Тот, кто назначен судьбой

Дровник с поленницей и два открытых загона для лошадей с кормушками притулились у задней стены дома под удобной крышей.

В избе же все было просто и функционально. Небольшие сени с горкой сухих дров у стены и несколькими ведрами в углу: два проржавевших с крышками, видимо, выполняющих функцию туалета, на полу, и пара сложенных один в один с коромыслом рядом, для воды, на лавке у стен. Из сеней через низковатую, обитую плотным утеплителем дверку – вход в единственную большую горницу.

У правой от порога стены – кухонный закуток с утварью, шкафчиками с посудой и запасами и русская печь с лежанкой, у входной стены – большая вешалка и полки для одежды, обуви и вещей с двух сторон. У левой стены – длинные широкие лавки, такие же и у правой стены, дальше печи. Лавки с простым секретом – они разворачивались по типу складных столиков в купе поезда, ставились на упоры и превращались во вполне широкие лежачие места.

У стены, напротив входных дверей, под окном находился сколоченный в размер кровати короб, в котором хранились набитые соломой матрацы и подушки и который вполне можно было использовать как кровать. Посреди комнаты занял место длинный деревянный стол и несколько стульев возле него. Вот и вся обстановка. Имелся еще и чердак, но его обследовать Стеше не пришлось. Без надобности.

Зайдя в избу, Степанида обнаружила, что печь Тимофей уже успел затопить и Михаила Евгеньевича пристроил с максимально возможным удобством в данных обстоятельствах – у правой стены, возле печи, разложив полати и постелив сверху матраца с сеном свой спальник.

Она даже взялась помогать Саргину устраиваться-располагаться и по хозяйству, принявшись жарить заправку из лука и морковки для гречневой каши, которую они решили приготовить на ужин, пока Тимофей ходил к ручью за водой. Да, имелся недалеко от дома и ручей. Очень удобно.

Кашу они соорудили и чай заварили, накидав в него каких-то травок, которые нашли здесь, но к тому моменту, как наконец устроились за столом, выставив на него чугунок с ужином, Степанида вдруг поняла, что есть она просто не в состоянии. Ни есть и ничего другого делать тоже не может совсем. Больше.

– Я что-то, Тимофей… – не смогла объяснить она.

– Что? – тревожно переспросил он, присматриваясь к ней.

– Не могу… – и попыталась хоть что-то сказать, – есть не смогу.

– Э-э-э, – произнес он, сразу став серьезным, протянул руку и потрогал ее лоб. – Похоже, у вас температура.

– Мне бы полежать, – лепетала Стеша.

– Сейчас организую, – пообещал мужчина и командирским тоном потребовал: – Только чаю хоть немного выпейте горячего.

Она кивнула, придвинула к себе чашку и принялась потихоньку, маленькими глоточками пить. Где-то на глотке десятом Степанида опустила голову, уперлась лбом в столешницу и практически отключилась.

Она не осознавала до конца, что происходит, и видела все, как в тумане расплывающемся, и чувствовала, что ее куда-то переносят, укладывают, что-то говорят… и плыла в каком-то море с очень горячей водой, и ей все хотелось выплыть из него поскорей, выбраться на берег, но берег был далеко, еле виден, а вода все нагревалась и нагревалась…

Тимофею не требовалось компетентное мнение медика, чтобы понять, что у девушки моральное и нервное перенапряжение, тяжелейшая физическая перегрузка, в дополнение к букету длительное переохлаждение и, как результат, сильнейшее истощение организма. Какое-то время препарат, что он вколол, продержал ее на подъеме, но за счет тех же внутренних резервов организма, которых у нее не осталось вовсе.

Степанида беспокойно металась на полатях, что-то невнятно бормотала, постоянно сбрасывала с себя одеяло из спальника. Даже рукой Саргин мог определить, что за час ее температура значительно поднялась. Он снял с нее кофту на молнии, стащил майку, оставив только лифчик, и, прижимаясь ухом к груди, постарался услышать, есть ли хрипы в легких. Только не воспаление!

Хрипов он не услышал. Хорошо. Можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что у нее не воспаление и не простуда, а именно предельное истощение организма, давшее вот такую защитную реакцию.

Ладно. Ничего.

Укутав девушку и даже привязав к полатям, чтобы не упала, пока он ходит к ручью, Саргин, подхватив два ведра, отправился за водой – если температура поднимется еще выше, ее просто обязательно надо снимать. Обязательно! А в таких несколько экзотических условиях для этой цели выбор методов имелся не сильно роскошный и несколько радикальный.

За время его отсутствия ситуация в «госпитале» не сильно поменялась – Куликов лежал неподвижно, все так же без сознания, но спокойно, не ворочался и не бредил, Степанида же наоборот – все что-то говорила, куда-то рвалась. Он потрогал ее лоб – сорок, а то и больше, аж руке горячо.

Ну что, без вариантов!

Посильней натопив печь, Тимофей нагрел воды до состояния еле теплой, притащил эмалированный таз, перелил туда, добавив две столовые ложки уксуса, который нашел в хозяйстве, поставил на стул у стола, кинув на его спинку два полотенца – ее и свое.

Девушку он раздел догола и перенес на стол, немного пугаясь того жара, которым пылало ее тело, и принялся быстро обтирать, намочив в воде полотенце. Всю как можно быстрей переворачивая со спины на живот и обратно, меняя воду на более холодную и начиная сначала.

– Папа… – звала она страдальческим голосом обиженного ребенка. – Папочка…

Он обтирал снова и снова и думал: как странно, обычно любой человек, когда находится в таком состоянии или ему просто плохо-больно, зовет маму, а эта папу. Очень странно.

На пятое обтирание он почувствовал, что температура немного спадает, да и девушка замолчала, папу больше не звала и перестала беспокойно метаться, казалось, что просто спит. Он протер ее еще разок, быстро растер сухим полотенцем с головы до пальчиков на ногах, перенес назад на полати, одел и укутал сверху расстегнутым спальником, превратившимся таким образом в одеяло.

– Там в шкафу… – вдруг раздался хриплый и какой-то надтреснутый голос дяди Миши.

Тимофей быстро подошел к старику, наклонился, всмотрелся в его лицо и спросил:

– Что?

– Там, в мешочке белом, тряпичном, – с трудом говорил тот. – Травки, как раз от лихоманки, сам собирал. Завари, дай ей.

– Дам обязательно, – успокоил его Тимофей, быстро отошел к печке, налил в кружку чаю из чайника, вернулся, приподняв голову старика, дал ему попить, отставил кружку и спросил: – Давно в себя пришли?

– Как ты ее на стол переносил.

– Следили, значит, – кивнул понимающе Тимофей.

– Я тебя не знаю, человек, – строго сказал дядя Миша. – Ты кто?

– Начинать и заканчивать день с этого вопроса скоро, похоже, станет моей привычкой, – усмехнулся Тимофей и представился: – Я друг и бывший сослуживец Славина, Тимофей Саргин, приехал к нему на юбилей, а у вас тут такое веселье.

– Чума парней захватил у Бараньего Лба, – растревожился дед.

– Нет больше Чумы, а с парнями все в порядке, – положив ладонь ему на руку успокаивающим жестом, сказал Саргин.

– Угомонили, значит, – помолчав, констатировал дед. – Отбегался Коля.

– Вы как себя чувствуете? – спросил о более важном Тимофей.

– Побитым, – попытался улыбнуться Михаил Евгеньевич.

– Внутри как? – спросил Саргин, откинул спальник в сторону и принялся расстегивать на нем рубаху. – Давайте посмотрим.

– Ты врач?

– Да нет, скорее, наоборот, – пожал плечами Тим, поднял майку на торсе деда и стал осторожно пальпировать его живот, расспрашивая: – Где и как болит, скажите.

– Болит везде, а как… – задумался дядя Миша, прислушиваясь к себе. – Резко, как ножом, и тягуче, словно жилы вытягивают.

– Фигово, – вынес вердикт Тимофей, поправляя на нем одежду, снова прикрыл одеялом и перешел на доверительное «ты», склонившись поближе к лицу деда. – Ты, Михаил Евгеньевич, держись изо всех сил. Ты права не имеешь умирать и сдаваться, она тебя вытащила, себя не щадя, чуть жизнь свою не положила за твое спасение, – и повторил: – Так что ты обязан выкарабкаться всем смертям и козлам назло, понял? Держись. Видишь, в какой мы ситуации оказались, потерпи немного, скоро помощь придет, день-полтора максимум.

– Подержусь, Тимофей, за меня будь надежен, не подведу, ты ее спасай, – и, внимательно всмотревшись в его лицо, добавил: – Степанида девушка необыкновенная, редкая. Ее беречь надо.

– Сберегу, – твердо пообещал Тимофей.

Больше они не разговаривали, Саргин налил еще чаю, напоил деда, и тот заснул, а после снова провалился в бессознательное состояние.

Травки Тимофей нашел там, где дед и указал, заварил и терпеливо и настойчиво влил в беспокойную Степаниду целую кружку, хоть она и отворачивалась и пыталась оттолкнуть его руку, находясь все в том же состоянии прострации.

Девушка успокоилась вроде и заснула через какое-то время. И Тимофей, получив передышку, даже смог разогреть и спокойно поесть гречневой каши, до которой так ни он, ни она и не дотронулись, и устроить себе спальное место на тех же полатях, где лежала Степанида, головой к голове, прилег и немного отдохнул. А потом как в том анекдоте: концепция поменялась, и девушку начало трясти.

– Холодно, – жаловалась непонятно кому она, стуча зубами.

Он попробовал ее лоб – температура спала, но все еще держалась где-то у тридцати восьми, наверное, неосознанно она куталась в одеяло, сжимаясь в комок, и ее подбородочек дрожал мелко-мелко. Он подогрел травяной настой, дал ей выпить. На этот раз Стеша сама держала кружку и, чуть обжигаясь, торопливо глотала, а потом снова закуталась в одеяло. Он накрыл ее сверху еще и ее курткой и плащом дяди Миши, но девушку все трясло и трясло, как после долгого стояния на морозе.

Так. Понятно. Как обычно, нужны неординарные методы.

И знаете, их есть у нас, как говорят в Одессе.

Приняв решение, Саргин быстро сдернул с нее все и принялся раздевать.

– Думаете, так станет теплее? – спросила она чуть сипловатым голосом с большим сомнением.

Он резко поднял голову, внимательно всмотрелся в ее лицо и понял, что девушка не бредит, а действительно разговаривает с ним, правда, глаза ее лихорадочно блестят от температуры, и понимает ли сама до конца, что говорит, вопрос.

– Уверен, – твердо заявил он и продолжил стаскивать с нее одежду.

Второй раз за вечер.

И замер на какое-то мгновение, раздев до трусиков.

В прошлый раз она так полыхала жаром, что Саргин думал только о том, чтобы срочно ей помочь и немедленно сбить температуру, хотя, понятное дело, все, что надо, заметил и оценил мужским сознанием. Но сейчас, наверное, потому что собрался греть ее определенным образом, затормозил, разглядывая.

У нее спортивная фигурка – длинные, стройные, красивые ноги, явно тренированные мышцы, узкие бедра, и можно было бы назвать этот тип фигуры мальчишеским или подростковым, если бы не обалденная грудь и попка.

Просто потрясающая грудь – не огромная, но довольно большая, по форме напоминающая половинки дыни-торпеды – высоко стоящая с крупными, мягкими розовыми сосками! Обалдеть! А попка! Кругленькая, упругая, высокая!

Тимофея нормально, естественно и весьма однозначно повело, настолько она вся была в его вкусе и притягательна, что не отреагировать он не мог, даже если б помирал тут вместе со своими спутниками.

Саргин мысленно прикрикнул на себя все, что надо было в такой ситуации, молниеносно разделся до трусов, не обращая внимания на поднявшийся неспокойный орган, и забрался к ней в постель. Он прижал Стешу к себе как можно теснее и плотнее, обняв своими ногами ее ноги, и укутал их обоих сверху спальником, курткой и плащом.

Она все дрожала и вдруг тихо сказала куда-то ему в ключицу, обдав горячим дыханием:

– Вы очень красивый, Тимофей Саргин. – замолчала, посопела чуть-чуть и продолжила: – У вас красивое тело воина и лицо необыкновенное, интересное, все время скрывающее вас настоящего. Такой загадочный, недоступный мужчина, да еще героические поступки совершаете, спасаете всяких людей.

Зубы у нее при этом стучать перестали. Он молчал, стараясь дышать медленно, спокойно и ровно, чтобы не напугать ее и взять себя в руки, не зная, понимает ли она до конца и отдает ли себе отчет в том, что говорит. Но она всячески мешала его попыткам урезонить свое разыгравшееся либидо.

Помолчала и сделала следующее заявление горячим шепотом:

– У вас там все почему-то твердое.

От этого ее шепота у него «там», как она выразилась, все стало еще тверже! Черт! Вот ведь засада!

– Потому что вы очень сексуальная девушка. И мне нравитесь, – объяснил он и спросил: – Вы согрелись?

– Еще немного холодно, – все шептала в его ключицу Стеша, сводя с ума своим горячим дыханием, этим шепотом и распластавшимися по его торсу умопомрачительными грудками с мягкими сосками.

Твою мать! – чуть не взвыл Саргин.

Он сейчас с ума-то спрыгнет от передоза возбуждения!

– Попробуйте заснуть, Степанида, – рекомендовал Тимофей ей докторским тоном. – Думаю, вы уже согрелись.

– Согрелась, – подтвердила она шепотом в его ключицу. Помолчала и продолжила раздалбывать в клочья его выдержку и самообладание: – Вы очень горячий. Большой и горячий. – подышала, снова помолчав, и продолжила высказываться, делая продолжительные паузы между словами: – Загадочный. Весь такой героический. Красивый. Закрытый ото всех. Недоступный и наделенный природной сексуальностью. – вздохнула глубоко и выдохнула. – Совершенно убийственное для женщин сочетание. Думаю, за собой вы оставляете сотни женщин с разбитыми сердцами. – еще раз расстроенно вздохнула-выдохнула и тоном глубокого сочувствия тем самым женщинам заключила: – И мрут они от неразделенной любви к вам, как мухи от дихлофоса.

Он хмыкнул раз, два, прикинув, понимает ли она сама, что только что сравнила его со средством от тараканов, и вдруг начал безудержно молча смеяться, сотрясаясь всем телом, старательно пытаясь не захохотать во весь голос.

– Вам отдохнуть надо, – все еще посмеиваясь, порекомендовал доктор Саргин.

Но она не ответила, и, прислушавшись к ее тихому ровному дыханию, он понял, что девушка предупредила его рекомендации и, выступив с заявлением, согрелась и заснула, пока он тут сражался с собой и давал наставления.

Слава тебе, Господи!

Он принялся медленно и глубоко дышать и мысленно повторять тактико-технические характеристики крупнокалиберного пулемета «КВПТ», стараясь игнорировать тот мучительный факт, что при дыхании ее грудь терлась о его торс.

Помогало не очень.

Дрожать Стеша перестала совсем и дышала ровно и спокойно. Он потрогал ее лоб и решил, что температура упала где-то до тридцати семи.

«Вот и молодец, девочка, вот и молодец!» – порадовался Тим и для закрепления успеха в остужении бьющего в башку желания подумал еще о ТТХ модернизированной дальнобойной снайперской винтовки, не заметив, как и сам заснул, покрепче прижав девушку к себе. Тоже, знаете ли, нанервничался!

Он проснулся в секунду посреди совершенно черной ночи от того, что Стеша зашевелилась, и сразу понял, что у нее снова поднялась температура, но не до совсем уж критической, как было в прошлый раз. Саргин осторожно выбрался из кровати, укутал ее, оделся и занялся приготовлением нового травяного отвара.

Он напоил ее отваром, так и не сумев до конца разбудить, одел, укутал и, вернувшись на свое место на полатях, лег спать.

Разбудил его, когда только начало светать, тихий оклик Михаила Евгеньевича.

– Иду, – отозвался, как добросовестная сиделка, Тимофей и поспешил к больному.

– Ты прости, парень, что разбудил, – извинился дед, – но уж больно приспичило мне до ветру.

– Нормально все, – успокоил он дядю Мишу, – Во-первых, в себя пришли уже во второй раз и в ясном сознании, а это очень здорово при таких травмах головы, а во-вторых, очень хорошо, что приспичило, значит, почки работают.

Он принес ведро, помог деду облегчиться, осмотрел его раны, ногу и руку под лубками и сделал обезболивающий укол. Взялся за чистку печи и, растопив ее заново, заварил чай с травами, напоил дядю Мишу, и тот уснул. На сей раз действительно уснул, а не потерял сознание.

Девушка тоже спала. Мирно и тихонько сопела в уголок спальника, который прижала к груди, укрыв рот и нос. Смешно так и умильно, как маленькая беззаботная девочка, и температура у нее была чуть выше нормальной.

Почему же она все-таки звала папу вместо мамы, когда ей было так плохо?

Это казалось очень необычным, а Тимофей любил докапываться до сути в любом заинтересовавшем его вопросе. Будет любопытно узнать ее историю.

Впрочем, наверняка все банально – папа был, а вот мамы не было в ее детстве по каким-то причинам. С детьми и не такие страшные вещи случаются, уж кто-кто, а он знал это слишком доподлинно.

Ладно, отвлекся. Надо подумать, как экстренно эвакуировать этот прифронтовой госпиталь, а для этого, пожалуй, следует сделать одно простое и, будем надеяться, эффективное действие.

Он вышел на улицу, сделал пробежку, по ходу осматривая окрестности, отработал небольшой комплекс упражнений для разогрева, поплескался в ручье и вернулся в дом.

Печь хорошо растопилась и мирно гудела пламенем, Тимофей подогрел вчерашнюю кашу и поел, запивая чаем.

Ну что, пора бы осуществить задуманное.

Пока «пациенты» спят, он собирался пробежаться до поднимавшейся впереди горной возвышенности и попробовать оттуда связаться со Славиным. И делать это надо было быстро, пока больные не проснулись или у них не произошло ухудшение в его отсутствие.

Он сразу взял приличную скорость и, мысленно включив один из дисков подборки любимой музыки, рванул вперед. Пришлось не только на гору подняться, но и влезть на дерево. Но рация добила до заимки.

– Группа-2 вызывает Кордон! – пришлось повторить ему несколько раз.

– Здесь Кордон, – радостно отозвался Славин на третий вызов. – Как обстановка, Тим?

– Мы в избушке, – тоже обрадовался Тимофей, услышав его голос. – Леший жив, но сильно пострадал, переломы и возможны внутренние кровотечения. У девушки высокая температура, полная потеря сил и, по всей видимости, истощение организма. Требуется срочная эвакуация обоих.

– Принял, – откликнулся деловым тоном Василий Трофимович. – Начинаю организацию спасательной группы. Оставайтесь на месте.

– Тебя понял. Ждем. Отбой.

– Отбой, – подтвердил егерь.

А через три часа самым невероятным образом Славин нарисовался у них в избушке, да не один, а в сопровождении доктора и фельдшера, проявив чудеса организаторских способностей и умение давить на высокое начальство.

Оказалось, вытребовал у администрации района спасательный вездеход с водителем и бригадой медиков. Они проехали по старой, заброшенной лет двадцать назад лесной колее, проходившей недалеко от перевалочной избушки.

Эвакуация прошла, можно сказать, штатно, контингент больных практически все это действие благополучно проспал – Степанида проснулась, когда ее переносил в вездеход на руках Тимофей, что-то пролепетала непонятное с легкой интонацией осуждения и тут же вырубилась снова, стоило им отъехать.

Наверное, представляла себе, как падают направо и налево женщины, отравленные большим баллончиком дихлофоса с надписью «Тимофей», подумал Саргин и, поджав губы, чтобы не заржать вслух, тихо хмыкнул.

А вот на кордоне случилась непредвиденная заминка. Михаила Евгеньевича уже погрузили в ждавшую на заимке «Скорую помощь», а девушка Степанида, проснувшись, госпитализироваться и ехать в больницу категорически отказалась, проявив неожиданно удивительную живость. Выздоравливает, значит, с легкой долей язвительности подумал Саргин.

– Я не больна, я просто немного устала и переохладилась! – правда без достаточной силы в голосе, все-таки убеждала она медиков. – Никуда не поеду. Здесь нормально отлежусь и отосплюсь.

Все «хоровые» убеждения врачей и Славина иже с ними не возымели действия – нет, и все! Уперлась она, да еще возмущаться взялась.

– Да вы что! У нас тут юбилей послезавтра, какая больница? У нас целый сценарий мероприятия, и главный повар торжества тут я, а вы говорите: больница!

– Никакой готовки! – встрепенулся доктор новой волной негодования. – Да вы с ума сошли, барышня! Вам категорически нельзя перегружаться!

– Я не буду! – очень серьезно пообещала она. – Вот честное слово! Стану лежать на диванчике и руководить, – и сообщила ему доверительным тоном: – У меня, знаете, доктор, целых четверо подчиненных.

– Так! – решил закончить этот затянувшийся диспут Тимофей. – Девушка останется. Мы, док, с Василием Трофимовичем обещаем вам за ней присмотреть и позаботиться должным образом. Пишите назначение и рекомендации.

Вообще-то Степанида была права: никакого особого лечения ее состояние не требовало, кроме простейшего – покой, никаких нагрузок и стрессов и небольшая укрепляющая терапия в виде витаминов и кое-каких легких препаратов, а это она и сама вполне может себе устроить. Уж укол поставить себе за милую душу умела.

«Скорая» уехала, увозя беспокойных медиков и Михаила Евгеньевича, а место у кровати Степаниды заняли следователи, которые тут же ринулись снимать показания с девушки, но она уже истратила весь запал, боевой дух и силы на спор с медиками и вести долгую беседу не могла. Уж тем более давать показания.

– У меня в рюкзаке видеокамера, – обратилась она к Саргину. – Я на нее сняла все, что там происходило. Посмотрите. И еще, Тимофей, я вас попрошу: вы перекиньте запись на компьютер и сделайте пару копий на всякий случай, пожалуйста. А вы, – обратилась она к следователям, – составьте по записям протокол, я потом подпишу. Все. Мне бы поспать, господа.

Даже не поговорила со своими парнями, только поздороваться и успели, пока ее переносили из вездехода в дом. Потом.

Стеша проспала больше суток, аж до следующего утра. А вот мужикам такой роскоши не перепало – сначала мальчишки, а за ними и они сами давали показания всем, кому только приспичило – и следственному комитету, и прокурорским. А потом пришлось объяснять этим официальным товарищам, что Саргин не может выступать свидетелем и вообще официально фигурировать в этом деле никаким боком, ибо является личностью сильно засекреченной и не рекомендовал бы никому пытаться что-то про него выяснять, а уж наезжать законодательно и подавно. Считайте, что его вроде как и не было здесь, и на вопрос «А был ли мальчик?» из всем известного произведения в данном случае отвечаем отрицательно.

Подулись немного, но прониклись степенью недоступности гражданина и даже почтение и уважуху особые выказали, приняв за благополучное завершение дела и неудавшееся покушение по паре рюмочек фирменной настойки Василия Трофимовича вместе с героями, то бишь с Саргиным и Славиным.

Мальчишек на славинском «Патриоте» Геша отвез в деревню, что находилась в восьми километрах от кордона и где они стояли на постое. В разных избах, что характерно. Это интересная история. Можно и рассказать.

Когда научная группа прибыла для работы, завалилась к егерю Славину всем скопом, и Витя вдруг начал права качать вместо молчавшей и посмеивающейся тихонько начальницы, мол, вы обязаны нас поселить, а после славинского, скажем так мягко, разъяснения парни растерялись, как детишки обиженные, – а куда тогда нам?

«А вам в деревню», – пояснил Славин и тут же связался с главой деревенской администрации Ангелиной Владимировной Залесской и объяснил, какой у них тут расклад имеется.

Ангелина Владимировна руководила деревней, входящей в состав большого частного сельского предприятия, и числилась управляющей подразделения, на самом деле крепко держала в своих умелых руках руководство аж двух деревень – своей и поменьше, километрах в пяти от главной, и была толковым, грамотным руководителем. К тому же мудрой женщиной с крестьянской хитринкой.

Парней она приняла с хлебом-солью, богатым застольем и с радостным поцелуем щедрых хозяев, встретивших с распростертыми объятиями дорогих и долгожданных гостей. А все дело в рачительном хозяйском расчете.

Ну, во-первых, эта научная экспедиция неплохо финансировалась, оплата за проживание, и не самая маленькая, имелась в статье ее расходов, что являлось ощутимым подспорьем для местных жителей. К тому же Михаила Евгеньевича наняли в качестве проводника и тоже за приличные для сельской глубинки деньги.

А во-вторых, самое интересное.

Расселила Ангелина Владимировна всех четверых мальчишек по разным домам.

– Ты же знаешь, Трофимыч, – объясняла она Славину по телефону, хитро посмеиваясь, – у меня демографический провал. Баб много, и зеленых девок, и молодух, и постарше, на любой, как говорится, вкус, а мужиков нет! Ты вон ни одной не дался и никого не приголубил, хотя они за тобой хороводом ходили и прилащивались уж как только могли. И от кого тогда им рожать, спрашивается? Обогреют они твоих постояльцев, накормят-напоят, поухаживают, а уж что люди за дверьми своих домов по ночам делают, дело не наше. Согласен?