Прелестник

Действительно, Луи, взглянув на художника, тронул рукой шею коня, и тот послушно шагнул вперед. Художник, однако, не хотел зря потерять случай и с надеждой выступил на мостовую, преграждая путь. Маркиз остановил лошадь и с удивлением посмотрел на этого странного человека.

– Что вам угодно? – глядя сверху вниз, даже не наклонив головы, спросил Луи. Перед ним был художник, пусть и бедный, но к художникам маркиз относился иначе, чем к ремесленникам, и говорил с ними на «вы». Художник оробел, услышав властный тон, и никак не мог собраться с мыслями, а Луи это стало раздражать.

– Что вы молчите? Или говорите, или пропустите меня.

Запинаясь на каждом слове, художник сказал:

– Если вам не трудно… если… я был бы вам очень благодарен, сударь, если бы вы согласились позировать мне…

– Позировать вам? – очень удивился Луи.

– Все зависит от вашего желания, сударь.

– Мне сейчас некогда…

– Мы могли бы договориться…

– Черт побери, да пустите же моего коня! – в сердцах сказал маркиз, и художник, невольно отходя, понял, что бесполезно просить. «А жаль, – подумал он, – так всегда – красота холодна».

Луи еще не отъехал и мог видеть, как безнадежно махнул рукой художник, направляясь в свою мастерскую. Внезапно маркиз повернул коня и, подъехав к самой двери, спрыгнул на землю. Через мгновение он был уже в мастерской и разглядывал стены, увешанные картинами. Внизу тоже стояли прикрытые серой тканью холсты. В мастерской царил полумрак. Живописец уже сидел перед мольбертом и, глядя в окно, из которого отлично был виден замок Куломье, наносил на холст контрольные мазки, поскольку работа была почти закончена. Он, казалось, не замечал своего посетителя.

Медленным движением руки Луи снял шляпу и подошел сзади к художнику. Юноша с интересом наблюдал его работу в течение некоторого времени и наконец сказал:

– Что ж, неплохо, неплохо.

Художник повернулся к нему лицом и спросил, как своего старого знакомого:

– Вы находите?

– А вы… разве не в состоянии оценить свою работу? – спокойно возразил Луи и, взяв потемневший от времени табурет, поставил его рядом и сел. – Скажите, у кого вы учились?

– У многих, сударь.

– Что вы имеете в виду?

– Нет ничего поучительнее копирования и натуры.

– Значит, сами выучились… Я покупаю эту работу.

– Не торопитесь, сударь. Она еще не готова. Если вам будет угодно, приходите послезавтра.

– Понимаю. А что у вас за полотном? Покажите мне ваши картины.

– Извольте, – вставая, сказал художник и скинул материю с первой попавшейся картины.

На ней Луи увидел сапожника, который держал в руке чей-то башмак и прибивал каблук. Герой картины даже не смотрел на окружающих, он был занят работой. В нем Луи узнал городского сапожника, у которого иногда чистил сапоги.

– Очень похож… и написан в испанской манере, – сказал маркиз и перевел взгляд на следующий портрет.

Здесь совсем другое: молодая женщина-прачка. На минутку оторвалась она от работы и, выглянув из окошка, улыбнулась кому-то.

Луи рассматривал портреты и примечал, что ни одного знатного человека среди героев картин нет. Осмотрев все портреты, натюрморты и пейзажи, Луи спросил:

– Послушайте, любезный, а кого-нибудь из общества не приходилось писать?

– В том-то и дело, сударь, что не приходилось. Я человек бедный. Кто же на меня внимание обратит? Заинтересовался я вашей внешностью, а ведь знал, что откажете.

– Не откажу, и картину куплю. Сколько вы хотите за нее?

– Сколько дадите, больше не возьму. Луи вздохнул:

– Хорошо, о цене договоримся после.

– Да, сударь, а одна картина есть. Год а два назад одну знатную особу писал. Вот я вам сейчас покажу ее… где-то она у меня была… Знаете, хорошая девушка, – она очень просила, чтобы я написал ее, а потом не взяла (уж не знаю почему). Сказала, чтобы продал кому-нибудь другому, и сама деньги дала. Да куда же я положил… а, вот она, – художник вытащил из угла небольшую картину, покрытую такой же материей, как и остальные. Он бережно снял накидку и, поставив свое произведение на стол, отошел на несколько шагов и, чуть склонив голову набок, оценивающе взглянул на свою работу.

С полотна спокойно смотрела девушка, похожая на сказочную принцессу, но Луи, который по всем предположениям художника должен был залюбоваться, вдруг бросился к столу и пристально всмотрелся в приветливое лицо юной знатной особы.

– Вы говорите, писали ее два года назад? – взволнованно спросил Луи.

– Да, сударь, – ответил художник.

– Кто она такая?

– Дочь какой-то маркизы или графини.

– И вы не узнали имени маркизы? – в полном изумлении спросил Луи.

– А на что она мне? Я могу написать кого угодно, хоть самого короля, только бы изволили заказать, а ведь не закажут, – у них придворные художники есть, а я в число таковых не имел счастья попасть, может, и к лучшему: пишу для души. И люди довольны, и мне хорошо.

– Но, я надеюсь, вы знаете имя той, которую написали на этом полотне?

– Нет, сударь, ее не называли при мне по имени.

Луи ничуть не сомневался в том, что девушка на портрете – дочь маркизы, но все дело в том, что эта самая девушка – вылитая Мари. Луи показалось, что все это ему померещилось, но с этой мыслью он быстро расстался. Бывают же на свете люди, похожие как две капли воды.

– Я покупаю эту картину, – твердо сказал маркиз. – Вы продаете ее?

– Берите ее так, – просто сказал художник.

– Как? Вы отдаете это чудо бесплатно? – удивился Луи.

– За нее уже уплачено. Да что мне деньги, они мешают работать. А вы и так хотите купить у меня последнюю работу.

– Благодарю вас… О! А это кто такой? Прямо дьявол! Он кто? Испанский гранд? А? Говорили, что не приходилось писать знатных людей, а это же… черт побери, сам дьявол изумится. Да, только тепла в нем маловато. Он, как кинжал… Кто это, милейший?

– Боюсь разгневать вас.

– Это почему?

– Вы, вероятно, знаете того, кто здесь изображен.

– Впервые вижу.

– Не в том дело.

– Говорите, я обещаю, что ничего дурного не сделаю вам, если и разгневаюсь.

– Это маркиз де Куломье.

Луи не выдержал и расхохотался, как только мог, а художник робко стоял рядом и не знал, что ему делать. На полотне, действительно, не было ничего близкого с Луи. Несомненно знатный господин гордо стоял с обнаженной шпагой. Его лицо было спокойно и выражало самоуверенность. Черные волосы придавали ему что-то беспокойное и сильное, а глаза, тоже черные, живо сверкали, как лезвие клинка. Это была полная противоположность Луи. Кончив смеяться, маркиз сказал художнику:

– Нет, нет, вы не обращайте внимания. Я так. Где же вы видели маркиза де Куломье?

– Я никогда его не видел. Это лишь моя фантазия. А вы, наверное, знаете его, раз так смеетесь.

– Да, приходилось видеть.

– Я бы хотел написать его портрет.

– О, это очень сложно. Вы напишите сначала меня, а я покажу вашу работу маркизу. Уверен, он сам захочет, чтобы вы исполнили его портрет.

– Что ж, сударь, извольте.

– Но это оставим до послезавтра.

Луи взял шляпу и, надевая ее, вышел на улицу.

– Эй, сударь, постойте. Вы хотели взять портрет.

– О да, я совсем забыл.

– Позвольте узнать ваше имя, – подавая картину, сказал художник.

– Зовите меня просто – Жан, – не задумываясь, ответил юноша и вскочил в седло, – а ваше имя, любезный?

– Этьен, мое имя Этьен Дюран.

– Я запомню. А это вам за портрет маркиза, но можете оставить его себе. До встречи.

И не успел художник опомниться, как в его руке оказался луидор. Луи же выехал на дорогу.

– До свидания, сударь. Я буду рад видеть вас, – крикнул ему вслед Этьен.

Через мгновение от Луи осталось только воспоминание, а художника внезапно осенило: да ведь только что он разговаривал с маркизом де Куломье!

6. Бродячие актеры

В считанные минуты маркиз проехал по главной улице города и оказался на площади. Городские часы пробили восемь. В этот час в центре города было шумно. Тут нарастала гомонящая толпа и каждую минуту слышались громкие аплодисменты и радостные возгласы. Луи еще издали почувствовал необычайное оживление и поторопил коня. Подъехав ближе, маркиз увидел небольшой балаган и актеров, разыгрывающих перед толпой сценки. Луи присмотрелся.

В самом центре, развалившись в креслах, сидел размалеванный молодой господин, утопающий в ленточках и кружевах. В руке он держал что-то похожее на бутерброд или пирожное и рассуждал:

– Что касается меня, то… – тут он прервал свою речь, чтобы откусить пирожное, и продолжал, – мне совершенно все равно, сколько налогов завтра свалится на голову этих бездельников. Один, два, три… какая тут разница? Они совершенно от рук отбились. Но мы их воспитаем…

«Интересно, интересно, – подумал Луи, – кого он играет?» И получил ослепительный ответ. Появился актер в одежде камердинера и доложил:

– Ваша светлость, г-жа Лориньи просит вашей аудиенции.

«Очень мило, – продолжал свои мысли Луи, – не больше не меньше – герцог или маркиз».

С интересом он смотрел дальнейшее действие. Появилась молодая актриса, играющая г-жу Лориньи. Она полностью разделила все взгляды лжегерцога и сказала ему пару лестных фраз.

Толпа разражалась хохотом, когда «герцог» вдруг падал на ровном месте или был одурачен кем-нибудь из слуг.

Луи сразу понял идею представления, но, к удивлению, сам безудержно хохотал в самых веселых сценах, и актеры, уже заметившие его и наблюдающие с тревогой за его поведением, были уверены, что богач или не понял смысла, или ему все равно, что здесь происходит.

Как только представление завершилось, Луи направился прямо к балагану. Он смело прошел внутрь, где и увидел актеров. Все они были еще в костюмах и радостно обсуждали свое выступление. Тот, который играл роль герцога, говорил, снимая парик и вытирая вспотевший лоб:

– Не понимаю, как они ходят в такой одежде. Я совсем запарился.

– А что же тут понимать? – спокойно возразил Луи.

Актеры сразу же замолчали и в удивлении обратили взоры на юношу, который продолжал:

– На вашем костюме слишком много лент и кружев.

Опомнившись, все встали и сняли шляпы, у кого они были. Мужчина лет сорока с красивым загорелым лицом, прямыми, выгоревшими на солнце волосами и светлыми серыми глазами (он, по-видимому, не играл в спектакле и был одет как горожанин) без всякого волнения сказал:

– Вы совершенно правы, сударь. Но позвольте заметить – это предусмотрено нами, только бедный Жорж никак не может привыкнуть к своему облачению.

Луи понравился учтивый тон этого человека, и он приветливо улыбнулся. Актер предложил сесть. Остальные настороженно поглядывали на гостя. Луи спросил:

– Мне очень хотелось узнать, что за герцог был на сцене, поэтому я пришел.

Не успел руководитель труппы открыть рот, как Жорж отозвался:

– Экий вы недогадливый. Тут же рядом имение маркиза, по-моему, Куломье называется. Стало быть, маркиз де Куломье. Весь город это знает.

– Точнее говоря, – вмешался предусмотрительный актер, – это собирательный образ. Позвольте узнать, с кем имеем честь говорить?

Луи лукаво улыбнулся и просто сказал:

– Ну что ж, если это был маркиз де Куломье, то я – главный герой вашей постановки.

Все рассмеялись от души.

– Вам не откажешь в остроумии, – все еще смеясь, заметил актер. – И все же? Меня зовут Рене Дюпон, я руководитель нашей скромной труппы. А вы?

– Очень приятно, – улыбался юноша. – Луи Арман Виктор де Жуаньи, маркиз де Куломье, к вашим услугам.

В балагане стало тихо.

– Да, какие тут шутки, – произнес Рене. – В таком случае, примите наши извинения, если мы показались вам слишком дерзкими. В сущности, мы не имели в виду лично вас.

– А кого? – спросил Луи.

– Это долгий разговор.

– Вот я и хочу с вами поговорить.

– В самом деле?

– Иначе не явился бы сюда.

– Если не возражаете, все вместе пойдем в трактир. Там и поговорим.

– Отлично, – согласился Луи.

Через несколько минут он шел по улицам города вместе с актерами, оставив у балагана своего коня. В трактире заказали вина и ужин. Луи сел рядом с Рене, чтобы спокойно побеседовать. Актер все еще присматривался к своему юному гостю и не мог устоять перед его обаянием. Рене ласково, но грустно улыбался, что придавало его лицу какое-то особенное выражение. Этот человек с первых минут общения тоже притягивал, возбуждал интерес Луи.

– А у вас хороший аппетит, – улыбаясь все так же загадочно, заметил Рене.

– Да, не жалуюсь, – невозмутимо отвечал маркиз, – несмотря ни на что, я должен сказать, что мне понравилось ваше представление. Но почему объектом насмешек вы сделали именно меня?

– Я уже говорил, что мы не имели в виду лично вас, сударь. Сегодня это был маркиз де Куломье, завтра – виконт де Виньи, послезавтра граф де Бюсси и так далее.

– Какова же цель ваших выступлений? Пьеса тут многим понравилась, я видел.

– Это главное, сударь.

– Но вы слишком рискуете.

– Возможно. Но это необходимо, вы не поймете…

– Кому необходимо? – с нескрываемым интересом спросил юноша.

– Нашему народу. Мы открываем ему глаза.

– Что же будет, когда вы откроете глаза народу?

– Вы всегда так любопытны, сударь? – ласково поинтересовался Рене.

– Все-таки я француз, и мне интересно было узнать, что наш народ спит. Так что же будет, когда он проснется?

– А вот что: настанут новые времена, все будут счастливы, надеюсь, и вы тоже, маркиз.

– Вы немногословны, однако я понимаю вас.

– Думаю, что не вполне.

– Ах, вот как?

– Не сердитесь, сударь. Вы привыкли жить в радости и наслаждении, в «земном раю», и представления не имеете о том, что творится за его пределами.

– А что же там творится? – тут же спросил Луи.

– Ужасная несправедливость. Люди, которые растят хлеб, шьют одежду, производят все блага, живут подобно нищим, не в силах прокормить семью. Они голодают и, кроме того, должны платить кучу налогов из своих скудных средств. Они работают от зари до зари и ничего не имеют. Зато есть немного счастливчиков, которые, ничего не делая, имеют все, утопают в роскоши, едят и пьют до отвала и целыми днями развлекаются или скучают от лени. Они не платят налогов и живут на всем готовом. Им все равно, что вокруг люди голодают. Народ они презрительно называют чернью, однако именно эта грязная чернь их поит, кормит и одевает. Справедливо ли это, как вы думаете?

– Вряд ли, Рене. Только в жизни всегда так. Неужели вы думаете, что можно что-то изменить?

– Конечно, можно.

– А, догадываюсь: отнять богатство у счастливчиков и раздать его беднякам. Клянусь вам, ничего хуже нельзя придумать.

– Почему вы так думаете?

– Потому что тогда у нас появится целая армия бездельников еще более страшных, чем теперь. Знать хотя бы служит… сейчас никто не может без потерь уклониться от службы.

– Вы служите? – тут же спросил Рене.

– Еще нет, но… уже скоро настанет этот день. Мой отец служит в тяжелой кавалерии. Я тоже буду офицером, обязательно пойду в поход. У нас говорят, что «налог кровью» никого не минует.

– На военной службе так и есть, – согласился Рене. – Так вы считаете, что изменить мир к лучшему невозможно?

– Если постараться, то можно, только причина бед не в том, что я маркиз, а он сапожник.

– А в чем же, друг мой?

– Я и сам не знаю. Но если вы думаете, Рене, что для всеобщего счастья нужно поднять народ с вилами на господ, вы глубоко заблуждаетесь.

Не ожидал Рене подобных рассуждений от изнеженного юноши. Луи, в свою очередь, не хотел продолжать эту тему и предложил:

– Почему бы вам не прийти завтра ко мне в замок? Вы могли бы поставить что-нибудь. Я люблю театр и заплачу хорошо.

– Благодарю за приглашение, но не уверен, что у нас найдется подходящая пьеса.

– Вы боитесь, Рене, что я устрою вам засаду и вызову отряд гвардейцев?

– Мне бы не хотелось подозревать вас в такой подлости.

– И не подозревайте. Клянусь своей матушкой, что вы беспрепятственно покинете мои земли и никто вас пальцем не тронет.

– Так вы не желаете, чтобы нас арестовали? Мы же враги порядка.

Луи рассмеялся:

– Да таких врагов по всей Франции, наверное, и не сосчитать. Буду ждать вас завтра. А теперь я прощаюсь с вами.

– Как? Вы уходите? – с сожалением сказал Рене. – Мы не отпустим вас так просто. Лала, принеси-ка нам еще вина.

Лала, черноволосая, с большими черными, с хитринкой, глазами, красивым смуглым лицом была проворной цыганкой лет шестнадцати, которая частенько наведывалась в этот кабачок, где танцевала в надежде на щедрость посетителей. Она была одета в красное платье и с алой розой в волосах.

Пока актеры сидели в углу за столом, Лала, играя с забавным черным щенком, поглядывала на нового посетителя, которого еще никогда здесь не видела. Нетрудно догадаться, что этим посетителем был Луи.

Услышав голос Рене, девушка быстро вскочила, бросив возню со щенком, и побежала за вином.

– Помилуйте, Рене, я уже достаточно выпил, – умоляя, сказал Луи, – к тому же, время позднее и мне пора возвращаться в замок. Я думаю, мы еще встретимся завтра.

– Нет, нет, нет, вы останетесь, и мы с вами еще побеседуем. Вы сами противитесь своему желанию, оставайтесь… Лала, ты видишь, он отказывается.

Кинув на Луи пленительный взгляд, девушка произнесла:

– Какой прехорошенький, – и с этими словами, поставив вино на стол, быстро удалилась.

Лицо юноши запылало. И тут не обошлось без меткого замечания Лалы, которая всегда новым посетителям высказывала свое мнение о них, и, каким бы оно ни было, никто ее не осуждал даже за самые колкие замечания.

Луи поддался просьбам актеров и остался.

– Вот видите, – сказал Рене, – вы все-таки остались. Но вы еще не знаете нашу Лалу: вы еще многого не знаете, а ведь она превосходно владеет шпагой.

– Да? – не скрывая своего изумления, выговорил Луи.

– Мне кажется, дружище, вы что-то задумали.

– О, я бы все отдал, только бы узнать, как она дерется.

– Однако я не думал, что вы так горячи. Но бросьте вашу затею.

– Да что вы? – внимательно следя за Лалой, возразил Луи, который не на шутку зажегся.

– Я вам не советую, – серьезно продолжал Рене.

– Да почему же?

– Лучше бы я вам не говорил. Поверьте на слово, она прекрасно дерется.

– Держу пари: если она выиграет, вы получите три луидора – это все, что сейчас при мне.

– А если выиграете вы?

– Я поцелую ее, это будет хорошей наградой.

– Уверяю вас, она не таких рыцарей, как вы, сражала. Неужели вы поднимете руку на девушку? – этой фразой Рене надеялся остановить маркиза, но было уже поздно.

– Нет же, – сказал Луи. – Это будет игра, состязание, если хотите. Я вам клянусь, ни один волосок не упадет с ее головы.

Не слушая никаких предупреждений Рене, юноша встал и направился прямо к тому месту, где Лала возилась со своим щенком. Она вела себя совершенно независимо и не подала никаких знаков внимания маркизу. Луи стало досадно, и он, подойдя настолько близко, что его уже нельзя было не заметить, мягко проговорил:

– Скучаешь, красавица?

– Ничуть, – беспечно ответила Лала и не без укора взглянула на Рене.

– Очень жаль, – все более распаляясь, произнес Луи, – я бы развлек тебя… знаешь, твое имя как песенка… ла-ла, ла-ла…

– Так и скажи, что хочешь драться, – невозмутимо бросила Лала.

– Я не сказал этого…

– И тем не менее ты весь пылаешь. Лучше охладись, мальчик, тебе это будет не на пользу.

Ну эдакой дерзости маркиз, который был, несомненно, высокого мнения о себе, не мог стерпеть. Что ж, сам этого добивался.

– Теперь я вынужден драться, ведь ты владеешь шпагой.

– Ты жаждешь скрестить со мною шпагу? – зажигаясь в свою очередь, воскликнула Лала.

– О, это не смертельный поединок.

– Ага, ты заключил пари, как я не догадалась раньше? Тогда держись. Эй, дайте мне шпагу!

– Отлично.

Услышав громкий разговор и узнав, что речь идет о пари, все посетители трактира в один миг окружили их плотным шумящим кольцом. А «бойцы» уже были полностью готовы.

– Защищайся! – воинственно крикнула Лала и бросилась на своего противника. Луи с первого момента почувствовал ее сильную руку. Несмотря на молодость и пыл, Луи предпочел не нападать, а защищаться. Но это вовсе не означало, что он потерял отвагу. Нужно сперва изучить своего противника, что и делал маркиз.

Лала все так же смело и решительно нападала, но все ее удары, которые прежде приносили ей такой успех, умело и хладнокровно отражались. С лица Луи не сходила улыбка, но когда Лала применила удар, о котором он только слышал, юноша присвистнул и не без удивления воскликнул:

– Какой чудесный удар! Я умоляю, повтори его еще разок, если не трудно.

– Ты больше сил тратишь на разговоры, – был ответ.

Борьба продолжалась. Однако Луи надоела эта возня, и его защита стала постепенно переходить в наступление. И когда все его мысли были заняты близкой победой, произошло невероятное: неуловимый финт, и острие шпаги застыло в дюйме от его груди. Несмотря на неуемный темперамент, Луи давно был натаскан на все эти уловки и сам мог бы сразить любого сверстника. Но как же он не успел отреагировать?

Мало приятного, когда слышишь, как ликует весь трактир, вполне довольный исходом поединка: их общая любимица Лала одержала победу над этим юнцом-дворянчиком.

На пару мгновений в глазах маркиза отразилась совершенно детская досада: он так не любил проигрывать, а тут еще девице проиграл. Но большего от него не дождутся. Пусть радуются, пусть три золотых перекочуют в карманы актеров, все это он переживет.

Поздно вечером Луи вернулся в замок. Но прежде чем лечь спать, он взял портрет незнакомки и заперся у себя в кабинете. Он долго сидел при свечах и уже спокойно рассматривал портрет. Тайная мысль заронилась в сознании Луи. Несмотря на внешнее спокойствие, он чувствовал, что внутри все кипит, и сам не мог объяснить свое волнение.

Юноша спрятал портрет так, чтобы никто не увидел, и, полный новых ощущений, прошел в спальню. Было уже так поздно, что он не дерзнул беспокоить Мари.

7. Актеры в замке Куломье

В полдень к высокой ограде подошли люди, по виду странники, исходившие не одну дорогу. За собой они вели пару рыжих лошадок, запряженных в скрипучую повозку, в которой везли свои вещи (остальной скарб оставили в городе).

В воротах стояли два охранника с самыми скучными физиономиями. Но, увидев пришельцев, они преградили дорогу и в один голос крикнули:

– Стой!

Люди остановились.

– Кто такие? – спросил один охранник.

– Актеры, – отозвался Рене.

– Проходите, – сказал второй, – эй, Поль, сбегай, доложи маркизу. Он, кажется, на игровой площадке.

Актеры тем временем шумно прошли через ворота и оказались на широкой дорожке, которая вела прямо к замку.

Здесь было хорошо. Высокие деревья давали благодатную тень, шелестя многочисленными ветвями. Неугомонно щебетали птицы.

Когда уже хорошо был виден старых времен замок, казавшийся мрачным дедушкой в этом свежем уголке, деревья кончились и яркий солнечный свет озарял всю открытую ему поверхность. Все, что окружало замок, говорило о новых временах. Весело шумели фонтаны, и ярко пестрели всевозможные цветы на клумбах.

– О, посмотрите, куда забрался наш маркиз, – вдруг сказал Жорж и указал налево. Все устремили свои взоры в указанную сторону.

Действительно, они увидели вчерашнего знакомого, который со специальным веером в руке ходил по канату. Ему была дорога жизнь, поэтому на его поясе крепко сидел ремень страховки. Юноша еще не заметил гостей и был занят разговором с Люсьеном.

– А сейчас я пойду без страховки, – сказал Луи, расстегивая ремень.

– Как, вы собираетесь идти без страховки? – взволнованно спросил Люсьен. – Но здесь достаточно высоко, неужели есть необходимость так рисковать?

– Чем же мне еще заняться?

– Луи, прошу вас.

– К чертям ваши просьбы, слышите? Держите, – Луи бросил ему ремень и вступил на канат.

Люсьен только закусил губу и с волнением следил за каждым движением маркиза.

Вот тут-то, оказавшись на самой середине пути, юноша и увидел актеров, с удивлением смотревших на него. Жорж помахал рукой, и Луи в ответ, радостно улыбнувшись, помахал своей и поспешил перейти последний этап. Потом он слез по лесенке на землю и быстрым шагом направился к актерам.

– Приветствую вас, господа! – подходя к ним, сказал Луи.

– Здравствуйте, сударь. Мы очень рады вас видеть, – поклонившись, сказал Рене, и послышалось сразу несколько приветствий в адрес Луи.

– Пойдемте, господа, – учтиво проговорил юноша и повел гостей в дом.