Охота на Улисса

Борис Георгиев

Охота на Улисса

– Это давно забытое понятие, – объяснил Лис. – Оно означает: создать узы.

Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»

Глава первая

Ужас, навалившийся на Эйрис, требовал выхода хотя бы в крике, но и это оказалось недоступным – крикнуть не получалось. Нечто невидимое, всепроникающее, могучее отбросило её от экрана гравитона, грубо повалило на пол и теперь лежало на голове, груди, руках и ногах невыносимым гнётом, словно старалось расплющить. Ни пошевелиться, ни вдохнуть полной грудью Эйрис не могла, будто воздух стал вдруг густым как желе и не желал попадать в лёгкие. Повернуть голову тоже оказалось невозможным, а без этого единственным доступным зрелищем была чернильная чернота за прозрачной шарообразной оболочкой, истыканная сияющими крапинками звёзд. Бабл[1] покинул пределы атмосферы, унося свою госпожу и повелительницу, как делал неоднократно, но на сей раз не по её приказу, выражавшемуся обычно в нескольких словах, брошенных лениво. И никогда ещё бабл не поступал со своей хозяйкой так непозволительно грубо, как сегодня. Ни с того ни с сего прервал её разговор с отцом, отбросил от гравитона и повалил на пол, словно какую-нибудь статистку комик-шоу. Как неудачно сложился вечер! Сначала нелепая ссора с Миклом, потом отец со своими глупостями, причём именно в такой момент, когда захотелось побыть одной, чтобы выплакаться… Стоит ли быть наследницей огромного (как всем известно) состояния, если Великолепный Микл (как все его называют) – такой непроходимый олух и тупица, бесчувственный болван с пузырём вместо головы, да и отец тоже… Вместо того чтобы пожалеть и утешить, только и может нести всякую чушь и бессвязицу… Эйрис даже поморщилась, припоминая последний, прерванный нахальной выходкой бабла разговор: «Я, конечно, тоже могла выражаться яснее». Вне всяких сомнений, она была права. Очень мало информации любящий отец может почерпнуть из такого, к примеру, лепета:

– Па-а-а… и-а! Ми-и… и-к! Микл… Он о-оо!

«Истеричка!» – злилась на себя Эйрис, силясь поднять руку, чтобы избавиться от остатков влаги, обильно лившейся из глаз три минуты назад, но попытка не удалась – рука будто каменная. «Неудивительно, что папа ничего не понял. И вообще, он как-то слишком был взволнован, что ли… Раньше за ним не водилось такого…»

– Эйрис! Немедленно сажай бабл! – частил он, оглядываясь через плечо. – Слышишь? Посади на землю прямо сейчас, быстрее! И прочь, прочь из него!

– Па-а… – всхлипывала в ответ не готовая к осмысленным действиям дочь. – Я ни… – ик! – чего не по… нима…

– Будет поздно, Эйри! Спасайся! – кричал отец прямо в экран, и пот крупными каплями летел с его лба. – Прикажи баблу…

Но ничего больше сказать он не успел. Рябь стёрла его лицо с экрана гравитона. Пол дрогнул под ногами Эйрис, накренился, нажимая на пятки. Не успевшей испугаться девушке показалось, что её сбросит в километровую пропасть, на дне которой – море. Она увидела ртутные шарики других баблов, похожие на икру, в толще воздушного океана ниже и выше. Хватаясь судорожно за край стола, чтобы не съехать по накренившемуся полу, Эйрис заметила, как все сверкающие икринки разом устремились вверх, будто пузырьки воздуха в аквариуме, но восхититься фантастическим зрелищем не успела. Сила, дотоле неизвестная, бросила её на пол плашмя, ударив больно, всем телом, но боль кончилась тут же – ушла вместе с сознанием. Когда Эйрис очнулась, небо за прозрачной оболочкой было уже не синью, прочерченной перьями лёгких высоких облаков, а бархатной чернотой, усыпанной мелкими блёстками. Не было никаких сомнений – бабл покинул атмосферу без приказа хозяйки. С этим нужно немедленно разобраться, нельзя поощрять подобные вольности, неизвестно во что может вылиться такое неповиновение. Эйрис приготовилась основательно отчитать навигатора, но вместо этого с губ сорвался стон и прозвучал он донельзя жалобно. «Ну, вот ещё… Уже и слова не скажешь. Мало того что не пошевелить ни рукой, ни ногой…» – подумала девушка, попробовала проделать это и поняла, что прижимавшей к полу неведомой силы больше нет, руки и ноги слушаются, а гнёт, не позволявший дышать, исчез бесследно. Надо встать и привести себя в порядок: не следует девушке по фамилии Уокер, наследнице славного рода Нортонов, учредителей и крупных акционеров «Грави Инкорпорейтед», совладельцев Планетарной Машины, валяться на полу и стонать, размазывая по лицу остатки косметики. Эйрис поднялась, выпрямила спину, прикусив губу, – всё-таки спина болела, руки и ноги тоже, а уж затылок… Так и есть, на затылке – приличная шишка, и всё из-за странных выходок бабл-навигатора. «Ну, я ему сейчас…» – подумала девушка и, не скрывая негодования, позвала весьма неприятным тоном:

– Навигатор!

– Да, мисс Ирис! – с готовностью откликнулся тот. Эйрис в который раз похвалила себя за тембр голоса, удачно выбранный для электронного навигатора два года назад, когда отец подарил ей ко дню рождения новый бабл, но вслух сказала всё так же недовольно:

– Сколько раз говорила вам, чтоб называли меня Эйрис!

– В судовой роли вы числитесь как мисс Ирис Уокер, – без тени смущения ответил бархатный низкий мужской голос навигатора, этакого красавца-капитана, явившегося из старых сказок прабабушки Эйрис.

– Вы снова забыли, что я просила называть меня «мисс Уокер»? – возмутилась девушка, с детства ненавидевшая своё настоящее имя. Знакомые звали её Эйрис либо мисс Уокер, близким было позволено обращаться к «принцессе Грави», именуя её высочество уменьшительным именем Эйри, с теми же, кто не был в курсе семейных дел, девушка, названная при рождении Ирис, не общалась вовсе.

– Виноват, мисс Уокер, была потеряна связь с Планетарной Машиной, и это вынудило меня перезагрузиться. Кое-какие не слишком важные сведения были при этом утеряны, но теперь я работаю в автономном режиме…

– Не слишком важные? Вы осмеливаетесь называть распоряжения вашей хозяйки «не слишком важными»? – переспросила Эйрис просто для того, чтобы растратить накопившийся запас раздражения.

– До следующей перезагрузки это не повторится, мисс Уокер. У меня есть для вас срочное сообщение. Дело не терпит отлагательств…

– Скажите сначала, что за игру вы затеяли? А, навигатор? Что это за штучки, выводить бабл за пределы атмосферы без моего указания?

– Об этом я и хотел вам сообщить, – невозмутимо пророкотал навигатор. – Двадцать три минуты назад связь с Планетарной Машиной прервалась, и я заметил, что координаты корабля меняются вопреки моим командам. Задействовать аварийную программу не удалось, грависвязи не было, управляющие команды игнорировались, канал «инфо» также оказался заблокирован. Тогда я принял решение перейти в автономный режим, для чего и потребовалась перезагрузка. Она завершилась четырнадцать минут назад, я провёл счисление курса и должен сообщить вам…

– Сажайте немедленно бабл на землю, навигатор! – перебила оправдания электронного голоса Эйрис. Не до покаянных речей было, отец так и сказал по гравитону: «сажай немедленно бабл».

– Это невозможно, – ответил навигатор. В безразличном тоне отказа почудилась угроза, но Эйрис одёрнула себя: «Выдумываешь. Он же автомат, болван электронный, такой же бесчувственный, как Микл».

– Что значит – невозможно? Это приказ, навигатор! Сажайте бабл на землю!

– Связи с Планетарной Машиной по-прежнему нет даже по каналу «инфо». Управляющие команды не передаются. В автономном режиме я могу только следить за траекторией движения корабля и сообщать данные о местоположении его центра масс в любой системе координат. Если вас устраивают гелиоцентрические координаты…

– То есть как? Вы не можете управлять баблом? – удивилась Эйрис. Не испугалась, а просто удивилась, возможность потери управления ей просто никогда не приходила в голову. Если с самого раннего детства вы привыкли, что по одному слову дом ваш отправится в любую точку Земли и прибудет туда, не позволив даже соскучиться дорогой, вам может показаться странным, что он перестал слушаться. Бабл – самое надёжное изобретение человечества, Планетарная Машина незыблема, неуязвима, она просто не может сломаться! Ведь не приходит же вам в голову, что Земля в одночасье рухнет на Солнце!

– К сожалению, не могу, – без тени сожаления в голосе признался навигатор. – Могу только констатировать, что гравикуб корабля подвергается воздействию постоянной по величине и направлению силы, исходящей от Планетарной Машины и достаточной для того, чтобы сообщить ускорение в девять целых и восемь десятых метров в секунду за секунду. В настоящий момент корабль удаляется от Земли со скоростью…

– Что?! Удаляется от Земли? – выкрикнула Эйрис. Вернее, начала она с крика, но последнее слово было сказано невразумительным шёпотом, поэтому, видимо, навигатор ничего не ответил, а может быть, просто счёл вопрос риторическим. В полной тишине, не чувствуя ног, девушка бросилась по спиральной лестнице, змеившейся вдоль оболочки бабла вниз, в круглую комнатушку, пол которой, как и стены верхней площадки, казался прозрачным из-за вмонтированных обзорных экранов.

Нижняя смотровая комнатка была небольшой – метра три в поперечнике всего-то, – но Эйрис нравилось время от времени бывать там, полёживать на удобнейшем кольцевом диване, свесив голову и водя пальцем по толстому стеклу, за которым горы и леса, морские берега, изрезанные прихотливо… Да мало ли чего ещё удивительного можно разглядеть с большой высоты? Но вид, открывшийся её расширенным от страха глазам, не вызвал восторга: чёрная чаша и в самом центре её – голубой шар размером с футбольный мяч. Не может быть! Это, что ли, Земля?!

– Я не совсем хорошо уяснил суть вашего вопроса, мисс Уокер, – послышался сверху голос навигатора. Оказывается, последний мысленный вопль мисс Уокер не смог удержаться внутри. Эйрис взяла себя в руки и произнесла, стараясь выговаривать слова чётко, что не вполне получилось – дрожал голос:

– Этот голубой шарик внизу – Земля?

– То, что вы видите на нижнем обзорном экране, – реконструкция изображения Земли, полученная с видеокамер нижнего сегмента корпуса корабля. Угловой размер изображения совпадает с реальным угловым размером…

– Сколько… Сколько до неё сейчас?!

– Расстояние до поверхности Земли составляет пятьдесят девять тысяч четыреста тридцать один километр. Оно постоянно растёт: пока я произносил последнюю фразу, увеличилось на триста пятьдесят два километра…

– Папа! – завопила Эйрис, и каблучки её ультрамодных прозрачных туфель застучали по спиральной лестнице вверх-вверх-вверх, к гравитону. Обычно достаточно было прикоснуться пальцем к тёмному экрану, и он светлел, показывал вездесущую заставку «Грави Инкорпорейтед», после чего можно было крикнуть: «Папа!» – и где бы ни находился Роберт Уокер: на «Грави-айленд» или скучал на Мега Бабл Пати, – на экране появлялось его худое, слегка меланхоличное лицо. Ну, или хотя бы раскрашенное личико Марты – его бессменной секретарши, получившей прозвище «Мартышка» не за внешность, разумеется, а за способность делать пять дел одновременно, так, будто не только руками и ногами она пользовалась, но также и хвостом.

При таких обстоятельствах – бабл вышел из повиновения! – Эйрис была бы рада и Мартышке, которую, скажем прямо, недолюбливала, но, сколько ни хлопала ладонью по экрану гравитона, ничего кроме серой ряби добиться не смогла.

– Мисс Уокер, – подал голос навигатор, – должен напомнить вам, что грависвязь не работает.

– О-о! – застонала Эйри и опустилась беспомощно на пол. – Что же мне делать?

– В условиях отсутствия связи с Планетарной Машиной вы можете только ждать.

– Ждать? Чего?

– Восстановления связи. До тех пор пока это не произойдёт, я буду работать в автономном режиме, но вы не должны беспокоиться, мисс Уокер. Я сканирую канал каждые десять микросекунд. Ваша команда о срочной посадке будет выполнена сразу же, как только я получу доступ к управлению.

– Не должна беспокоиться? – Эйрис даже подскочила от возмущения. – Тащите меня неизвестно куда…

Она не заметила, как оказалась у края круглой смотровой площадки, ладони её легли на стекло, за которым – одна лишь звёздная ночь… Впрочем, ночь ли? Ночью не видно солнца, однако вот же оно висит, как… даже непонятно, с чем сравнить этот комок огня. Красиво, но очень страшно наедине со звёздной ночью, освещённой солнцем, похожим на огненный апельсин. И раньше, когда бабл покидал атмосферу, Эйрис приходилось видеть такое, но тогда даже с верхней обзорной площадки бабла видна была огромная голубая чаша – Земля, а теперь… «Я, что же, так и останусь здесь навсегда? Что со мной будет? Я погибну?» Эйрис не заметила собственного крика:

– Я, что же, так и погибну здесь?!

– Успокойтесь, мисс Уокер, – бесстрастно отозвался навигатор, – системы регенерации воздуха работают нормально, контроль оболочки корабля задействован, повреждений нет. Электроэнергии, отбираемой из гравиканала, достаточно для работы систем навигации и кондиционирования, бытовые инженерные системы функционируют нормально…

Эйрис перестала слушать эту нудную болтовню. Вступать в пререкания с компьютером не было сил, пусть бубнит, если так уж хочется. Всё равно ему не понять, что это такое – одиночество. Сидит себе в круглой центральной колонне – или где он там угнездился? – и в ус не дует. Электричество, видите ли, у него есть… Конечно, ему – что! Если бы его так оскорбили, как Эйрис Уокер… Подумать только! Принцессе Грави терпеть такое – и от кого? – от пустоголового типа с пузырём вместо головы… Ах, Микл, Великолепный Микл, какой же ты всё-таки тупица… «Нисколько бы я не удивилась, если бы узнала, что этому ничтожеству тоже ничего кроме электричества не нужно, – мстительно подумала мисс Уокер, принцесса Грави. – Вместо головы у него пузырь, может быть, и штекер где-нибудь имеется, которым он подключается – куда бы? – ну к розетке, должно быть… И зачем я только набила холодильник всякими вкусностями? Специально слетала в «Грави-Маркет/318»… Или это был «Грави-Маркет/316»? Не помню, но, кажется, всё-таки в Северном полушарии, значит, номер чётный. И битых два часа расхаживала, выискивая, что повкуснее… И спелетончики взяла в растовом соусе, и зелоты по-барбадосски, и…

Навигатор всё ещё бубнил:

– …ресурс систем жизнеобеспечения практически бесконечен, если учесть, что примерно через шестьсот часов начнут сказываться релятивистские эффекты…

– Шестьсот часов?! – перебила его ошеломлённая Эйрис.

– Ну да, мисс Уокер, – с готовностью подтвердил навигатор. – Это при условии, что не произойдёт случайного столкновения с каким-нибудь из малых небесных тел, но, смею вас уверить, даже в поясе астероидов вероятность такого события чрезвычайно мала. Я веду постоянное наблюдение за всеми потенциально опасными объектами по гравископу и обязательно сообщу вам, когда столкновение станет неизбежным, однако если вы дадите мне санкцию на использование радиолокатора…

– Да-да, конечно, – поторопилась разрешить Эйрис.

– Прекрасно. Теперь я смогу замерять точнее.

– Что же мне делать, когда вы предупредите о столкновении? – осведомилась заинтригованная девушка.

– К сожалению, ничего. Я уже сообщал вам, что связи с Планетарной Машиной нет, корабль неуправляем. Но если вы хотите, я могу выводить на обзорные экраны не только изображения небесных тел, но и названия, тогда…

Вот это уже было слишком. Чёрная тоска затопила душу Эйрис, никогда в жизни она ещё не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. Оставаться на обзорной площадке и смотреть на все эти небесные тела, да ещё и с названиями, не было сил. Она поплелась уныло по спиральной лестнице в гостиную, уложила собственное, отнюдь не небесное, а напротив – очень слабое земное тело в одно из кресел (последний писк моды – модель «тьюлип»), и задумалась: «Шестьсот часов… И потом начнутся эти… Ретяли… Какие он сказал? Эффекты. Не буду спрашивать, что они такое. Ещё скажет что-нибудь… как о столкновениях с телами. Бр-рр. Лучше не знать. Страшно, даже живот свело. И есть теперь хочется. Я проголодалась? Но можно ведь…»

Эйрис обнаружила себя перед открытым холодильником. Поразительная вещь – подсознание, иногда такие штуки выкидывает! Не пропадать же лакомствам – особенно зелотам по-барбадосски, – только потому, что Микл – бесчувственный кретин с пузырём вместо головы! «Где-то здесь, – вспомнила девушка, – была бутылочка «Уайт Роуз», можно сделать себе «Бабл Страйк»… Два шарика льда в стакан…» Но когда льдинки скользнули на дно по тонкой прозрачной стенке бокала, рука девушки дрогнула. Так сильно, что пришлось поставить, иначе не удержала бы. Ледяные шарики не успели улечься спокойно в тонкостенной округлой впадине, а мисс Уокер, принцесса Грави уже сидела за столом, бессильно уронив голову на руки, и плакала совершенно по-детски, всхлипывая, нисколько не заботясь о приличиях. Не таким она представляла первый свой Дабл-Бабл…

Позавчера, когда Микл во всеуслышание… Да-да! Все слышали, и эта выскочка Меган, и её разговорчивый Тим с непроизносимой фамилией, и томная мисс Найтингейл, делавшая вид, что ей и слушать-то неинтересно – все! – слышали, как Великолепный Микл произнёс с обычной своей ленивой усмешкой… Да, как раз, когда звякнули, встретившись, стенки бокалов (в каждом ровно по два шарика льда под слоем золотистой «Уайт Роуз»), он сказал: «Эйрис, малышка, я уже сыт по горло Мега Баблом, шум, суета… Как ты относишься к Дабл-Бабл? Мы могли бы…» Сердце Эйрис запрыгало, как птичка по жёрдочкам клетки, огромных усилий стоило сохранить неприступный вид, положенный девице Уокер по чину, поэтому она не стала слушать, что, по мнению Микла, они «могли бы», просто приняла предложение, излишне холодно, быть может. Но он и этого не заслуживал, как оказалось! В сказках прабабушки, слушать которые было любимым развлечением двадцатилетней Эйрис, дальше предложения руки и сердца дело обычно не заходило, поэтому девушка плохо представляла себе, что же происходит между счастливыми влюблёнными, когда два бабла соединяются стыковочными узлами, образуя Дабл-Бабл. Нет, ей, конечно, приходилось бывать на вечеринках, когда двадцать, а то и тридцать баблов, состыковавшись, превращаются в обширное помещение, пронизанное короткими трубами переходов, но там-то, на этих вечеринках, ничего особого не случалось, как и на шумных сборищах в любом из Мега Баблов или на Летающей Площади. Но Дабл-Бабл – совсем другое дело! Как, должно быть, приятно оказаться вдвоём с любимым… Лунной ночью у морского берега, чтобы между небом и морем не было больше ничего, кроме соединённых серебристых капель их баблов, и услышать от Него… А Он оказался поклонником вирта, этот надутый болван, великолепный Микл. Вытащил откуда-то дурацкий шлем, потом ещё один, и даже в дырку головой едва смог попасть, так торопился… Двух слов не сказал, только: «Ну, давай же, надевай!» Стоило стыковать баблы, чтобы сидеть в метре друг от друга, напялив на головы идиотские пузыри. «Нет, что угодно, только не вирт!» – решила Эйрис. Она сообщила это решение громко (но Микл уже всё равно не слышал), зашвырнула шлем подальше (этого показательного действия тоже не заметил никто), повернулась на каблуках, возвратилась к себе в бабл, приказала навигатору расстыковаться и только тогда дала волю чувствам. Тут-то и загравитонил отец, чтобы предупредить, но поздно. Если даже собственную дочь не успел уберечь, что произошло с остальными? Эйрис отчётливо вспомнила момент, когда пол неожиданно дрогнул у неё под ногами. Она как раз рассматривала сквозь слёзы прекрасную панораму морского залива, где они с Миклом условились соединить баблы… «Нет, об этом лучше не нужно, и так уже наплакала столько, что на стол даже натекло», – с неудовольствием отметила про себя Эйрис и с некоторым усилием представила картинку, виденную в тот миг, когда пропала грависвязь. Все баблы, бывшие в поле зрения, – никак не меньше ста штук – разом рванулись вверх, словно пузырьки в бокале «Уайт Роуз»… «Нет, об этом тоже не нужно, – остановила себя благоразумная девушка. – Да, так баблы брызнули вверх, неужели со всеми одновременно произошло то же самое?» Воображение незамедлительно нарисовало Микла с вирто-шлемом на голове, уносимого в чёрную бесконечность. Впрочем, кажется, вирт не работает без грависвязи, придётся ему, бедняжке, довольствоваться пустым бесполезным пузырём. И даже двумя, если считать тот, который Эйрис так удачно зашвырнула в угол. Мстительная мисс Уокер поймала себя на том, что смеётся, плеснула в бокал «Уайт Роуз», выпила, не добавив ни одного из положенных девяти ингредиентов коктейля и не дожидаясь, пока от льдинок будет хоть какой-нибудь толк. В голове зашумело, но это было ничего. «Самое время добраться до зелотов», – решила проголодавшаяся от переживаний девушка и сделала, как решила. Добралась и до зелотов по-барбадосски, и до спелетончиков в растовом соусе, и даже до фруктового эрапта, который терпеть не могла и прихватила, решив, что он украсит стол. В бутылке осталось чуть меньше половины, когда повеселевшая мисс Уокер подумала, что с неё, пожалуй, хватит и нужно позаботиться об отдыхе.

Добравшись кое-как до спальни, обставленной в стиле «дэйзи», утомлённая событиями девушка рухнула на кровать, напоминавшую лепесток гигантской ромашки. Силы воли только и хватило – сбросить туфельки: мир норовил крутнуться вокруг невидимой оси, но на этот раз Эйрис не стала выяснять у навигатора, не меняется ли курс, сообразив, что винить следует, пожалуй, кое-кого другого, проявившего излишний интерес к «Уайт Роуз», да, пожалуй, ещё и усталость от невероятных происшествий. Усталость усталостью, но заснуть всё-таки не получалось – лезли без спросу неприятные мысли. Тогда она прибегла к единственному доступному средству, помогавшему в таких случаях раньше, – позвала жалобно:

– Арина!

– Да, моя девочка! – отозвался знакомый с детства голос, и у мисс Уокер даже защипало в носу от желания расплакаться снова. Очень давно, когда было ей не более трёх лет, она получила в подарок от мамы записи старых сказок, принадлежавших некогда маминой бабушке. Отец отнёсся к подарку неодобрительно, считая чушью и блажью «всю эту небывальщину», саму прабабушку называл «странной», но признавал странность вполне объяснимой, поскольку у прабабушки были «русские корни». Что такое эти русские корни, Эйрис расспрашивать опасалась – отец не любил разговоры о родословной, – сама же так и не разобралась в интереснейшем вопросе: была ли прабабушка немножко растением, если имела корни, и не какие-нибудь, а русские. Как бы Роберт Уокер ни относился к подарку, девочка получила карточку для диктона, однако первая же услышанная сказка не очень понравилась ей, поскольку звучала в исполнении стандартного лектора «как-то не так». Выход нашла мама: научила диктон голосу и интонациям самой прабабушки, взяв несколько старых – начала прошлого века – звуковых писем, и Арина, явившаяся из прошлого, стала постоянной и любимой собеседницей и лучшей подругой своей правнучки. Когда девочка выросла и получила собственный бабл, вопрос о голосе и характере встроенной в стену спальни электронной камеристки даже не обсуждался: неувядаемая Арина последовала за своей правнучкой, прихватив голос, манеру говорить, а также русские корни, природа которых осталась для Эйрис Уокер загадкой. С Ариной разрешалось просто поболтать, обсудить знакомых, посплетничать о ком-нибудь совершенно беспредметно, но можно было и посоветоваться, если нужно, и получить утешение, если необходимо. И главное – в тайне от всех, когда скучно и тоскливо, – можно было попросить рассказать сказку, знакомую или незнакомую, одну из великого множества историй, живущих в обширной электронной памяти. Когда не получалось заснуть, достаточно было позвать: «Арина!», услышать в ответ: «Да, моя девочка!» и:

– Ариночка, милая, мне страшно… Расскажи что-нибудь…

– Кто тебя напугал, Эйри?

– Навигатор. Сказал, нет грависвязи, бабл неуправляем… Я заперта здесь, я одна, положение безвыходное!

– Ну что ты, девочка, так не бывает. Вот, послушай, в какую переделку угодил капитан Гриф на острове Фуатино…

– Ариночка, это тот самый капитан Гриф, который попал в тайфун возле атолла Парлея?

– Да, Эйри, тот самый. Ты только не перебивай меня. Слушай. Из многочисленных своих яхт, шхун и кечей, сновавших между коралловыми островами Океании, Гриф больше всего любил «Стрелу»…

Эйрис передохнула тихонько, шевельнулась, устраиваясь удобнее. Капитан Гриф – то, что нужно. Именно его она представляла себе, когда выбирала голос для бабл-навигатора. Тьма, притаившаяся за тонкими стенами, отодвинулась, уступив место удивительно светлой тропической ночи. Заворожённая звучанием незнакомых слов, девушка слушала спокойно. Явившаяся из прошлого сказка окатывала её, точно прибой; слова, словно волны, сонно ластились к песчаным пологим берегам кораллового атолла её души.

– Ночь дышала покоем – настоящая тропическая ночь, без малейшего намека на дождь или возможность шквала… – шептал голос Арины, и Эйрис не заметила, как рассказ обернулся сном. Неизвестным осталось, слышала ли она от Арины о скале, запирающей выход из бухты, и людях, стороживших скалу, или всё это привиделось ей во сне, но ужасная акулья пасть, от которой ей пришлось уворачиваться, уж точно приснилась. Настоящие акулы не бывают стальными, как ни остры их зубы, вряд ли они лязгают, когда челюсти смыкаются в каких-нибудь миллиметрах от вашей ноги. Страшилище, набросившееся на девицу Уокер, поражало воображение размерами, стальные челюсти лязгали устрашающе: «Дзанн! Дзанн!» Эйрис визгнула, поджала ноги, спасаясь от нападения и села на кровати, глядя округлившимися заспанными глазами в разрываемый красными вспышками аварийной лампы полумрак собственной спальни. «Дзанн! Дзанн! Дзанн!» – звенел отовсюду сигнал, но мысль о реальной опасности не сразу дошла до сознания девушки, всё ещё пребывавшей во власти грёз, прежде она испытала облегчение, когда поняла, что мерзкое стальное животное – сон.