Хилер особого назначения. Книга 1

Он усмехнулся, надел перчатки. Отстегнул ремни.

– Не боишься оставаться со мной наедине без своей бодигардши и галоперидола? – оскалился я, разминая затекшие руки.

– Не-а, – он снова усмехнулся. Совсем страх потерял, что ли?! – Ты добрый. Вон, заботишься обо мне… Хотя и не помнишь моего имени.

– Это у меня на нервной почве.

– Хорошо, спрошу как меня зовут, когда тебе полегчает.

– Нет, я не об этом. Я о заботе о ближнем – это точно верный признак того, что я не в себе. А вот как раз не помнить имен тех, с кем я работаю – мое обычное состояние.

– Ну ты мудак!

– Именно. Помоги мне перебраться на диван. А ты что, не помнишь, как тебя зовут? И давно?

– Алекс, иди спать уже! – он подхватил меня под локоть, но я нагло повис на нем всем телом. Не то чтобы я совсем не мог идти, но… черт возьми, я действительно не спал трое суток! И эта истерика меня, кажется, доконала. Нервы у меня и так, мягко говоря, не очень, но сейчас они были даже не на пределе, а далеко за ним. Голова кружилась, ноги подкашивались, с пульсом творилось что-то невразумительное. У человеческих сил есть свой лимит. Кажется, сегодня я его исчерпал. Если не ушел в минус.

– Иду, – даже не стал спорить я. – Только давай твою фройляйн подождем. Я без нее все равно не усну.

– Я сейчас тебе морду набью, честное слово! – у него аж руки задрожали. Ничего себе она его зацепила!

– Ну чего ты взбеленился? – сложно говорить спокойно, вися на человеке, которого от тебя трясет, но я честно старался.

– Да то, что это моя девушка!

– Да хоть бабушка! Я, кажется, ясно дал понять, что мне абсолютно все равно, кто у вас тут чем, с кем, когда и в какой позе занимается… Ну кроме каких-нибудь необычных случаев – но это мне интересно с точки зрения науки. Также я ясно дал понять, что она меня как женщина не привлекает и на секс с ней я не претендую ни под каким предлогом. А теперь скажи, что в моих словах вызвало у тебя столь неадекватную реакцию.

Он сдавленно зарычал.

– Ты мудак!

– А ты повторяешься. И потом, ты нелогичен. То ты сходишь с ума от ревности, то злишься из-за того, что я не считаю твою женщину секс-символом.

– А с чего ты тогда сказал, что без нее не уснешь?!

– Колыбельную она мне споет, твою мать! – господи, ну почему я не ушел домой вчера вечером?! – А у тебя голос противный!

Он хотел что-то ответить, но я уже «поплыл» – его черты лица снова начали терять очертания, из-под кожи показались мышцы, кровеносные сосуды и прочие прелести. Ну только ведь успокоился!

– Слушай, ты, Ромео! – зашипел я. – Вы оба меня достали за сегодня, ты слышишь? Я не спал трое суток и, между прочим, не потому, что играл в игрушки или смотрел порнуху! Оставьте меня в покое со своей заботой и идиотскими разборками и уже займитесь делом! Твоя женщина меня не интересует – я не только ее имени не помню, я не помню, как она выглядит! Она меня волнует только как транспорт, который везет мне успокоительное, без которого я физически не могу заснуть!

Ему стало стыдно. Выражение его лица я не видел, зато видел, что сердце стало сокращаться чаще, надпочечники устроили вброс адреналина в кровь, сосуды слегка расширились, то есть он сейчас, судя по всему, должен покраснеть. Видимо, так и случилось – он попытался отвернуться, чтобы я не видел его лица. Гениальный ход!

Конечно же, у него ничего не получилось. Во-первых, трудно отворачиваться от человека, который на тебе висит и которого ты укладываешь на диван. Во-вторых, лица его я и так не видел. А в-третьих, оно мне было совершенно без надобности.

– Вы тут еще не поубивали друг друга? – ну наконец-то, я думал, этого никогда не случится!

– Тетя доктор пришла, нам колес принесла! – обрадовался я.

– Принесла, не ори, – она открыла ящик стола и поставила туда два коробка, за которые я сейчас готов был душу продать – хоть дьяволу, хоть Волан-де-Мору, хоть Уитцилопочтли.

– А почему туда? – не понял я. – Если для того, чтобы обрести надо мной власть, могу подсказать пару других симпатичных способов!

Она заперла ящик на ключ и ключ убрала во внутренний карман своего пиджака.

– Очень неразумно! – прокомментировал я. – Даже если бы ты его проглотила, я бы его все равно достал. Пусть даже пришлось бы тебя резать.

– Открою тебе секрет – есть много способов достать инородный предмет из человеческого тела, не разрезая его.

– Можно и фисташки есть очищенные, – парировал я. – Только вот какой смысл? А удовольствие?

– Ты маньяк!

– Нет. Просто я не признаю полумер. И потом, я не терапевт. Ну и маньяк, наверное, тоже, – подумав, согласился я. – Ты вот мне другое скажи – ты ключик убрала во внутренний карман, ты реально думала, что меня это остановит?

– Нет, – улыбнулась она, – я на это даже не надеялась.

– Тогда… На что?

– Я также не думала, что тебя остановит тот факт, что я – девушка твоего друга. Но зато тебя остановит вот это, – она снова достала шприц.

– Это я тут маньяк?! – завопил я. – Да ты сама – маньяк!

Я попытался вскочить с дивана, но ее сообщник вцепился в меня с силой киношного зомби. Я подумал, что в кино обычно герой в такой момент «восстает из пепла» и расправляется с целой толпой зомбяков одной левой, даже если правую у него вообще оторвали. Выглядит эффектно. И в принципе, это можно объяснить с точки зрения медицины – мол, адреналин хлынул в кровь и все такое… Не просто же так в экстремальной ситуации люди делают то, что вообще кажется невозможным. Одно «но». Когда я смотрел такие фильмы, мне вот всегда было интересно – а что, до того, как героя уже почти сожрала толпа зомби, ситуация была недостаточно экстремальной? Где был весь его адреналин, когда они его мочили, как котенка? И почему этот прилив сил он ощутил уже тогда, когда от него уже почти ничего не осталось?

Так вот, то ли у меня больше не осталось адреналина, то ли сценарий моей жизни писал какой-то неудачник, ни хрена не смысливший в законах жанра, но никакого прилива сил я не ощутил. Нет, рвануться-то я рванулся, но только для того, чтобы повиснуть кулем на руках своих пленителей. В ушах зазвенело, в глазах потемнело и… все. Что было дальше – понятия не имею, так как я уже при этом не присутствовал.

Глава 2

Очнулся я в больничной палате – с капельницей и невнятным чувством тревоги. Хотя о чем я, наверное все, кому доводилось терять сознание при подобных обстоятельствах, при пробуждении испытывают то же самое. Типа, что это за капельницы и вообще – где я?! И как я здесь оказался? И что произошло?!

То, что я в больнице, я как-то догадывался. Вопрос – в какой? И, черт возьми, что в этой капельнице?

Неизвестностью я промучился недолго – как только я созрел для того, чтобы открепить капельницу и отправиться на поиски ответов на уже успевшие накопиться вопросы (а они успели не просто накопиться, они множились и множились, распирая черепную коробку изнутри и взрывая мне мозг), дверь открылась и на пороге появилась моя недавняя мучительница.

– Гуттен морген, майне кляйне фюрер! – поздоровался я. – Прости, что не встаю и не могу поприветствовать по всей форме – мне какой-то дурак какую-то хрень к руке прицепил, – кивнул я на капельницу.

– Рада, что тебе лучше, – вздохнула она.

– Ну это смотря с чем сравнивать, – пробурчал я. – Если брать время до вашего появления – то мне и было ничего так…

– Ну да, конечно, – усмехнулась она. – Именно поэтому ты упал в обморок от истощения.

– Что? Я упал, потому что ты вколола мне галоперидол.

– Алекс, – она села в кресло напротив кровати. – Никакого галоперидола не было. Я набрала в шприц успокоительного, чтобы ты мог спокойно поспать. А галоперидол, если ты помнишь – психотропное.

– Помню. Очень хорошо, – насупился я. – А еще я помню, как ты мне им угрожала.

– Не без повода, – даже не попыталась отрицать она. – Но колоть бы тебе его не стала.

Не стала бы, как же! А мне все эти утренние игрища, конечно же, примерещились!

– Что со мной?

– Истощение. В капельнице глюкоза. Ты когда последний раз ел?

Я попытался пожать плечами.

– Блестяще! – она возвела очи к галогеновой лампе на потолке. – Ты когда-нибудь пытался думать головой?!

– Нет, она у меня для других целей, будешь себя хорошо вести – покажу. Сколько я был без сознания?

– Без сознания – не очень много. Большую часть времени ты проспал.

– Хорошо, – главное сейчас не раздражаться. – Сколько я проспал?

– Двое суток.

Я присвистнул.

– А ты…

– Нет, я не все время была здесь. Я только что пришла, – ага, а я так сразу раз и поверил. Она неожиданно сузила глаза: – Как меня зовут?

– Ну начина-а-ается! – возмутился я. – У вас тут что, эпидемия? Не помните своих имен – записывайте, что ли, или бейджи с собой носите. Кстати, а ты почему без бейджа?

– Алекс, не дури. Я правда начинаю беспокоиться, – явно занервничала она. – Как меня зовут?

– Мегера. Фурия. Ведьма.

– Алекс!

– Нет, Алекс – это меня так зовут. А тебя зовут именно так, как я сказал, – она закатила глаза. – Но некоторые глупые люди иногда почему-то называют Вероникой, – добавил я после паузы.

Она вздохнула с облегчением.

– Ты меня когда-нибудь с ума сведешь, – простонала она.

– Или ты определишь меня в сумасшедший дом, – предположил я. – Что вернее. Позови своего Ромео, кто-то же должен принимать ставки! Кстати, где он?

– Работает.

– Какой молодец! – одобрил я. – А ты чего прохлаждаешься?

– У меня обед! – рявкнула она. – Вот, зашла навестить больного сотрудника!

– А вот и зря. В обед надо обедать. А то начнешь буянить в туалете и в обмороки падать, как некоторые…

Она поднялась.

– Хотела спросить, что тебе нужно, но раз у тебя и так все в порядке, то я пойду.

– Стоп! – как-то слишком резко выкрикнул я. – То есть, если у меня все в порядке, то мне ничего не нужно?! Мне очень много чего нужно! Мне нужен телефон, нужно узнать, кто мне звонил в 6:30 утра, узнать, где я нахожусь, в каком качестве, и когда меня отсюда выпустят. А еще мне нужно домой и еще лучше – в отпуск!

Вообще-то судя по тому, что у нее без видимых причин обнажились вены, а за ними – вся кровеносная система, мне нужен психиатр. А ей кардиолог.

– А тебе с твоей гипертонией надо перестать пить кофе, – посоветовал я.

– Так, все, ты мне надоел, – выдохнула Ника. – Значит, так. Ты в больнице. В частной палате. Не в психиатрии, если тебя это утешит… Держать тебя никто не собирается, ты здесь в качестве сотрудника, который переутомился на работе и нуждается в отдыхе.

– А почему палата частная?

– Потому что ты здесь в качестве очень ценного сотрудника, – поморщилась она, – который переутомился на работе и нуждается в отдыхе.

– А почему тогда тут девок нет? Какой отдых без девок? Ну если я такой ценный сотрудник…

– Видимо, не настолько! – сверкнула она глазами.

– Ага, поэтому они прислали тебя. Окей, будем довольствоваться тем, что есть. Стриптиз танцевать умеешь?

– Алекс!

– Ну ладно, хотя бы капельницу топлесс поменяй, что ли…

– Могу вставить катетер тебе в уретру, – мстительно сузила она глазки.

– Какие у вас извращенные фантазии! – покачал я головой.

– Это не фантазии, это я умею делать профессионально.

– О времена, о нравы! – щелкнул я языком. – Вот в наше время девушки стыдились в таком признаваться… А ваша мама знает, чем вы занимаетесь?

– Алекс, тебе уже говорили сегодня, что…

– Что я мудак? Нет, я же спал! И мне снились эльфы, единороги и зубные феи. А они даже слов таких не знают, в отличие от тебя, гадкой девчонки! Так что ты первая. Гордись.

– Уже горжусь. И еще у меня нет гипертонии.

– Значит, будет. Если будешь просиживать ночи у постели больных мудаков, заниматься разнузданным сексом на работе и практиковать садомазохизм. Или хотя бы общаться со мной.

– Значит, так. Если ты считаешь, что я к тебе зашла по доброй воле, то…

– То я провидец. Нострадамус. Мессинг.

– То ты – самовлюбленный психопат, считающий, что всё должно вертеться вокруг него!

– Я как раз не считаю, что это самое «всё» должно вертеться, – возразил я, – и все-таки оно вертится… И я говорю это не потому, что вдруг возомнил себя Галилеем, а…

– …а потому что ты – самовлюбленный психопат.

– Нет. Потому что у меня голова кружится. А ты – хреновый врач, – констатировал я. – Зашла к пациенту с нервным срывом и вымотала ему все оставшиеся нервы. Все, уходи, я тебя больше не люблю. И передай главному по девочкам, чтобы в следующий раз прислал блондинку с во-о-от такой грудью.

Она так хлопнула дверью, что мне даже на какую-то секунду показалось, что она обиделась. Неужели по поводу груди комплексует? Да ну, не может быть! Если бы я был женщиной и у меня была бы такая грудь, я бы…

Опять хлопнула дверь. Вернулась?

– Не надейся, – процедила она сквозь зубы. – Я тебя все так же ненавижу. Телефон тебе принесла.

Я чуть не вскочил с койки.

– Не дергайся, не твой.

– А чей? Твой?

– Нет. Служебный. Шеф передал – на тот случай, если тебе срочно надо позвонить.

– Спасибо.

– Твою симку туда уже вставили, – она говорила таким холодным тоном, что меня даже начало немного знобить.

– Еще раз спасибо. Что ты так смотришь? Да, не удивляйся, я умею быть вежливым. И кстати, если ты обиделась из-за того, что я сказал про грудь, извини.

– Забыли.

– Нет, я серьезно. Я не знал, что ты комплексуешь по поводу груди.

– Я не комплексую!

– И правильно. С грудью у тебя все в порядке.

– Спасибо!

– Даже ого-го как в порядке! Мне вообще непонятно, почему ты стала работать психиатром, а не рекламировать женское белье…

– Алекс!

– Что?

– Да ничего! – взорвалась она. – Было б неплохо, если бы у кого-то с головой было бы все так же в порядке!

– Не, моей голове до твоей груди далеко, – вздохнул я. – И потом, что за дикое сравнение? Ну было бы у меня с головой все так же в порядке, как у тебя – с грудью. И что бы я ей рекламировал? Шапки?

Она устало опустилась на стул.

– Боже мой, как же я была счастлива эти два блаженных дня! – простонала она. – Ты еще поспать не хочешь?

– Нет.

– Тогда просто помолчи! Хотя нет – позвони кому надо, а потом еще поспи.

– Ника… – прищурился я. – А можно личный вопрос?

– Нет!

– И все же я его задам.

– Кто б сомневался! Давай, валяй, только быстро, у меня времени мало.

– Я тебя так сильно волную?

– Началось!

– Ты принесла мне телефон и настаиваешь, чтобы я кому-то позвонил. То есть, ты проверяешь, есть ли у меня кто-то, кому я должен позвонить после двухдневного отсутствия и как минимум сказать, где я и что со мной…

– Алекс, мне совершенно безразлично…

– Тогда почему ты еще здесь?

Она вскочила, как ошпаренная.

– Да потому что… Ты мне уже весь мозг вынес! Мне самой уже скоро галоперидол понадобится! И место в клинике! В психиатрической!

– Что за шум, а драки нет?

О-о-о-о! Шеф как всегда вовремя. Меня все время удивляло, как человек умудряется всегда появляться в нужное время в нужном месте – качество, которого я напрочь лишен. Если я в школе прогуливал уроки, то обязательно встречал где-нибудь на улице директора, который совершенно случайно на день раньше вернулся с командировки. Если я устраивал дома вечеринку, обязательно в ее разгар возвращались родители. То, что я не воплотил все анекдоты про мужа, внезапно вернувшегося из командировки, объясняется только тем, что не женат и предпочитаю не иметь отношений с замужними женщинами – именно по причине моего фантастического «везения». Да что там, у меня даже дар в свое время пробудился в такой момент, когда… Впрочем, это отдельная история, я ее расскажу позднее.

Так вот, а мой шеф – полная противоположность. Все в его жизни происходит своевременно. По аналогии – если он решал прогулять урок, то тут же оказывалось, что урок отменили, преподаватель заболел или вообще школу закрыли – и он всегда выходил сухим из воды, даже не пошевелив для этого пальцем. Имея на руках одну-единственную шпаргалку, он вытягивал нужный билет. Первый раз в жизни заходя в клуб, он совершенно случайно знакомился с дочерью миллионера, которая тоже в этом клубе первый раз в жизни и также совершенно случайно нуждается в помощи. К его чести, он никогда не покупал лотерейные билеты и не играл в азартные игры – не хотел испытывать судьбу. А судьба была к нему благосклонна – он получил престижное образование, удачно женился и сколотил неплохое состояние, и все это без особого труда. Возможно, конечно, во мне говорит зависть, но… черт возьми, так и было!

Однако эта теория фантастического везения моего босса дает мне повод полагать, что я действительно очень ценный сотрудник. Ведь получается, что с тем, что я у него работаю, повезло не мне, а как раз ему!

– Как самочувствие? – бодро спросил шеф. Он так светло и радостно улыбался, словно его заклятого конкурента насмерть сбила машина. Причем, сразу после того, как этот самый конкурент переписал на него все свое состояние.

– Лучше, чем у ребят из морга, – фыркнул я.

– Хм… Судя по твоему виду, не намного, – посочувствовал он.

– Это просто на вашем фоне так кажется. Кстати, никогда не заходите к больным сотрудникам с таким цветущим видом, – посоветовал я. – Во-первых, это вызывает зависть, а во-вторых, вы так очень напоминаете сытого рабовладельца, загонявшего своего раба до полусмерти.

– Что, это правда так выглядит? – опечалился босс, всегда придающий большое значение своему внешнему виду и особенно – впечатлению, которое он производит на окружающих.

– Ну в случае со мной – да, с нас с вами просто картину писать можно. А если бы я еще был черный, а у вас во рту была сигара, а в руке – хлыст, м-м-м! – мечтательно замычал я. – Мы бы столько денег заработали на социальной рекламе! Ну или хотя бы на иллюстрациях к слезливым романам Бичер-Стоу. Хотя и так тоже ничего.

– Алекс, ты меня поражаешь широтой своего кругозора, – рассмеялся шеф.

– Рад, что хоть чем-то еще могу вас поразить, – кивнул я.

– Да ладно, не прибедняйся, – подмигнул он. – Ты своей работой меня несколько раз на день поражаешь… Да и не только меня.

– Ну то работа, – вздохнул я. – Мне за нее деньги платят. А вот за кругозор – нет.

– Алекс, не наглей, я тебе и так плачу больше, чем положено…

– Так я и не жалуюсь, я так, размышляю… И кстати, работаю я тоже больше чем положено – вот, у меня свидетели есть, – парировал я.

Он кивнул. Снова жизнерадостно улыбнулся. Вот ведь носорог – ничем его не проймешь!

– Я по поводу твоей работы и хотел поговорить.

– Что? Я уволен?

– Не надейся! – его улыбка стала еще жизнерадостнее. – Я хотел тебя премировать и отправить в отпуск. Ты как на это смотришь?

– Ну премировать – не кремировать, как я могу на это смотреть, – усмехнулся я. – Может, кто поблагороднее отказался бы от денег в пользу страждущих, но это вы не по адресу зашли. Я считаю, что труд каждого человека должен быть оплачен, а мой – тем более. Тогда и страждущих станет меньше, и я без бабла не останусь. Если хотите – такая вот у меня модель Вселенского Равновесия.

– Поддерживаю, – одобрил босс. – Значит, отдыхай, набирайся сил, а как только тебя выпишут – смотайся в отпуск. Желательно подальше от тех, кто сможет тебя побеспокоить.

Может, он еще сказал бы что-нибудь хорошее, но у него зазвонил телефон, и он спешно вышел.

– Ник, принеси мне кофе… – попросил я. – И что-нибудь пожрать. Кажется, сегодня мне предстоит насыщенный день…

Ника вскочила, как ошпаренная, замахала руками и буквально взорвалась возмущениями – о том, что ни о каком насыщенном дне речи быть не может, и что мне ничего тяжелого есть нельзя, а глюкозу уже капают, и вообще мне надо спать…

– Ника, я не жрал три дня. И еще два дня тут валяюсь. Итого пять.

Она опять грязно выругалась, обозвала меня самонадеянным имбецилом и, пообещав «чего-нибудь сообразить», вылетела из палаты, оставив меня одного.

Я попытался воспользоваться случаем, чтобы сделать несколько звонков, но не тут-то было. Телефон, который так любезно принесла Ника, лежал на столике, куда я с этой глупой капельницей при всем желании добраться не мог. И я после этого имбецил…

Расстроившись из-за очередной своей неудачи, я как-то незаметно задремал. Но ненадолго – меня разбудил аромат куриного бульона, такой манящий, как если бы… Как если бы я не ел пять дней. К бульону прилагалось удивленное лицо какого-то студента – вот пусть что хотят говорят про мою память, но этого я действительно вижу в первый раз.

– Меня Вероника к вам прислала… – извиняющимся тоном объяснил он свое присутствие. – Велела проконтролировать, чтобы вы все съели…

– Да ладно, контролируй, мне не впадлу, – благодушно разрешил я, принимаясь за бульон. На подносе стояло еще какое-то пюре и, собственно, все.

– Не переживайте, что порции такие маленькие, – проследил он за моим взглядом. – Просто после пятидневной голодовки сразу нельзя есть много…

Вот зря он мне это сказал. Я оторвал взгляд от непонятного продуктосочетания и посмотрел на того, кто это принес – вернее, на того, кого Ника прислала мне на заклание. В огромных голубых глазах, спрятанных под оправой очков, которые легко могли стать предметом зависти любого ученика Хогвардса, светилось желание осчастливить все человечество. Господи, где же таких незамутненных еще берут?!

– Парень… – осторожно спросил я, – а ты кто такой?

Сейчас окажется, что он псих. Не иначе. Ну хоть убейте меня, не может быть у здорового человека такого незамутненного взгляда! Может, я, конечно, слишком цинично отношусь к людям…

– Я? – растерялся мальчишка. – Я из психиатрического отделения…

– Этого я и опасался… – нет, не цинично. Вполне себе объективно. Как они того заслуживают.

– Да нет, вы не так поняли! – сконфузился он. – Я не пациент! Я интерн, практически доктор…

– Ну во-первых, если из психиатрического, то доктор ты или пациент, особого значения не имеет, они там все одинаково шизанутые. Так что опасался я правильно. И во-вторых, если ты интерн, ты не практически доктор, а только теоретически. А это большая разница, поверь моему опыту.

Очкарик вздернул нос.

– Меня предупредили, что с вами нелегко общаться.

– А зачет автоматом обещали поставить, если выдержишь десять минут?

Паренек надулся, как будто я назвал его любимую рок-группу галимой попсой.

– Я же сказал, я интерн, а не студент, – стараясь сохранить хладнокровие, процедил он.

– Ну тогда полчаса.

– Интернам зачеты не ставятся, – очень спокойно объяснил он.

– Бедолаги, – посочувствовал я.

– Интерн – это дипломированный врач, – пояснил он «для тупых».

– Ну хорошо, доктор, – согласился я, приступая к бульону. – Тогда раз вы здесь все равно пока сидите, дадите мне консультацию?

– Если ваш вопрос по моему профилю, то разумеется…

– Я вас умоляю, вы интерн, какой у вас может быть профиль! – он сверкнул глазами. Ой мальчик, как же ты собираешься с психами работать? – Ну ладно, ладно, – пожалел его я. – Конечно, по вашему, что ж я, не понимаю, что ли…

– Слушаю вас, – он произнес это с таким плохо скрываемым чувством гордости, словно ему предстояло спасти галактику от инопланетных захватчиков. Или хотя бы страну, да ладно, что там – эту самую больницу – от террористов. Причем, террористом, само собой разумеется, был я, а он – единственным в мире переговорщиком. Ну если не единственным, то самым лучшим. И если он завалит переговоры, то – там-тарарам! – все, что он любит и во что он верит, взлетит на воздух.

Нет, ну в чем-то он был прав. Я, конечно, не террорист и не инопланетный захватчик, но в случае провала переговоров его сертификату действительно грозит полный там-тарарам, не зря же Ника его ко мне определила, так что его поступок можно назвать вполне себе героическим.

– Доктор… Мне в последнее время снятся странные сны, – признался я. – Хотя, может, они и не странные, я ж не психиатр. Мне снится, что я режу людей.

– Вы издеваетесь? – прищурился он.

– Не без этого, – не стал отрицать я. – Но такие сны мне и правда снятся. Можете проверить на детекторе лжи или еще на каком-нибудь аппарате, фиксирующем мозговую активность, когда пациент лжет – не знаю, как у вас, докторов, такая штуковина называется.

– Еще что-нибудь?

– То есть, этого мало? – удивился я. – Это в порядке вещей, да? То есть, это нормально, что мне снятся не пьянки с эльфами, не секс с Мерилин Монро, не полеты в космос, а то, что я режу людей? Ну слава богу, а я думал, вдруг что-то психическое…

– И как часто вам это снится? – сдался ученик Хогвардса.

– Пьянки с эльфами? Никогда.

– Часто ли вам снится, что вы режете людей? – бедолага, тяжело же ему было в учении, наверняка был жертвой всех студенческих розыгрышей. Ну как можно быть таким серьезным в таком юном возрасте?!