Рыжий Орм. Путь викинга

Берсе пытался поторопить их. Он опасался преследования, потому что кое-кто из людей в крепости бежал и теперь уже мог успеть добраться далеко и позвать на помощь; но остальные спутники были веселы, полупьяны и не слишком обеспокоились его словами. Орм нес штуку шелка, бронзовое зеркало и большой стеклянный сосуд, причинявший ему немало хлопот; Токе тащил на плече большой деревянный ларец с красивыми накладками, полный множества вещиц, и вел девицу, пришедшуюся ему по вкусу, которую рассчитывал придержать для себя сколько сможет. Он очень смеялся и говорил Орму, что надеется, что она дочка маркграфа, а потом загрустил, подумав, что для нее может не хватить места на корабле. Он едва держался на ногах от выпитого; но девушка, казалось, уже принялась о нем заботиться и поддерживала его, когда он спотыкался. Она была высока ростом и очень молода; и Орм сказал, что редко ему случалось видеть таких красивых и что всякий бы желал себе такой же удачи в женщинах, как у Токе. Но Токе отвечал, что хоть они и добрые друзья, но поделить девицу с Ормом он не может, потому как уж очень она ему по нраву и хотелось бы сохранить ее для себя, если получится.

Они вернулись к кораблям, и велика была радость оставшихся там, когда они увидели богатую добычу; потому что ее полагалось делить между всеми. Саламан, получив немалую благодарность и много подарков, отправился дальше вместе с освобожденными пленниками; он старался побыстрее отойти как можно дальше от границы христианских земель. Токе, непрестанно пивший, заплакал, узнав, что Саламан уходит, и сказал, что теперь некому помочь ему переговорить с девицей. Но Орм и другие, к счастью, сумели его успокоить, не прибегая к силе; и он заснул возле девушки, которую накрепко привязал к себе, чтобы та не убежала и не была украдена другими, покуда он спит.

На другое утро начался дележ добычи, что было делом непростым. Всем полагалось равная доля; но Кроку, Берсе и кормщикам и еще некоторым – в три раза больше; и хотя наиболее рассудительные признали такой раздел справедливым, трудно было удовлетворить всех. Берсе сказал, что поскольку в большой мере взятием крепости они обязаны Токе, то пусть и ему достанется тройная доля; и все нашли это правильным. Но сам Токе сказал, что с него достанет и равной со всеми доли, если взамен ему позволят взять на борт девицу и держать ее при себе.

– Потому что я желал бы увезти ее домой, – сказал он, – хоть я и не уверен, что она графская дочка. Мы с ней уже хорошо поладили, а то ли еще будет, когда мы сможем понимать друг друга и она выучит наш язык.

Берсе сказал, что на такое преимущество Токе лучше не рассчитывать, а Крок добавил, что корабли настолько перегружены из-за добычи, что даже если вычесть одиннадцать погибших, девице вряд; ли найдется место на борту: скорее всего придется бросить даже часть добычи меньшей ценности.

Тут Токе выпрямился и посадил девушку себе на плечо и просил всех, чтобы поглядели только, до чего она пригожая и ладная.

– По-моему, она может стать желанной для многих, – сказал! он. – И ежели есть тут такие, кто ее очень сильно жаждет, то я буду с; ним немедля драться на чем ему угодно, хоть на секирах, хоть на мечах. Кто победит, получает девицу; а кто погибнет, облегчит корабль на больший вес, нежели ее собственный: и таким образом я все же смогу увезти ее с собой.

Девушка вцепилась одной рукой в бороду Токе и покраснела и взбрыкнула ногами и прикрыла другой ладонью глаза, но тут же отняла ладонь и казалась даже довольной, что все на нее уставились; и все решили, что предложение Токе хитро придумано. Но драться никто не пожелал, несмотря на всю красоту девицы, потому что Токе все любили и к тому же побаивались его силы и искусного владения оружием.

После того как все награбленное было поделено и погружено, решено было, что Токе с девушкой поплывут на корабле Крока, хоть тот и так сильно отяжелен; Токе заслужил эту награду тем, что совершил при взятии крепости. Теперь держали совет о том, как добираться домой; договорились идти обратным путем вдоль побережья, если их к тому вынудит погода, но лучше все же попытаться добраться до Ирландии, чтобы плыть домой в обход островов скоттов; потому что с таким грузом рискованно пробираться тесным фарватером, где только и жди встреч.

Потом они поели и выпили сколько могли, потому что еды и питься было теперь вдоволь и кое-что даже пришлось оставить; и все шутили и радовались и рассказывали друг дружке, что они купят, когда вернутся. Потом отчалили и пошли на веслах вниз по реке. Крок уже несколько оправился после удара; но хёвдинги двух других судов пали у крепости, и Берсе принял командование своим кораблем. Токе и Орм сидели на веслах на корабле Крока, как и прежде, и было им легко, поскольку шли по течению; Токе все поглядывал на девицу, по большей части сидевшую у его ног, и следил, чтобы никто не приближался к ней без надобности.

Глава 5. О том, как Кракова удача дважды переменилась, а Орм сделался левшой

Они спустились по реке с отливом и принесли мех вина и котел мяса в жертву за счастливое возвращение; потом взялись за весла, поставили парус и, поймав слабый ветер, двинулись вдоль длинного залива. Тяжело груженые корабли глубоко сидели в воде и продвигались вперед медленно; Крок сказал, что теперь, верно, придется грести так, чтобы руки помнили, до самых родных берегов. Эти слова вспоминал Орм на старости лет, были самые несчастливые из всех какие ему приходилось слышать; потому что они порушили Крокову удачу, благоволившую к ним всю поездку; словно кто-то из богов услыхал их и сделал так, что они сбылись.

Семь кораблей показалось с юга, из-за мыса, они шли на север, но завернули в залив, завидев корабли Крока, и стали поспешно приближаться на веслах. То были совсем не такие судна, какие люди Крока видели до сих пор: длинные и легкие на ходу. На них было полно вооруженных людей с черными бородами и с платками и подвесками на шлемах; а гребцы на веслах, по двое на каждом, были наги, и черные тела их блестели. Корабли правили прямо навстречу под пронзительные крики и резкий грохот маленьких барабанов.

Кроковы драккары выстроились борт к борту, прижимаясь к берегу, чтобы не оказаться в окружении. Но убирать паруса Крок не велел: если задует ветер, то они придутся кстати. Токе поспешил запрятать свою женщину между тюков с добычей и хорошенько прикрыл ее от стрел и копий. Орм помогал ему, а после оба встали у борта вместе с остальными. Орм был теперь хорошо вооружен; в крепости он раздобыл кольчугу, щит и отменный шлем. Один из спутников, стоящий рядом, спросил, не христиане ли то приближаются, чтобы отомстить; но Орм счел их скорее людьми халифа, поскольку у них не было креста ни на щитах, ни на знамени. Токе сказал, что славно вступать в битву, уже утолив жажду, потому что, похоже, придется жарко.

– А кто переживет эту битву, тому будет что рассказать; видно, люди это ражие и их много больше, чем нас.

Чужаки подошли близко и пустили тучу стрел; они искусно гребли, окружая корабли и нападая со всех сторон, откуда возможно. Корабль, которым командовал Берсе, стоял ближе всех к берегу, так что к нему невозможно было подойти; но зато собственный корабль Крока стоял крайним справа и там завязался жестокий бой. Два судна противника встали бортами к его внешнему борту, одно впереди другого; они соединились между собой цепями с железными крючьями, и люди с ревом ринулись с дальнего корабля на ближний и оттуда на абордаж. Они нападали с большим перевесом, полные ярости, и хорошо управлялись с оружием; а Кроков драккар был сильно перегружен и чуть отстал от двух остальных, и третий корабль противника зашел к нему с другого борта и уже цеплялся крючьями. Тем временем в ходе боя корабль Берсе и третий, относимые течением из залива, были окружены четырьмя вражескими ладьями, так что на них тоже было чем заняться, пока Кроково судно билось с тремя. Поднялся ветер, и оба корабля Берсе стали удаляться под гром битвы на борту, оставляя за собой на воде кровавый след.

У людей на драккаре Крока немного было времени раздумывать о кораблях Берсе и что с ними будет, поскольку каждому хватало дела с врагами, нападавшими на них самих. Тех же так много шагнуло одновременно через планшир, что судно накренилось и едва не затонуло; и хотя многие из нападавших были убиты и попадали кто в воду, кто обратно на свой корабль, их покуда оставалось еще достаточно, и много еще наступало следом с обоих бортов. Крок бился отважно, и тем, кто с ним встречался, сказать уже было нечего; но вскоре и он увидел, что перевес противника слишком велик. Тогда он отбросил щит, перескочил через планшир, размахнулся секирой обеими руками и перерубил две цепи, удерживающие корабли рядом; но один из упавших врагов схватил его за ногу, и в тот же миг удар копья пришелся Кроку между лопаток, и он рухнул ничком на вражескую палубу, где на него накинулись и связали.

И пали многие из людей Крока, обороняясь из последних сил, и под конец все были истреблены, кроме нескольких, столпившихся в носовой части корабля; Токе и Орм были в их числе. Токе был ранен стрелой в бедро, но на ногах держался; у Орма же лоб был рассечен мечом, и он плохо видел, оттого что кровь заливала глаза. Оба очень устали. Меч Токе сломался от удара о навершье щита; он наклонился и обнаружил бочонок с пивом, который захватил в крепости и хранил на носу корабля. Отбросив обломок меча, он схватил бочонок обеими руками и поднял его над головой.

– Он сгодится еще кое на что, – сказал Токе и швырнул бочонок в ближайших врагов, так что двоих расплющило, а еще многих опрокинуло за борт.

И крикнув Орму и остальным, что больше им тут делать нечего, он прыгнул вниз головой в воду, чтобы попытаться добраться вплавь до берега. За ним попрыгали Орм и остальные, все, кто смог вырваться от врагов. В них полетели стрелы и копья, и несколько угодило в цель. Орм нырнул и поплыл. В старости он говаривал, что мало найдется вещей тяжелее, чем плыть в кольчуге, когда сам ты устал, а кольчуга мала. Скоро и Орм и Токе выбились из сил и уже было пошли ко дну; одно из вражеских судов подошло к ним, и им ничего не оставалось, кроме как дать себя вытащить из воды.

Чужаки победили и теперь плыли к берегу, чтобы осмотреть добычу и похоронить своих погибших. Они перебрались на захваченный корабль, побросали убитых в море и принялись рыться в его грузе; пленников свели на берег и посадили на землю со связанными руками и под надежной охраной; их всего было девятеро, и все раненые. Викинги ждали, что их убьют, и молча сидели, глядя на море; нигде не видно было ни драккаров Берсе, ни судов противника, исчезнувших с ними вместе.

Токе вздохнул и принялся бормотать себе под нос; потом он сказал:

Бросил я средь бранибражну влагу, в жажде,выпью скоро вволюОдинова меда.

Орм лежал на спине, глядя в небо. Он сказал:

По мне так сидел бы яв доме родимом,пахту хлебал быи хлебом закусывал.

Крок был самым печальным, поскольку всю дорогу он считал себя удачником и героем, и вот у него на глазах его удача переломилась; он видел, как швыряют за борт павших, и сказал:

Морепахарис пашни подвигажнива не сжали —безжалостна смерть.

Токе сказал, что это даже больше, чем он мог предположить – чтобы в одной компании оказалось сразу трое скальдов.

– И даже если окажется, – сказал он Орму и Кроку, – что вы оба не так охочи складывать строки, как я, остается утешенье и вам – что скальды пьют из самого большого рога на пиру у богов.

Тут послышался крик, и на Кроковом корабле поднялся шум, потому что победители нашли убежище девицы. Они сошли с ней на берег и, похоже, принялись сердиться из-за того, кому она достанется, потому что много народу собралось вокруг нее, и все хрипло каркали, задирая черные бороды. Токе сказал:

– Вот воронье дерется из-за куропатки, когда у ястреба подбито крыло.

Девицу подвели к предводителю чужеземцев; это был мужчина дородный, с проседью в бороде и золотыми кольцами в ушах; на нем была красная мантия, а в руках он держал серебряный молот на длинной белой рукояти. Оглядев девицу, он погладил бороду; потом обратился к ней, и было видно, что они понимают друг друга. Девушке нашлось что рассказать, и несколько раз она указывала в сторону пленников; но на какой-то его вопрос, когда и он тоже указал на них, она в ответ развела руками и покачала головой. Предводитель кивнул; потом он приказал ей что-то, подчиняться чему она, казалось, имела малую охоту, потому что простерла руки к небу и закричала; но когда он суровым голосом снова заговорил с ней, она покорилась, разделась и предстала перед ними обнаженной. Все вокруг вздыхали и теребили бороды, и потрясенные, что-то бормотали, потому что она была очень красива, с головы до пят. Предводитель велел ей повернуться спиной и внимательно осмотрел ее; он коснулся ее волос, длинных и каштановых, и пощупал ее кожу; потом выпрямился и прижал свой перстень с печатью, который носил на указательном пальце, к ее животу, груди и губам; и сказав нечто своим людям, снял с себя алую мантию и набросил девушке на плечи. Услыхав его слова, все приложили ладонь ко лбу, почтительно бормоча, и склонились в поклоне. Девица снова оделась, но осталась в мантии; ей подали еду и питье, и все глядели на нее с благоговением.

Пленные молча сидели и смотрели; и когда уже дошло до того, что девице отдали мантию и предложили еду и питье, Орм сказал, что у нее, похоже, самая большая удача из всех, кто плыл на Кроковом корабле. Токе согласился с ним, сказав, что тяжко ему впервые увидеть ее во всей красе теперь, когда она уже во власти другого; ибо время оказалось слишком коротко, а спешка чересчур велика; теперь ему плакать хочется оттого, что никогда уже не расколоть ему череп этому сивобородому толстопузу, который ее щупал.

– На одно я надеюсь, – добавил он, – что старикашка получит от нее слабое удовольствие; потому что я сразу же понял, какая она благородная и разумная, хоть мы и не могли говорить друг с другом; потому она наверняка сама сообразит воткнуть нож в тушу этого старого козла.

Крок сидел безмолвный, удрученный своей судьбой, повернувшись к морю, и не замечал ничего творившегося на берегу; вдруг он вскрикнул, и чужеземцы мигом всполошились, потому что четыре ладьи вошли в залив; то были корабли, напавшие на Берсе. Шли они медленно, и вскоре стало видно, что один из них глубоко сидит в воде и поврежден; один планшир глубоко вдавлен посредине, и много весел сломано.

Хотя пленники были опечалены собственным невезеньем, измучены ранами и терзаемы жаждой, они чуть не рассмеялись при виде этого судна. Они сразу поняли, что одному из кораблей Берсе удалось его протаранить, когда в открытом море поднялся сильный ветер, и что враги прекратили бой, когда у них осталось только три исправных судна, и пошли назад. Кое-кто даже предположил, что Берсе вернется и спасет их. Но Крок сказал:

– Он потерял много людей, ибо враги были уже у него на борту, так что обе руки были заняты, когда я видел его в последний раз. И ему легко было понять, что не многие из нас остались бы в живых, ведь он так и не увидел, чтобы наш корабль выходил из залива. Так что скорее он попытается добраться домой, с обоими кораблями или с одним, если народу не хватит на два. И если он доберется до дома хотя бы с одним, то повесть о походе Крока будет рассказана и останется жить в Листере. Но нас теперь непременно убьют, с досады, что два других наших корабля ушли.

Что до этого, то пророчество Крока не сбылось, потому что наконец им дали воды и пищи и осмотрели их раны. Тут они поняли, что станут рабами; кто-то счел эту участь лучшей, нежели смерть, но иные угомонились, есть ли что-либо хуже этого. Предводитель чужеземцев приказал рабам-гребцам сойти на берег и поговорить с пленными; те, казалось, были самых разных племен и перепробовали множество наречий; но никто из них не знал языка, какой бы поняли люди Крока. Чужеземцы задержались тут еще на два дня и починили поврежденный корабль.

На этом судне многие гребцы погибли, когда его протаранил драккар Берсе, и их место заняли пленники. К гребле они были привычны, и поначалу работа показалась им совсем не тяжелой, поскольку на одном весле сидело по два гребца. Но грести они должны были почти голыми, что поначалу казалось им великим срамом, и у каждого одна нога была прикована к цепи. Сперва они выделялись среди всех своей белой кожей, она лопалась у них на спинах от солнца, и каждый восход означал для них начало новой пытки. Но спустя некоторое время спины их задубели, и они забыли счет дням и не знали иного, кроме весел и сна, и голода, и жажды насыщения, и весел снова и снова. Наконец дошли они до того, что, измученные необычайно тяжким трудом, выучились засыпать на веслах, продолжая грести вместе с остальными и притом не выбиваясь из общего ритма и не попадая под бич надсмотрщика. Так они сделались вполне годными галерными рабами.

Они гребли в зной и в проливной дождь, порой в чудесную прохладу, но в холод никогда. Они были рабы халифа, но мало знали о том, куда гребут и чему служат. Они шли вдоль отвесных берегов и богатых долин и с тяжким трудом подымались по широким рекам с сильным течением; они видели по берегам мужчин, коричневых или черных, и порой поодаль женщинах в покрывалах; они прошли Ньорвасунд и достигли пределов, до которых простирается власть халифа, и видели богатые острова и прекрасные города, которые для них оставались безымянными. Они заходили в большие гавани, где их запирали в клеть для рабов, пока не приходила пора снова грести; они гребли что есть сил, преследуя чужие корабли, так что сердце готово было разорваться, и задыхаясь падали ничком при абордаже, видеть которого не могли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.