Ядовитое жало

– Есть!

За муляжом главного блиндажа послышался взвизг, затем окрик:

– Шагай, сука!

Взводный напомнил майору:

– Вы говорили, что на перевале могут быть наблюдатели Дабира.

– Могут. Наверняка есть. Смотрят на нас и смеются. – Королев крикнул Фокину: – Андрей! Отставить тащить сюда пленного. В лес его, в кусты!

– Понял! Он очухался.

– Отлично. Духи с нами поиграли, теперь этим займемся мы. Отправь-ка бойцов к Фокину. Пусть один из них влезет в одежду боевика, другие вытащат его из-за блиндажа и бросят к тем двум трупам. Это, думаю, убедит наблюдателей в том, что мы положили всех троих часовых.

– Я все понял!

– Действуй, старлей, быстро! Пока наблюдатели на месте.

– А если ушли?

– Нет, они дождутся нашего отхода, чтобы доклад их был полным, даже посмотрят, как подлетит «восьмерка». Нам нет смысла идти в основной район эвакуации. В принципе, можно улететь и отсюда. Это будет выглядеть естественно. Как и то, что трупы мы заберем с собой.

– Значит, здесь допрашивать пленного вы не станете?

– Работай, старлей!

– Есть, товарищ майор!

– Быстро, но без суеты.

– Так точно!

Склон перевала рядом с Лисьим проходом.

2.40

Ибрагимов довольно потер руки.

– С тебя сотка, Надир.

– Вернемся, отдам!

– Куда вернемся?

– На основную базу в Грузии.

– Э-э, брат, так не пойдет. У тебя что, нет при себе ста долларов?

– Я не брал с собой деньги. Зачем они мне здесь? Можно подумать, ты взял.

– Взял. А вот какого шайтана ты споришь, не имея ни гроша за душой?

– Да какая тебе разница, сейчас отдам или по возвращении?

– Возвратиться еще надо. Но что с тобой сделаешь. Раз не можешь сейчас отдать сотку, с тебя две в Грузии.

– Ладно. Тебе не кажется, что русские захватили Януша? Трупы Али и Омана посреди поляны, а тела Януша нет.

– Это было бы плохо. Хотя что особенного он знает?

– Он может знать больше, чем ты думаешь. До появления турок Януш был одним из телохранителей Дабира.

– Шайтан, а ведь точно был. Но я сам видел, как на него налетел русский, свалил на землю…

– И что? Это я тоже видел, но не заметил в руке русского ножа.

– Это не значит, что его не было. Да и потом, русский мог просто удавить поляка.

– Где же тогда его труп? Зачем русский оттащил тело за блиндаж?

– Чтобы не мешался. Ого! Смотри, а вот и бедный Януш.

Боевики направили бинокль на блиндаж, из-за которого бойцы взвода за руки тащили тело.

– Лица не разглядеть. Далеко, – проговорил Надир.

– А ты свяжись с командиром русских, попроси, пусть он подтащит Януша поближе, покажет его физиономию и подтвердит факт гибели. Одежда на нем та?

– Да. У всех троих одинаковая форма.

– Может, русские переодели кого-то из своих, чтобы выдать за Януша?

– Такое возможно.

– Если так, то они знают, что мы сидим на перевале и все контролируем.

– Может, не знают, но догадываются.

Ибрагимов отложил бинокль, с ухмылкой посмотрел на подельника и спросил:

– Ты сам-то понял, что сказал?

– А что?

– А то. Если бы русские даже предполагали, что Дабир может поднять наблюдателей на перевал, то, перед тем как идти в лагерь, подняли бы на склон своих людей. У них целая бригада стоит в Густунаре, бойцов хватает. Мы не знаем, сколько человек прилетели к лагерю. Еще более вероятно, что они вообще не пошли бы на штурм, если бы знали о контроле перевала. Ведь если он установлен, то это значит, что в зеленке пустышка. Они убедились бы в этом уже на рассвете, понаблюдав за действиями часовых. Русские отказались бы от штурма, а вот мы как раз и стали бы их целью. Но они провели штурм.

Галимов поднялся, посмотрел в бинокль и проговорил:

– Наверное, ты прав. Русский офицер, который командует всеми, рвет и мечет на поляне.

– Въехал, что его провели как лоха, вот и бесится. Надо связаться с Дабиром.

– Да успеешь ты. Дождемся эвакуации.

– Ладно, – согласился Ибрагимов. – Тем более что отходить русским нет никакого смысла. Их командир наверняка вызовет вертолет прямо в лагерь.

– Посмотрим, – сказал Галимов и бросил под язык порцию насвая.

На поляне Королев имитировал разгон, выдаваемый своим подчиненным и людям старшего лейтенанта Куликова. Впрочем, он действительно был зол. На командование, на разведку, на Дабира, устроившего весь этот цирк, на себя самого.

Два бойца пронесли мимо него своего товарища, изображавшего убитого бандита.

Майор подозвал к себе связиста:

– Давай, Саня, связь с бригадой!

– Момент, командир. Ты, оказывается, мастак на разносы, а вроде всегда спокойный, рассудительный.

– Ты делом, Саша, занимайся.

– Да у меня порядок, комбриг на связи! – Он передал майору трубку.

– Вьюга, – ответил полковник Белозеров.

– Здесь Орлан! Мы попали на пустышку. Нас развели как кроликов. В зеленке у Веджи нет никакого лагеря, лишь муляж.

– Но часовые? Тоже муляжи?

– Часовые настоящие были. Двоих положили, одного взяли. Убежден, за нами ведется наблюдение с перевала.

– Местонахождение наблюдателей определено?

– А что, вы вышлете к ним в гости пару «крокодилов»?

Так в войсковых частях называли вертолеты огневой поддержки «Ми-24», грозу любых бандформирований.

– Нет, но вы могли бы накрыть их.

– Место не определено. Даже если мы и зафиксировали бы наблюдение, то духи свалили бы с него задолго до того, как мы подошли бы к подножию перевала.

– Значит, подстава?

– Так точно. И это плохой знак. Басир Дабиров не из тех, кто почем зря разбрасывается людьми и палит такое удобное для организации реальной базы место. Это, без сомнения, отвлекающий маневр. Банда Дабира готовит, если уже не проводит где-то кровавую акцию. Мне кажется, наша разведка проглотила дезу.

– Этот вопрос не ко мне. У своего начальства спроси. Сам понимаешь, разведка бригады не работает по таким вот бандам. У нас совсем другие задачи.

– Понятно. Нам здесь больше делать нечего. Прошу выслать «Ми-8» прямо на территорию фальшивой базы.

– Там есть где приземлиться?

– И даже не одной вертушке.

– Хорошо. Я отдам соответствующее распоряжение. Но не исключаю, что командир «восьмерки» захочет переговорить с тобой.

– Я на связи.

– Тогда до встречи на базе.

– До встречи!

Переговорив с комбригом, майор Королев прошел в лес, где находился пленный боевик, переодетый в форму спецназа.

То, что он был славянской внешности, не особо удивило командира группы.

Он присел на пенек, взглянул на наемника и осведомился:

– Землячок, что ли?

– Почти, пан офицер, – ответил боевик. – Я поляк.

– Поляк, говоришь? И каким ветром тебя занесло сюда, на Кавказ, поляк?

– Деньги нужны, вот и принял предложение стать бойцом формирования сил, борющихся с диктатом в вашей стране.

– Во как загнул!

Михеев, находившийся рядом, проговорил:

– Я его по голове не бил. С чего несет околесицу? Дури накурился?

– Значит, ты пришел освободить нас от насилия нашей же власти?

– Не совсем так. Я нанялся делать то, что мне прикажет полевой командир Басир Дабиров.

– Что тебе известно о нем?

– Знаю, что Дабиров является одним из лидеров оппозиционного движения на Кавказе.

– Ты мне и дальше будешь всякую хрень гнать?

Поляк удивленно посмотрел на Королева:

– Вы спрашиваете, я отвечаю.

– Фамилия, имя, место постоянного проживания?

– Корник Януш, Польша, город Лодзь.

– Откуда так хорошо знаешь русский язык?

– У меня мама преподавала его еще во время оккупации Польши Советами.

– Оккупации, говоришь?

– А разве нет?

– Бывал я в Польше в начале восьмидесятых. Видел лозунги митингующих масс, в том числе: «Долой оккупантов». Но замечал и другое. Как к этим самым оккупантам, в наши гарнизоны приходили дети и показывали, что хотят есть. Солдаты давали им и хлеб, и тушенку, и консервы. Советские бойцы, оккупанты.

– Это пропаганда. Такого не могло быть.

– Ну да, Валенса вас тогда накормил. Но достаточно экскурса в историю. Где ты был завербован, пан Корник?

– В Варшаве.

– Что, шел по улице, встретил бородатого дядю, тот предложил тебе повоевать немного на Кавказе, ты и согласился, так?

– Нет. Сначала объявление прочитал в одной центральной газете. Мол, требуются мужчины, физически здоровые, отслужившие в армии, для работы за рубежом. Оплата высокая. Телефон, адрес. Я тогда, как у вас говорят, был на мели. С работой плохо, я по профессии биолог, а кому они сейчас нужны? Вот только неувязочка вышла, в армии не служил. Но взяли, потому как занимался пулевой стрельбой в университете. Чемпионаты всевозможные выигрывал.

– Снайпер, значит?

– Взяли снайпером. Затем двухмесячная подготовка в учебном центре, в лагере. Это мой первый боевой выход. И сразу плен.

– Тебе повезло.

– Вопрос разрешите?

– Вообще-то в данных условиях вопросы задаю я. Но в виде исключения давай, спрашивай.

– Господин Дабиров нас троих, я имею в виду Али, Омана и меня, специально отправил сюда, зная, что этот объект подвергнется атаке русского спецназа?

– Да! Вы играли роль болванчиков, наживки.

– Он знал, что вы убьете нас?

– Это второй вопрос, но отвечу и на него. Дабиров не только знал, он хладнокровно отправил вас на смерть.

Поляк выглядел растерянным.

Королев усмехнулся:

– Что, не ожидал такой подлости?

– Нет!

– Сидел бы ты у себя в Лодзи, биолог. Работу нашел бы какую-нибудь. Не в Польше, так в другой стране Евросоюза. А теперь окажешься в российской тюрьме. Впрочем, это лучше, чем смерть. Но к теме. Где банда переходила границу?

– Не знаю, пан офицер. Клянусь Девой Марией, не в курсе. Мы шли по ущелью, пока не выбрались к Большому перевалу. Это километрах в десяти отсюда, на северном его участке.

– То, что вышли к Большому перевалу на северном участке, тебе известно, а каким путем прошли границу, нет?

– О Большом перевале я узнал от Али, теперь уже покойного.

– Сколько человек в банде?

Поляк задумался, видимо просчитывал, затем ответил:

– Три группы по десять человек, это тридцать бойцов, разведгруппа – четверо, личная охрана Дабирова – еще столько же. Все они плюс начальник охраны – турки. Сам Дабиров, его заместитель Гарум Алилов и инструктор, грузин Леван Гуадзе, которого начальники называли Гудой. Еще связист, сапер, врач, санинструктор. Вроде все. Итого получается сорок семь бойцов. Теперь уже сорок четыре.

– А ты неплохо для снайпера осведомлен, пан Корник.

– Дело в том, что до прибытия турок я какое-то время служил в охране Дабирова.

Королев внимательно посмотрел на поляка.

– Вот как? Чем же ты заслужил подобную привилегию – охранять самого Дабирова?

– Не знаю. Но это было недолго.

– Почему Дабиров привлек к охране турок?

– Не могу знать, пан офицер.

– Какую задачу имеет банда?

– Мне это неизвестно. Я слышал про какой-то рейд. В России отряд пробудет недолго, недели две, затем вернется в Грузию.

– Рейд, говоришь. А где, когда?

Поляк отрицательно покачал головой:

– Не знаю, клянусь, пан офицер!

– Ладно, с тобой еще побеседуют в куда более подходящем месте настоящие специалисты по допросам.

Станция Королева провибрировала сигналом вызова.

Он приказал Михееву:

– Этого орла польского в группу, наручники снять, смотреть за ним как за собственной женой!

– А если что, по ребрам разрешите?

– Разрешаю, но не сильно.

– Я легонько, товарищ майор.

Королев отошел от Михеева и пленного, потом ответил:

– Здесь Орлан!

– Я – Ладья, – услышал он голос командира «Ми-8» капитана Корнилова.

– Да, Ладья!

– Мы подходим к району эвакуации. Дайте ваши точные координаты.

Королев назвал их и пояснил:

– Это большая поляна. Пройдешь над оврагом, который тянется от рощи недалеко от селения Веджи, и как раз окажешься над нами.

– Площадка для посадки есть?

– Иначе я не стал бы вызывать тебя сюда.

– Ты обозначь ее светом. Садиться по приборам на ограниченном пространстве довольно опасно. Не дай бог, зацепим винтом деревья. Нет потерь, так будут. И много!

– Сделаем!

– Добро, координаты принял, минут через десять буду. У тебя «двухсотые», «трехсотые» есть?

– «Двухсотых» двое, это духи, один пленный. Уместимся?

– Без вопросов.

– Жду!

– Конец связи!

Королев отдал команду Куликову на обозначение площадки факелами, что и было сделано тут же.

Вскоре раздался приближающийся рокот вертолетных двигателей. Через несколько минут над лесом прошел «Ми-8». Командир экипажа увидел площадку. У перевала он развернулся, сбросил скорость, вскоре подошел к месту посадки, на какое-то время завис в воздухе и медленно приземлился.

Королев отдал приказ:

– Трупы боевиков и пленного с собой, сначала взвод, затем группа. Вперед на борт!

Капитан Корнилов выбросил из машины лестницу-трап, спустился на землю и подошел к Королеву:

– Мне сказали, что вы вышли на фальшивую базу.

– Так и есть.

– Откуда тогда трупы, пленный?

– Пустышку для отвода глаз охраняли трое боевиков-смертников. Они, правда, этого не знали.

– Понятно. Хреново, да?

– Хреново, Вася, это не то слово.

– Что же так лоханулась разведка управления?

– Этот вопрос не ко мне.

– А зачем вообще Дабирову был нужен весь этот спектакль? Понимаю, если бы все было заминировано. Заманили спецназ и подорвали. Нет ни лагеря, ни спецназа.

– Этот номер не прошел бы, Василий, и Дабиров в курсе. Он прекрасно знает, что у нас есть оборудование, позволяющее дистанционно определять наличие минных ловушек.

– Тогда тем более непонятно.

– И не тебе одному.

– Но хоть соображения какие-то есть?

– Зачем тебе это?

– Знаешь, майор, я с детства такой. Не говори, пожалуйста, что оторвали любопытной Варваре.

– Очевидно одно, Вася. Дабир провел отвлекающий маневр. А вот чего добивался этим, думаю, мы узнаем совсем скоро.

– Какие-то мутные боевики пошли. Хитрят, выдумывают, отвлекающие маневры проводят. Раньше проще было.

– Так то, раньше, Вася. Люди поднялись на борт.

– Значит, нам пора. Ты проверь в десантном отсеке, все ли на месте. Как бы не забыть кого. Возвращаться – плохая примета.

– Клади ты на эти приметы!

– Нет, Вячеслав Михайлович, кто как, а я в приметы верю. Потому как они не раз сбывались. Будет время, расскажу за бутылочкой коньяка.

– Ты пьешь этот клоповник?

– А ты нет?

– Я предпочитаю водку.

– Можно и водочку. Главное, чтобы в спокойной обстановке, без начальства под боком да с хорошей закуской.

– У меня уже текут слюни.

– У меня тоже.

– Тогда домой!

Офицеры поднялись на борт. Корнилов поднял трап, закрыл дверку, прошел в кабину. Королев приказал провести проверку. Все были на местах, о чем майор сообщил командиру экипажа.

Двигатели взревели, вертолет плавно оторвался от земли и начал набирать высоту.

В 4.17 «Ми-8» благополучно приземлился на территории бывшего пансионата, в настоящее время места постоянной дислокации горно-штурмовой бригады.

Встретил подразделение командир батальона, в состав которого входил взвод старшего лейтенанта Куликова.

Майор Воронцов вопросов не задавал. Он принял доклад взводного, пожал руку Королеву, сказал, что поздний ужин, скорее даже ранний завтрак ждет спецов в столовой.

После приема горячей пищи Куликов увел взвод в расположение роты. Группа спецназа антитеррористического управления прошла в здание почты, где в свободном крыле находились комнаты для офицеров и прапорщиков «Орлана». Командир группы объявил всем отдых до десяти утра.

Бойцы разошлись по кубрикам. Послышался шум воды. Спецы принимали душ. В 5.00 в здании наступила тишина.

Королев уснул сразу, как только коснулся подушки. Он был уверен, что поднимут его раньше десяти, так как Дабиров ночью нанесет удар, реализуя план своих хозяев, сидящих за бугром.

Склон Большого перевала рядом с Лисьим проходом. 3.37

Понаблюдав за прибытием и отправлением вертолета, Ибрагимов рассмеялся и сказал:

– Вот и все, Надир. Теперь можно и расслабиться.

– Ты так торопился доложить Дабирову, а сейчас хочешь курнуть анаши?

– Одна затяжка не помешает. Косяк готов или надо забить папиросу?

– У меня все всегда готово.

– Молодец. Потревожим Дабира и покурим. – Ибрагимов извлек из кейса трубку спутниковой станции, набрал номер.

В это время Басир Дабиров не ждал вызова. Он считал, что спецназ пойдет на штурм фальшивой базы на рассвете.

Ответил его заместитель Алилов:

– Это Гарум!

– Дамир говорит.

– Слушаю.

– План хозяина полностью удался!

– Подробнее.

Ибрагимов описал все, что происходило на поляне в роще у Большого перевала.

Алилов спросил:

– Значит, штурма всеми силами не было?

– Нет, господин. Работали только спецназовцы отдельной группы в шесть человек. Русские поняли, что их навели на пустышку.

– Конечно. Они же профи. Спецназ определил подставу еще при наблюдении за объектом. Поэтому и не было полноценного штурма.

– Извините, Гарум, но мне непонятно, зачем хозяин устроил этот спектакль.

– Ты свое дело сделал?

– Да.

– Остальное тебя не касается. До девяти утра вам с Надиром отдых, затем перемещение к базе в ущелье Кабран. Как понял меня?

– Понял, господин.

– До связи. Отдыхайте по очереди. Русские могли просчитать, что за ложной базой наблюдают наши люди. Место они вычислят быстро. Так что соблюдайте все необходимые меры предосторожности.

– Мы отойдем на вершину перевала.

– Дело твое. Да, и еще. Ты уверен, что русские уничтожили всех наших троих охранников?

– Я сам видел их трупы. Тела бросили в вертолет. Зачем? Могли бы и оставить.

– Решили передать жителям Густунара, чтобы те похоронили по местным обычаям. Русские иногда проявляют такое благородство, если сами не понесут потерь. У меня все. К пятнадцати часам ждем вас в Кабране.

– Да, господин. До встречи!

В это время главарь банды спал в уютной комнате большого дома, расположенного на окраине аула Камур. Рядом с ним лежала худощавая брюнетка лет двадцати, ненасытная мадьярка Нора Бакош.

Алилов не стал будить Дабирова. Он проверил помещения, где отдыхали начальник охраны базы, телохранитель, специалисты, вышел во внутренний двор усадьбы, обложенной высоким забором. Часовой находился на месте, хотя не было никакой необходимости выставлять его здесь.

Аул крепко держал в своих руках Вели Батаев, двоюродный брат Дабира. Впрочем, держать было особо некого. В селении на данный момент проживали всего двенадцать семей. Все мужчины работали на ферме Батаева. Аул находился в предгорье, до ближайшего населенного пункта отсюда было семьдесят километров. Люди здесь жили отрезанными от всего мира.

Продукты в селение прежде завозились раз в неделю. В последнее время, после прибытия боевиков Дабирова, это делалось дважды. На рынок и в магазины местные водители ездили на машинах Батаева. Он имел небольшой гараж, в котором стояли две «Газели», одна грузовая, другая пассажирская, пара «УАЗов», внедорожник «Форд», пикап «Ниссан». Часть этой техники Дабиров планировал использовать для проведения рейда.

Две боевые группы во главе с Михаилом Ханидзе находились на дальней базе в ущелье Кабран, расположенном в сорока километрах от Камура. Место труднодоступное, туда ни на внедорожнике, ни на лошади, ни на осле не попадешь. Только пешком и зная звериные тропы.

Алилов открыл калитку, вышел на единственную ухоженную улицу аула, когда-то процветающего, богатого, с населением около тысячи человек. Но постепенно семьи оставляли селение. У местного богача Батаева работы для всех не хватало, вести собственное хозяйство становилось невыгодно.

Чтобы продавать мясо, надо было доставлять его в райцентр на базар, где перекупщики предлагали копейки. Не отдашь, заберут так.

С фруктами дело обстояло еще хуже. В развитых районах поднялись крупные сельскохозяйственные кооперативы. С ними не потягаешься. Задавят ценами.

Вот и уходили семьи в другие поселки, в такие вот кооперативы, на предприятия, частные и государственные. Люди вновь отстраивались и начинали жизнь заново.

Остались лишь те, кто был нужен Батаеву. Он не выпускал их из аула. Этим семьям, самым бедным и многодетным, в развитых районах региона делать было нечего. А тут, в Камуре, хоть и тяжелая, малооплачиваемая, но все же работа. С голоду не помрешь, в холодную зиму не замерзнешь.

Батаев давал в долг, но продуктами, взамен же требовал деньги. Их не было, и глава семейства попадал в зависимость от хозяина аула. Он становился вечным должником, обязанным отрабатывать заем.

Лучшего места для базирования части банды не придумаешь.

Батаев отдал Дабирову и его шлюхе-любовнице свою спальню. Сам с семьей перебрался в новую пристройку. Впрочем, она мало чем отличалась от главного дома. Тот же простор, уют, прохлада, женская половина, где с малолетними детьми ютились две жены Батаева.

На улице было тихо. Охранник аула, уже старый алабай по кличке Хан, при появлении чужака поднялся с дороги. Крупный пес, способный загрызть нескольких степных волков, опустил голову и уставился своими прищуренными, кровавыми глазами на Алилова.

– Хан! – окликнул его заместитель Дабирова. – Свои.

Слова на пса не подействовали. Он продолжал пристально смотреть на чужака.

Алилов знал эту породу. Один такой пес обеспечивает безопасность всего небольшого аула или улицы. Он принадлежит всем, знает каждого жителя своей территории. Они кормят его по очереди. Алабай привыкает и с утра, после бессонной ночи службы, безошибочно идет к дому, в котором его сегодня ждет угощение. Там же он и засыпает.

Алилов знал, что с алабаем-охранником надо вести себя осторожно. Нельзя делать никаких резких движений. Бросишься на забор, алабай тут же кинется вслед и сорвет тебя оттуда. Он не будет грызть, встанет лапами на грудь, оскалит вонючую, слюнявую пасть и залает, подавая сигнал жителям. Если сразу никто не выйдет, то пес будет до самого утра так вот держать чужака, пока не появятся люди.

Если же на территорию ворвутся сразу несколько человек, то тут уж от сторожевого пса подобной деликатности ждать не следует. Тогда он начнет рвать и «возьмет в плен» только того счастливчика, который по воле Аллаха окажется последним.

– Хан! Ты что, старик? – Алилов двинулся назад к калитке.

Алабай предупреждающе зарычал, и человеку пришлось остановиться.

«Эта псина с ходу и дверь высадит, где угодно достанет. Шайтан меня дернул выйти на улицу. Ведь знал же про Хана!» – подумал Алилов.

Замер и пес, продолжая глядеть на чужака.

Часовой увидел, что Алилов застыл как вкопанный недалеко от калитки, и громко спросил:

– Господин, что с вами?

Не оборачиваясь, тот крикнул в ответ:

– Найди кого-нибудь из людей Батаева.

– Я на посту.

– Делай, что говорю. Или меня к чертовой матери сожрет этот вот местный пес.

– Вот в чем дело! Я быстро. Здесь сегодня остался Асад.

– Давай его ко мне быстрее.

Конечно, Алилов мог бы и пристрелить алабая, если бы успел выдернуть из кобуры пистолет и снять его с предохранителя. Но убийство такого сторожа ему не простили бы. Местные не в счет, тех пугнул, они и разошлись.

Батаев не простил бы. Хан был его собакой. Еще щенком он привез его из Дербента. Двоюродный брат Дабирова вместе с односельчанами считал Хана неким символом. А к ним здесь относятся весьма трепетно.

Часовой вызвал Асада, одного из водителей Батаева.

Тот вышел к Алилову.

– Ты что это, Хан? – обратился он к собаке как к человеку. – Не беспокойся, свои здесь.

Алабай замахал хвостом. Значит, агрессии от него ждать не следовало.

– Ступай, Хан, охраняй! Иди!

Пес понял слова местного жителя, повернулся и направился к прежнему месту.

Алилов вздохнул с облегчением:

– Ну и зверюга. Порвет, и глазом не успеешь моргнуть.

– Нет, это только если дернутся. Надо неподвижно стоять. Тогда и он замрет рядом. И так до утра.

– Шайтан бы побрал ваших собак!

– Без них никуда.

Алилов вернулся в дом.

В семь утра проснулся главарь банды.

Нора обняла его и сонным голосом спросила:

– Пора вставать?

– Ты можешь еще поваляться, а мне пора.

– А как насчет утреннего секса?

– Сегодня обойдемся. Спи!

Дабиров набросил на себя домашний халат и прошел в душевую, которая находилась рядом со спальней. Это нововведение было совершенно нетрадиционным для здешних мест.

Он принял душ, подправил бородку, усы, переоделся в полевую форму и вышел в коридор. Там его ждал заместитель, так и не сомкнувший глаз.