Полная версия
Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти
Давид Самойлов
Облики облакаНаблюдая, как тысячиНаблюдают облака,Вижу я, как в них неровно высеченОбраз века и не наверняка.Можно видеть в утреннем облакеТекучие лики и облики:Космические вихри атомаИ рядом профиль Курчатова.И чему-то вселенскому родственно,И стоустой молвы стоустей —Нежное лицо Высоцкого,Полное печали и предчувствий.Валентин Гафт
Хулиганы
Мамаша, успокойтесь, он не хулиган,Он не пристанет к вам на полустанке,В войну Малахов помните курган?С гранатами такие шли под танки.Такие строили дороги и мосты,Каналы рыли, шахты и траншеи.Всегда в грязи, но души их чисты,Навеки жилы напряглись на шее.Что за манера – сразу за наган,Что за привычка – сразу на колени,Ушел из жизни Маяковский-хулиган,Ушел из жизни хулиган Есенин.Чтоб мы не унижались за гроши,Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,Ушел из жизни хулиган Шукшин,Ушел из жизни хулиган Высоцкий.Мы живы, а они ушли туда,Взяв на себя все боли наши, раны…Горит на небе новая Звезда,Ее зажгли, конечно, хулиганы.Андрей Дементьев
Черный лебедь
Еще одной звезды не стало.И свет погас.Возьму упавшую гитару,Спою для вас.Слова грустны. Мотив не весел,В одну струну.Но жизнь, расставшуюся с песней,Я помяну.И снова слышен хриплый голос.Он в нас поет.Немало судеб укололосьО голос тот.И над душой – что в синем небе —Не властна смерть.Ах, черный лебедь, хриплый лебедь,Мне так не спеть.Восходят ленты к нам и снимки,Грустит мотив.На черном озере пластинкиВновь лебедь жив…Михаил Львовский
С вопросом «Быть или не быть?» —Ты в положенье глупом.Россия любит хоронитьИ причитать над трупом.Она покойников своихЗаносит сразу в святцы,Ведь опасаются живых,А мертвых что бояться?!Ты за земной шагнул предел —Оборвалась дорога…И в первый раз я пожалел,Что я не верю в Бога.Все как положено идет,И места нет надежде…Ах, есть народ! А что народ?! —Безмолвствует, как прежде!..В самиздате было выпущено несколько сборников стихотворных посвящений. Эти стихи – рассказ о том, какие чувства разбудил в людях огромной страны поэт Высоцкий…
Но стихи на отдельных листочках, сборники стихотворных посвящений, сброшюрованные сборники стихов самого Высоцкого, лекции о его творчестве и многие другие мероприятия, посвященные его памяти, еще долго будут под запретом, а рискнувшие организаторы были сурово наказаны. Так, в 1983 году преподаватель музыкального училища из Свердловска В. Попов за лекцию о Высоцком был исключен из КПСС и снят с работы. В том же 1983 году А. Тавровский организовал в Симферополе фотовыставку, посвященную Высоцкому. Выставку без всяких объяснений приказали закрыть в день открытия. В 1981 году организаторами самарского (тогда – куйбышевского) музея Высоцкого занялся КГБ, а музей был немедленно запрещен. В то же время саранские любители творчества Высоцкого сумели в отделе главного технолога саранского приборостроительного завода организовать лекцию о творчестве Высоцкого. Однако после лектора республиканского общества «Знание» Н. Кяшкину пригласили в КГБ и запретили в дальнейшем проводить лекции о Высоцком…
Организованные в первые годы после смерти Высоцкого в разных городах страны клубы по пропаганде творчества поэта существовали недолго – компетентные органы разглядели в них подрывников устоев готового к развалу государства.
24 января 1982 года, накануне 44-й годовщины со дня рождения поэта, в Свердловске, при Доме культуры автомобилистов, появился Клуб любителей творчества Высоцкого под названием «Пульс». Члены клуба собирались два раза в месяц, обменивались самиздатовскими статьями, фонограммами, фотоматериалами. Материалы использовались для выступлений на предприятиях и в самом ДК автомобилистов, где два раза в год – 25 января и 25 июля – проводились музыкально-поэтические композиции по произведениям Высоцкого.
В 1984 году члены клуба Л. Демин и П. Толстов закончили работу по «изданию» четырехтомника В. Высоцкого под названием «Песни и стихи», с предисловием и комментариями. Издание печаталось на машинке в пяти экземплярах. Два экземпляра были подарены Театру на Таганке.
Однако вскоре деятельностью Клуба заинтересовался местный КГБ. Членов Клуба стали «приглашать» на допросы. Кого-то напугали, кто-то испугался сам… С осени 1985 года посещаемость заседаний Клуба резко упала. Стали приходить по 3–5 человек, и вскоре Клуб фактически прекратил свое существование.
Пока только Самиздат…
После смерти Высоцкого вся страна, воспринимавшая его как миф, как легенду, захотела знать конкретные факты его жизни. А мы, хорошо его знавшие, пытались разобраться в корнях этой легенды, этого мифотворчества.
Алла ДемидоваЧерез несколько лет будет написано неимоверное количество статей и воспоминаний о рано ушедшем из жизни поэте, певце и актере. Но пока Высоцкий еще под запретом, и статьи и стихи, ему посвященные, распространяются только в списках.
На поминках 28 июля М. Влади обратилась к Ю. Карякину с просьбой написать статью о Высоцком. И уже в августе, к сороковинам, Карякин пишет статью «По чьей вине?», разошедшуюся по стране в сотнях самиздатовских экземпляров.
«Будущий историк нашего общества совершит, наверно, поразительные открытия, исследуя «явление Высоцкого», – писал Ю. Карякин, – исследуя неудержимый ничем взлет, взрыв любви народа к нему. Нет, тут не мода скоротечная, не меланхолия кабацкая. Нет, что-то тут такое чудесно сошлось, срослось душевно. Нерасторжимо. Что-то взаимно тут узналось, узналось любовно и больно: истосковавшиеся встретились. Тут ведь доверие настоящее – самая прекрасная и самая, может быть, трудная вещь на свете: ни купить нельзя, ни подделать, как и любовь настоящую. Тут и есть такое доверие народа к своему поэту, певцу, артисту, который не продаст, не выдаст, поймет, выразит.
«Ни единою буквой не лгу, не лгу…»Многие ли посмеют, многие ли имеют право подписываться под этим?»
Первоначально статья Карякина была опубликована в самиздатовском журнале «Менестрель» московского КСП, специальный выпуск (август, сентябрь 1980 года) которого был посвящен памяти В. Высоцкого.
Здесь же были помещены некролог, слова прощания, стихотворные и прозаические посвящения… Авторы – Б. Ахмадулина, А. Вознесенский, Б. Окуджава, Ю. Трифонов, А. Городницкий, Ю. Визбор, Ю. Андреев, П. Вегин, А. Митта, Н. Матвеева, Ю. Ким, Р. Шидловский…
Не способные к полной победе над самиздатом партийные идеологи вынуждены потихоньку приоткрывать «кран запрета»…
А. Демидова: «Через месяц после смерти Володи мне неожиданно позвонили из «Советской России» и предложили за два дня написать о нем статью. Я, естественно, согласилась. У меня были дневниковые записи, и я их использовала в статье. Вышла эта статья в жестко скорректированном виде, но «я не жалею» и благодарна людям, которые ее напечатали».
Свою статью Демидова закончила словами: «“Поспешая, не торопись” – есть такая хорошая пословица. Какой он был? Нужно неторопливое, вдумчивое размышление о судьбе этого актера и человека».
Это была первая официальная и очень нужная статья для тех, кому дорого было каждое слово о Высоцком, кому хотелось знать о нем не из сплетен и слухов, а от людей, близко его знавших.
Пренебрежительно отозвался о статье Демидовой В. Золотухин: «Теперь началась конкуренция у гроба. Кто скажет первый… Кто напишет скорее, кто вперед оправдается». С этих пор любое, кроме собственного, подобное выступление со сцены или в печати он назовет «конкуренцией у гроба».
О том, как сложно было даже не в то время, а много позже напечатать что-либо, выходящее за идеологические рамки, рассказывает Ю. Карякин: «Сегодня я не ближе к отчаянию, чем десять лет назад, когда, забрав из очередной редакции отвергнутое письмо одному инкогнито «Стоит ли наступать на грабли?» (не ко времени, мне говорили; а я чувствовал: теперь – или никогда!), шел по Тверскому бульвару, держа курс на ЦДЛ, с известной невеселой целью: «завить горе веревочкой». Вдруг на старом особнячке – вывеска: журнал «Знамя». Григорий Бакланов статью прочитал за вечер. Позвонил: «Ставим в номер!» И началась мука мученическая.
Бакланов, отстранив и меня, и своих сотрудников, принялся править текст «Граблей». Где по зову сердца, а где и не по своей воле (цензура была на последнем издыхании, но еще лютовала). Я пошел к его заместителю Лакшину: «Есть места в статье, которых уступить не могу. Как ты думаешь, имею я право действовать в обход Гриши?» Лакшин, с сочувствием, но без особой веры сказал: «Валяй, если получится».
И поехал я в типографию, на улицу «Правды», прихватив три бутылки водки и магнитофон с записью Высоцкого. Явился в цех и сказал: «Братцы, вот какое дело, в мой текст не разрешают вставить один кусок. Сейчас покажу какой», и запустил им «Охоту на волков».
«Я из повиновенья вышел» – эта строчка Володи для меня – идея «шестидесятников», их знак. Наборщики были потрясены: «Давай еще раз!» Эх, раз и еще раз… раз пять слушали – и сказали: «Вписывайте все, что надо». На свой страх и риск сказали – нужно было видеть! Они «из повиновенья вышли»! Бакланов потом и ругался, и восхищался – дело было сделано…»
Это было сделано именем Высоцкого. И много, очень много дел, казалось – неразрешимых, было сделано под этим именем-талисманом.
Анатолий Эфрос: «Одно время мне пришлось ездить по многим учреждениям и домоуправлениям – предстоял обмен квартиры. То и дело мы нарывались на грубость работников ЖЭКов. То ключей у них не было, то мы, по их мнению, поздно приехали. Однажды я уже приготовился принять очередную порцию грубости и ответить на нее, но над канцелярским столом увидел портрет Высоцкого. Мне стало легко, я подошел к этому столу с уверенностью, что за ним сидит хороший человек».
Первым официальным появлением текстов Высоцкого для читателей можно считать публикацию в майском номере (1981 г.) журнала «Дружба народов» трех стихотворений – «Белое безмолвие», «Я весь в свету, доступен всем глазам…» и «Люблю тебя сейчас не тайно – на показ…». Об официальном издании какого-либо сборника поэта в стране пока не могло быть и речи. Правда, многие имели собрания сочинений Высоцкого, но измерялись они не томами, не страницами, а часами звучания и километрами пленки. Были люди, которые переписывали фонограммы от руки, печатали на машинках, оформляли самодельные книги. Потому что даже надежды на официальное издание не было.
Самиздатовские книги текстов песен поэта появились еще при его жизни. В 1973 году, во время гастролей в Ташкенте, Высоцкий поставил автограф на сборнике, составленном любителями его поэзии Станиславом Литвиненко и Юрием Архангельским. Второй экземпляр они ему подарили… В 1976 году в Ленинграде самиздатовский сборник был даже отпечатан полиграфически.
Во время гастролей Высоцкого в Запорожье в 1978 году журналист и поклонник Юрий Сушко дарит Высоцкому двухтомник его же стихов, изготовленный собственными руками. Кроме стихов там были собраны газетные вырезки, в которых либо ругали, либо хвалили артиста.
В декабре 1978 года студенты Эрик Милосский и Олег Терентьев дарят Высоцкому двухтомник, составленный ими по расшифровкам записей его концертов.
Таких «собраний сочинений» уже было много по стране. Люди, полюбившие творчество поэта, расшифровывали несовершенные записи, писали с ошибками, но издавали по два-три экземпляра: для себя, для друзей, для Высоцкого. О легальном издании в то время не могло быть и речи…
После смерти поэта самодеятельное издательское творчество продолжалось. Так, в конце 80-го года в Тбилиси Владимир Джариани составил сборник песен Высоцкого «Владимир Высоцкий. Песенная поэзия», тайно напечатанный в пяти экземплярах.
Зато заграница открыто приступила к этому процессу. Под названием «Жизнь без сна» с множеством опечаток и ошибок была опубликована французским журналом «Эхо» повесть «Дельфины и психи», написанная Высоцким в очень сложном для него 1968 году.
«В канун первого после смерти дня рождения Владимира Высоцкого, 23 января 1981 года, во Дворце культуры им. Курчатова состоялся вечер его памяти. Вела вечер Н. Крымова. Выступала А. Демидова и др.» – такая короткая информация в «Московском комсомольце», и больше – ни слова. Высоцкий под запретом…
На годовщину смерти в Москву прилетела Марина Влади. Горячее интервью прямо в здании аэропорта.
П. Солдатенков: «Высоцкий сейчас и впредь – это загадка?..»
М. Влади: «Кто? Володя – загадка? Вы почитайте его стихи, тут никакой загадки нету. Он сам все прекрасно объяснил. Лучше него никто не может про себя рассказать, я тем более… Но все-таки я могу лучше, чем те, которые рассказывают разные глупости…»
Через несколько лет Влади поведает миру без «разных глупостей» то, что многих шокирует…
Незавершенные дела
Владимир Высоцкий – постоянная боль. Но мысль о нем должна быть счастливой.
Белла АхмадулинаАрхив
При жизни самому Высоцкому было некогда приводить в порядок свои рукописи. В ящиках письменного стола и на книжных полках в беспорядке лежали бесценные автографы.
В день смерти Высоцкого – 25 июля 1980 года – первым, кто позаботился об архиве, был Ю. Любимов. Он попросил В. Янкловича собрать и спрятать все рукописи Высоцкого. В. Янклович: «И вот – Володи уже нет, еще ничего не ясно, а мы с Севой в чемодане перетаскиваем все бумаги в кабинет. И, по указанию Любимова, запираем его на ключ».
26 июля 1980 года Марина Влади выполняет «благородную миссию» – пытается сохранить архив мужа… от «цензуры родителей». Через семь лет в книге воспоминаний Влади этот момент будет описан так: «В последнюю минуту родители, очевидно, не решились подвергнуть цензуре и уничтожить то, что ты написал своей рукой. И этот мой поступок, понятый позже как воровство, позволил мне передать в ЦГАЛИ все, что ты создал бессонными ночами за годы тяжелой работы».
В этот же день, по распоряжению Марины, В. Абдулов вывез архив: «Хорошо помню, что я вынес два чемодана, положил в машину, поехал… И поверьте – это не было игрой в казаки-разбойники… Я долго ездил по Москве, чтобы убедиться – за мной никого нет. А потом поехал на Кутузовский. Подъехал прямо к офису, причем въехал туда, куда нельзя было въезжать, оставил там эти два чемодана». Это был офис брата Бабека Серуша.
В своей книге о Высоцком Марина «раздаст всем сестрам по серьгам», достанется и К. Мустафиди: «…был еще Дима, который, благодаря своим знаниям в электронике, в течение многих лет был твоим инженером по звукозаписи, да, к слову сказать, в этом мире, где каждый старается извлечь выгоду, он был не бескорыстным, так как первым делал записи и затем размножал и торговал ими».
К. Мустафиди (15.03.2003): «Когда Володя умер, тогда Марина сказала, что надо как-то все архивы в порядок привести, и вот собрание всех записей – это мой вопрос. Тогда я начал их собирать, что у кого было, и Володины личные пленки остались тоже у меня. Фотографии собирать было поручено Чижкову, кино там и видео – еще кто-то занимался. Так эти пленки сохранились до сегодняшних дней».
Еще при жизни Высоцкого К. Мустафиди стал одним из крупнейших отечественных специалистов в области космической связи – диссертация Константина Понайотовича Мустафиди с трогательной дарственной надписью хранится на книжной полке в квартире Высоцкого. Не пропали и записи… Так появилась знаменитая «коллекция Константина Мустафиди», которая станет в 1989 году составной частью собрания песен под общим названием «На концертах Владимира Высоцкого».
В 1988 году в интервью В. Перевозчикову Влади сказала: «Я не увезла ничего, что связано с творческим наследием Володи». Очевидно, в тот момент она забыла, что сразу после смерти Высоцкого почти весь архив был по ее заданию переснят на микропленку и вывезен ею же из страны. Юрия Трифонова Влади заверила: «Во-первых, ни о каком издании мною Володиных стихов за рубежом, прежде чем они будут опубликованы здесь, на его родине, не может быть и речи. Это я обещаю. Во-вторых, весь творческий архив Владимира я готовлю к передаче в ЦГАЛИ, почему и спешу снять с рукописей фотокопии».
А дело было так…
Через некоторое время после похорон из офиса Б. Серуша архив был перевезен сначала к Д. Боровскому, затем на дачу Высоцкого. 24 августа 1980 года для обсуждения судьбы архива там собрались М. Влади, В. Янклович, В. Абдулов, И. Годяев и профессиональный фотограф Дмитрий Чижков. Вспоминает В. Янклович: «Когда Чижков приехал на дачу переснимать архив, то сказал Марине, что он бывший работник КГБ… И спросил, не смущает ли это ее? Марина ответила, что ей все равно…»
Обсудили детали и на следующий день приступили к съемке архива…
Д. Чижков: «Работа над архивом шла споро. По мере разборки и сортировки листов по каким-то понятным только Марине признакам я их фотографировал и сразу же проявлял пленки в ванной комнате. По залу, на специально натянутой для этого веревке, развешивал пленки для сушки. А потом свернутые просушенные пленки Марина бережно заворачивала в фольгу и складывала одну за другой в какую-то большую пиалу. Засиживались допоздна, пока Марина не уходила к Володарским. Ну а я ненадолго засыпал прямо в кресле или на диване у камина».
Перед вами воспоминания еще одного участника событий. В своей книге «По обе стороны кремлевского занавеса» депутат Госдумы от ЛДПР Алексей Митрофанов посвятил этому событию целую главу – «Грудь “контрабандистки” Марины Влади». Привожу отрывок из этой главы: «После смерти Высоцкого жизнь столкнула меня с Мариной. Возникла ситуация, потребовавшая моего участия. Марину зачем-то заставляли сдать весь архив Высоцкого в литературный архив – ЦГАЛИ. Она упиралась: “Почему, ведь он же не Максим Горький, даже не член Союза писателей?” Но и Советский Союз уперся.
Тогда Влади решила все рукописи предварительно скопировать и хотя бы копии вывезти во Францию. Для этого требовалось их микрофильмировать – сфотографировать и уменьшить. По тем временам это была самая передовая технология.
Так получилось, что взялся за этот подряд мой знакомый фотохудожник Дима. Он попросил меня поехать с ним, потому что несколько боялся этой работы: вдова поэта была в зоне особого контроля. И вот мы втроем – Марина, я и Дима – отправились на дачу Высоцкого… По приезде мы произвели разделение труда. Дима работает, фотографирует эти рукописи, а я развлекаю Марину. Уйти и оставить рукописи нам под честное слово она не решилась. Дима работал всю ночь. А мы с Мариной всю ночь проболтали.
Марина шутила, что, поскольку у нее грудь немаленькая, у нее есть шанс вывезти все собрание сочинений в лифчике (по груди же они шарить не будут!).
Впрочем, это была совсем не шутка. План авантюры как раз предусматривал именно такой способ «контрабанды». Делались микрофильмы на пленках, и пленок должно быть столько, чтобы все уместилось на ее груди.
И действительно, ее внушительного бюста хватило на весь архив. Все, что было необходимо, она вывезла. Дима ее провожал. Рисковал, между прочим. Замечу, что она сама об этой авантюре впоследствии не распространялась. Но, как говорится, что сделано, то сделано».
Часть архива осела в США. В конце 1980 года, приехав в Нью-Йорк на съемки фильма «Пророков нет в Отечестве моем», Влади привезла рукописи с целью показа их возможным издателям в Америке. По совету И. Бродского она связалась с Карлом и Эллендеей Проффер – владельцами издательства «Ардис», которые проявили к этому интерес. Супруги Проффер передали рукописи для редактирования известному музыковеду, специалисту по бардовским песням В. Фрумкину, который незадолго до этого выпустил в этом же издательстве сборник Булата Окуджавы. Но в связи с тем, что на местном рынке вскоре появилось сразу же несколько сборников стихов и песен В. Высоцкого, этот проект показался издателям малоперспективным с финансовой точки зрения.
Еще часть архива М. Влади передала в ЦГАЛИ. Тогда слезами и цветами сотрудники архива встречали вдову поэта с чемоданом семейного архива. Однако в тот раз она передала в архив не все – письма исчезли. В своей книге она об этом эмоционально напишет: «Исчезли также около полутора тысяч писем, которые, безусловно, грешили преувеличенной влюбленной восторженностью, так же как и сотни телеграмм – голубых бабочек нашей жизни, летевших к тебе со всех концов света, чтобы поддержать, успокоить, рассказать тебе о моей любви».
Н. М. Высоцкая: «Про письма Марины… Это меня буквально убило! Я отдала ей все письма, которые были в квартире, у меня не было и нет ее писем».
Часть писем хранилась у Оксаны Ярмольник: «Володя мне сказал: «Вот возьми и делай что хочешь». Целый конверт с письмами Марины. Я их не читала, они мне не нужны, я могу их отдать».
Не все письма бесследно «исчезли». В. Янклович: “Самые, по ее мнению, «главные» письма Марина всегда носила с собой, и именно они сгорели при пожаре в гостинице «Ленинград», во время съемок фильма «Роман императрицы»”.
Действительно, такое происшествие имело место. В конце 1990 года Влади снималась в фильме Е. Татарского «Пьющая кровь» по повести А. К. Толстого «Упырь». Однажды ранним субботним утром Влади счастливо проснулась в своем номере, почувствовав запах дыма. Горел коридор всего седьмого этажа. Номер быстро наполнялся дымом, проникающим из-под двери. Влади не растерялась: намочила простыни и заложила ими дверные щели, затем распахнула окно, встала на подоконник. Помощь подоспела вовремя. Актриса удачно спрыгнула на раздвижную пожарную лестницу и была спасена. А вот вещи и «главные письма» сгорели…
Через 25 лет – в феврале 2005 года – «исчезнувшие» его письма, ее телеграммы Влади передаст директору ЦГАЛИ Татьяне Горячевой со словами: «Для детей моих это – чужое, я – не вечна. Значит, должны быть там, где их поймут и сберегут». Этот поступок будет с достоинством оценен, с обещанием не вскрывать фонд при ее жизни.
Долги
Он объединил вокруг себя самых разных людей. После его смерти все разбежались по углам, стали, по сути, врагами. Потому что ничего духовного в нас по сравнению с ним не было и вряд ли уже будет.
Валерий ЯнкловичНаталья Крымова о Владимире Высоцком: «Как рассказать о человеческой доброте, избежав сентиментальности? Может быть, так: добрым этот человек был с детства, но, завоевав невиданную популярность, ухитрился дать своей славе невиданное практическое применение. Если бы откликнулись все, кому он помог – с квартирой, с больницей, с работой, с деньгами, с врачами, с лекарствами, – все те, за кого он ежедневно и постоянно хлопотал, если рассказать все случаи, когда и где безотказно действовало его имя, его лицо, его краткая внушительная просьба или данный в благодарность концерт, если перечислить двери всех учреждений, которые он открывал, упорно открывал и решительно входил – не ради себя, а ради других, – входил, чтобы выйти не униженным, а во что бы то ни стало победителем, – это была бы своеобразная приключенческая повесть о добре в нашем мире и возможностях одного доброго и сильного человека».
Высоцкий при жизни был стержнем, вокруг которого строилось все остальное пространство – театр, друзья, дети, Марина… С его смертью все стало рушиться, и чаще всего со скандалами, судами, грязью незаслуженных обвинений и обид. Сразу после смерти друзьям и родственникам пришлось решать жизненные вопросы, нерешенные самим Высоцким и возникшие в связи со смертью.
Остались денежные долги…
По подсчетам В. Янкловича, который в последние годы вел имущественные и финансовые дела Высоцкого, общий долг составлял 37 тысяч 800 рублей. Сумма очень даже приличная, если учесть, что автомобиль «Жигули» в то время стоил около 6000 рублей.
В. Янклович: «Единственным способом зарабатывать деньги для него были концерты. Других способов не было – не печатали стихи, не выпускали пластинки, не так часто снимали в кино. В театре он получал мало. Только в конце жизни немного прибавили. А расходы… Квартира стоила достаточно дорого. А мебель? Все это надо было купить… Деньги от Марины – это чистая иллюзия. Все, что Володя покупал, он покупал за свои деньги».
Кроме того, что Высоцкий беспечно относился к деньгам, передоверял свои дела «доверенным лицам», долги возникли при оплате ремонта обоих «мерседесов», постройке дачи, приобретении дорогих мехов и драгоценностей для Марины… А порой он просто сорил деньгами. Иван Дыховичный рассказывал, что представляли собой «дни раздачи денежных знаков населению», чаще всего – в ресторане ВТО, когда любой нуждающийся мог получить пять-десять рублей.
