Приключения англичанки в Милане

Джели не двинулась с места. Это наверняка ошибка.

– Может, я неправильно записала название улицы? – Она старалась не думать о стройплощадке. – Может быть, это…

– Давайте промоем вашу руку. Вы делали прививку от столбняка?

– Что? О да. Я правда очень извиняюсь, что так получилось с котенком. Если бы я его там оставила, он бы непременно умер.

– Поэтому положили его в карман прекрасного пальто? – Ему понравилось пальто! – И часто вы так делаете?

– Постоянно. И использую для этого карманы, сумки и корзину велосипеда. Сестры старались меня отучить, но оставили это безнадежное дело.

– Ваши маленькие подопечные всегда так неблагодарны? – Данте осмотрел рану. Тепло его пальцев просочилось под кожу. Джели забыла о котенке, об апартаментах, вообще обо всем на свете.

Не получив ответа, он поднял глаза, она вспыхнула.

– Животные брыкаются от страха.

Наверху была только одна дверь. Данте повернул ключ в замке, распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Джели не знала, чего ждать, хотя и не особенно задумывалась, пытаясь справиться с эмоциями. Новые места, новые запахи, небывалая реакция на мужчину. Может, это комната для отдыха персонала. Или нет.

За дверью обнаружилась маленькая прихожая с крючками для одежды и подставкой для обуви. Данте повесил ее пальто рядом с поношенной кожаной курткой, открыл внутреннюю дверь в подчеркнуто мужское жилище.

На широких половицах, тронутых патиной времени, лежали ковры из Северной Африки. Картины современных художников оживляли стены яркими всполохами цвета. На полках теснились книги. Дровяная печь наполняла комнату мягким светом и дружелюбным запахом горящих поленьев. Перед ней – огромный старый кожаный диван. Большие круглые подлокотники и толстые мягкие подушки манили уютно устроиться на нем.

– Вы здесь живете?

– Да. Мне говорили, что над своим магазином живут только представители среднего класса, меня это устраивает.

– Ну, это очередная чушь.

– Чушь?

– Полная чушь. Когда-нибудь я буду жить точно в таком же доме. – Джели оглядывалась, рассматривая все в подробностях. – Наверху жилая комната, под ней мастерская, а на первом этаже шоу-рум, хотя мой прадедушка был младшим сыном графа.

– Графа?

Поняв, как претенциозно это звучит, Джели поспешила объяснить:

– Но бабушка ослушалась отца и вышла замуж за простолюдина, так что нас нет в списке рождественских поздравлений его светлости. Как, впрочем, и его в нашем.

– Родители от нее отреклись?

– Судя по всему, у них были другие, более послушные дети.

Она никогда ни с кем не делилась подробностями своего происхождения, но ей хотелось дать ему понять, что они ни в грош не ставят свои связи с аристократией. Даже в самом крайнем случае никогда бы ими не воспользовались.

– Узколобое семейство с кучей секретов – вот источник всех наших проблем. – Данте явно кого-то процитировал.

– Кто это сказал?

– Я только что.

– Нет, я имею в виду… – Он знал, что она имела в виду. – У меня прекрасная семья. – Много лет она состояла из них четверых: сестры Элли и Соррел, бабушка и она. Крепко спаянная дружная ячейка противостояла внешнему миру. Все изменилось в тот день, когда к их крыльцу подъехал незнакомец на фургоне с мороженым. Теперь сестры стали успешными бизнес-леди, вышли замуж и родили детей, а двоюродный дедушка Бэзил, тот самый, который прислал фургон, и бабушка грели старые косточки на юге Франции.

– Вам очень повезло.

– Да. – Если не считать пустоту после смерти матери. И отца, которого она никогда не знала. И целого сонма тетушек, дядюшек и кузенов, с которыми не была знакома. Они тоже не знали ее.

– Ванная комната там. – Данте открыл дверь во внутренний коридор.

– Il bagno, – обрадовалась она и пошла за ним.

Его bango на языке агентов по недвижимости – ванная в «свободном винтажном стиле». Величественная ванна на ножках в виде звериных лап, блестящие медные вентили, большой унитаз с подвесным бачком и широкая, глубокая раковина-таз были подлинными.

– Я закрою дверь, чтобы вы могли выпустить котенка. Он не убежит.

– Я бы не была так уверена.

Он посмотрел на малыша, тот уже поставил крошечную переднюю лапку на широкий край ванны, протестуя против произвола.

– Забавная мысль.

– Если бы вам когда-нибудь пришлось искать в гостиничном номере котенка, который умудрился пролезть через щель в плинтусе, вы бы знали, как не дать ему убежать.

– Я вижу, ваша жизнь полна перемен, Анжелика Эмери.

– Это какое-то китайское проклятье?

– Насколько я помню, это значит: «Что б ты жил в эпоху перемен». Вы уж простите, если я скажу, что, судя по вашей одежде, вы не похожи на женщину, ищущую спокойной жизни.

– Ну да. Знаете, говорят: «Жизнь коротка. Ешь мороженое каждый день».

– И кто так говорит?

– Рози – наш старинный фургон для перевозки мороженого. Так написано в «маленькой книжке про мороженое». Она очень интересная.

– Понятно.

– Здесь важно общее настроение. Вы можете заменить мороженое чем угодно. Любое, что поднимает вам настроение. Шоколад? Вишня? – Никакой реакции. – Сыр? – Джели надеялась, что он засмеется. Или хотя бы улыбнется.

– Permesso?[4] – Он устал смотреть, как она безуспешно пытается дрожащими пальцами расстегнуть рукав.

Ладно, это уже не смешно. Она сдалась и протянула ему руку:

– Prego[5].

Осторожно придерживая манжет, он расстегнул пуговицы, приподнял рукав и, держа ее за запястье, налил на ладонь немного жидкого мыла.

Сердце Джели, и без того заметно частившее, забилось еще быстрей, и, когда она уже собиралась сказать, что так не пойдет, вдруг подумала: «Ну, когда еще такой по-настоящему классный парень будет держать мою руку в своей и…»

– Dovra venire![6] – пробормотал он, намыливая ей ладонь, когда она не удержалась и тихонько всхлипнула.

– М-м-м.

Данте повернулся, чуть не коснувшись ее губ щекой с едва заметной щетиной.

– Щиплет?

– Нет. Не… не щиплет.

Было совсем не больно, когда он нежными движениями намылил ей кожу между пальцами, вокруг большого пальца и запястья. Беспокойное ощущение сконцентрировалось гораздо ниже. Смыв мыло, он взял с полки пушистое белое полотенце и осторожно вытер ей руку.

– Va bene?[7]

– Va bene, – повторила она. Очень, очень bene. Он был таким изысканно нежным. Таким внимательным.

– Держитесь. Сейчас будет щипать. – Он вскрыл антисептическую салфетку.

– Постараюсь не кричать. – Она вцепилась ему в плечо.

Не хватало упасть к его ногам. Буквально. Он стоял так близко, что Джели учуяла запах кофе, теплого мужского тела и волос, лежавших на лбу густой шелковистой челкой, сохранившей слабый аромат травяного шампуня.

Данте вскрыл пластырь и осторожно заклеил припухшую кожу.

– Вот и все.

– Нет.

Он вопросительно сдвинул брови. У Джели пересохло во рту. Он прав, ей нужно было за что-то держаться. Слово само сорвалось с губ, хотя мозг заботило то, как удержаться в вертикальном положении.

– Что-то еще?

– Нет. – Просто не хотелось, чтобы все закончилось. – Ничего.

– Нет уж, объясните.

Господи, что она могла сказать? То, что мгно венно вспыхнуло в сознании, неприлично, но Данте ждал. Джели небрежно пожала плечами, вдруг он поймет. Ничего. Черт возьми, неужели придется объяснять?

– Un bacio?

– Поцелуй? – повторил Данте, очевидно, не уверенный, хорошо ли она понимает, что говорит.

– Si. – Джели прочитала это в итальянском разговорнике. В разделе «Люди», в параграфе «Близкое знакомство», куда более увлекательном, чем покупка билета на поезд.

Там была фраза «Posso baciarti?» («Можно вас поцеловать?») и другие не менее полезные выражения, например, «Могу я предложить вам что-нибудь выпить?», «Давайте найдем какое-нибудь более спокойное место» и «Отстаньте от меня!».

И не нашлось перевода «поцелуйте его». Возможно, это в разделе «Здоровье».

– Это что, целебное средство? – Данте смотрел с такой неподдельной искренностью, что Джели захотелось провалиться сквозь землю. Уголок его рта дрогнул, и она поняла, что он над ней смеется. Он прекрасно понял, что она имеет в виду. Все будет хорошо. И даже лучше. Этот парень не просто классно выглядит, но и наделен чувством юмора.

– Не просто целебное, совершенно необходимо.

– Простите, не заметил, когда поцелуй включили в список средств первой помощи. – Он с трудом сдерживал улыбку. – Вы не могли бы показать, как это делается?

Показать? При мысли об этом Джели затрепетала от восторга. Конечно, это выходит за общепринятые рамки, но женщина в поисках приключений не должна упускать такую возможность. Съешь свое мороженое.

– Все просто. Вы складываете губы вместе.

– Вот так?

У нее перехватило дыхание, когда он, глядя в глаза, дотронулся губами до раненой руки рядом с тем местом, куда заботливо наклеил пластырь.

– Абсолютно правильно. Я не знаю, почему это помогает.

– Полагаю, это похоже на действие теплого компресса. – И поцеловал еще раз. Ноги совсем обмякли, рука, соскользнув с его плеча, вцепилась в джемпер. Джели почувствовала ровные, спокойные удары сердца, так не похожие на ее частый сбивчивый пульс. – Ну как, достаточно тепла?

Неужели он по-прежнему смеется над ней? Данте не улыбнулся, но его губы оказались ближе. Гораздо ближе.

– Чем больше тепла, тем эффективнее лечение.

– И сколько же тепла вам нужно, Анжелика? – Звук его голоса обволакивал ее, как теплый мед. Глаза смотрели вопросительно, как в первый миг, когда Данте посмотрел на нее и, взяв ее руку в свою, стал водить по карте.

Теперь его рука лежала у нее на спине, поддерживая, губы чувствовали его дыхание. Она подняла руку, которую он поцеловал, провела по его шелковым черным волосам и заметила крохотные золотые искорки в темном бархате его глаз. Искорки, разжигавшие пламя в каком-то первобытном отделе ее мозга.

– Molto, molto caldo[8], – прошептала она и коснулась губами его нижней губы, ощутив языком густой вкус черного кофе. Возможно, так подействовал кофеин, потому что, когда она закрыла глаза, а он шевельнул губами, целуя ее, и стал гладить по голове, тело охватил восторженный трепет, наполнявший теплом и вдыхавший в нее жизнь.

– Э-эй? – раздался откуда-то из золотого тумана голос Лизы. – Все в порядке?

Судя по настойчивости, Джели заподозрила, что Лиза задавала этот вопрос уже не впервые.

Она открыла глаза, Данте, подняв голову, сделал шаг назад.

– Не открывай дверь, иначе котенок убежит, – резко предупредил он.

– Хорошо. Я просто хотела сказать, что в шкафу есть антисептические салфетки.

– Я их уже нашел. – Его рука, скользнув по плечу Джели, потянулась к дверной ручке.

Не-е-ет. Но он уже открыл дверь и шагнул в коридор. Оставив ее ждать, когда успокоится дыхание, ноги обретут твердость, а она соберет последние остатки достоинства после того, как бросилась на шею незнакомому мужчине.

Ну, допустим, разыгрался мощный флирт, но инициатива исходила в основном от нее. Данте, понимая, что она не в себе, честно пытался ее успокоить и объяснить ситуацию с апартаментами. Она же вдруг повела себя так, что могла бы дать сто очков вперед любой танцовщице бурлеска. Сначала устроила представление, а потом…

Господи, откуда все взялось? Она же совсем не такая.

Когда он объяснил, что она попалась на удочку интернет-мошенников, практически набросилась на него. О чем она, черт возьми, думала? И что мог подумать он?

Нетрудно представить. Наверняка подумал, что она готова на все, чтобы получить ночлег. И кто его обвинит?

А она вообще ни о чем не думала. Сказала себе, что надо ловить момент, жить одним днем, как ее мать. Это сродни прыжкам с парашютом. Прежде чем прыгать, надо научиться приземляться, чтобы не оказалось слишком больно.

Щеки Джели пылали, губы саднило от жара. Намочив уголок полотенца, она приложила его к горящему лицу и на дрожащих ногах опустилась рядом с ванной.

– Мамочка, – шепнула она, опустив голову на колени. – Помоги мне!

Глава 3

Мороженое дешевле лекарства и продается без рецепта.

(Из маленькой книжки Рози про мороженое)

Данте вошел в кухню, налил себе стакан ледяной воды, залпом выпил. Единственный эффект – ощущение, что из ушей валит пар. Вполне правдоподобно, судя по тому, как смотрела на него Лиза.

Анжелика.

Ее имя предполагало нечто белое с золотым, как на картинах эпохи Ренессанса. Но у ангелов этой эпохи не было такой фигуры и таких ног. И губ, один поцелуй которых заставил его забыть обо всем кроме одного – обладать ею.

Данте уже больше года не рассматривал женщин в таком смысле, не прикасался с подобной целью, но когда увидел этот алый рот – единственный всплеск цвета на черном фоне одежды, волосы, на фоне которых кожа выглядела никогда не видевшей солнечного света, каждая клетка в его теле встрепенулась.

Темный ангел – это верно.

Чувствуя на себе удивленный неодобрительный взгляд Лизы, он повернулся к ней, давая возможность высказаться. Понимающе усмехнувшись, она отвернулась, к ним наконец присоединилась Анжелика.

– Как он справился? Заработал свою первую звездочку в качестве медбрата?

– Да, и причем золотую. – Анжелика протянула руку вперед, чтобы Лиза могла оценить. На Данте она не смотрела, щеки предательски заалели.

– Ты нашла коробку, Лиз? – резко спросил он.

– У меня есть вот эта. Шеф дал мне немного рубленой курятины для Крысенка. Думаю, молоко у тебя найдется.

– Да, но оно холодное. – Он ухватился за этот повод, чтобы отвлечься. – Я поставлю его немного подогреть в микроволновку.

– Спасибо. Вы очень добры, – тихо откликнулась Анжелика и, забрав у Лизы коробку, пошла в ванную. Данте смотрел ей вслед, стараясь не обращать внимания на ее ноги и не думать о том, что хотел бы с ними сотворить.

Он резко повернулся, открыл холодильник, налил немного молока в стакан и поставил в микроволновку.

– Ты закончила в баре?

– На улице сильный снег. Все расходятся. Персонал я отпустила. Что собираешься делать с Джели?

– Делать?

– Это правда, о ее апартаментах?

– Это касается всей Виа Пепоне. Отец снес все еще в прошлом году. Хочет поставить на этом месте стеклянную коробку.

– И это то самое место?

– Да.

– Понятно. И?

– Что – и?

– Что собираешься делать с Джели?

– А почему я должен с ней что-то делать. Может, отец и снес эту улицу, но не обманывал ее, сдавая апартаменты, которых больше не существует. Чего ты от меня ждешь, Лиз? Чтобы я взял ее и сунул себе в карман, как она своих подопечных? У нас найдется достаточно большая коробка для нее?

– Нет. Но она провела весь день в дороге. Уже поздно, и, если ты вдруг не заметил, на улице идет снег.

– Я заметил.

– И что? Это все, что ты заметил?

– Лиз.

– Ладно, можешь не волноваться. У меня есть для нее комната.

– Комната?

– Четыре стены, потолок, кровать.

– Не надо мне объяснять. Я спрашиваю о другом. Вы с Балдачи живете в квартире с одной спальней, а ваш диван слишком короток для таких ног, как у нее. – Они стояли у него перед глазами. Длинные ноги, короткая юбка, сексуальные сапожки.

– Диван действительно неудачный, зато комната здесь рядом, прямо по коридору. Как раз рядом с твоей.

Ее слова отвлекли Данте от фантазий.

– Это не твоя комната!

– Нет? А чья одежда висит в шкафу? Чьи книги на столе? Бабуля Роза считает, что это моя комната, а значит, дорогой кузен, так оно и есть.

– Бабуля Роза живет на другом конце света.

– В киберпространстве это всего в нескольких секундах отсюда. Ты же не хочешь, чтобы она узнала, что, когда я вызвалась бескорыстно…

– Бескорыстно? Madonna!

– …когда я бескорыстно вызвалась приехать с другого конца света, чтобы привести тебя в чувство, ты палец о палец не ударил отвадить меня от Балдачи? – Лиза изобразила, как бабушка плюется при упоминании этого ненавистного имени. – Или как?

– Единственная причина, заставившая тебя приехать, отец Ванни Балдачи, который отправил его в свой миланский офис, чтобы вырвать из лап этих интриганов Веттори.

– Ты глубоко заблуждаешься. Этот милый человек только что прислал мне эсэмэс, сообщая, что привезет мне резиновые сапоги и зонтик.

– Лиза, прошу тебя.

– Бабуля очень волновалась за тебя, Дан. Она чувствует себя ответственной.

– То, что произошло, не имеет к ней никакого отношения. Это я так решил. А от тебя пользы было как от козла молока, – добавил он, прежде чем она смогла повторить, что произошло. С этим покончено. Все. – Единственное, почему я тебя держу, потому что никто больше не даст тебе работу.

Лиза театральным жестом пожала плечами:

– Ну, конечно. Впрочем, если ты так сильно возражаешь против того, чтобы отдать Джели мою комнату, можешь пригласить ее в свою.

– Иди к черту, Лиза, или, клянусь, я сам позвоню Бабуле. Или лучше обратиться к Джованни Балдачи?

– Сколько времени ты ни с кем не спишь, Дан? Пора уже забыть Валентину. Тебе надо снова стать самим собой. Я знаю, что говорю. С той самой минуты, как Джели вошла, ты смотришь на нее, как голодающий на горячий обед. Будь я азартным человеком, поспорила бы, что ты собирался целоваться с ней, когда я вам помешала.

– Я познакомился с ней меньше часа назад. – Он старался не думать о том, что почувствовал, когда Анжелика коснулась языком его нижней губы, и он ощутил ее вкус. Кофе, мед, жизнь.

– Час может стоить целой жизни, когда в тебя ударяет молния. Мне хотелось содрать с Ванни одежду с той минуты, как его увидела.

– Я не намерен пользоваться тем, что девушка попала в беду.

– Даже если она сама хочет, чтобы ты этим воспользовался? Она смотрела на тебя с большим интересом.

– Даже тогда. – Он старался не думать о том, как ее алый рот шептал «caldo», дыхание касалось его губ, а она прислонялась к нему.

– Черт возьми, какой же ты все-таки англичанин, хотя и в итальянской шкуре. Всегда безупречный джентльмен. Никогда не выдашь своих истинных чувств, даже если девушка пройдется по тебе дизайнерскими шпильками.

– Валентина всегда знала, чего хочет. Это я сменил ориентиры.

– Не будь благородным идиотом. Влюбляются в человека, Дан, а не в шикарный пентхаус или виллу на озере Комо. С Ванни я согласилась бы жить даже в пещере.

– Тогда расскажи все родителям, пока эта бомба не рванула у вас в руках. – Он уже испытал нечто подобное на собственной шкуре. – Этого не избежать, Лиз.

– Нет. Черт бы побрал эту дурацкую вражду. Поступай, как хочешь. Желаю удачи в поисках отеля, куда ее пустят с Крысенком. Думаю, Джели может снова сунуть его в карман и пронести.

– Ты закончила?

– Но это лишь временное решение. Завтра на ярмарке все будут говорить о том, что произошло в баре.

– Завтра на ярмарке все будут говорить про снег.

– Снег бывает каждый год, а женщина, привлекающая всеобщее внимание, в сочетании с таким феноменом, как смеющийся Данте Веттори, плюс Крысенок? Тут есть о чем поговорить.

– Лиз, – угрожающе произнес он.

– Не бери в голову. Я уверена, тебе есть о чем подумать.

– Тебя же не интересует, что я думаю.

Она усмехнулась:

– Я точно знаю, о чем ты подумал, и не только ты, но и все мужчины в баре, когда она вошла, вся в снегу. Серьезно, Дан, я не знаю, нужна ли ей работа, зато наверняка понадобится место, где она сможет выставить свои изделия, и ее присутствие в баре пойдет на пользу бизнесу.

– Это все, наконец?

– Еще один совет. Поторопись, иначе окажешься в хвосте длинной очереди. Ты не забыл, что обещал ей ужин? У тебя есть здесь что-нибудь, или мне посмотреть в холодильнике?

– Запри все и отправляйся домой.

– О’кей. Кстати, я принесла чемодан Джели. Он у нее в комнате.

– Basta! Andare!

– И еще у тебя помада. Вот здесь.

Джели трясущимися руками зачерпнула крохотную порцию рубленой курятины и дала ее котенку. Дрожа всем телом, опустилась на колени рядом с ванной, положила подбородок на руки и стала смотреть, как малыш заглатывает еду. Она пыталась понять, что должно волновать ее больше: поцелуй с едва знакомым мужчиной или несуществующая квартира, за которую она заплатила кругленькую сумму.

Пожалуй, квартира. Да, это же очевидно.

Элли наверняка ужасно разозлится, когда узнает о такой беспечности. Вскоре после смерти матери бабушка потеряла все, кроме крыши над головой, поверив мошеннику. Если бы не старшая сестра, пожертвовавшая всем, чтобы заботиться о них, они с Соррел оказались бы в приюте.

К счастью, сейчас ее отделяла от сестер Франция и Щвейцария. Если не расскажет о том, что случилось, они никогда не узнают, в какой переплет она попала.

Остается поцелуй. Ну, просто смешно. Это не первый поцелуй в ее жизни. Однако в какой-то момент возникло ощущение, что она стоит на пороге чего-то необычного, способного изменить всю ее жизнь.

Она прислонилась к краю ванны и, наблюдая за котенком, вдруг вспомнила тот момент, когда застукала сестру, собиравшуюся поцеловать Шона МакЭлроя. Их близость и то, как они впились друг в друга глазами, напугали ее. Элли стала для нее и матерью, и отцом, и старшей сестрой, и нянькой, и вдруг ее вниманием завладел какой-то чужой мужчина.

В тот миг, когда рука Данте легла ей на талию, а губы оказались в миллиметре от ее рта, Джели поняла, что чувствовала Элли. Почему так дрожала. На миг она почувствовала себя совершенно беззащитной.

– Извините, что задержался с молоком. Мне надо было сказать Лизе, чтобы она все заперла. – Данте не присоединился к Джели, оставаясь на некотором расстоянии.

И слава богу! Ей очень хотелось, чтобы он опустился на колени рядом с ней, но вряд ли это хорошая идея.

– Мы доставляем вам столько хлопот. – Она не сводила глаз с котенка, тот залез в блюдце и начал неловко лакать молоко.

– Теперь он выглядит лучше.

– Он высох и немного распушился, но еще не научился умываться. – «Говори бесстрастно. Говори про котенка». – Он еще слишком маленький, чтобы жить без матери. Завтра утром я отнесу его туда, где нашла, и постараюсь отыскать ее.

– И вы думаете, у вас получится?

– Обычно получается. – Джели погладила котенка по голове. – Так же, как мое бегство в Изолу.

– Бегство? И от чего же вы бежали?

Она подняла на него глаза. Данте нахмурился, явно беспокоясь.

– Всего лишь от жизни в маленькой деревушке, – поспешила объяснить Джели, пока он не начал гадать, из какой психушки она сбежала. – От опеки. Я почти поддалась соблазну смириться с реальностью и стать креативным директором маленького кафе-мороженого моих сестер. – Она притворно передернулась. – Можете себе представить? Все такое розовое!

Данте засмеялся.

– Вот видите. Вы познакомились со мной всего полчаса назад, но даже вы понимаете, что это смешно.

– Я бы сказал, это не совсем вам подходит.

– Спасибо, Данте. Более приятного комплимента и не придумаешь. – «Забудь про этот поцелуй». – И еще спасибо, что были так деликатны, сообщив новости про мои апартаменты.

– Мне хотелось точнее все выяснить, прежде чем расстраивать вас. Вы могли что-то напутать с адресом.

– Но вы поняли, что это не так.

– Да. Ваша карта устарела. Если бы вы пошли по тому адресу, который вам дали, оказались бы на стройплощадке.

– Так и было, – призналась Джели. – Лиза права, говоря, что вы знаете Изолу как свои пять пальцев.

– Я провел здесь почти все детство, но она быстро меняется. Мы боремся, чтобы сохранить то, что осталось.

– Вы уж меня извините, но хотелось бы, чтобы вы боролись несколько упорней. – Он вздрогнул, или ей показалось, но Джели поняла, что сказала что-то не то. – Извините. Это не ваша вина.

– Вот, возьмите. На этом Крысенку будет уютней. Когда он угомонится, можете перенести коробку к печке.

Она взглянула на полотенце, которое он сунул ей в руки, потом туда, где еще секунду назад стоял Данте Веттори.

Что она такого сказала?

Данте стоял неподвижно, если не считать руки с деревянной ложкой, которой он помешивал что-то на сковороде. Свет, отражавшийся от массивного стального корпуса наручных часов, действовал гипнотически. Джели могла бы наблюдать за ним бесконечно.

– Ну как, успокоился?

– Спит и видит сладкие сны. У котов в жизни все так просто. – Джели протянула листок об аренде, который так усложнил ее собственную жизнь.

Данте увернул огонь и взял листок.

– Никакой ошибки быть не может.

– Да, но у меня телефон синьоры Франко. – Джели сжимала в руке мобильник, по которому только что звонила сестрам, сообщая, что добралась благополучно. – Если я ей позвоню, вы сможете с ней поговорить?