Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы

Обратил ли внимание Андрей Антонович Горенко на будущего «Сашку-инженера» – точно неизвестно (хотя не заметить столь неординарную личность, кажется, сложно). Зато с определённостью мы можем говорить о том, что он был знаком с боцманом 2-го Черноморского экипажа Иваном Ивановичем Логовенко, одним из лидеров другой николаевской подпольной организации, революционного кружка военных моряков, готовивших взрыв царской яхты. Вопрос об этом Андрею Антоновичу задавали в петербургском жандармском управлении, после того как Логовенко и другие участники заговора летом 1878 года попались с поличным (на конспиративной квартире при их аресте были обнаружены запалы с гремучей ртутью и проводá):

– Были ли Вы с ним в дружеских отношениях?

– Я был с ним в дружеских отношениях[37].

Однако, до поры, подобная интеллигентская фронда сходила талантливому механику и педагогу с рук. Как уже говорилось, в 1875 году он попадает в святая святых отечественного флотоводства – петербургское Морское училище. «В Морском училище того времени, – вспоминал один из его учеников, – при начальнике Алексее Павловиче Епанчине, ещё не угас дух Воина Андреевича Римского-Корсакова, проводившего в жизнь проникнутые разумным гуманизмом начала, которыми генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич обновлял флот, а также и всю Россию, как ближайший и деятельнейший сотрудник своего брата <Александра II>. Воин Андреевич своей педагогической системой стремился к развитию во вверенных его попечению юношах прежде всего самостоятельности, поэтому, пока живы были его заветы, можно кратко сказать, что в учебном плане Морского училища проводилось начало: “Как можно меньшему учить, как можно большему предоставлять учиться самим”. Это не значит, что ничему или плохо учили, или что были плохие преподаватели, напротив. Кто не знает имени Александра Николаевича Страннолюбского, – а именно в наше пребывание в Морском училище был самый расцвет его деятельности; мы же, воспитанники Морского училища, кроме того, гордились такими учителями, как Н. Н. Зыбин, Ф. Д. Изыльметьев, А. А. Горенко, Я. И. Павлинов»[38].

Упомянутый маститый петербургский военный математик А. Н. Страннолюбский и его жена Елена Ивановна скоро взяли под свою опеку молодого черноморца (единственного мичмана среди всех преподавателей училища), который, явившись в столицу, нуждался в руководстве и покровительстве. Александр Николаевич Страннолюбский, моряк и воспитанник Морского корпуса (во время знакомства с Андреем Антоновичем он был капитаном 2-го ранга) являлся не только теоретиком высшего морского образования в России, но и энтузиастом женского просвещения. Он читал лекции по математике ещё на Аларчинских и Владимирских курсах, а теперь входил в инициативную группу готовящихся к открытию Высших женских курсов. Самыми знаменитыми его ученицами были две Софьи – Софья Васильевна Ковалевская, которую он репетировал по математике в 1860-е годы, и Софья Львовна Перовская, с которой он занимался в начале 1870-х в домашнем просветительском кружке, собиравшемся у Анны Павловны Корбы-Мейнгард, в её квартире на Галерной улице. Этот кружок можно рассматривать как своеобразную стартовую площадку для всей женской составляющей революционного подполья 1870-х годов, ибо помимо Перовской и Корбы (обе в будущем члены Исполнительного комитета «Народной воли»), участницами его были будущая анархистка М. П. Лешерн (сестра Корбы) и будущие активистки народнического кружка так называемых «чайковцев» – сёстры Корниловы. В середине десятилетия все они так или иначе поддерживали связи со своим учителем.

Через Страннолюбского Андрей Антонович становится вхож в салон Анны Павловны Философовой, жены главного военного прокурора Империи и одной из центральных фигур в движении за женское образование. Салон Философовой был открыт для самых неожиданных посетителей, так что петербургские остряки шутили: «Что за чудеса происходят в доме военного прокурора: в то время как муж подписывает в своём кабинете приговоры террористам, его супруга принимает этих господ в своей гостиной!» Впрочем, к Философовой регулярно захаживал и Достоевский: дочь Анны Павловны М. Г. Каменецкая вспоминала, как писатель вместе с «преподавателем математики в Морском корпусе Горенко» растолковывали ей мудрёную гимназическую задачу «о черепахе и зайце», причём Достоевский «непременно хотел, чтобы черепаха пришла раньше зайца: “Она, бедная, не виновата, что её так Бог создал. А старается изо всех сил, а это лучше, чем заяц: прыг-скок, прыг-скок и уже поспел!”»

Ну и, разумеется, Андрей Антонович в Петербурге навещал сестёр, наверняка сталкиваясь в доме на восьмой Рождественской с Желваковым и его суровыми друзьями из студенческой группы «Народной воли». Сам он, разумеется, квартировал отдельно, как человек к тому времени семейный…

Впрочем, и с семейным статусом Андрея Антоновича всё оказывается как-то непросто.

Женился он ещё в Николаеве: в архиве местного Адмиралтейского собора сохранилась запись о бракосочетании 22 сентября 1874 года 26-летнего мичмана 1-го Черноморского экипажа Андрея Антоновича Горенко с девицей, дочерью умершего капитана, 27-летней Марией Григорьевной Васильевой. Если судить по тому, что на следующий год Мария Григорьевна принесла мужу первенца Николая, а в 1878 году – второго сына, Антона, намерения создать семью у молодых были вполне определённые. С другой стороны, едва осев в Петербурге, Андрей Антонович затевает с оставшимися в Николаеве друзьями переписку, в которой убеждает их вступать… в фиктивные браки, дабы освобождать девушек «из болота удушливой атмосферы родительского дома». Мотив фиктивного брака хорошо известен по многочисленным личным судьбам отечественных либералов и «либералок», настольной книгой которых был роковой для интеллигентских семейств роман Чернышевского, провозгласивший товарищеское равноправие взамен «семейных предрассудков». Вспомним вновь откровения пародийного Лебезятникова из «Преступления и наказания»:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ия Эразмовна Змунчилла владела имением Литки, расположенным в нескольких километрах от Снитовки; Алла Эразмовна Тимофиевич стала владелицей села Погорело Остоженской волости Винницкого уезда; у Зои Эразмовны Демяновской были имения около станции Деражня – в Гоголях Летичевского уезда Женишковецкой волости и в Михалковецкой слободке Михалпольской волости; Анна Эразмовна Вакар получила в браке имение Слободка Шелеховская, также неподалеку от Снитовки. Как и столичные и московские помещики, помещики киевские проводили в своих имениях летние месяцы, а остальное время жили в городе, где у них также были квартиры.

2

«Очерки, рассказы и воспоминания Э** **ва» вышли в №№ 6–12 журнале «Русская старина» за 1878 г.; после кончины Эразма Ивановича в № 10 «Русской старины» за 1886 г. Ия Эразмовна Змунчилла опубликовала «Посмертные записки» отца, а в 1903 году тот же журнал ретроспективно издал полный свод стоговских мемуаров (Стогов Э. И. Записки // Русская старина. 1903. №№ 1–8). Неизвестно, насколько подробно была знакома Ахматова с беллетристическим наследием своего деда, однако литературный талант, несомненно, передался ей, в первую очередь, от него. В незаурядных достоинствах мемуарной прозы Эразма Ивановича читатель может теперь убедиться лично, обратившись к недавнему переизданию, подготовленному Е. Н. Мухиной (Стогов Э. И. Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I. М.: Индрик, 2003).

3

Пересечение рода Стоговых с родом Буниных, из которого веком позже вышел первый отечественный нобелевский лауреат по литературе, произошло благодаря женитьбе Михаила Петровича Бунина (брата Варвары, Ивана и Анны Буниных) на одной из сестер Ивана Дмитриевича. Таким образом, Эраст Иванович приходился всем им племянником, хотя и не единокровным.

4

Сафо (Сапфо, Σαπφώ) по прозвищу «страстная» – великая греческая поэтесса VII–VI вв. до Р.X., жившая на о. Лесбос.

5

Анна Петровна Бунина (1774–1829) была одной из первых русских женщин-писательниц, слава которой распространилась на всю страну. Она писала стихи и прозу, переводила, была участником «Бесед любителей русского слова». В стихотворном диалоге «Разговор между мною и женщинами» А. П. Бунина, в частности, так определяет свои лирические пристрастия: «Пою природы я красы, / Рогами месяц в воду ставлю, / Считаю капельки росы, /Восход светила славлю, /Лелею паствы по лугам, / Даю свирели пастушкам, /Подругам их цветы вплетаю в косы, / Как лён светловолосы…» В одном из автобиографических набросков Ахматова не без гордости упоминает о том, что «первая русская поэтесса Анна Бунина была тёткой моего деда Эразма Ивановича Стогова».

6

Веселаго Ф. Ф. Очерк истории морского кадетского корпуса. СПб., 1852. С. 184.

7

Там же. С. 175–176.

8

Впечатления от пребывания на восточных рубежах Империи вдохновили Э. И. Стогова на целый ряд ярких исторических и этнографических очерков, см.: Записки Эразма Стогова о Камчатке 20-х гг. XIX в. (Публикация В. А. Черных) // Люди великого долга: материалы междунар. ист. XXVI Крашенинниковских чтений. Петропавловск-Камчатский, 2009. С. 94–103.

9

Легендарную историю знаменитого деда, бытовавшую среди многочисленных потомков Эразма Ивановича, излагает его внук Виктор Горенко в письме к литературоведу М. М. Кралину (1974): «…Эразм Иванович Стогов <…> по окончании Морского Корпуса был назначен на деревянный корабль, который пошёл в кругосветное плавание под парусами. Суэцкого и Панамского тогда не было, они шли вокруг Африки и Южной Америки. Через несколько лет, проходя по Светланской улице во Владивостоке, он зашёл в кафе и присел за столик, желая выпить чашку кофе, за столиком рядом сидели два еврея, и один говорил другому: “Я получил письмо от моего брата из Лондона – он пишет, в Лондоне пушнинники за шкуру камчатского соболя платят 50 золотых соверенов…” Это произвело на него такое впечатление, что, когда он услышал, что морское командование хочет открыть в Петропавловске-на-Камчатке временный военный порт, он вызвался поехать туда и жил там около 20 лет. Отправлял пушнину на 3 адреса в Петербург почтовыми посылками. Выслуживши пенсию, он вернулся в Петербург. Из 3 доверенных один оказался вором, и товар пропал, два другие оказались честными коммерсантами, и он получил большие деньги. Выйдя в отставку, с крупными деньгами приехал на Украину и начал покупать землю». Разумеется, это именно легенда, так что допущенные В. А. Горенко исторические и биографические неувязки оставляются без комментариев (см.: Кралин М. Победившее смерть слово. Младший брат (http://www.akhmatova.org/bio/kralin/kralin12.htm)).

10

Если проводить понятные современным читателям «советские» исторические аналогии, то николаевские жандармы напоминали не агентов КГБ, а сотрудников ОБХСС (отдел борьбы с хищением социалистической собственности), точнее – совмещали обе ипостаси, но с явным преимуществом последней. Это становится понятней, если учесть, что гражданское общество в России 1820-х – 1840-х гг. не было развито, и политическая крамола существовала только среди крайне узкого круга дворянских интеллектуалов, большей частью столичных. Между тем коррупция, как сейчас, так и тогда, оставалась одним из главных деструктивных факторов административной и экономической жизни России на всей её огромной территории. Так что в шефе жандармов А. X. Бенкендорфе следует, по справедливости, видеть не столько душителя гражданских свобод, сколько родоначальника отечественной антикоррупционной политики.

11

Бог из машины (лат.) – приём античных драматургов, вводивших в финале театрального представления неожиданное для героев пьесы разрешение трудной ситуации с помощью внешней силы (воли богов); вестник этой воли обычно «спускался с небес», для чего театральная механика того времени использовала специальный подвесной механизм.

12

Анна Ахматова, зная, вероятно, по рассказам домашних, о своем происхождении от чингизидов, ошибочно полагала, что в родстве с основателем Золотой Орды были симбирские Ахматовы: «Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем». В других автобиографических фрагментах Ахматова говорит о происхождении этих симбирских дворян (один из которых упоминается и в «Записках» Э. И. Стогова) от ордынского хана Ахмата, героя т. н. «великого стояния» на реке Угре в 1480 г. (когда татарские войска, не приняв боя с московскими полками Ивана III, уступили власть над российскими землями). В действительности, симбирские Ахматовы, к которым принадлежала мать Анны Егоровны, Прасковья Федосеевна Мотовилова (урожденная Ахматова, †1837) не были ни чингизидами, ни князьями – их прародителем был Степан Данилович Ахматов, упоминаемый в источниках XVII в. Зато бабушка Анны Егоровны – Анна Яковлевна Ахматова, урожденная Чегодаева, вероятно, являлась подлинным биографическим аналогом легендарного образа «бабушки-татарки», столь заметного в ахматовском «биографическом мифе». Её предок Чагатай (1185–1242) был талантливым военачальником и администратором, но прославился как главный знаток и «хранитель» закона монголов (ясы). Принципы, сформулированные в ясе, он проводил среди подданных столь свирепо и бескомпромиссно, что уважение к его неподкупности и высоким моральным качествам оборачивалось ужасом и ненавистью. Ходили слухи, что Чагатай – тайный христианин и, действительно, он заметно благоволил православным и с неприязнью относился к исламу. Единственный из сыновей Великого хана (Чингисхана) Чагатай основал «именную» династию, а народы тех земель, где он княжил после смерти отца (тюркские племена джалаиров, барласов, каучинов, арлатов и др.), стали именоваться «чагатаи».

13

Огарёв Н.А. «Студент» (1868).

14

Достоевский Ф. М. «Светлая личность»; пародия на «Студента» Н. А. Огарёва («Бесы», 1871).

15

Салиáс-де-Турнемир Евгений Андреевич, граф (1840–1908) – писатель и журналист, автор патриотических историко-приключенческих романов, получивший у современников прозвище «русского Александра Дюма». Крестовский Всеволод Владимирович (1840–1895) – поэт, прозаик, литературный критик, автор популярных детективных и антинигилистических романов.

16

«В семидесятых годах коммунами назывались общие квартиры, где поселялись студенты или курсистки, вблизи своего учебного заведения. Так, медики жили преимущественно на Петербургской и Выборгской сторонах, студенты университета – на Васильевском острове, технологи – в ротах Измайловского полка, медички – на Песках и т. д. Материальное положение живущих в коммунах было неодинаково, но все получаемые средства поступали в общее пользование; делились также и всяким имуществом: так, например, платье, пальто или сапоги переходили от одного к другому, смотря по надобности идти на урок или на лекции. Главным принципом такой жизни была взаимопомощь, как того требовала этика нашего поколения» (А. И. Корнилова-Мороз).

17

Ахматова А. «Северные элегии. Первая. Предыстория» (1921–1955).

18

Высшие женские курсы в С.-Петербурге. Краткая историческая записка. 1878–1903. 3-е изд. СПб., 1903. С. 6.

19

Там же. С. 9.

20

Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829–1897) – историк, профессор Петербургского университета, академик (с 1890 г.); директором Высших женских курсов он являлся до 1882 г., когда его сменил на этом посту А. Н. Бекетов. Первый год занятия шли на Гороховой, затем переместились в дом Боткиной на Сергиевской, а в 1885 г. для Бестужевских курсов был возведён собственный учебный комплекс на 10-й линии Васильевского острова.

21

Щербина Н. Ф. Избранные произведения Л., 1970. С. 301 (Б-ка поэта. Большая сер. 2-е изд.). Теруань де Мерикур Анна-Жозефа (Téroigne de Méricourt, наст. фамилия Тервань [Terwagne], 1762–1817) – парижская куртизанка, ставшая одним из вождей Великой Французской революции.

22

Это была одна из самых отвратительных авантюр «Народной воли», ибо Панютина ещё и шантажировали, грозя убить вместо него тяжелобольную дочь, находящуюся на излечении в Крыму.

23

Софья Львовна Перовская (1853–1881, казнена) происходила из знатной петербургской фамилии, состоящей в родстве с фаворитом императрицы Елизаветы I, гетманом Украины графом Алексеем Кирилловичем Разумовским. Её отец Л. Н. Перовский был военным губернатором Петербурга, затем членом совета Министерства внутренних дел России. На курсах Перовская увлеклась идеями народнического социализма, в 1870 году, восемнадцатилетней, из-за конфликта с отцом ушла из семьи, жила в петербургских «коммунах», участвовала в «хождении в народ», в январе 1874 была подвергнута аресту в Петропавловской крепости, но вскоре оказалась оправдана и выпущена на волю. Здесь она продолжала участвовать в народническом революционном подполье, была в 1878 году арестована вновь, сослана, но по дороге в ссылку бежала. В 1879 году Перовская вошла в Исполнительный Комитет «Народной воли», созданной её гражданским мужем Андреем Желябовым.

24

Вся народовольческая элита была весьма «креативна». Чего стоит один Н. И. Кибальчич, гениальный учёный-механик: изготовленные им метательные снаряды были, по оценке специалистов, чудесами пиротехнического искусства, а теоретические изыскания, которые он продолжал и в камере смертников, легли в основу современного ракетостроения. Выдающимся историком, богословом и социологом был Л. А. Тихомиров. Создатель «Народной воли» А. И. Желябов обладал, по воспоминаниям современников, выдающимся даром политика и организатора.

25

И. И. Горенко (урождённая Воронина, 1818–1898), была дочерью прапорщика 2-го севастопольского военно-рабочего арестантского батальона. Она обвенчалась с А. А. Горенко-отцом 8 ноября 1844 года.

О прабабке Ахматовой по этой линии Марианне Горенко, кроме имени, известно только то, что 7 августа 1818 года она произвела от законного мужа, унтер-офицера Андрея Яковлевича Горенко, «сына Антония».

26

Пётр Антонович Горенко (1850–1894) дослужился до титулярного советника и безвременно скончался в Севастополе от туберкулёза лёгких. Владимир Антонович Горенко (1858–?) преподавал математику в Евпаторийской гимназии. Ничего неизвестно о роде занятий и жизненной судьбе их братьев Леонида (1852–1891) и Михаила (1856–?).

27

Мария Антоновна Тягина (урождённая Горенко, 1846–?) в 1902 году, похоронив обоих родителей, вышла замуж за капитана 1 ранга Алексея Алексеевича Тягина, который был моложе пятидесятишестилетней невесты на 10 лет; венчание состоялась в Николаеве.

28

Имя Евгения, согласно требованиям консистории, стоит во всех метрических документах Аспазии Антоновны, что нередко порождает путаницу среди биографов Ахматовой. Впрочем, путаница эта началась ещё в начале 1880-х годов – в бумагах петербургского Охранного отделения.

29

Некрасов Н.А. «Поэт и гражданин» (1855).

30

Иванчин-Писарев Александр Иванович (1849–1916) – журналист, писатель, этнограф; один из организаторов «хождения в народ», а затем – активный участник «Народной воли».

31

Третья из «младших» сестер Горенко – Надежда Антоновна (1861–1921 или 1922) из Севастополя не уезжала. Она работала здесь учительницей начальной школы, однако, в полном согласии с настроениями двух «петербургских» сестер, была связана с местным террористическим революционным подпольем. О ней оставил воспоминания один из руководителей севастопольской организации партии эсеров (социалистов-революционеров) С. А. Никонов: «…У нас были ещё многочисленные помощники из севастопольцев. Из них особенно выделялась учительница начальной школы Надежда Антоновна Горенко из семьи севастопольских старожилов… Надежда Антоновна принадлежала к типу очень скромных, но в высшей степени полезных сотрудников, готовых исполнять всякое поручение. Кроме революционной деятельности, она давно уже принимала участие в местной культурной работе, преимущественно по части просвещения (библиотека, воскресная школа и т. п.) и вела в индивидуальном порядке революционную пропаганду среди рабочих».

32

Великий князь Константин Николаевич (1827–1892) – второй сын императора Николая I, брат императора Александра II, отец выдающегося поэта, драматурга и переводчика, президента Санкт-Петербургской Академии Наук, великого князя Константина Константиновича Романова (псевдоним К. Р.).

33

Согласно парижскому мирному договору 1856 г. Россия, потерпевшая поражение в Крымской войне, имела право держать на Чёрном море лишь небольшую военную флотилию – не больше шести винтовых корветов, водоизмещением до 800 тонн и четыре судна водоизмещением до 200 тонн. Штаты Черноморского флота были сокращены до двух рот (30 офицеров, 577 нижних чинов) и одного рабочего экипажа из четырёх рот (16 офицеров, 1088 рядовых). Из разрушенного Севастополя, утратившего статус главной военно-морской базы, русские военные корабли переместились в Николаев, защищенный от нападения с моря мелководьем лиманов. Никакого самостоятельного военного значения николаевская флотилия не имела и использовалась для крейсерства у восточных берегов Кавказа, перевозок грузов и войск. В сущности, это было прекращением существования страны как черноморской державы.

34

См. Илловайский С. И. Исторический очерк пятидесятилетия РОПиТ. Одесса, 1907; Степанов Д. А. Учреждение русского общества пароходства и торговли (1856–1857 годы) // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 22 (237). История. Вып. 46. С. 30–38.

35

Это был тот самый Морской кадетский корпус, где в патриархальные дореформенные времена проходил многотрудную офицерскую науку хитроумный Эразм Иванович Стогов. Училищем корпус именовался с 1867 по 1891, (затем прежнее название было восстановлено). В эпоху реформ школу возглавляли выдающиеся теоретики военно-морского дела и военной педагогики В. А. Римский-Корсаков (1822–1871) и А. П. Епанчин (1823–1913).

36

Ахматова А. «У самого моря» (<1914>).

37

Виктор Горенко, передавая (со слов отца, разумеется) этот диалог, именует боцмана Логовенко «лейтенантом Никитенко». Далее он сообщает, что «Лейтенант Никитенко, минный офицер, был повешен во внутреннем дворе Петропавловской крепости после того как сознался, что сделал динамитную бомбу для террористического акта». На самом деле И. И. Логовенко был казнён по приговору суда 11 августа 1879 г. в Николаеве, в районе Поповой Балки. Вместе с ним был повешен другой руководитель группы, студент С. Я. Виттенберг. Нельзя не заметить, что ошибки мемуариста в целом подтверждают достоверность сообщаемой им информации. Правда, из рассказа Горенко-сына нельзя понять, был ли этот эпизод частью дознания, производимого над самим Горенко-отцом в 1881 г., или же тот проходил свидетелем по готовящемуся в 1878–1879 гг. «процессу двадцати восьми».

38

Крылов А. Н., академик. Мои воспоминания. СПб., 2003. С. 389–390.