Рокировка судьбы

Ирина Глебова

Рокировка судьбы

Елена

– А Найда у тебя щенная, – сказала Мария Ананьевна сегодня днём.

Елена вышла погулять с собакой, и соседка тоже как раз выгуливала своих мосек. Елена подошла, поздоровалась, они заговорили. Собачки Марии Ананьевны – две то ли болонки, то ли терьерчики и одна французская бульдожка, – сновали рядом с ними, Найда же, как всегда, бегала по двору большими кругами. Услышав эту неожиданную фразу, Елена растерялась.

– Ну что вы! – возразила неуверенно. – Ей ведь десять лет. Этого не может быть…

– Может, может, – авторитетно закивала соседка. – У меня глаз намётанный, не сомневайся!

Она и правда знала все ветеринарные тонкости. Фанатично любила собак, жалела их, подбирали бродячих и потерянных. Ещё недавно у неё жили пятеро зверьков, но один кобелёк не перенёс чумки, а второй, с ампутированной ножкой, которую хозяйка каждый день заботливо перевязывала, умер от старости. Елена очень уважала сердобольную соседку, сама не раз с трудом сдерживала себя от желания взять какого-нибудь уличного пёсика. Всё-таки сдерживалась: хватит одной Найды, её бы прокормить…

Найда подбежала, ткнулась носом ей в ладонь и вновь умчалась. Десять лет собаке, а движения грациозны, красивы! Что ж, такая порода, охотничья: длинноногая, длинномордая, длинноухая, коричневая с мраморным крапом. Господи, неужели и вправду беременна?

Лет семь назад, когда молоденькая Найда стала занимать на собачьих выставках призовые места, получать медали, ей в клубе подобрали жениха – той же породы, с отличной родословной. Встреча состоялась по всем правилам: опытный кинолог высчитал нужные дни, сам сводил собак три дня подряд, для верности результата. Но, увы, результата не оказалось: Найда не забеременела. Тогда её осмотрели клубные ветеринары и вынесли вердикт: собака бесплодна. Что ж, бывает – и у людей, и у собак. А Елена так даже обрадовалась, ей как-то страшновато было: появится куча щенков, целыми днями пищать будут, ползать по квартире, пачкать… Но особенно боялась за Найду: как она, бедненькая, рожать будет. И за себя – ведь это ей самой придётся помогать своей собаке, принимать новорожденных! Но все проблемы сами собой отпали. А через время женщина поняла, что отпали и другие проблемы: Найду на выставках стали оттирать в задние ряды, о медалях уже речь не шла, а иногда даже в клубе «забывали» сообщить Елене об очередной выставке. Она поняла: поскольку её собака не может производить элитных щенков, то и рейтинг Найды становится всё ниже и ниже. Елена сама перестала водить Найду в клуб и на выставки. Оказалось, так даже лучше, спокойнее. Да разве она любит свою собаку за какие-то призы? Глупости! Ей нужен просто друг, живое любимое существо рядом. Ведь она осталась сейчас совсем одна…

Дома Елена внимательно осмотрела Найду. Собака доверчиво лежала на спине, смешно разбросав в стороны свои длиннющие лапы, умильно смотрела на хозяйку. Да, похоже, соседка не ошиблась! Елена ласково прижала к себе эту красавицу.

– Ну ты даёшь, старушка! Надо же, от породистого кобеля рожать не захотела, а теперь пожалуйста! И кто же этот неотразимый кавалер? На кого твои щенки будут похожи?

Женщина давно заметила за собой, что дома постоянно разговаривает с собакой. Ну и ничего страшного! Ведь не сама с собой… А Найда словно понимала: била во всю обрубком хвоста, тянулась к ней мордою, пытаясь лизнуть.

– Не оправдывайся, не оправдывайся! – смеялась Елена, уворачиваясь. – Что уж теперь, будем рожать. Это ты мне вместо внуков решила преподнести!

С мужем она разошлась давно, когда дочь Танюша была маленькой. Тот уехал в другой город, там у него семья, дети… Совсем чужой человек. А Татьяна пять лет назад вышла замуж за выпускника военной авиационной академии, молодого офицера. Год они прожили здесь, а потом Игорь получил назначение на Дальний Восток, в какой-то элитный и засекреченный авиаотряд. Молодая семья уехала, Елена и радовалась за дочь, и переживала. Ведь так далеко от неё Таня, и у Игоря опасная профессия… Словно чуяла неизбежность беды. Через три года там, на Дальнем Востоке, Игорь умер. И не в самолёте разбился, не при испытаниях погиб, а просто утром делал зарядку, наклонился за гантелями, и упал без сознания. Так и не очнулся: оторвался в сосуде маленький тромб, перекрыл доступ крови к мозгу… В двадцать шесть лет дочь осталась вдовой. В свой родной город, к матери, возвращаться не захотела, живёт в том военном городке, преподаёт детям музыку.

А вот сама Елена уже не преподаёт, год назад ушла на пенсию. Если честно, то её, как говорится, «ушли». И это было особенно обидно, ведь со своей родной музыкальной школой она пережила самые трудные годы! Разгар «перестройки», когда и зарплату месяцами не выдавали, и учеников в школе почти не осталось: интеллигентные семьи не имели денег на оплату учёбы, а новоявленные богачи относились к музыке с презрением. Многие учителя уволились, но Елена и несколько других энтузиастов не сдавались, не бросили тех немногих ребятишек, которые продолжали ходить, учить сольфеджио, играть гаммы, петь в хоре… И вот дождались! Времена как-то незаметно поменялись, многие люди стали лучше жить, а нувориши сообразили, что классическое образование их детей – это тоже капитал. Пошёл такой наплыв учеников, что школа, которую ещё недавно собирались закрывать, теперь работала чуть ли не в три смены. С утра до вечера вокруг красивого двухэтажного особняка в центре города хорошо слышимой аурой витала музыка. К теперь уже стабильной и повысившейся зарплате прибавлялись доплаты за организацию концертов, репетиции ансамблей, дополнительные занятия.

Всё, казалось бы, хорошо, но вот атмосфера в учительском, давно сложившемся содружестве, как-то незаметно тоже поменялась. Бессменная двадцать лет директриса, принципиальная, но всегда одинаково справедливая ко всем, вдруг стала неуравновешенной. То истерично требовательной и раздражённой, то сусально приветливой, даже угодливой. Её стали привозить и увозить на машинах родители богатых учеников, что в прежние времена было просто недопустимо. На конкурсы и концерты она своим распоряжением выдвигала часто не лучших учеников, а тех, с кем ездила в машинах. В школе появились новые учителя, и это было закономерно. Вот только Елена скоро поняла, что многим новым – особенно из молодых, – ещё самим нужно учиться и профессии, и педагогике. Но это всё были чьи-то протеже, о чём директриса говорила не стесняясь, а гордясь. Что ж, какое время, такие и песни, это давно известно. Сама Елена продолжала работать как всегда, с полной самоотдачей, учеников не выбирала, как некоторые из её новых коллег, готовила тех ребят, которых ей направляли. Сдерживала себя, молчала. Но после одного инцидента, когда на международный конкурс юных пианистов в Прагу направили не её ученицу, прошедшую все предварительные отборы, а девочку очень средних успехов, не выдержала. Пришла к директрисе, – ведь двадцать же лет вместе, до недавнего времени такими подругами были! – высказала всё, что накипело. А та ей ответила сухим, прямо царапающим слух голосом:

– Вы, Елена Владиславовна, по выслуге лет уже достигли пенсионного возраста? И здоровье у вас не очень хорошее, вижу, и сейчас давление подскочило… Вам надо отдыхать, лечиться. Подумайте об этом. Тем более что сейчас у нас в школе учителей много, и ещё просятся. У нас очень хороший рейтинг! А вас проводим с почестями…

Елене и правда тогда ещё не исполнилось и пятидесяти, о пенсии она совершенно не думала. Традиционно многие учителя музыки продолжали работать до настоящей старости, и всегда ценились. Елена хотела напомнить директрисе, что та старше её лет на семь. Но глянула на мелированные в два цвета волосы той, густую косметику на лице, на туфли с длиннющими шпильками-гвоздиками, на которых женщине – невооружённым глазом заметно, – так трудно удерживать полное тело, ощутила витающее облако сладковатых духов, и пожалела свою коллегу. А через недолгое время и правда подала заявление об уходе. Стала жить на пенсию. И оказалось, как часто бывало в её жизни, что так даже лучше.

Она стала вновь читать запоем. С молодости была большой любительницей книг, но последние годы так не хватало времени! И вот она с удовольствием перечитывает прежде любимые книги из своей библиотеки. Самые разные: Лескова, Тургенева, Томаса Гарди, Ирвина Шоу, Шекспира и Бомарше. Стала покупать на книжном рынке, вдобавок к тем, что у неё были, книги Агаты Кристи – всегда любила психологический детектив этой писательницы и её постоянных героев Пуаро, мисс Марпл. Обнаружила новые книги Дафны Дю Морье, тоже купила, хотя стоили те не дёшево. Но Елена занималась частным образом с двумя учениками, и это был приличный довесок к её пенсии. А ещё неожиданно для себя пристрастилась смотреть телевизор, к которому раньше относилась скептически-равнодушно. Но не бесконечные сериалы, а аналитические, публицистические программы, каналы «Культура», «Ностальгия», «Наше кино». Вообщем, жизнь на пенсии оказалась интересной, насыщенной, Елена даже начала вновь сочинять музыку, чего не делала уже очень давно. А главное – теперь она всё время была со своей Найдой.

Много лет собака практически не оставалась одна дома – на час-два, самое больше. Танюша шла в музыкальное училище с утра, а Елена – после полудня, и вскоре после ухода матери возвращалась дочь. Так же происходило и во время учёбы Тани в консерватории. Потом, когда дочь вышла замуж и уехала, для собаки наступили непривычные, трудные времена. Именно в эти годы Елене работать приходилось так интенсивно, что Найда часто сидела взаперти с утра до вечера. Когда же Елена бегом бежала домой уже затемно, с первого этажа слышала, как скулит и бьётся о двери учуявшая её Найда. Теперь всё поменялось. Хозяйка и собака не расставались, даже в магазин ходили вместе. Один из Елениных учеников жил здесь, в их дворе, и сам приходил к ней на занятия. К другой, – девочке, – Елена ездила. Вернее, её возили на машине – туда, к богатому коттеджу родителей ученицы, и обратно. Так что Найда особенно и не успевала соскучиться.

Из-за Найды Елена всё никак не могла собраться поехать к дочери. Правда, Татьяна её и не звала. Даже о смерти Игоря сообщила матери письмом, когда того уже похоронили и отметили девять дней. Письмо это было такое сдержанное и сухое, что у Елене сердце заболело. Не от обиды, нет! От жалости к дочери, своей девочке, которая и росла всегда неподступно-самостоятельной, ранимо-закрытой, словно боялась опеки матери. От этого Елена так редко говорила ей ласковые слова, старалась вести себя с дочерью как с подругой, равной себе. Боялась, что вырвавшаяся её нежность натолкнётся на Танюшкино колючее, уязвимое неприятие. И теперь она понимала: дочь всё так же боится увидеть материнскую жалость, нежность, ласку. Как будто этими чувствами можно обидеть! Господи, до чего же упрямая у неё девочка, всё «Сама, сама…»! Жаль, что у них с Игорем не успел родиться ребёнок, может быть тогда бы Таня поняла материнское сердце… Впрочем, она совсем ещё молода, пройдёт время, вновь полюбит, выйдет замуж… Так мечтала Елена, но, зная дочь, допускала и другое: останется Татьяна верна своему умершему мужу на всю жизнь! Она ведь у неё девочка верующая и с Игорем венчалась. А для таких, крепких в вере, венчание – оно и на жизнь, и на смерть…

Не включая свет, Елена подошла к окну, отодвинула штору. Последнее время она полюбила подолгу смотреть на свой двор вот так, поздним вечером. Освещённый двумя мощными фонарями, он был весь как на ладони. А сегодня ещё ярко светила полная Луна, так что на деревьях просматривались даже тоненькие веточки! Сейчас, в октябре, листья частично пооблетели, и полуобнажившиеся ветки в серебряном лунном сиянии – словно плетённое кружево…

Сердце у женщины томительно замирало: это был двор её детства, юности, зрелого возраста. И сейчас, когда наступило время преклонных лет, она, глядя на огромные, выросшие на её глазах тополя, на детскую площадку и футбольное поле, на группки кустов и скамейки под ними, на деревянный стол под самым большим деревом-дубом, думала: это всё тоже частичка её жизни… Сейчас двор пуст, только у дальней полуразвалившейся беседки тусуется молодёжь, иногда долетает смех да мигают фонариками мобильные телефоны. А ещё впереди, над крышами домов, вспыхивают, разбегаясь лучами, разноцветные лампочки. Это всю ночь работает иллюминация на крыше недавно выстроенного супермаркета. Красиво – словно никогда не гаснущий фейерверк! Тихо нынче во дворе, редко-редко пройдёт запоздалый жилец, вспыхивая огоньком сигареты, или подъедет к подъезду машина. А днём здесь полно детворы…

Тут Елена внезапно вспомнила. Месяц назад она болела. Был конец сентября, но жара стояла летняя. А в такую погоду болезнь долго не проходит, словно консервируется. В конце-концов обычная простуда окончилась сильнейшей ангиной. От высокой температуры кружилась голова, но выводить-то собаку надо! И она, трясясь от озноба, тащилась с Найдой ненадолго во двор. Поэтому, когда прибежали двое мальчишек с просьбой: «Елена Владиславовна, дайте нам Найду погулять!» – она обрадовалась. Хотя раньше отказывала, говорила: «Нет, мальчики, собака – это очень ответственно. Лучше я сама с ней выйду, а там – играйте сколько хотите». Но в этот раз дала им радостно прыгающую Найду, смотрела в окно, как ребята и собака вместе бегали по двору. А потом сама попросила:

– Приходите ещё, я ведь болею, а ей нужно гулять.

И ребята несколько дней сами выводили Найду, подолгу играли с ней. Но, наверное, и отвлекались на свои собственные игры, зная, что Найда со двора никуда не уйдёт. Видимо тогда и произошла встреча с неотразимым кавалером! Точно, у Найды как раз в те дни была течка. Но Елена, зная, что собака бесплодна, никогда этого не боялась, и потом: последние два года этот процесс протекал быстро и почти незаметно – собака старела.

Женщина вернулась в комнату, села в кресло. И тут же Найда подошла, положила голову ей на колени, стала смотреть в глаза, словно спрашивая: «Что же ты грустишь, всё ведь так хорошо!» Елена не выдержала, рассмеялась, чмокнув свою любимицу в нос, и не успела увернуться – собака лизнула её прямо в губы.

Гладя собаку по бархатистой шерсти, Елена медленно, словно удивляясь, произнесла:

– Десять лет мы с тобой вместе… Это же надо! Десять лет!

Откинувшись на спинку кресла, она стала вспоминать в подробностях, как Найда появилась в их семье. Это были приятные воспоминания.

Фрам

В тот летний день Елена возвращалась домой через парк. Она любила это место, ведь дом её был рядом, а значит всё детство и молодость прошли здесь. Другие ребята только по выходным приезжали сюда покататься на самых лучших аттракционах, на детской железной дороге, на канатке, в городок юных пожарников, в детскую обсерваторию, а она могла прибегать хоть каждый день. Это был Центральный городской парк. Правда, так он стал называться недавно, много десятилетий он был Парком культуры и отдыха имени Горького. В то время, с весны до осени, работали в парке несколько открытых сцен: выступали артисты, устраивались концерты, викторины, праздничные гуляния, играл духовой оркестр. Слава Богу, Танюшиному детству это тоже досталось! Сколько было детских и спортивных площадок, столиков для шахмат и шашек – не сосчитать. И, конечно, большой комплекс аттракционов: колесо обозрения, американские горки, цепные карусели, виражные самолёты…

Аттракционы есть и сейчас, их стало даже больше, называются «Луна-парк», стоят дорого – это теперь чья-то частная собственность. А концертов, лекций, встреч нет и в помине, деревянные сцены гниют, ряды скамеек давно растащили. Зато появилось много маленьких кафе, пивных, ресторанчиков, залов игровых автоматов. Гуляния тоже устраиваются – дважды в год, весною и осенью, местный пивзавод организовывает «День пива». Надо признать, таких массовых сборищ в прежние времена Елена не видала! Молодёжь съезжается даже из пригородов, выйти в этот день в парк невозможно. И оттого, что сквозь толпу не протолкнёшься, и оттого, что все через чур весёлые и шумные! Милиции много, но драк, стихийно возникающих, ещё больше. Всё завершается фейерверком, да очень красивым. Но ведь раньше салюты устраивали только на площадях города, а не там, где деревья, птицы… Сколько статей писалось о вреде фейерверков природе, но кому до этого сейчас есть дело! После такого веселья ещё неделю парк чистят: он весь усеян битым стеклом, мусором, обломанными ветками, трава вытоптана. И, что поразительно, собирается гора утерянной обуви… О детях тоже «не забывают». Года три назад большую часть парка, у самого входа, огородили гофрированным забором, повесили табличку: «Здесь будет Диснейленд». Многие родители и дети радовались: пусть дорого, на всё-таки интересно… Построили двухэтажный стеклянный дворец – пиццерия с казино. И, словно в насмешку, рядом малюсенький пятачок с двумя качелями и горкой.

Елена как раз выходила из боковой аллеи к этому месту, когда из кустов крупными прыжками выбежал пёс и стал прямо перед ней. Она опасалась незнакомых собак, но у этого чудесного красавца вид был настолько весёлый и добродушный, что она не испугалась даже на минуту. По логике, следом за ухоженным, с красивым ошейником зверем должен был появиться хозяин. Но никто к ним не торопился, не слышно было и окликающего голоса. Пёс недолго рассматривал женщину, подошёл, ткнулся лбом ей в ноги, потом сел и поднял переднюю лапу, протягивая ей. Елена невольно засмеялась.

– Ну, привет, – сказала, взяла и потрясла лапу. – Ты чей? Кто с тобой гуляет?

Пёс радостно взвизгнул в ответ и закружился вокруг неё волчком. Потом снова сел рядом, у левой ноги, подняв морду и глядя ей прямо в глаза.

– Ты хороший, – Елена погладила собаку. – Ну, беги, ищи хозяина. Он тебя тоже, наверное, ищет. Или она…

Сама попыталась пойти дальше. Пёс тут же, с готовностью, двинулся рядом, немного забегая вперёд и весело кивая ей головой. Пришлось снова остановиться.

– Неужели ты потерялся? Хорошо, хорошо, пойдём вместе, поищем твоего хозяина.

Минут сорок они вместе ходили по парку. В середине будничного дня здесь было малолюдно. И, увы, никто не метался по аллеям в поисках утерянного друга, никто не выкрикивал собачью кличку, как Елена ни прислушивалась. Уже совершенно стало ясно, что собака и вправду потерялась, а она всё никак не могла повернуться и уйти из парка. Оставить его… Впрочем, он, скорее всего, и не позволил бы ей уйти, бежал бы следом. Хотя, кто знает! Елена уже поняла, что пёс хорошо выученный, послушный. Он всё время ходил рядом, а потом, в какой-то момент, осторожно взял из её рук сумочку. Она растерялась, отпустила, и он понёс её в зубах. Когда Елена наконец села на скамью, положил сумочку рядом с ней, а сам опустил свою голову женщине на колени. Гладя его короткую, блестящую, словно бархатную шерсть, она стала рассуждать вслух, словно советуясь с ним:

– Как же ты, такой умница, мог потеряться? Или тебя бросили? Завезли подальше и оставили? Сейчас всего можно ожидать от людей. Может, почему-то стал ненужным, мешать… А, может, твой хозяин обнищал, не может тебя прокормить… Да нет, не похоже! Вон ты какой ухоженный, наверное дорогими шампунями мытый. И по всему видно, очень породистый. И ошейник на тебе дорогой… – Она потрогала крупную, серебристого цвета цепь. – Жаль, что не кожаный, могли бы на нём быть твои координаты: кличка, телефон, адрес… И какой ты сам красивый, я никогда собак такой породы не видела!

Она потрепала его мягкие висячие уши цвета чёрного шоколада, такого же, как и вся симпатичная морда пса, и шея. А дальше, всё его крепко сбитое тело, короткий купированный хвост и стройные длинные ноги были словно мраморные – белые с мелким чёрным крапом. Такой же мраморный аккуратный треугольник выделялся, как нарисованный, на коричневой шее.

Конечно, она возьмёт его с собой, что же делать, раз так случилось. И, призналась Елена себе, она уже полюбила этого найдёныша. Даже страх новых забот отступил. Ведь Танюшка всё своё детство просила: «Собачку, собачку!». А она, мать, отвечала: «Что ты, собака столько времени и усилий требует! Раза три подолгу с ней гулять, готовить, кормить, убирать, учить… Ни за что!» А теперь вот, пожалуйста, сама приведёт собаку в дом! Господи, как же рада будет дочь!..

Несомненно, пёс был не только хорошо обученный, но и сам по себе умный. Как только они зашли в квартиру, он остановился у порога, стал смотреть на Елену.

– Ты хочешь, чтоб я тебе здесь постелила, в коридоре?

Она быстренько нашла старое, ещё Танюшкино детское одеяльце, разложила его как раз в подходящем закутке под вешалкой, похлопала ладонью:

– Ну, иди сюда! У твоих хозяев твоё место тоже, наверное, было в коридоре. Смотри, как здесь уютно, иди!

Но пёс вдруг фыркнул явно насмешливо, и гордо прошествовал к двери ванной комнаты. Лапой ловко открыл её, и когда удивлённая Елена побежала следом, он уже запрыгнул в ванную и стоял там, тыча носом в свисающий шланг душа.

Что уж тут было не понять! Конечно, такой пёс не мог жить в коридоре, как дворняжка. Но прежде чем он шёл в комнаты, ему, видимо, всегда мыли лапы…

Когда вернувшаяся из школы Танюша зашла в комнату, она ахнула. На диване вальяжно лежал, элегантно скрестив перед собой длинные лапы, красавец-пёс. Девочка тут же бросилась к нему, обхватила за шею, прижалась… А потом так же восторженно обняла мать.

– Мамочка, это наша собачка? Ой, как хорошо! Спасибо!

Прошло много лет, но Елена никогда не забывала тот выплеск эмоции, то счастье на лице, в глазах, в голосе дочери. Ведь Танечка очень редко проявляла свои чувства, особенно вот так – нараспашку. Но всё-таки девочка у неё всегда была доброй, чувствительной, и поняла, когда Елена объяснила ей: потерянную собаку наверное ищут, любят, переживают. Таня согласилась, надо попробовать отыскать хозяев. Но в утешение ей мать пообещала: если никто не найдётся, пёс останется у них навсегда.

Таня хотела придумать имя, но Елена отговорила.

– Оно у него есть, просто мы этого не знаем. Если всё решится так, что он станет жить у нас, тогда ты назовёшь его, как захочешь, придётся ему привыкать к новой кличке. А пока будем звать его «Дружок», хорошо?

– Нет, давай он будет «Найдёныш»! Ты ведь нашла его!

И девочка снова обхватила руками шею собаки, прижалась к его коричневой морде:

– Какой ты хороший, Найдёныш!

На следующий день, на работе, Елена попросила машинистку Надю отпечатать объявление. Предварительно они обговорили его. Надя посоветовала:

– Ты не описывай подробно собаку, а то любой может позвонить и сказать: это моя! Ведь ты сама говоришь, что породистая, а такие дорого стоят.

– Нет, нет, я буду подробно расспрашивать! А напишем коротко: «В центральном парке найдена собака охотничьей породы». И мой телефон. Знаешь, Наденька, я не знаю, что за порода, похоже редкая, но что охотничья – это точно. Уши висячие и ноги длинные… А если кто позвонит, пусть сам опишет собаку, да скажет, какой на нём ошейник.

Надя резво отстучала под копирку несколько экземпляров и посоветовала ещё:

– Ты, Елена, обязательно вознаграждение потребуй! Судя по всему, те люди не бедные, пусть отблагодарят тебя.

По дороге домой Елена приклеила объявления на столбах, деревьях и заборах парка. Звонки были – три. Мужчина искал овчарку, две женщины – лохматых собачек неопределённой породы. К концу недели звонки прекратились, хотя объявления висели на своих местах. Таня, замирающая вначале при каждом звонке, веселела с каждым днём. Она теперь бежала из школы домой ни на что не отвлекаясь, вела Найдёныша гулять, кормила его тем же, что ела сама – супом, кашей, творогом, колбасой. Потом садилась делать уроки, и пёс ложился рядом с её столом, в кресло, внимательно склонив голову, слушал. А Таня вслух читала ему условия задачек, стихи, историю, географию. А когда играла на пианино, Найдёныш клал голову на вытянутые лапы, шумно вздыхал, а временами тихонько подвывал, словно подпевал… Идиллия, и только!

Потому Елена не стала говорить дочери, что вновь дала объявление о собаке, на этот раз на областной телевизионный канал, несколько раз в день запускающий целые рекламные блоки. Девочка гуляла с Найдёнышем, когда она включила телевизор, чтобы убедиться – её объявление в эфире. Да, так оно и было: короткий текст о найденной в центральном парке собаке. Она ещё успела пожалеть, не слишком ли скупо дала сведения, потому что подобных объявлений было сразу несколько. Но тут раздался звонок. Мужской голос, приятный, сдержанный, спросил:

– Я только что видел объявление… Это вы нашли охотничью собаку?

Елена не ожидала такой быстрой реакции, растерялась и сначала просто кивнула. Потом спохватилась, быстро сказала:

– Да, нашла, в центральном парке.

– Когда?

– Неделю назад.

Она назвала число. Голос мужчины явно оживился.