– Ей – тоже. И дополнительно поручаю: надо найти мужчину шестидесяти двух или шестидесяти пяти лет, естественно, пенсионера, роста метр шестьдесят пять, среднего телосложения, – увидев недоумение на лице Курбатова, уточнил. – Он – очевидец выстрела из гранатомета. Его надо найти и допросить.

– Мне?

– Нет, не тебе, а следователю прокуратуры Овсянникову. Свяжись с ним и договорись, когда тот сможет допросить важного свидетеля.

– Свидетеля, как я понимаю, пока нет, – возразил Курбатов.

– А ты на что? Поле для поиска довольно узкое…

– Да уж, – недоверчиво произнес Курбатов и хмыкнул. – С такими-то приметами.

– А что приметы? Приметы неплохие. Во-первых, свидетель живет где-то совсем близко от места преступления. Возможно, даже в том же доме, из которого стреляли по офису Колобова.

– Уже теплее, – сказал Курбатов.

– Еще теплее станет, когда скажу, что этот самый очевидец работал на тот момент (возможно, до сих пор работает) ночным сторожем в офисе Колобова.

Курбатов подозрительно посмотрел в глаза шефа.

– А тебе-то откуда известны все эти детали?

– Алексей, не задавай глупых вопросов.

Курбатов хмыкнул:

– Сплошные тайны… Даже от коллег.

Фомин усмехнулся:

– Что же это за тайны, если ими делюсь с вами?

– Забавно, Александр Сергеевич, но и мое сообщение также связано с ключами, – заметил Самарин.

Фомин встрепенулся и тотчас же посерьезнел.

– Ты о чем?

– Разреши, Александр Сергеевич, изложить все по порядку. И, пожалуйста, не перебивай, а то я сбиваюсь и начинаю городить совсем не то.

– Не замечал. Впрочем, молчу.

– Вчерашним днем я случайно столкнулся с Комаровым. Ну, он и попросил меня о помощи.

– На предмет чего? – не удержался-таки Фомин от вопроса.

– Он решил своими глазами осмотреть место взрыва автомобиля Колобова.

Фомин недовольно покрутил головой.

– Но зачем это ему? Столько времени прошло!

– Александр Сергеевич, а где обещание?

– Хорошо-хорошо. Молчу.

– Я решил помочь. Пришли на означенный перекресток. Часа два с половиной ползали. Он, то есть Дима, ничего, а я кое-что нашел. Например, остатки сидения, принадлежавшего, очевидно, взорванному автомобилю.

– Паразиты! – воскликнул Фомин. – Даже место преступления толком не умеем осмотреть. Как можно было не увидеть такой вещдок?! Извини, Алексей. Продолжай.

– Я нашел не только это.

– Что еще? – теперь вопрос задал Курбатов.

– Нашел нечто, сильно поврежденное взрывом. При визуальном осмотре Комаров определил: находка – есть деталь кейса. Судя по повреждениям, этот кейс находился внутри взорванного автомобиля. Более того, Комаров рискнул предположить, что в этом самом кейсе могло находиться взрывное устройство.

– Так-так-так! Продолжай, Алексей.

Гончая в лице подполковника Фомина сделала стойку. И это заметили все.

– Вас, конечно, интересует, что за деталь я нашел?

– Нет слов, как интересует! – по-детски выкрикнул Фомин, сгорая от нетерпения.

– Комаров считает, что это передняя планка кейса, то есть та часть, на которой крепятся запорные устройства.

– Так-так-так! – Фомин уже не мог сидеть на месте и зашагал по кабинету, то и дело останавливаясь за спиной Самарина.

– Замка, как известно, бывает два. Один очень сильно поврежден, а другой – цел и исправен.

Фомин умоляюще смотрел на Самарина.

– Давай, миленький, продолжай. Чую, что тут есть какая-то разгадка. Ну, чую?!

– Чутье тебя, Александр Сергеевич, не подводит.

– Да?! Это правда?! – Самарин кивнул. – Тогда – не томи.

– Капитан Комаров вспомнил, что среди вещдоков, собранных по факту взрыва автомобиля Колобова, он видел связку ключей. По описи определил: это ключи, изъятые из карманов пиджака Колобова. Следовательно? Это его личные ключи. Он также вспомнил, что в связке был один маленький ключик. Он предположил, что этот ключик от кейса Колобова, от того кейса, который находился в момент взрыва в автомобиле. Капитан Комаров попросил меня надлежаще оформить найденные вещдоки и передать на хранение. Я это сделал, – Самарин полез в папочку, лежавшую возле него, и достал оттуда три исписанных мелким почерком листа, протянув в сторону Фомина, добавил. – Это – следователю. Рапорт. Составил по всей форме. Здесь же акт о передаче найденных вещдоков. Извини, Александр Сергеевич, что не на твое имя рапорт. Комаров сказал, что надо на имя следователя Коротаева.

– Все правильно, – Фомин пробежал текст. Потом отложил, не дочитав, документы в сторону. – Но ты что-то упустил. Мне так показалось? Или я не прав?

– Нет, в рапорте есть все.

– А в рассказе? – продолжал настаивать Фомин.

– Да… Кажется… Я не дорассказал про ключик. Так вот: Комаров меня попросил, чтобы я попробовал определить, подходит или нет ключ, найденный в карманах Колобова, к замку, что на детали, найденной мною. Он высказал предположение, что ключик, скорее всего, подойдет. Но он ошибся. Ключик от другого кейса, такого же, возможно, но от другого.

Фомин подскочил к Самарину и стиснул его плечи своими ручищами.

– Но-но, нельзя ли поосторожнее, господин подполковник? Можете и инвалидом же сделать..

– Алёшка, дорогой, но это же открытие! Ты хоть понимаешь?!

Самарин отрицательно покачал головой.

– Не понимаю: где и в чем тут открытие? Нестыковки, да, которые нуждаются в проверке, но не открытие.

– А открытие в том, что взрывное устройство не находилось в кейсе самого Колобова. Взрывное устройство могло находиться в другом кейсе. Значит? Это не был несчастный случай, как пытались представить дело в местной прокуратуре. Колобова взорвали! Взорвали умышленно.

Курбатов попытался охладить разгоряченные мозги подполковника.

– Спешишь, Александр Сергеевич. Впереди паровоза пытаешься бежать.

Фомин фыркнул.

– Боюсь, Курбатов, что я прав и мы близки к разгадке одной из загадок, ради которых мы сюда приехали.

Курбатов попробовал пошутить:

– Опять интуиция?

Фомин не прореагировал. Он подбежал к тумбочке, снял трубку с аппарата и стал набирать номер. Долго никто не отвечал.

Курбатов догадался.

– Комарову звонишь?

– Кому же еще? – в сердцах ответил Фомин и продолжал ждать.

– Но он…

– А вдруг… – и тут на том конце провода кто-то снял трубку. – Добрый вечер… Квартира Комаровых?.. Извините, но мне срочно нужен Дмитрий… Со службы… Да… Да… Знаю… Поэтому и звоню… Извините, ради Бога… Дим, привет!.. Ничего не случилось… По крайней мере, у меня, Дим… А у тебя случилось и очень важное… – Фомин рассмеялся. – Не тревожься… Все в порядке… Я поздравляю… Ну, ты, братец, сам знаешь, с чем… Уехал и мне ни слова… Даже записки не оставил… Понимаю… Понимаю, что спешил на электричку… Вот что… Есть экстренное поручение… Обычное… По твоему профилю… Да… Один из найденных вещдоков… Да… Срочно! Как только вернешься, сразу бери и айда обратно в Екатеринбург… Как это «зачем»? Что за странный вопрос? Вопрос дилетанта, а не специалиста… Ну… Вот… Я об этом… Вещь, конечно, долго провалялась на улице, но спектральный и химический анализы… Ты понимаешь… Если взрывное устройство находилось там, то все равно ведь хоть крохотные частицы должны забиться в поры и сохраниться… Я понимаю, что ты понимаешь… Как это «не надо»?! Ты что, в самом деле?! Срочно надо… Что?.. Ты… Уже?.. Тогда… Ну, знаешь ли! Ради такой оперативности я готов на несколько суток в нашей обители отменить сухой закон… Это не мало, да не мало… И не смейся… Будь здоров! И от меня поздравь жену… Я, черт старый, совсем забыл…

Фомин положил трубку. Тески ждали, что скажет шеф. Они не совсем поняли концовку разговора. Фомин подошел к парням. Обнял обоих сразу своими лапами, прижал к себе.

– Ну, мужики! Нет слов! Какие вы сегодня молодцы! Все трое молодцы! Какой удачный сегодня день. Спасибо всем вместе и каждому в отдельности! Такой удачи давно не случалось. Тысячу раз народ прав: кто ищет, тот всегда найдет… Да с такими мужиками… Да не управиться с бандюгами?!

– Не захвали, Александр Сергеевич, – заметил Самарин.

– Да-да, ты прав. На сегодня хватит. Иди-ка, Алешка, домой. Иди к матери. Иди к отцу.

– У меня, между прочим, и жена появилась, – обиженно добавил Самарин.

– Извини. Конечно, и к жене. Тем более надо. Молодой муж не должен забывать про свою молодую жену.

Самарин позволил себе съязвить, чего он почти никогда не позволял по отношению к Фомину:

– Молодую нельзя, а старую?

– Извини. Я это для красного словца ведь сказал. Разве могу я забыть свою, к примеру, старушку? Конечно, я не идеальный муж, но забыть – нет-нет!

Глава 5. Проныра

Полковник юстиции Коротаев, войдя в кабинет, снял легкую летнюю куртку, пиджак, повесил на гвоздик, вбитый кем-то в стену, пригладил седую шевелюру на голове, засучил до локтей рукава рубашки, сел за стол, из его бокового отделения достал ежедневник, пробежал прежние записи, перелистнул страницу и стал быстро-быстро писать. Встал. Подошел к окну. Улица Малышева оживала на глазах: все больше машин, все гущее поток пешеходов, спешащих на службу. Несколько яблонек-дичек на той стороне надели на себя белоснежные пышно цветущие сарафаны. Он потянул носом. Ему показалось, что ощутил нежный аромат поздней весны.

Коротаев тяжело вздохнул, взял чайник и пошел за водой. Вернулся. Поставил. Включил в сеть. Без двух стаканов, как минимум, чая, выпитого прежде, он не в силах приступить к исполнению своих обязанностей: привычка, выработанная десятилетиями. Его чай – это допинг, без которого не обойтись, который бодрит, поднимает жизненный тонус, особенно необходимый сегодня, когда ему исполняется шестьдесят.

Вчера еще ему сообщили: к двенадцати у себя ждет прокурор Казанцев, трубит, мол, большой сбор по случаю юбилея, а на вечер назначен праздничный ужин (исключительно для коллег) в ресторане «Малахит» (свои-то, семейные торжества он решил провести в ближайшую субботу: как будто, раньше срока праздновать не полагается – плохая примета).

Всякая встреча с Казанцевым, новым прокурором области, его, Коротаева, тяготит. Дело в том, что лет восемь назад, будучи в Нижнем Тагиле, где Казанцев тогда был еще прокурором Ленинского района, Коротаев поцапался с ним. По делу, ясно. Лай был еще тот! Крепко пособачились. Однако пожар тотчас же потушили: друг перед другом извинились и обеими сторонами конфликта извинения были приняты. Помнит ли Казанцев? Он, Коротаев, хорошо помнит и чувствует себя неловко как-то. И вовсе не потому, что стало боязно, когда тот стал его начальником. Чего ему страшиться-то? За место? Но он давно заявил: исполнится шестьдесят и уходит. Так что лебезить перед новым начальством у него нет нужды. Закончит это дело, передаст в суд и – прости-прощай.

Коротаев, глядя в окно, хмыкнул. Он, откровенно говоря, и прежде не лебезил ни перед кем. Занозой под кожу не лез, но и не угодничал. Он – сам по себе, как говорится, себе на уме. Полковник Алексеев, ушедший недавно на пенсию, – другой. Чуть что – вспыхивал… как порох: искры – во все стороны, дым – клубами. И зря. Нервные клетки не восстанавливаются. Коротаев снова хмыкнул. А сам? Тот хотя бы случай с Казанцевым. Зачем загорелся? Ради чего собачился? Что и говорить: нервы – ни к черту. А ведь по молодости толстокожим бегемотом называли. Плевать хотел он на начальство, а все же понапрасну на рожон не полезет.

Помнит ли Казанцев? Все-таки помнит, хотя вида не показывает. С ним, Коротаевым то есть, редко напрямую контачит, но всегда корректен, ничем не напоминает.

А хотя бы и напомнил – беда не велика. Подумаешь! Он повидал всякого и всяких. Взять хотя бы знаменитое «хлопковое дело» по Узбекистану. В оперативно-следственную бригаду Генеральной прокуратуры СССР тогда входили сотни следователей и оперативников, в том числе и он, Коротаев. Крепенько пошерстили тогда тамошнюю мафию. Не ударил лицом в грязь и он, Коротаев, хотя ему деньги предлагали огромные: внукам бы хватило.

Да, есть что вспомнить. Коротаеву до сих пор удивительно: столько лет советской власти, а в Узбекистане этой самой властью и не пахнет. Все, как до семнадцатого года. Председатель колхоза – маленький бай. Секретарь райкома КПСС – побольше, но тоже бай, секретарь обкома КПСС – большой бай, а самый-самый главный бай в республике – первый секретарь ЦК компартии. И отношения между ними соответствующие – байско-кланово-родовые, то есть феодальные. И распределение национального продукта соответствующее: на самом верху – невероятная роскошь, а на самом низу – жуткая нищета и голод.

Знали ли в Москве об этом раньше? Еще как знали! Не только знали, а и пользовались. Ниточки-то того громкого дела потянулись в Москву. Как только Гдлян и Иванов «нацелились на Москву» – им по шапке и по рукам. Тогдашний главный перестройщик и демократ Горбачев (он или его ближайшие помощники – какая разница?!) укоротил раздухорившихся парней из генпрокуратуры.

И все-таки пощипали. Жаль, что в колонии угодила лишь мелкая рыбешка, главная хищная особь осталась на плаву и ныне правит бал в новых и суверенных государствах. Значит? Продолжает нагуливать жир. Нищие стали еще беднее, богатые стали еще богаче. Это, видимо, и есть социальная справедливость.

Коротаев осуждает Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Осуждает за то, что эти юристы-профессионалы высочайшего класса (уж в этом-то он смог воочию убедиться) ударились в политику. И, в конце концов, затерялись в этом безбрежном океане людей и людишек. Где они сейчас? Кто о них знает? Коротаев хорошо помнит тот день 1989 года, когда пришло известие, что их оперативно-следственная бригада расформировывается. С обидой вернулся к себе Коротаев. И с письменной благодарностью за верную службу от Генерального прокурора СССР.

Увидев, что чайник давно парит, выключил и налил в стакан, где уже был пакетик чая. Не любит он чай в пакетиках (все равно, что спать с женой в надетом презервативе), но приходится. Нет условий. Да и возни слишком много с чайником-заварником. Поначалу пользовался термосом, принесенным из дома. Но это еще хуже. Да и мало. По его потребностям термосов не бывает.

Он выпил первый стакан. Налил второй. Пока чай настаивается, Коротаев набирает номер телефона. Там трубку взяли сразу.

– Привет, Сергеич!.. Да… Спасибо, но не за тем позвонил… Все равно… Рад, что… А как ты узнал?.. Да?.. Выходит, оперативным путем получил информацию о дне рождения?.. Смотри мне: не хватает, чтобы такой сыщик, как ты, еще и за мной следил… Да… Конечно, шутка… Давай к делу… Все в порядке?.. Продвигаетесь, выходит?.. Хорошо… Да?.. А что «нехорошо»?.. Ну, это, Сергеич, сущие пустяки… Разумеется!.. Как-никак, но в одной упряжке и стремимся к одной цели… Будет у тебя ордер на обыск… Когда-когда: завтра утром… Горит?.. Собственно, я и позвонил, чтобы тебе о том же самом сообщить… Пришла пора… Нет-нет, я не приеду на обыск: давайте там сами… Я позвоню Овсянникову… Да… Мне еще рановато… У меня здесь хватает работы… Сам понимаешь… Конечно… Ничего… Молчит… Воспользовался конституционной нормой… Мне спешить некуда: впереди – ничего, позади – все… Как там общая обстановка?.. Так… Не пытаются руководить тобой?.. Нет?.. Тут ты прав: тобой не поруководишь – где сядешь, там и слезешь… Как твои парни?.. Рад слышать… На то и молодость дана, чтобы носом землю рыть. Придет старость – и, увы!.. Что ты, Сергеич!.. Говорю тебе: никакого уныния!.. Наоборот, я энергичен и бодр… Как никогда… Привет парням… И до связи… Ты тоже изредка хоть позванивай…

Постучав в знакомую дверь кабинета, осторожно вошел.

– Доброе утро! – сказал он с порога.

Новый хозяин кабинета поднял глаза, увидев пришельца, улыбнулся.

– Южаков Олег Владиленович, как я понимаю?

– Он самый, – ответил пришедший. Ему сразу понравился новый хозяин этого кабинета: улыбчивый и внешность приятная, сразу располагает.

Хозяин кабинета встал и пошел навстречу, протягивая первым руку, чего, кстати, прежний никогда не делал.

– Будем знакомы… Кобяков Александр Ильич, – они обменялись рукопожатием. – Да вы присаживайтесь, Олег Владиленович, – Кобяков предупредительно выдвинул один из стульев. – Чувствуйте себя, как дома.

– Обживаетесь? – спросил Южаков, оглядывая кабинет, в котором, собственно, ничего не изменилось.

– Потихоньку, – ответил Кобяков и вернулся за стол.

– Выходит, ваши полномочия подтверждены?

– Да. В пятницу. А вы сомневались?

– Нет, но…

– Никто не голосовал против.

– Я рад за вас.

– Я, собственно, попросил заглянуть…

– Я знаю: намерены дать отставку.

– Не стоит спешить с выводами, – Кобяков смотрел на собеседника и улыбался. – Наоборот! Хотел бы видеть вас своим помощником… Если, понятно, вы не станете возражать.

– Не возражаю. Однако… – Южаков намеренно запнулся и замолк: если депутат умный, то сам догадается.

И Кобяков догадался.

– Условия – прежние. Конечно, помощнику депутата гордумы зарплата не полагается, но я в обиде не оставлю. Ваш труд будет достойно вознагражден. Можете не сомневаться. Я очень буду нуждаться в вашей помощи.

– Почему?

– Скажу откровенно: недостаточно образован, особенно в плане владения русским языком. А здесь, как я понимаю, язык – основной рабочий инструмент. Так что… Сами понимаете…

– Понимаю. И готов помочь, чем смогу.

– О, вы многим сможете помочь!

Лесть понравилась Южакову.

– Не переоцените. Знания есть, но нет вашего жизненного опыта, – он тоже решил польстить, хотя Кобякова вовсе не знал, следовательно, комплимент ни на чем не основывал.

– Значит, по рукам, Олег Владиленович?

– Да, – они снова обменялись рукопожатием, как символом, скрепляющим заключенный договор. Потом Южаков спросил. – Будут какие-то просьбы?

– Пожалуй… Но прежде у меня есть предложение…

– Если насчет коньяка (прежний хозяин любил побаловаться), то я – пас: на работе.

Кобяков усмехнулся.

– Я тоже на работе, тем более в стенах гордумы, не употребляю. Точнее – не намерен употреблять. А вот от минералки, пожалуй, не откажусь, – он встал, подошел к холодильнику и оттуда спросил. – Как вы?

– Тоже не откажусь.

Кобяков принес литровую бутылку минеральной воды и разлил по хрустальным бокалам.

– Прошу!

Они выпили.

– Теперь – насчет предложения, – продолжил Кобяков. – Мы будем встречаться, я так смею предположить, достаточно часто. Поэтому предлагаю: а) перейти в общении на «ты»; б) обращаться к друг другу по именам. Ну, как?

– Что касается пункта один, то нет никаких возражений. Что касается пункта два, то тут ничего не получится.

Кобяков удивился.

– Почему?

– У меня не получится: большая разница в возрасте… И вообще…

– Нет проблем. Будем на «ты», но по имени и отчеству. Так пойдет? Думаю, это будет правильно и справедливо.

– Но вы…

– Не принимаю никаких возражений, Олег Владиленович.

– Воля ваша.

– С этим покончили. Теперь – насчет просьб…

– Внимательно слушаю, Александр Ильич.

– Это даже не просьба, а лишь пожелание: в «Тагильском труженике» тиснуть бы крохотную (в пару строк) информацию.

– Понял. Вы хотите, чтоб появилось сообщение насчет вашего депутатства?

– Именно. Однако должен заметить, что ты нарушаешь первым уговор.

– А… ну, да… – Южаков усмехнулся. – Зато в качестве компенсации морального вреда, – он вытащил из папочки лист с текстом, – у меня… вот то самое сообщение… Оно пойдет в завтрашнем номере, на первой полосе. Прочтите… Прошу прощения, прочти. Если будут замечания, то есть еще возможность внести изменения.

Кобяков взял лист и стал читать вслух:

– В прошлую пятницу городская дума Нижнего Тагила единогласно подтвердила полномочия нового депутата Кобякова Александра Ильича, известного в городе предпринимателя и мецената, одного из сопредседателей Нижнетагильского политического союза (НТПС). Он занял место ушедшего в отставку по личной просьбе Шилова Евгения Дмитриевича. Александр Ильич намерен в думе отстаивать прежние позиции, то есть помогать слабым и противостоять наступлению красно-розовых.

Кобяков, прочитав, прищелкнул пальцами.

– Чертенок, здорово! Коротко, емко и саму суть. Только…

– Что такое?

– Видишь ли, мне непонятно одно слово.

– Какое именно, Александр Ильич?

– «Меценат» – это кто?

Южаков расхохотался.

– Почему смеешься? Глупость сморозил, да?

– Никакая не глупость.

– Тогда зачем смех? Я ведь серьезно спросил.

– «Меценат», Александр Ильич, – замечательное старинное русское слово. Я его употребил, потому что не люблю «новояз»…

– А что такое «новояз»?

– Это новый язык, которым любят щеголять нынче. Я – его противник. Принципиальный противник. Потому что русские люди должны говорить на своем языке.

– «Новояз», понятно, – плохо. «Меценат» – хорошо. Но оно, видимо, редко употребляется, поэтому я не знаю…

– Зато, Александр Ильич, ты наверняка прекрасно знаешь другое слово – «спонсор».

– Верно, знаю. Спонсор – это тот, который приходит на помощь слабым и обездоленным. НТПС, допустим, спонсирует интернат для престарелых.

– Так вот: если по-русски, то вы не спонсоры, а меценаты.

– Теперь – понял. Если так, то и я исключу из своего языка это нерусское слово «спонсор».

Южаков спросил:

– Других замечаний нет?

– Нет.

– Тогда я заберу текст. Надо срочно засылать в типографию, чтобы информация действительно завтра увидела свет.

– Спасибо, Олег Владиленович.

– Даже из твоего «спасибо» шубу не сошьешь, – было непонятно, то ли в шутку сказана поговорка, то ли всерьез.

– Да-да… Понял… Извини, – Кобяков полез в нагрудный карман, достал портмоне. – Сколько?

– Прежде мне платили по пятьсот за страницу текста. Условия вы оставили прежние, так что…

Кобяков достал купюру и протянул Южакову.

– Ну, а к купюре, в качестве довеска, – и спасибо.

– Теперь – принимается.

Кобяков решил польстить.

– Мне нравятся люди, которые знают цену своему труду.

В тон ему ответил Южаков:

– Мне нравятся люди, которые умеют держать слово.

– Если так, то мы поладим, Олег Владиленович.

– Кстати. За что арестовали в Екатеринбурге Шилова, Александр Ильич?

– Не имею представления, – излишне поспешно ответил Кобяков. – Но откуда ты-то знаешь?

Южаков не отказал себе в удовольствии похвастаться:

– Отслеживаю информацию.

– Но в печати не было ничего.

– Это и благодаря мне.

– Ты о чем?

– Дважды отлавливал информацию, которая могла просочиться на страницы «Тагильского труженика».

– Молодец.

– Стараюсь, чтобы в нашей газете об НТПС ничего плохого не было. Даже намека. Пока удается. Дальше – посмотрим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1...6 7 8

На страницу:

Перейти

8 из 8