Путешествие длиной в три века…

Девушка едва сдерживала слезы, но вспомнила, что Саид категорически запретил ей плакать. И она, глядя на него своими синими заплаканными глазами, тихо произнесла:

– Меня зовут Елизавета Скороходова. Я жила со своими родителями в нашем поместье под Смоленском. Мой отец имел большие земельные угодья, торговал пшеницей. У нас была большая дружная семья. Кроме меня у моих родителей еще два сына и дочка. И все росли здоровыми, кроме меня. У меня слабая нервная система, я часто впадала в тоску и депрессии. Тогда отец решил повезти меня в Крым, подлечить на минеральных водах, поддержать мое здоровье. Мы приехали в Ялту, отец нашел самого известного врача, который обещал вылечить мои слабые нервы.

Елизавета горестно вздохнула, Саид погладил ее руку и попросил продолжать рассказ.

– Доктор в Ялте предписал мне морской воздух, морские прогулки. И однажды предложил моему отцу вывезти меня в открытое море, чтобы встретить закат, посмотреть, как солнце опускается в волны. Море было спокойным, бояться было нечего и некого. Никакой войны не было. Мой папа спросил меня, хочу ли я прогуляться на небольшом весельном кораблике в море, в бухточку. Я согласилась. На веслах сидело двенадцать гребцов, судно двигалось быстро, с нами на небольшой палубе находился врач. У всех нас было отличное настроение. К тому же, доктор обещал, что гребцы отвлекутся немного и наловят нам рыбы. А вечером мы должны были прибыть к доктору на ужин. Так что ничего не предвещало горя.

Были расправлены паруса, и наше суденышко летело по волнам как по зеркальной дороге. Несколько гребцов устроились с сетью, чтобы закинуть и поймать рыбы. Время пролетело настолько незаметно, что уже и солнце погрузилось в море, небо подернулось туманной дымкой и резко начало темнеть. Судно повернуло к берегу. И никто не заметил, как из вечернего тумана появилось парусное судно, раздались выстрелы. Это чужое судно приблизилось вплотную к нашему и чужаки перепрыгивали с борта своего судна на нашу палубу. У них в руках были кривые сабли, а у некоторых – ружья, которые они использовали по назначению. Почти все мужчины были убиты, кто погиб от сабли, а кто – от пуль неизвестных бандитов. Это оказались настоящие пираты. Говорили они на чужом, непонятном мне языке.

Когда они увидели на палубе меня, то никто не бросился ко мне, чтобы убить. С борта чужого судна их капитан подал бандитам знак, и они аккуратно взяли меня под руки и передали на борт пиратам. Как будто я была живая кукла. Мой отец бросился на пиратов, но не успел он сделать и шага, как взмахом кривой шашки был рассечен вдоль тела и умер мгновенно. Все это я увидела уже с борта чужого судна. Это был самый ужасный момент моей жизни. На моих глазах погиб мой отец, я увидела сразу много смертей. Все гребцы были убиты и выброшены за борт. И тело моего отца тоже отправили на дно морское.

Я лишилась чувств и больше ничего не помню. Сколько времени прошло с тех пор, я не знаю. Иногда сознание возвращалось ко мне, и я видела чужие лица, чужие разговоры, тут же сразу вспоминала жестокое убийство моего отца, мозг отказывался воспринимать действительность, и я впадала снова в беспамятство. Вот и сейчас не знаю, где я, куда меня везут и что со мной будет дальше.

И руки девушки бессильно опустились на колени. Саид не мог сдержать слез, он пытался успокоить девушку, но что он мог ей сказать. Он никогда бы не смог сказать, глядя ей в глаза, что она будет рабыней турецкого султана. А ведь именно турки выкрали девушку и сейчас обращались с ней бережно, как с хрустальным сосудом. Иначе головы всех сопровождающих караван слетят с плеч по кивку султана.

Лина сидела рядом с Елизаветой в своем плетеном креслице, она слышала весь ее рассказ, всё до последнего словечка… Конечно, многое из рассказа было так странно и неожиданно, какие-то пираты, гребцы на веслах, потом судно распустило парус, пираты с кривыми саблями… Девушка была потрясена рассказом незнакомки. Правда, теперь она узнала, что имя незнакомки – Елизавета.

Услышав историю Елизаветы, Лина невольно подумала о себе, а что же тут делает она? Она-то кто сама? Ее мозг начал напряженно вспоминать, чтобы зацепиться мыслью хоть за какое-то событие, от которого можно было бы оттолкнуться и идти дальше. Но ничего не вспоминалось и голова была совершенно пустой. Ей стало очень страшно за себя. Она даже пыталась выскочить из своего кресла, в котором она сидела на спине верблюда рядом с русской девушкой Елизаветой. Но когда она попыталась выскочить и убежать из этого ненавистного плена, ей кто-то не давал убежать и чьи-то сильные руки крепко держали Лину за плечи. Она пыталась громко закричать и сбросить чужие руки со своих плеч, но мужской голос, почему-то очень знакомый, взволнованно произнес:

– Линочка, куда ты бежишь? Не волнуйся, я с тобой! Не надо никуда спешить! Я же рядом, все хорошо!

Девушка открыла глаза и увидела Павла… И коридор больницы… Она сидела на диване в коридоре, рядом с ней был ее жених Павел… А где же Саид и Елизавета? Жаркая пустыня, верблюды и ее легкое плетеное кресло, в котором она удобно сидела на спине верблюда…

Лина взволнованно спросила Павла, повернувшись к нему и крепко держа его за руки:

– Паша, где Саид?

– Какой Саид, кто это?

– А Елизавета? Где они? И доктор где?

У Павла был такой растерянный вид, он не мог понять, о каком Саиде говорит его невеста Лина.

Но Лина настойчиво продолжала спрашивать жениха, где караван и люди, его сопровождающие. Павел ничего не мог ответить, Лина потерялась в своих видениях. Неужели это был сон? Но он ярче любой действительности! А возможно, она попала в другое временное измерение и там заблудилась?

В этот момент дверь операционной открылась, и на каталке оттуда вывезли маму Павла, Наталью Ивановну, она крепко спала, к ее запястью были прикреплены тоненькие трубочки медицинских систем подпитки послеоперационных больных. Две медсестры аккуратно и осторожно везли больную, а следом за ними шел профессор-хирург Веселов Анатолий Иванович. Павел с Линой видели, что мама спит, вроде с ней все в порядке, но теперь надо посмотреть в глаза доктору и станет понятно, все ли хорошо с их мамой.

Профессор был уставшим, но глаза его светились радостью и сам он был доволен собой. Он был в командировке в Германии, его забрали прямо с трапа самолета и привезли в больницу, где уже была подготовлена к операции больная со сложным диагнозом заболевания сердца. Пять часов шла операция, в результате женщина спасена и он может со спокойной душой обрадовать ее родных. Молодые люди бросились к профессору, им хотелось сказать много благодарственных слов, но доктор произнес только несколько слов:

– Ребята, все отлично! Ваша мама держалась молодцом, вы сейчас идите спать, я, кстати, тоже! А к вечеру приходите, мы переведем ее из реанимации в отделение. А пока – давайте быстро домой! Вы всю ночь тут проторчали? Ну, так давайте домой быстро, отыпайтесь!

И доктор ушел. Только тут Лина окончательно поняла, что пустыня, караван, Саид, Лиза – это было то ли видение, то ли сон, но очень уж явственный. Она поняла, что самая настоящая реальность вот тут, где только что закончили операцию на сердце мамы ее жениха, и они теперь тоже могут отдохнуть. Слишком много волнений, переживаний за последнюю ночь испытала Лина.

Но в мыслях она держала своих новых (или старых?) знакомых, Елизавету, Саида и караван, идущий в райские сады турецкого султана, где главный сопровождающий каравана должен будет вскоре доставить двух прелестных невинных девушек в гарем, хотя там таких красивых девушек уже, наверное, не одна тысяча. Лина не хотела оказаться тысяча первой по счету. Как хорошо, что это был только сон! Павел поймал такси и они поехали сначала к Лине, а потом Павел отправится к себе домой. Лина прижалась к сильному плечу своего жениха и прошептала ему тихонько:

– Как хорошо, что ты со мной и я не буду наложницей султана!

На что Павел расхохотался так громко, что водитель такси даже руль из рук выпустил и недовольно сказал:

– Ребята, не хулиганьте, а то в дерево врежемся!

Глава 3. Как ты меня встретишь, земля Обетованная?!

Добравшись до дома, Лина сбросила одежду и встала под душ. Ей казалось, вся усталость и все неожиданные видения исчезнут под струями воды. Но этого не произошло. Уже второй час девушка пыталась заснуть, ведь к вечеру они с Павлом договорились навестить Наталью Ивановну, ее переведут из реанимации в обычную хирургическую палату.

Только Лина закрывала глаза, как сознанием оказывалась в пустыне. Тут же начинала чувствовать кожей невыносимый зной, жажду, ей казалось, что она снова качается в своей корзине на спине верблюда, и рядом в другой корзине сидит Елизавета. И, удивительное дело, Лина снова оказывалась как будто в реальности, только время относилось не к двадцать первому веку, а, судя по одежде Лизы и ее самой, в пустыне шел пока еще восемнадцатый век. Одежды как в исторических фильмах, описывающих события трехсотлетней давности.

То, как говорила Елизавета, и обороты ее речи, похожи были на описание исторических романов. Очень много неясного, как уживается виртуальный мир с реальным? Лина снова сидела рядом с Лизой и слушала ее горестный рассказ. Слушала она его сегодняшним сознанием русской девушки, а там, в пустыне она была неизвестно с каким именем, какой судьбой, и общалась на английском языке. Однако рассказ Лизы на русском языке поняла сразу. Как это происходит?

Все эти мысли мучили Лину, она не могла полноценно отдохнуть, и мозг не отдыхал, он мучительно сравнивал и выдавал Лине все новые выводы. Правда, все-таки девушке удалось вздремнуть, и она снова оказалась в пустыне. Успела дослушать весь рассказ Елизаветы, а Саид в это время держал девушку за руку, поглаживал ее пальчики и успокаивал. Однако в этот момент к ним подошел доктор, которому не очень-то понравилось, что Саид взял за руку девушку. Он метнул на Саида грозный взгляд, показывая свое недовольство вольным и нескромным поведением парня.

Саид встал и на английском языке сказал доктору, что девушка плохо себя чувствует от непривычной жары, что нужно закрепить над обеими девушками тонкий шатер, из белой ткани, чтобы защитить их от лучей солнца. А иначе как султану представить пред его ясные очи двух девушек, которые успели почернеть на солнце в пути. Некрасиво получится. Доктор согласился исправить свою оплошность.

Саид продолжал уверенно и спокойно говорить с доктором, не давая ему гневаться, и кричать.

– Доктор, вы же знаете, что я не чистокровный турок. Моя мама – русская женщина, которая попала в плен во время войны в Крыму. Отец привез ее и она оказалась в его доме четвертой женой. Правда, спустя несколько лет она стала потом единственной и любимой женщиной моего отца. Все остальные жены приобрели право жить свободно. Мама все годы моего детства говорила со мной только на русском языке, и я его знаю на уровне родного языка, а с отцом и всеми остальными я говорил на турецком. Потом отец привез из Англии для нас, своих детей, человека, который учил нас английскому. Хорошо, что я смог помочь этой девушке даже тем, что просто поговорил с ней на её родном языке.

– Саид, не болтай о пустом. Говори о девушке.

– Девушка оказалась русской, она знает только этот язык, и она очень просила разрешить нам с ней иногда разговаривать. У нее слабая нервная система, она очень долго болела, и когда ее похитили, не могла долго прийти в себя, ей казалось, что она умирает. Она видела смерть своего отца и это окончательно подкосило ее здоровье. Сейчас она мне сказала, что не думала, что останется в живых, так плохо она себя чувствует в пути. И теперь, услышав родную речь, просит разрешить нам с ней говорить. Можно я буду идти рядом с верблюдом и ей предоставится возможность отвлекаться от своей болезни на пустые разговоры со мной. Султану нужна здоровая и живая девушка. Согласитесь, доктор?

– Я подумаю. Можешь пока идти рядом с ее верблюдом. А пока сделай над девушками палантин, закрывающий их от прямых солнечных лучей. Потом сбегай к проводнику, прикажи ему трогаться в путь.

Для Лины стало понятным то, что Саид умен и с ним надо найти способ поговорить, ей надо быть в курсе всех планов доктора. Еще бы нехватало того, что она окажется в гареме и будет ублажать султана.

Караван двинулся вперед, обходя барханы, но проводник знал, куда идти, поэтому след оставался на песке не ровный, были зигзаги, резкие повороты. Оглянувшись назад, Лина поняла, что через несколько минут уже и воспоминания не оставалось о следах – всё заметал вековой песок.

Вдруг над ее ухом кто-то резко позвонил. Лина очень испугалась. В пустыне каждый неизвестный момент мог стоить жизни. Девушка резко открыла глаза… Перед ней стояла мама, и протягивала дочке мобильный телефон, который пронзительно звенел, затем начал переливаться соловьиной трелью.

Девушка даже не сразу вспомнила, что надо ответить на звонок. Она молча держала в руках звенящий телефон и широко раскрытыми глазами смотрела на мать. Не пришла еще сознанием в этот мир, в свой дом на тихой улочке Смоленска из знойной горячей пустыни с людьми, которые как зеницу ока берегли двух девушек и везли их для развлечения султану.

– Доча, ты что, меня не видела никогда? Смотришь, не мигая! Ответь, тебе звонит жених.

– Ой, мамочка, сойдешь с ума от такого сна! Обними меня, как в детстве, и защити!

– Детка, от кого защищать?

– Мама, от султана!

– Ну, теперь я уже схожу с ума, хотя где у нас в Смоленске есть султан? Только в исторических фильмах…

А телефон не прекращал звонить, и Лина ответила. Звонил Павлик и спрашивал, как отдохнула его малышка. Сказал, что через час заедет за ней и они поедут в больницу к маме.

Девушка умылась холодной водой, чтобы прийти в себя окончательно и остаться в своем привычном смоленском мире, рядом с мамой и женихом, с университетскими друзьями и тренером по самбо.

Молодые люди быстро приехали в больницу, мама уже пришла в себя и могла вполголоса говорить. Хотя вся была увешана проводочками и трубочками. Но ясно было одно – операция прошла успешно, и мама даже улыбалась детям. И она тихонько, не напрягаясь, произнесла несколько слов:

– Дети, вы не волнуйтесь за меня, улетайте спокойно в Израиль.

Но сын даже не дал ей договорить, взял мамину руку в свою, прижал к своему лицу, поцеловал ее ладонь и, улыбаясь, сказал, повернувшись к Лине:

– А я уже все обдумал. Я буду ухаживать за мамой, а вы полетите в Израиль с Оксаной Николаевной. Она там тоже не была никогда, вот и отдохнете, а я успею еще и к свадьбе подготовиться.

Лина этого совсем не ожидала. Она вообще забыла о долгожданном путешествии в страну загадок, тайн и библейских событий.

– Всё, малыш, не спорь, поедешь с мамой, а я со своей мамой тут проконтролирую ее выздоровление. Вылетать послезавтра, вам надо успеть поменять фамилию в билете и путевке. Завтра займись этим делом. И в поездке береги свою маму, она вчера тоже в руках скорой побывала. Давайте, мои родные девчонки, не болейте, я тут среди вас единственный мужчина. Папа пока болен, мне нужно и с ним быть какое-то время.

Лина обняла Павлика, расцеловала его в обе щеки и в губы, поблагодарила и сказала взволнованно:

– Спасибо, мой любимый будущий муж! Я признательна тебе и буду вспоминать о тебе каждую минуту!

– Это главное, не забывай обо мне и не заглядывайся на жгучих израильтян!

Следующий день Лина пробегала с документами и утрясла все дела. Теперь завтра они с мамой должны будут вылететь в Израиль. Отель забронирован на первой линии от моря. До пляжа идти две минуты. В отеле должно быть два бассейна: с пресной и морской водой. Лина засмеялась, вот разбалованный народ, море в двух минутах, а бассейн во дворе с морской водичкой. Будем пользоваться благами цивилизации!

Ночь у Лины прошла как будто между столетиями, между небом и землей… Она снова чувствовала себя в знойной пустыне, видела идущего рядом с верблюдом Саида, который все время держал Елизавету за руку, когда она наклонялась к нему, то могла погладить его по светлым кудрявым волосам. А когда она сидела прямо, Саид шел и держал Лизу за ее светлую туфельку. Это очень не нравилось доктору. Да и молодые люди не собирались дразнить доктора, все было пристойно и интеллигентно. Старались держаться за руки, когда оказывались вне поля зрения доктора. Но разговоры меж ними не смолкали, о чем они только ни говорили. Но что больше всего заставило зауважать Саида, так это его тайные уроки турецкого и английского языка, как он учил Лизу самым необходимым словам и фразам. Из услышанного она поняла, что Саид будет предпринимать попытки спасти Елизавету и не допустить ее пребывания в гареме. Лина все слышала, но в разговор вмешиваться не хотела. Она готовила свои вопросы Саиду.

В пути они должны еще находиться около четырех дней. Надо обдумать план побега из гарема, а лучше всего – не попадать туда совсем. Но пока ничего не было понятно. Тут еще была сложность: Елизавета имела настолько слабые нервы, что обсуждать с Саидом план действий в ее присутствии было просто невозможно, у нее бы снова начались приступы. Да и сама Лина не могла вспомнить о себе совершенно ничего. Как она попала в караван, где ее близкие, в какой стране она жила и даже как ее зовут, она не помнила. Очень странно! Просто детектив!

Проснуться утром не составило труда, труднее было понять, что реальнее: жизнь российской девушки Лины или неизвестной девушки, имеющей родным язык – английский. Лина несколько минут анализировала, потом видела свою маму, и включалась в реальность. Ведь там, в пустыне не было ее мамы. Значит, там был иллюзорный мир, а тут – реальный…

Оксана Николаевна волновалась не меньше дочки, она тоже хотела побывать в тех местах, которые в подробностях описаны в Библии. Государство родилось совсем недавно, народ съезжался из всех уголков, какие испытания пришлось переживать евреям, чтобы, наконец, оказаться на земле Обетованной… Она много читала литературы на эту тему. Сколько узнала трагических историй, когда в пламени войны сгорали в газовых камерах целые семьи, несколько поколений одновременно, фашисты уничтожали всех: и детей, и стариков. Кто-то оставался чудом жив, и люди пытались пробиться через все немыслимые трудности и попасть сюда, где никто никого уже не будет уничтожать, все настрадались и лишились своих близких. Многострадальный народ-евреи!

С этими мыслями Оксана Николаевна упаковала чемоданы и они ждали только Павлика, который должен был проводить их в аэропорт. Первая часть пути была до Домодедово, а там – в самолет и до аэропорта Бен Гурион. Это главный аэропорт страны, расположенный в окрестностях Тель-Авива.

Путь до Москвы был короткий, полчаса полета, а вскоре две взволнованные смольчанки проходили по рукаву в новенький самолет израильской компании Эль-Аль. Всего четыре часа полета – и вот она… южная страна с пальмами, теплым морем и миллиардами цветов.

Пролетели над Черным морем, потом пошла желтая пустыня. Лина с неудовольствием подумала:

– От этой пустыни некуда спрятаться! Уже и спать боюсь, и бодрствовать…

Но пустыня притягивала ее взгляд самым магическим образом. Под крылом вдруг появилось зеленое пятно – оазис… Вокруг него ветерок передвигал барханы. Как будто причудливые рисунки на поверхности барханов двигались в пустыне самостоятельно, как им хотелось.

Вдруг Лина оказалась в центре оазиса. Она видела это место впервые в жизни. Там было небольшое озерцо, вокруг которого и расположились путники. Верблюдам дали возможность пить столько воды, сколько они физически могли вместить в свои желудки. Все наслаждались обилием воды, люди обливали друг друга из бурдюков. Ночь должна пройти здесь же, в оазисе.

Вокруг озера росли высокие пальмы, финики на пальмах были уже зрелые и бесконечно падали на головы путников. Сладкие финики, крупные, еще не высохшие, ярко-желтые, хрустящие… Все собирали с земли эти сладкие плоды, запасались ими в дальнейший путь… Лиза предложила Лине попробовать фиников, а Саид готов был принести к ногам Елизаветы весь оазис, а не только финики…

Лина подумала, вот где отличная возможность поговорить с Саидом и разработать план побега. И она быстро побежала помогать Саиду собирать финиковые плоды.

Он был весьма удивлен, когда Лина обратилась к нему на английском языке. Даже оторопел, он думал, что вторая девушка тоже русская, потому что мимика ее лица была подвижна и она живо реагировала на беседу с Елизаветой.

Он тут же спросил Лину:

– Как твое имя? Откуда ты прибыла в эти места и вообще, где ты жила, где твой дом и твои родители?

Лина грустно посмотрела на Саида и ответила ему, что вся беда в том, что ничего о себе не знает. Не знает, что с ней вообще произошло, и как она попала в этот проклятый караван. Она помолчала и тихонько сказала Саиду:

– Неужели, Саид, ты позволишь отдать нас с Лизой в гарем султана? Ведь я же вижу, как ты привязался к Елизавете и не хочешь с ней расставаться.

– Ты права, все ты правильно видишь. Я думаю над этим. И клянусь честью мужчины, что до конца пути я что-то придумаю. Обязательно придумаю! Вы верьте мне!

– Давай, Саид, пока Елизавете ничего не будем говорить, чтобы ее не волновать!

Вскоре наступила полная темнота и девушки решили, что наконец настала их очередь хоть немного искупаться и обмыть себя прохладной водичкой. Вода была такая приятная, ласковая, что девушки долго плескались, и брызгали друг на друга, и им совсем не хотелось вылезать на берег. Кстати, отметила Лина про себя, вода-то видно родниковая, очень прохладная, несмотря на знойный воздух.

Девушки улеглись спать рядом со своим верблюдом. Лина с улыбкой подумала, что их верблюду повезло больше, чем остальным животным в караване: он на своей спине нес только двух худеньких девушек, а на других навьючивали поклажи столько, что впору нести двум-трем верблюдам.

Средь ночи Лине вдруг показалось, что Елизавета трясет ее за плечо и что-то говорит. Лина открыла глаза, но вместо Лизы увидела свою маму.

– Снова бред начинается! Как мне трудно менять одну реальность на другую! Мама, здесь была Елизавета?

– Дочка, ты не в себе! Кто эта Лиза, у тебя даже нет подруг с таким именем.

Лина моментально включилась. Она только теперь окончательно поняла, что она в своем уме и в памяти, но что она также быстро включается в другую реальность, видимо, существовавшую несколько веков назад. Она читала о случаях реинкарнации, что люди оказываются в определенных условиях и вспоминают события своих прошлых жизней. Может, с ней именно такое и происходит?

Девушка окончательно осознала себя здесь и сейчас. Они с мамой находились в самолете и командир корабля объявил сначала на иврите, а затем на английском, что самолет приступает к снижению и через двадцать минут произведет посадку в аэропорту Бен Гурион, температура воздуха в Тель-Авиве плюс 37 градусов.

Лина испытывала сильное волнение. С одной стороны, это было понятно, что она мечтала об этой поездке всю сознательную жизнь, а с другой стороны – ну, что тут такого? Мечтала, а сейчас мечта исполнилась. Был уже вечер, июль – самое жаркое время лета. Хотя солнышко уходило на закат, воздух был горячим и обжигал даже легкие при дыхании. Это снова подействовало на Лину так, что она в любой момент могла переключиться на события, происходившие очень давно в пустыне, над которой только что пролетали. Но девушка усилием воли отодвинула от себя воспоминания об оазисе, Саиде и Лизе и стала рассматривать окружающую местность.

Пассажиры только что начали выходить из самолета, и первое, что заметила Лина, это напоенный ароматами цветов и цветущих деревьев воздух. Ароматы были совершенно незнакомые, новые. Было еще жарко, но такой ароматный воздух, небо в закатных лучах почти багровое у горизонта и голубовато-фиолетовое над головой… Все было сказочно красиво!

Второе, на что обратила внимание Лина, это люди. Обслуживающий персонал был какой-то необычно активный, двигаются быстро. Говорят тоже быстро. Израильтяне во многом отличаются от спокойных народов севера Европы и России. Такой темперамент, быстрая речь, блестящие глаза, почти все имеют пышные кудрявые волосы. Было интересно рассматривать и людей, и сам аэропорт. Бен Гурион – это, оказывается, действующий персонаж. Был такой человек, который стоял у истоков государства Израиль. Много сделал для становления государства, поэтому в честь него и назван самый главный аэропорт страны.

Паспортный контроль не был долгим, и Лина с мамой уже вышли со своими небольшими чемоданчиками в зал, где ожидали встречающие. И снова Лина поразилась темпераменту израильтян. Каждая встреча, как отдельный спектакль… Встречающие бегут навстречу прибывшим, с огромными букетами цветов, с гирляндами разноцветных шаров, с громкими радостными криками бросаются на шею друг другу. Все это происходит шумно, радостно, с криками восторга. Никто не делает замечаний друг другу, что неприлично громко ведете себя, господа! Здесь всё уместно, всё возможно и всё замечательно!