Отставка. Дело 01. «Убиенные молнией»

– Это возможно от обыкновенного падения? – удивился Константиновский. – Чтобы череп раскололся, нужно по меньшей мере топором тюкнуть, как Раскольников старуху. Какая у вас вчера была погода?

– Примерно как и сегодня, мороз -15 градусов, – ответил ФСБшник.

– Женщина наверняка была с теплой шапкой на голове… Чтоб при этом такая рана? Ладно, сотрясение, потеря сознания, смерть от мороза – еще куда ни шло, – Владислав Вацлавич покачал в сомнении головой.

– Труп обнаружили без головного убора. Возможно, украли, пока лежала на морозе, но есть и другой вариант – Григорьеву подвезли до дома на машине, – предположил Царьков.

– Родственники уже забрали труп из морга? – это главный ФСБшник уточнил у своего милицейского коллеги.

– Нет, по нашим данным он еще в морге областного бюро судмедэкспертизы, – показал свою осведомленность полковник.

– Тогда с вашего позволения, Владислав Вацлавич, наши специалисты взглянут до утра? – спросил у москвича разрешения контрразведчик.

– Андрей Сергеевич, вы сказали, соседи, обнаружив труп, сообщили дочке. А нынешний муж Кариневской? – повернулся высокопоставленный чиновник к вице-губернатору.

– По данным паспортно-визовой службы в квартире проживали только двое – Кариневская Ольга Викторовна, 1961 г. рождения и ваша дочь Константиновская Юлия Владиславовна, 1982 г. рождения. Кариневский Василий Андреевич, 1961 г. рождения, выписан в 1996 г. в связи с выездом на постоянное место жительство в США, – пояснил полковник Царьков.

Константиновские переглянулись. Пожалуй, более подробной информации сейчас не узнать. Пора подниматься. Квартира 34 на девятом этаже. Высоковато, хотя и не последний, дом-то двенадцатиэтажка. Осторожно нажимают на кнопку звонка. Через минуту дверь распахивается, на пороге темноволосая высокая девушка, зябко кутующаяся в теплый зимний халат. Она удивленно смотрит на толпу незнакомых мужчин – поднялось пятеро, не считая крепких парней из ФСБ, блокировавших лестничные клетки вверху и внизу.

– Юля? – Владислав шагнул навстречу. – Я – твой отец! – чуть поколебавшись, произнес Константиновский.

Девушка посторонилась, пропуская их всех в коридор.

– Это – твой брат Александр! – москвич представил детей друг другу.

Девушка с любопытством взглянула на свалившегося как снег на голову еще одного родственника.

– Юлия Владиславовна, примите наши самые искренние соболезнования… Скажите, вы успели связаться с какой-нибудь похоронной конторой? – деловито поинтересовался вице-губернатор.

– Нет, я только сегодня получила справку из судмерэкспертизы и выписала свидетельство о смерти. Завтра должны подойти мамины коллеги по работе, они обещали оплатить все услуги, – еле слышно произнесла дочь.

– Где работала ваша мама? – уточнил главный ФСБшник.

– В соседней школе, 53-ей, она учителем географии была, – пояснила девушка.

– Владислав Вацлович, мы все эти проблемы возьмем на себя. В 9.00 встречаемся в судмедэкспертизе. Машина и водитель в вашем распоряжении круглосуточно. Номер в Сосновке ждет вас. Ребята из ведомства Пал Палыча блокировали квартиру. Возьмите мобильник и наши телефоны, – любезный вице-губернатор протянул средства связи и карточку с набором необходимых номеров.

– Отец и брат будут ночевать здесь! – веско сказала дочка, вопросительно посмотрев на москвичей.

– Конечно, – с готовностью подтвердил отец. – Так что по Сосновке отбой, Андрей Сергеевич!

– Понял Вас! – коротко бросил второй человек в области.– Держитесь, Юлия Владиславовна! Вам много досталось, да и впереди еще… – он неожиданно нежно погладил девушку по плечу.

Сопровождавшие лица откланялись. Константиновские остались втроем.

– Раздевайтесь! – дочка показала на вешалку в конце коридора.

Сняв верхнюю одежду, мужчины прошли в зал, устроились на диване, а Юля по-хозяйски расположилась в одном из кресел. Надо было говорить, но что?

– Никогда не думал, что мы встретимся по такому поводу, – тихо произнес отец. – Вы давно с мамой вдвоем жили?

– Ты откуда знаешь? – удивилась дочь.

– Местные товарищи только что доложили, – спокойно ответил он.

– Родители больше трех лет как разошлись. Отец в Америку уехал. Бросил нас, – с вызовом произнесла Юля, проверяя, как москвич среагирует на выражения «родители», «отец». – Мама вынуждена была пойти работать, при отце она не работала, мы жили, как у Христа за пазухой, – Юля вновь, словно намеренно хотела его обидеть, повторила этот термин «отец» о совершенно чужом для нее человеке.

Внешне Константиновский не подавал виду:

– Почему же мама не написала мне об этом? – удивился он вслух.

– Для чего? Ты что, вновь бы сошелся с ней, разрушил ради нас свою семью? – нервно произнесла дочь.

– Юля, мы с папой четырнадцать лет живем вдвоем! – в разговор вмешался сидевший до этого молча Александр. – Я не знал ни твою маму, ни свою, кстати. Моя умерла, когда рожала меня. Так что разрушать ничего не пришлось бы. А отец у нас с тобой хороший! – с явной обидой в голосе закончил тираду молодой человек.

Девушка недоверчиво и с какой-то грустью посмотрела на них обоих. После паузы спросила:

– Чаю хотите? У меня в холодильнике, правда, не густо, только масло и яйца, но хлеб есть, сахар тоже… Твоих алиментов хватало на гимназию и кое-что из одежды, и на том, как говорится, спасибо…

– Саша, спустись к ребятам, съезди с ними в ближайший супермаркет, возьми на свое усмотрение продукты на ужин и завтрак, – Владислав вытащил из кармана пиджака бумажник, протянул его сыну.

– Понял! – коротко ответил тот, выходя в коридор.

– Ты меня презираешь? – спросил Владислав дочь, когда за Сашей захлопнулась дверь.

– За что? Ты же помогал мне, исполнял, так сказать, свой отцовский долг. Правда, по почте, отец-заочник! – съязвила Юлия. – Если бы ты знал, как я ждала тебя в прошлом году, на свой шестнадцатый день рождения! Ладно, хоть вспомнил, перевод телеграфный прислал, тысячу рублей, до августовского падения доллара это было кое-что… Но я весь вечер вздрагивала от каждого звонка в дверь. Может, и мамка была бы жива… – слезы вдруг полились из ее глаз. – Она же мне объясняла: у отца другая семья, он не приедет, не жди! А у тебя, оказывается, и нет никого, кроме Саши…

– Да это мама сама просила не объявляться, не писать тебе непосредстенно, чтобы не создавать проблему двух отцов, – неуклюже пытался оправдаться почти пятидесятилетний седой мужчина, подойдя к креслу, в котором сидела его дочка, больше всего нуждавшаяся сейчас в отцовской защите.

– Я же не дурочка, фамилия и отчество все равно разные, чем у… – тут она запнулась даже сквозь слезы, видимо, не решаясь вновь произнести «отца», и заявила нейтрально, – маминого мужа.

«Это уже прогресс!» – подумал с радостью Константиновский, погладил дочь ладонью по волосам:

– Прости меня, Юль! Мама все время писала в открытках: у нас все хорошо, Юля учится почти на одни пятерки… Знал бы я, что тут у вас творится…

– Мама гордая очень была, никогда никому не призналась бы, что ей плохо, хотя… – тут дочка запнулась.

Владислав не торопил: в такой ситуации важно не передергивать, она видит его фактически впервые в осознанной жизни, что захочет сказать, то скажет.

– Ты кто вообще? – вдруг спросила дочь, уводя разговор совершенно в другую сторону.

– В каком смысле? – ошарашенно уточнил отец.

– Кем работаешь? С тобой куча начальства понаехала, даже вице-губернатор…

– Откуда ты их знаешь? – поразился он.

– Новости местного телевидения смотрю! – впервые за долгий разговор улыбнулась дочь.

– Я работаю в администрации президента страны, начальник информационно-аналитического управления, – пояснил отец.

– А Саша? – не унималась дочь.

– Он биолог, трудится в одном из научно-исследовательских институтов Академии Наук…

Возможно, Юля хотела сказать еще что-то важное, но тут раздался звонок у входной двери. Вернулся Саша с двумя пластиковыми пакетами в руках. Минут через двадцать они сели ужинать. Взяв в руки бутылку с коньяком, Константиновский-старший внимательно посмотрел на дочь:

– Давай помянем… маму! Ты пьешь?

– Умею, но не увлекаюсь. Но сейчас надо. Только мне чуточку! – Юля инстинктивно протянула руку к рюмке, словно стараясь забрать ее от отца.

Не чокаясь, они помянули память рабы Божьей Ольги.

– Ты дала телеграмму маминым родителям? – спросил он, не наливая больше никому.

– Да, одновременно с твоей. Но в Ташкент сейчас не только самолета, поезда прямого даже нет. Они наверняка не успеют к похоронам! – с сожалением произнесла дочь.

– Бабушка с дедушкой даже не позвонили? – искренне удивился я.

– У нас нет дома телефона, куда же они позвонят? – пожала плечами Юля.

– А у них? – уточнил отец.

– Есть, после ужина я найду в маминой записной книжке номер…

– Юля, где будем хоронить маму, здесь или в Москве? – осторожно спросил Владислав Вацлович у дочери.

– Почему в Москве? – девушка удивленно вздернула брови.

– Потому что одну тебя мы здесь не оставим, – просто объяснил он. – Если ты, конечно, не против!

– Семья у нас неполная, без женщин скучно. Теперь веселее всем будет! – свое веское слово заявил и Саша.

– А как же с учебой? Мне всего полгода осталось?.. – засомневалась дочь.

– Рядом с нашим домом прекрасная школа, любой вашей гимназии не уступит. В институт все равно в Москве поступать! – успокоил брат сестру.

– Но хоронить все равно будем здесь. Мама не жила в Москве ни одного дня. Лучше приезжать сюда на могилу…

Глава вторая. Отставка откладывается

30 декабря 1999 г.,четверг. 9.06.Борт самолета Як-42,выполняющего рейсВоронеж – Москва.

Ольгу они так и похоронили в Воронеже, как и пожелала дочка. Все похороны всегда похожи одни на другие. На этих присутствовали в основном учителя двух школ – 53-ей, где работала умершая, и 19-ой гимназии, где училась Юля, да еще одноклассники девушки. Приехало и областное начальство – те, кто встречал Константиновского в аэропорту. Главный чекист Пал Палыч подошел к нему на кладбище, пожал руку:

– Сожалею, но наша экспертиза подтвердила выводы паталогоанатомов. На костяном разломе обнаружены микрочастицы бетона. Не совсем объяснимо, правда, что частички бетона только в одной стороне разлома, а на второй – чисто…

Владислав проводил генерала долгим взглядом. Кто мог знать в тот момент, что тайну гибели бывшей жены Константиновскому удастся разгадать только несколько лет спустя. Запомнился еще один разговор вчера во второй половине дня. Поминки проходили в столовой школы, где работала Ольга. Дочь показала отцу на симпатичную крашенную брюнетку лет сорока в черном брючном костюме. То была Марина Викторовна, директор 19-ой гимназии, в которой училась Юля. Он подошел к педагогу, когда одноклассники и учителя гимназии поднялись из-за поминального стола:

– Марина Викторовна? Константиновский Владислав Вацлавич, отец Юли. Мы завтра улетаем в Москву, я хотел бы забрать документы дочери. Она будет теперь жить со мной и бра-

том. Вам надо написать официальное заявление?

Брюнетка с явным интересом рассматривала москвича:

– Вот какой он, Юлькин крутой пахан!

– Не понял?! – удивился тот.

– Мой сын, Олег, в одном классе с вашей дочкой. Ребята ходили к Юле вчера, когда привезли тело матери. Так Олег после дома делился впечатлениями, какой у Юльки крутой пахан, коль все областное начальство вокруг него пляшет, – объяснила директриса. – Кстати, вы тщательно продумали свое решение забрать дочь в столицу? Ведь всего полгода осталось до конца учебного года.

– Бросить девушку одну со своей трагедией? – пожал он плечами.

– Да нет, бросить свою работу, переехать к нам, областное начальство вас пристроит наверняка, жить есть где. Ради собственной дочери можно и в отставку уйти, я по крайней мере так считаю. Впрочем, мужики все трудоголики и на подобный шаг вряд ли решатся! – она безнадежно махнула рукой. – Я вас жду через полчаса у себя, документы подготовлю. Как меня на-йти объяснять не стану, вас и так привезут…

Через сорок минут, когда он переступил порог директорского кабинета, профессиональным взглядом запомнив данные на табличке: Гурьянова Марина Викторовна, – его уже ждала тоненькая серая папочка – личное дело дочери. Аттестат за девятый класс, табель за десятый и ведомость оценок за первое полугодие одиннадцатого класса, медкарта. Так, четверки по русскому языку, физике, химии. Остальные – пятерки. Неплохо!

– Спасибо за помощь. Я подумаю над вашим предложением о своей отставке ради дочери! – не отрывая взгляда от листка бумаги, на котором он писал заявление с просьбой выдать документы дочери в связи с ее переездом на постоянное место жительство в Москву, произнес Константиновский.

– Тогда поставьте под заявлением не сегодняшнее число, а 3 января. Раньше вы все равно в свою школу практически не попадете, а я на всякий случай не стану давать приказ о выбытии Юли до 10 января. Вдруг передумаете и вернетесь? – неожиданно предложила директриса.

Кивнув головой в знак согласия, он молча протянул ей листок с заявлением. Скажи ему кто-нибудь в тот момент, что пять дней спустя он действительно напишет заявление об отставке – никогда бы не поверил!..

– Что-нибудь не так? – спросил он, видя, как директриса вчитывается в текст заявления, долго не откладывая его в сторону.

– Нет, все в порядке… Только вот Олег мой просил под любым предлогом узнать новый адрес и телефон Юлии. Но только так, чтобы девушка ничего не знала, – развела руками мать.

– У них это достаточно серьезно? – спросил Владислав Вацлавич, вынимая из портмоне визитку и передавая ее учительнице.

– Не хочу опережать события, тем более Юлия так неожиданно уезжает. Да и без отъезда, кто сейчас может загадывать наперед?! – вполне резонно заметила Марина Викторовна.

– Тогда позвольте и мне попросить вас записать свои координаты! – он протянул директрисе свой ежедневник, в котором четким каллиграфическим почерком учительницы русского языка и литературы директриса записала свой адрес и телефон.

Мельком взглянув на запись, Константиновский поинтересовался:

– Как отчество у Олега, вы не записали…

– Геннадьевич, мужа Геной звали, – с грустью в голосе объяснила директриса, а потом добавила, – он погиб три года назад. Так что я тоже вдова.

«Почему тоже?» – пронеслось в его мозгу. Хотя понятно, Ольга ведь умерла и формально он мог объявляться не разведенным, а вдовцом. Звучит как-то солиднее. На разведенных мужиков смотрят с опаской, мало ли из-за чего расходятся, алкоголик к примеру, или, того хуже, импотент какой-нибудь, вдовцов же, наоборот, жалеют и обласкивают.

– Такая обаятельная женщина и… – Константиновский сделал многозначительную паузу.

– Похожего хоть немного на мужа я не встретила, а размениваться на мелочовку не захотела. Да и Олег подрастал, он после смерти отца очень ревностно относился ко всем появлявшимся рядом со мной мужчинам, – горестно вздохнула директриса.

– Где вы встречаете Новый год? – лукавые искринки вдруг зажглись в глазах московского гостя.

– Вероятно дома, у родителей. Олег должен был уйти на всю ночь с одноклассниками, они, между прочим, хотели собраться у вашей дочери, Юля – душа всего класса, а теперь все полетело в тартарары…

– У меня к вам деловое предложение, Марина Викторовна! Давайте вместе сделаем сюрприз нашим детям. Приезжайте к нам в гости дня на три-четыре, с 31-го начиная! – мило улыбнулся Владислав, сам удивляясь своей прыти.

– Удобно ли? – засомневалась собеседница. – Что ваша жена подумает?

– Теперь я уже дважды вдовец. У меня кроме сына и дочери нет никого. Похожую на первую жену я так и не встретил, а размениваться на мелочи, как вы справедливо заметили, и не в моих правилах. Поскольку мы с вами живем ради детей… Так вы принимаете мое предложение? – мужик пошел напролом.

– Мне право, неловко, но Олегу и Юле, мне кажется, действительно будет хорошо рядом в новогоднюю ночь. А это самое главное! – чуть помедлив, фактически согласилась Гурьянова.

– Вам помочь с билетами? – предложил Константиновский.

– Нет, я сама решу эту проблему! – стараясь быть независимой, мгновенно среагировала директриса. – Вы только подскажите, какая ближайшая станция метро к вашему дому?

Он объяснил, напомнил о необходимости не забыть взять с собой паспорта, без которых в его ну очень крутой дом не попадешь. На этой славной ноте они и расстались…

Самолет между тем шел на посадку. В VIP-зале их уже поджидал Андрей – водитель ГОНа – Гаража Особого Назначения, постоянно закрепленный за начальником информационно-аналитического Управления. Тепло поздоровавшись со всеми, он многозначительно посмотрел на своего шефа. За несколько лет совместной службы они понимали друг друга и вот так, без слов. Константиновский-старший отошел в сторону со своим водителем.

– Мне приказано срочно отвезти вас на работу! – вполголоса сообщил Андрей. – Только потом забросить детей домой.

– Что за спешка? – Владислав Вацлович задал риторический вопрос. Многолетняя служба в правительственных структурах убедила Константиновского: водитель, даже если он знает что-то, обсуждать не станет. Не та школа. Из требования руководства выходило одно: на самом верху власти готовилось нечто из рук выходящее.

Загрузив несколько сумок и чемодан с одеждой Юлии в багажник «Ауди», они помчались в столицу.

– Саша, обустрой сестру. И возьмите на себя заботу по новогоднему столу. Позвони мне, какие продукты заказать на завтра. Скорее всего, вернусь поздно. Если не вернусь, позвоню и предупрежу сам, – повернувшись лицом к примостившмся на заднем сиденье Александру и Юлии, произнес отец, когда машина подъехала к Старой площади.

31 декабря 1999 г.,пятница, 19.32,Москва, Весенняя улица.

Вчера Владислав так и не вернулся домой. Отправив с водителем традиционный новогодний набор продуктов, позвонил к вечеру. Трубку снял сын. Владислав поинтересовался, как устроилась дочь, что делает сейчас?

– Принимает ванну! – усмехнулся сын.

– Освоилась? – осторожно спросил Константиновский-старший.

– Великолепно. Комната ей очень понравилась, с вещами своими Юля разобралась, влажную уборку квартиры мы с ней уже провели, теперь сестра моет голову к завтрашнему вечеру. Интересовалась, что приготовить к новогоднему столу. Ты скоро? – судя по голосу, Александр был доволен появлением в их сугубо мужском доме юной родственницы.

– Приеду завтра ближе к вечеру. Почему? Поймете завтра в полдень, не раньше. Так что управляйтесь без меня. Да, Саша, у нас могут быть гости завтра…

– Ты кого-то пригласил? – удивился сын.

– Это сюрприз для Юлии. Ее школьный приятель с матерью. Мать – директор той самой гимназии в Воронеже, где училась Юля…

– Понятно. Юльке – бойфренда, его мать – тебе, а я с кем Новый год встречать стану? – притворно-обидно перебил отца сын.

– Ты? Как всегда, с наукой! – в тон ему отшутился Владислав Вацлавич. – Ладно, Сашок, не обижайся. Девочку надо поддерживать, опекать, по крайней мере первое время. У меня запарка. Так что выручай…

Константиновский вспомнил этот разговор, поднимаясь домой. Поставив пакеты с продуктами – годы мужского одиночества научили его, а потом и сына прекрасно готовить и управляться со всем, что зовется домашним хозяйством, но, хотя сын давно вырос, на отце по традиции лежали заботы по заполнению холодильника, – он открыл дверь своими ключами. Громкая музыка раздавалась со стороны кухни. Оттуда же неслись аппетитные запахи. Чуткий слух Александра не подвел и в этот раз он вышел встречать отца. Вслед за сыном показались еще трое: Юля в уже знакомом пушистом домашнем халатике, Марина Викторовна в джинсах, легкой кофточке – у них всегда было тепло зимой – и фартуке, и незнакомый юноша, очень похожий на мать – высокий, стройный, с правильными чертами лица, ямочкой на подбородке, которую, вероятно, любит целовать его дочь – Константиновский непроизвольно вздрогнул от этой мысли: дочь-то у него совсем взрослая…

Марина Викторовна по-своему истолковала его реакцию:

– Здравствуйте, Владислав Вацлавич! Устали наверняка?! В стране вон что творится, а тут еще мы с Олегом как снег на голову свалились! Познакомьтесь, Олег, мой сын! – она подтолкнула юношу к хозяину дома.

Константиновский протянул Олегу руку. Саша забрал пакеты. Гостья между тем незаметно взяла инициативу в свои руки:

– Так, Юля – со мной на кухню, мальчишки – вы украшаете зал, а хозяину надо принять ванну и чуточку отдохнуть перед бессонной ночью!

Когда около 23.00 вымытый и выспавшийся Владислав Вацлавич вошел в зал, его глазам предстала картина далекой молодости: они с Сашей любили на Новый год в ведро с мокрым песком ставить ель или сосну, украшая их незамысловатыми игрушками, большинство из которых они делали сами. Обоим Константиновским, старшему и младшему, нравился смолистый запах свежесрубленного дерева, олицетворявший своим тонким ароматом безмятежное детство. Уже был украшен стол, поразивший хозяина не изысканностью деликатесов, а домашним уютом, внесенным двумя парами женских рук за какие-то сутки в холостяцкую квартиру Коснтантиновских.

Особо бурного веселья в их первую новогоднюю ночь не было – все присутствующие помнили о страшном горе, свалившемся на Юлию несколько дней назад. Но тосты поднимались, трое взрослых, осушив традиционный бокал шампанского – Владислав предпочитал «Абрау Дюрсо», – потягивали коньяк маленькими глотками, а подростки время от времени довольствовались сухим белым вином.

Марина Викторовна подняла фужер с коньяком, налитым на самое донышко:

– Я хочу поднять тост за новую семью, в которую волею судьбы попала Юля так внезапно. Я очень волновалась за девочку, уговорила Олега поехать, посмотреть, как устроилась моя любимая ученица, узнать поближе ее отца и брата («Молодец, хорошую легенду придумала, Юля не должна ничего заподозрить» – одобрительно подумал Владислав Вацлавич). Скажу только одно, Юлия: тебе повезло, что в трудную минуту рядом оказался такой отец…

– Ты что, экскурсию в мой кабинет устроил? – наклонившись к сыну, тихо шепнул ему на ухо Константиновский.

– Гостье захотелось осмотреть нашу квартиру, не мог же я не пускать ее в твои апартаменты? – оправдывался как мог Александр.

Саша гордился отцом и не преминул показать новым знакомым отцовский кабинет, на многочисленных стеллажах которого рядом с книгами стояли фотографии, где хозяин был изображен с сильными мира сего – отечестввенными и зарубежными политиками и деятелями культуры.

Впрочем, полчаса спустя, когда молодежь ушла играть на Сашином компьютере и Владислав Вацлавич остался тет-а-тет со своей новой знакомой, выяснилось, что Марину Викторовну привлекли не достаточно сенсационные снимки, а книги, рядом с которыми они стояли. Книг у Константиновских действительно было несколько тысяч – история, русская и советская классика, биология и генетика.

– Увидев такое количество книг, да еще постоянно находящихся в работе, я поняла – здесь живут настоящие интеллектуалы и порадовалась за Юлию, – просто объяснила Гурьянова.

– Дочка не удивилась, увидев вас? – улыбнулся хозяин.

– Обрадовалась и это приятно. Кстати, она очень переживала, когда вы вчера не вернулись ночевать домой. Но днем, узнав об отставке президента, мы все поняли, как вам всем в администрации было тяжело вчера. Хозяин наверняка давал прощальный ужин? – мягко поинтересовалась гостья.

– Нет, мы сами сбросились и отметили сразу два события, – честно признался Владислав.

– Уважаю мужчин, которые не врут! – одобрительно заметила Марина Викторовна. – Вот и кремлевский дедушка наконец-то решился на мужской поступок. Вы не хотите последовать его примеру? За дочкой сейчас глаз да глаз нужен…

Константиновский-старший внимательно поглядел на свою гостью: сама того не ведая, она дала дельный совет. Конечно, за дочкой на самом деле был нужен присмотр, но не настолько она мала, чтобы ходить за ней по пятам и вытирать сопли – один воспитывавший сына с десятилетнего возраста мальчика, Владислав прекрасно понимал, что почти семнадцатилетняя дочка нуждается скорее всего в советах, моральной поддержке, а все это он мог дать, не уходя в отставку со своего поста. Но вспомнить только, какая атмосфера сложится после новогодних праздников в администрации – нервозность, страх за свою судьбу, постоянные разговоры в коридорах и кабинетах с одной и той же повесткой: кого новый оставит, а кого отправит на работу по специальности – лучше сделать первый шаг самому…

3 января 2000 г.,понедельник, 9.21.Москва, администрацияПрезидента РФ.

– Ты что, с ума сошел? – Главный администратор откинул в сторону белый листок с текстом заявления Константиновского об уходе в отставку. – Пойдешь сам к новому Хозяину. Заодно и ежегодный обзор отнесешь. Нет, ты, очевидно, не представляешь, как Он может расценить твой шаг?! Ты же потом никогда не сможешь вернуться в наши структуры…