков бодро поднялся, умылся по старой привычке под краном холодной водой, докрасна растерев тело жёстким махровым полотенцем. Он поиграл мускулами перед зеркалом, напрягая бицепсы и кубики пресса на животе, выгибался как бодибилдер, привыкший удивлять публику. Наконец, оставшись доволен собой, Цыганков пошёл будить мальчишек.

И утро завертелось как юла, которую безостановочно запускала чья-то рука. Они вместе с мальчиками по-военному быстро убирались в квартире под бдительным взглядом Натальи, которая, пользуясь случаем, неуступчиво заставляла их переделывать уже сделанное. Потом пошли в зоопарк. Своего зоопарка в городе не было, поэтому летом обычно приезжали гастролирующие вместе с цирком шапито.

Несколько рядов с клетками поставили возле входа в центральный парк. Некоторые из зверей дремали на солнце, другие безостановочно ходили внутри клеток, видимо, возбуждённые видом разновозрастных посетителей. Лёгкий ветерок разносил запах животных, их испражнений, своевременно не вычищенных до приёма посетителей. Этот запах зверья причудливо смешивался с запахом жареной кукурузы и сосисок, которыми торговали в ларьках неподалёку.

Цыганков ходил вдоль клеток с животными, с интересом наблюдал за представителями фауны, среди которых были довольно экзотические для Урала. С не меньшим интересом он следил и за своими детьми, смешавшимися в толпе со сверстниками. И те и другие были абсолютно непосредственны, естественны, как бывает естественной дикая природа.

Рядом с мужем ходила Наталья, откровенно скучая, но делая вид, что ей тоже интересно. Она как-то призналась, что никогда не любила животных, и это было удивительно с учётом того, что её родители всегда держали живность и дома, и на даче.

На одной из дорожек они встретились с другой семьёй, также бродившей от одной клетки к другой. Молодая женщина приятной наружности шла с двумя девочками и мужем. Те немного отстали, и женщина почти столкнулась с Натальей.

– Извините! – пробормотала она, и Наталья с удивлением вдруг увидела, что женщина, посмотрев на Цыганкова, слегка смутилась.

Ревность вспыхнула в ней, а Александр сделал вид, что ничего не произошло, он только сдержанно кивнул головой, и они прошли мимо.

– Кто это, ты её знаешь? – вполголоса спросила жена Цыганкова, злые огоньки зажглись в её зелёных глазах.

– Встречались где-то, она вроде в милиции работает, – флегматично заметил Цыганков.

– Ты ещё скажи, что ты член её кружка, – перефразируя известный анекдот, произнесла Наталья. – Так и знала, что твоих девок увижу, хоть и не выходи никуда с тобой.

– Наташа, Наташа! – укоризненно бросил Цыганков, оглядываясь и проверяя, чтобы их разговор не услышали дети. – Вечно ты из мухи слона делаешь! Эта женщина работает в милиции и больше ничего, ей-богу! Я знаю её по работе. Да и зачем она мне, у меня же есть ты!

– Конечно, – обидчиво заметила жена Цыганкова, – все вы так говорите, кобели! Только и знаете, что по бабам бегать!

Тягостное молчание повисло между Цыганковым и его женой. Они шли по зоопарку, им обоим вдруг захотелось быстрее закончить эту затянувшуюся прогулку.

Внезапно на поясе у Цыганкова раздался писк пейджера. Он достал его и с трудом, поскольку на экран падал яркий солнечный свет, прочитал короткое сообщение. Абонент по имени Олег просил перезвонить по телефону, причём номер ничего не говорил Александру. Но стоило ли тратить время на звонки неизвестным людям, у него ведь выходной? Цыганков заколебался, нерешительно поглядел на жену.

– Наташ, мне надо позвонить! Срочно!

– Иди, иди! – махнула та рукой. – Опять со своими девками трепаться будешь. Мне всё равно, я давно знала, что семья для тебя ничего не значит.