Нет дьявола во мне

– Француженка? – удивился Николас.

– Почему это?

– Это имя ассоциируется с Францией. Марианна – ее символ.

– Нет, я русская. И у нас у всех это имя ассоциируется с Мексикой. – Его глаза расширились от удивления. – Так звали героиню очень популярного мексиканского сериала, – разъяснила Мари. – А тебе сколько лет?

– Пятнадцать. А тебе?

– Четырнадцать пока, но через три месяца…

– И мне через три… Только шестнадцать.

– Значит, мы с тобой одного знака зодиака! Ты какого числа родился?

– Третьего.

– И я! – взвизгнула Мари. Почему-то она очень обрадовалась этому факту.

– Голодная? – спросил Ник.

– Ужасно, – ответила она. И доказательством ее слов стало громкое урчание в желудке.

– У меня есть булочки, еще теплые. – Он хлопнул по котомке, что висела на плече. – Немного сыра. И компот. Перекусим?

– С удовольствием.

– Только давай немного поднимемся. Чуть выше есть отличное место…

И повел туда Мари.

Они шли недолго, минут пять. И когда Николас указал Мари на то место, которое считал отличным, она недоуменно на него воззрилась. Ни цветов, ни красивого вида. Небольшой грот, окруженный колючками, и ничего более.

– Во-первых, ты обгорела, – сказал Ник, поймав ее взгляд. – И на открытом солнце тебе нельзя находиться. Во-вторых, тут есть стол. – Он указал на круглый плоский камень, лежащий в гроте. – А в-третьих, ты еще не все видела. Заходи…

Она ступила под своды грота. Осмотрелась.

– Ой! – воскликнула Марианна.

– А я что говорил, – хмыкнул Ник.

Дело в том, что в «стене» имелось отверстие. Прямоугольный пролом, похожий на окно. В него врывались и ветерок, и солнечные лучики, и ароматы.

Ник с Мари уселись за «стол». Молодой человек вытащил из котомки еду, разложил ее на бумажной салфетке. Булочки выглядели очень аппетитно и пахли изумительно. Сыр, впрочем, тоже. Мари, вообще, не очень любила этот продукт. Но местный обожала. Он был похож на вкус не только на сыр, но и на масло, и на творог. Просто таял во рту. А в том, что принес Ник, еще и зелень имелась, и мелко порубленные оливки.

– Угощайся, – пригласил он Марианну к трапезе. – Только у меня стаканчиков нет, придется по очереди пить…

– Ничего, – ответила она с набитым ртом. Сразу схватила булочку, кусок сыра и принялась с аппетитом жевать. – А ты классно поешь! Не помню, говорила тебе это или нет.

– Спасибо… Не говорила.

– Не хочешь стать поп-звездой?

– Нет.

– Нет? – переспросила она, не поверив. Марианна была уверена в том, что каждый хорошо поющий человек грезит о мировой славе. А Ник пел не просто хорошо – божественно.

– Я еще в раннем детстве решил посвятить себя Богу.

– То есть?..

– Стать монахом.

Марианна с жалостью на него посмотрела.

– Но ты же еще жизни не видел. Не лучше ли выйти в мир, и, только если он не понравится тебе, уйти в монастырь?

– Ты рассуждаешь так же, как все. Вы думаете, что, для того чтобы понять, как прекрасна чистота, нужно сначала замараться.

– Ну да…

– Но я уже это знаю. Так стоит ли окунаться в грязь?

– Но мирская жизнь… это же не только что-то плохое. В ней много всего!

– И в жизни монаха много всего. – Он мягко посмотрел на Мари. – Давай не будем спорить на эту тему? Поговорим лучше о… – Ник секунду подумал. – О России, твой родине. Какая она, расскажи?

– А что ты о ней знаешь?

Ник задумался. Подперев подбородок кулаком, он закатил глаза. Ждал подсказки от своего Бога? Мари прыснула, представив, как всемогущий Господь, точно старик Хоттабыч из старого, еще черно-белого фильма, шептал ему… только не с портрета, а с небес… ответ на вопрос.

– В России очень холодно, – выдал-таки Николас. – Поэтому все пьют водку.

– Не все. Мой папа, например, почти не употребляет алкоголя. Водку вообще не признает, только иногда коньяком французским балуется. И не так уж у нас холодно. В Сибири, может быть. А в Москве, где я живу, редко морозы тридцатиградусные ударяют.

– Да я пошутил, – рассмеялся Ник. – Я знаком и с вашей историей, и с литературой. Нам дают хорошее образование. Лучше, чем во многих обычных школах. Но мне не сухие факты интересны. Я хочу услышать о ТВОЕЙ родине. Какая она для тебя?

И Марианна начала рассказ. Сначала у нее получалось не очень эмоционально. Так и подмывало сделать экскурс в историю, да и английским она владела не в совершенстве, но, когда она смогла расслабиться немного, речь полилась, и рассказ стал увлекательным и веселым. Ник слушал с удовольствием, улыбался, а иногда похохатывал.

Когда Мари прервалась, чтобы попить, Николас с сожалением произнес:

– Увы, мне пора.

– Уже? – расстроилась Мари.

– Да. Мое свободное время подошло к концу. Да и тебе нужно возвращаться. Мама, наверное, беспокоится…

– Да, – вздохнула она. Мама, естественно, волновалась. А Марианне больше не хотелось наказывать ее своим отсутствием. – Встретимся завтра? Здесь же? Я принесу что-нибудь вкусненького.

– Завтра я не знаю, смогу ли. Но постараюсь.

Они вышли из пещерки и потопали вниз.

– Спой еще что-нибудь, – попросила Мари.

– Что именно?

– Не псалом, а… Не знаю даже… Рок можешь?

– Могу. Но давай я лучше исполню для тебя народную балладу.

– О чем она?

– О двух влюбленных, которым обстоятельства не позволили быть вместе, и они покончили с собой, прыгнув со скалы.

– Грустная, значит, баллада.

– Да. Но очень красивая. Кстати, ее сочинил один из монахов «Черного креста» сто пятьдесят лет назад. Помнишь, старое раздвоенное дерево недалеко от ворот? – Мари кивнула. Туристы на него привязывали ленточки и загадывали желания. – Оно выросло на том месте, где умерли влюбленные.

И Ник запел.

Слов Марианна, естественно, не понимала. Только те, что были созвучные с русскими. Но она знала, о чем баллада, и Николас пел так эмоционально, что она не заметила, как заплакала. К тому моменту, как на ее глазах выступили слезы, они дошли до того места, с которого были видны монастырь и дерево, росшее возле его ворот.

– А что за обстоятельства не позволили им быть вместе? – спросила Мари, когда Николас допел.

– Юноша был монахом. И дал обет безбрачия.

– Так самоубийство же смертный грех, – запальчиво возразила она. – Неужели броситься со скалы лучше, чем нарушить обет?

– Он решил предоставить это на суд Господа. Поэтому явился на него вместе с любимой.

– Ужасная история! – воскликнула Марианна и решительно вытерла слезы. – Не логичная.

– Ты слышала хоть одну логичную балладу? – улыбнулся Николас. – Они все трагические и печальные.

– Сочини другую. Ты можешь, я уверена…

Он ничего на это не ответил. Легонько обнял Марианну и проговорил:

– Нам пора прощаться. Я тут спущусь по тропке.

– До завтра?

Николас кивнул и, помахав ей рукой, спрыгнул с дороги на узкую тропу. Мари проводила его взглядом, а когда увидела, как он скрылся за воротами монастыря, продолжила спуск. В голове ее звучал голос Николаса. А перед глазами стояло его лицо.

«Особенный!» – взвизгнула она мысленно. Радуясь, Марианна всегда издавала подобные звуки. Мама ее за это ругала. Говорила, что они пугают людей – они считают, что где-то режут поросенка. Юные леди должны следить за своим поведением. И Мари научилась себя контролировать. Теперь она взвизгивала только мысленно, как сейчас.

Но потом, поняв, что такой радости еще не испытывала, поскольку ни разу еще не влюблялась, завизжала в голос! И, хохоча, побежала домой. Ей захотелось рассказать маме о своем новом знакомом. Как бы они ни ругались, а ближе ее у Марианны человека не было. Разве что папа, но сейчас он в Москве.

Глава 3

Марко очень устал. Он прошел за день километров пятнадцать, и теперь, когда конец пути близился, его ноги гудели и подрагивали, особенно когда он преодолевал крутые спуски. Пес Чак тоже выбился из сил. Он был уже немолод, разменял второй десяток еще в прошлом году, и долгие прогулки его утомляли. Но оставаться дома, когда хозяин уходил в горы, категорически не желал. Если Марко закрывал его, Чак выл, скулил, лаял, а один раз выбил дверь, чтобы вырваться.

– Почти пришли, еще немного потерпи, малыш, – сказал Марко псу и потрепал того по загривку. «Малыш», испанский мастиф, ткнулся мокрым носом в руку хозяина. – Пить хочешь? – спросил Марко.

Чак коротко гавкнул. Это означало «да». Марко вынул из рюкзака пластмассовую плошку и налил в нее воды из бутылки. Когда пес принялся алчно хлебать ее, Марко тоже решил утолить жажду. Допив оставшуюся воду, он убрал пустую бутылку в рюкзак (не выбрасывать же тут) и присел на камень, чтобы перевести дух.

Он не знал, все ли собаки такие умные, до Чака у него домашних животных не было, но в одном Марко был уверен – его пес все понимает. То, что на вопрос, хочет ли он пить, мастиф ответил утвердительно, было мелочью. Он демонстрировал свой интеллект постоянно. Чак не просто вступал с хозяином в диалоги, он сам принимал решения. Например, когда дома начался пожар (заискрила неисправная проводка), Чак, находящийся там один, потушил возгорание. Стащил зубами с дивана плед и стал затаптывать очаг. Как-то спас из реки котенка, принес его, держа за загривок, в деревню и положил на порог одной вдовы, как раз переживающей потерю. Она приютила малыша и теперь души в нем не чает. А один раз Чак ребенка нашел. Такого же крохотного, как котенок. Только он не тонул, а умирал от голода. Пес обнаружил его на опушке леса. Пятимесячный мальчишка лежал под секвойей, закутанный в грязные пеленки. Почему его бросили там, а не принесли, скажем, к воротам монастыря, так и осталось загадкой. Но благодаря Чаку, который сбегал за хозяином и привел его в лес, мальчик остался жив. Сейчас он живет в деревне. Его усыновили хорошие люди.

…Пес, попив, подошел к Марко и положил голову ему на колени. Поблагодарил. Получив в ответ порцию ласки – хозяин погладил его, – улыбнулся. Во рту не хватало нескольких зубов. Три он потерял еще по молодости, а два ему удалил ветеринар совсем недавно – болели.

– Какой ты у меня, старичок, – проговорил Марко, похлопав пса по шее. – Зубов нет, шерсть седая… – Чак посмотрел на хозяина и вздохнул. – Что я буду делать без тебя?

При мысли о том, что даже если Чак из породы долгожителей, он протянет еще лет пять-шесть, не дольше, Марко становилось больно. Он не представлял жизни без своего четвероногого друга.

– Ладно, пошли! – решительно сказал Марко, вставая. Лучше не думать о плохом! – Через полчаса будем дома, поедим по-человечески.

Чак именно так и ел. По-человечески. Не признавал собачий корм, даже «Канин-премиум». Зато обожал каши с мясом и похлебки на костном бульоне. Да не холодные, а теплые.

Марко зашагал по тропе вниз, Чак потрусил следом. Вдруг он встал как вкопанный и навострил уши.

– Что такое? – спросил Марко.

Пес повел головой. Типа, не отвлекай, дай сначала самому разобраться. Марк больше ничего не говорил, ждал. В горы они ходили на охоту. И хотя испанских мастифов использовали больше как сторожевых или пастушьих собак, дичь Чак чуял лучше всякого спаниеля. Вот только зверье так близко к деревне не подходило, держась подальше от людей.

Чак резко сорвался с места и понесся вниз. Марко за ним. Едва в поле зрения показались заросли шиповника, пес ринулся в них с громким лаем. Когда Марко продрался через кусты, то увидел двоих – мужчину и женщину. Первый лежал на камнях, вторая над ним склонялась. Услышав лай, барышня обернулась. На лице испуг.

– Не волнуйтесь, собака не кусается, – сказал ей Марко.

Женщина недоуменно нахмурилась. Не поняла. Марко повторил свою реплику по-английски. Затем спросил:

– Что случилось?

Прежде чем ответить, она поднялась и чуть отошла в сторону. Марко отметил, что женщина высока ростом. Сам он был двухметровым, если точнее – два и пять, и привык к тому, что основная масса представительниц слабого пола едва доходит ему до плеча. А эта женщина была всего сантиметров на двадцать ниже. «Модель, – подумал Марко. – Стройная, красивая, выглядит ухоженно».

Но развивать мысль он не стал. Увидел то, что до этого было скрыто от взгляда. А именно – лицо лежавшего на камнях мужчины… Вернее, юноши. Лицо его оказалось бледным, застывшим, а глаза, смотрящие в небо – пустыми. Молодой человек был мертв!

– Парень сорвался со скалы, – ответила женщина. – Услышала, как загрохотали и покатились камни. Я была там, – она указала вверх. – Спустилась и нашла его тут…

Марко подошел ближе, осмотрелся. Затем опустился на корточки рядом с трупом.

– Вы знаете этого молодого человека? – спросил он у женщины.

– Впервые вижу.

– А я видел его в храме. Он поет в хоре мальчиков.

– Да, поет. До того как упасть, он исполнял псалом… – Она сглотнула. – У парня был божественный голос. Так жаль его… Нелепая смерть. Тут ведь даже спуск не крутой. Как можно было так неудачно упасть?

– А других звуков вы не слышали?

– Например?

– Каких-то голосов, ударов?

– Нет, – секунду подумав, ответила она. – Он пел. Потом резко замолчал, и до меня донесся грохот… А почему вы спрашиваете?

– Вас как зовут?

– Мари.

– Я Марко. Представляю полицию в этом уголке. Считайте, я местный шериф.

– О… То есть вы думаете… Мальчик не сам сорвался? Ему помогли?

– Я не думаю – уверен. На него напали сзади, схватили за шею, придушили… Видите, следы проступили? – Он отодвинул окровавленный воротник, чтоб Мари увидела отметины. – Затем поволокли вниз и бросили на камень.

– Убийство? – ахнула она.

Марко только кивнул. Взяв Чака за ошейник, чтобы тот не подобрался к трупу, который его очень заинтересовал, вытащил из кармана сотовый телефон.

– Я пойду? – обратилась к нему Мари.

– Не могу вас отпустить, не запротоколировав показания. Вы пока единственный свидетель…

– Ладно хоть не подозреваемый.

Вообще-то Марко и не исключал ее вины. Но не стал озвучивать свои мысли. Вместо этого спросил:

– Где вы остановились и когда уезжаете домой? Я так понял, вы туристка.

– Не совсем… – Она достала из кармана водительские права. – Вот мои документы, можете записать данные.

– Русская, – отметил он, глянув.

– Да. Но живу я в данный момент в деревне, что в предгорье. Провожу здесь лето – в деревне у меня домик. Когда вам потребуется увидеться со мной, позвоните, и я подъеду в отделение. Запишите номер.

Марко так и сделал.

– А теперь я могу уйти? Устала очень, есть хочу и, честно говоря, выпить… – Мари грустно посмотрела на покойника. – Жалко парня… Не понимаю, кому он мог помешать?

– Вы на машине, да? – Мари кивнула. – Давайте, провожу вас до дороги. Только вызову бригаду…

– И оставите труп без присмотра?

– Да, вы правы, не стоит этого делать… Тогда вас мой пес проводит… – Он подтолкнул мастифа к Мари и отпустил ошейник. – Чак, иди с ней, – сказал он. – Защищай.

Чак коротко гавкнул.

– Это он вам сейчас ответил, что-то вроде «Есть, сэр!»? – поинтересовалась Мари.

– Нет, что-то вроде: «Понял, друг!» Чак не мой подчиненный. Он товарищ.

Мари присела перед псом на корточки и посмотрела ему в глаза.

– Старый товарищ… – сказала она. – Боевой. – Мари протянула руку и осторожно коснулась лба Чака. – Этот шрам откуда?

– Получил, защищая меня.

– Я так и подумала. Что ж… Я доверяю свою жизнь вашему другу. Чак, пошли! – И, по-мальчишески свистнув псу, быстро пошла к тропе. Чак, виляя хвостом, бросился за ней.

Глава 4

Мари благополучно добралась до деревни, проехав по главной улице, притормозила у своего дома. Он ничем не отличался от остальных: добротных, кирпичных, но компактных и не вычурных. Разве что в палисаднике росли береза и ель, растения не типичные для этих мест. Деревья больше десяти лет назад, когда этот дом с участком только был приобретен, посадил отец. Думали, не приживутся. Почва не та, да и саженцы, пока их из Москвы везли, зачахли. Но березка и елочка не просто пустили корни, они так прекрасно адаптировались к непривычным для своих видов условиям, что сейчас макушками доходили до мансарды.

Припарковавшись у ворот, Марианна вышла из машины и хотела сразу проследовать к дому, но ее окликнули:

– Салют, Мари!

– Здравствуй, Алекс! – поприветствовала она мужчину, спешившего к ней.

Александра она знала с юности. Он был чуть старше Марианны, жил на соседней улице, но в отличие от остальных деревенских парней никогда не пытался за ней приударить. Это был серьезный юноша в очках, единственным увлечением которого являлись книги. Из-за его любви к чтению они и познакомились. Алекс учил русский язык, чтобы читать Достоевского и Толстого в оригинале, и обратился к Мари за помощью. Она дала ему пару уроков, но вскоре ей стало не до занятий… и не до Александра…

У нее появился Николас.

– Как дела? – спросил Алекс. Русский он теперь знал в совершенстве и говорил почти без акцента. – Тебя давно не было видно, я беспокоиться уже начал…

– Я на море ездила. Только сегодня вернулась. Все хорошо.

– Загар шикарный, – одарил ее комплиментом Алекс.

– Спасибо. Ты ко мне?

– Да, хотел попросить «Бесов». Перечитаю.

– Давай я тебе уже подарю эту книгу?

– Тогда у меня не будет повода заходить к тебе.

– А ты без повода заходи, – улыбнулась Алексу Мари.

Он ей нравился, это странноватый мужчина. Спокойный, вдумчивый, остроумный. С ним было приятно общаться. В деревне все считали их любовниками, но между Марианной и Александром не существовало даже флирта. Молодые люди симпатизировали друг другу, но отношения не выходили за рамки приятельских. Они, возможно, могли бы перерасти в крепкую дружбу, если бы Мари верила в то, что дружба может существовать между людьми разных полов.

– Ты торопишься? – спросила у Алекса Мари, впустив его в дом.

– Нет, а что?

– Может, выпьешь со мной?

– С удовольствием.

– Тогда присаживайся, я сейчас быстренько умоюсь и принесу вина. Еще у меня сыр есть, овощи… В общем, попируем.

– Давай сделаем иначе. Ты без спешки приведешь себя в порядок, а я тем временем накрою стол на террасе. Скажи, где что взять.

– В холодильнике.

– И посуду? – усмехнулся Алекс.

– Она на полке слева от холодильника. Салфетки там же. А вообще, ты можешь чувствовать себя тут как дома. Открывай ящики и ищи то, что нужно. Для пикников и импровизированных пирушек на террасе у меня все есть. А вот для готовки и званых ужинов, увы…

Выдав эту тираду, она отправилась в ванную. Стянула с себя влажную одежду, забралась под душ. Воду пустила прохладную, чтобы освежала. Пока споласкивалась, думала об Александре (мысли о мертвом мальчике гнала прочь). Почему он не женится? Местные довольно рано сочетаются узами брака. Ровесники Алекса почти все уже отцы, причем кто-то и дважды. А он даже не помолвлен. Была у него девушка, очень милая, из ближайшего городка. Такая же начитанная, спокойная. И, что удивительно, внешне на него похожая: темноволосая, улыбчивая, упитанная, близорукая, очень симпатичная. Мари видела фото и слышала «отзывы». Они могли составить гармоничную пару, но… Союз распался через полтора года. По какой причине, никто в деревне не знал. В том числе и Марианна. Могла бы спросить, да не любила в душу людям лезть.

Мари выключила воду, отжала волосы, затем сняла с крючка полотенце, завернулась в него.

– Мари! – донеслось из-за двери.

– Что?

– Я к себе сбегаю, принесу ликера.

– Зачем? Вино же есть.

– Ты знаешь, мы не пьем его ледяным. А твое в холодильнике стояло.

Это было правдой. Сухие вина тут не остужали.

– Еще у меня есть совершенно чудесная колбаса, – продолжил Алекс. – Дядька Самир угостил. Для себя делал, не на продажу. – Старый албанец Самир был местным мясником, держал лавку. За его чудесными колбасами приезжали из города, и туристы ею затаривались. Но ту, что он делал для себя, нельзя была сравнить ни с какой другой. – Я мигом!

– Хорошо, давай…

Марианна вытерлась, расчесала волосы и, облачившись в домашнее платье, вышла из ванной.

Дверь на террасу была открыта, и Марианна увидела стол. На нем красовалась бутылка вина, стояли стаканы, две тарелки с сыром и крупно нарезанными овощами. На взгляд Мари, не хватало только горячего хлеба, но таковой в их деревне можно было купить только поутру. И если она делала это, то брала маленькую булочку, чтобы съесть ее за раз. В отличие от качественного российского хлеба местный быстро терял свою вкусовую прелесть.

Александр вернулся спустя пару минут. В руке пакет. В нем бальзам «Монастырский» на двадцати травах и апельсиновой цедре, палка колбасы и банка оливковой пасты. Ее изумительно готовила мама Алекса. Когда умер ее муж, они с сыном остались одни. Александру досталась в наследство лавочка отца, в которой продавались бытовые мелочи. Вдова надеялась, что тот расширит бизнес, разовьет его, но Алекса совсем не интересовали стиральные порошки, садовые лопатки, прищепки и скотчи. Только литература! Поэтому два прилавка из четырех заняли книги. Они очень редко продавались. Разве что учебники. И матери Алекса, чтобы пополнить скудный семейный бюджет, приходилось варить оливковую пасту в больших количествах и продавать ее туристам у монастыря. Еще она там сбывала овощи из своего огорода. И открытки с местными пейзажами, что залеживались в лавке сына.

– С легким паром! – сказал Алекс Марианне. – Ведь у вас так говорят даже тем, кто помылся не в бане, а в душе? – Она кивнула и, взяв еще тарелок и нож, направилась на террасу. – Хлеба у тебя, как всегда, нет?

– Как всегда, нет, – эхом повторила Мари.

– Вот и хорошо, – удивил ее Александр. – Я решил немного себя ограничить. Поправился… – Он хлопнул себя по животу. Тот не был большим, но все же над ремнем нависал. – А если бы у тебя были маковые булочки или багет с пряностями, я бы не устоял…

Нарезав колбасу и разлив вино, они уселись за стол. Взяли бокалы.

– Будем здравы, бояре! – провозгласил свой любимый тост Алекс. Благодаря Мари он стал поклонником советских комедий.

Они чокнулись и выпили. Марианна с удовольствием, а Алекс, морщась. На его лице читалось – какая гадость, какая гадость… это ваше ледяное сухое вино. Отставив фужер, он налил себе ликера в рюмочку. Мари не предлагал, знал, она такое не пьет.

– Ты давно был в монастырском храме? – спросила она, взяв с тарелки толстый кусок колбасы.

– Я не пропускаю воскресных служб, так что вчера. Сегодня ведь понедельник.

– Какой аромат! – восхитилась Мари, понюхав колбасу. – Какие специи дядя Самир в нее добавляет, интересно?

– Я спрашивал у него. Старик ответил – ничего, кроме любви. – Алекс тоже взял колбасу, но сразу отправил ее в рот. – А почему ты спросила про храм?

– Сегодня погиб один из хоровых мальчиков. Может, ты знаешь его…

– Как погиб? – воскликнул Алекс и закашлялся – подавился. – Что случилось? И кто это?

– Имени не знаю. Но он уже взрослый парень, лет пятнадцати. Хрупкий, голубоглазый… – Алекс недоуменно пожал плечами. Видимо, среди парней такой был не один. – У него крупная родинка на щеке, – припомнила Мари.

– Это Даниель. Самый голосистый и талантливый парень в хоре… Боже, как он пел!

– Точно ангел, – вздохнула Мари. – Я слышала.

– Где? Ты же не ходишь в храм.

– Он пел перед смертью. Для себя или… своего бога… Не знаю.

– Где это было?

– В горах. Я сидела на «пупке»… – Так назывался тот круглый и гладкий валун, который она облюбовала. Местные прозвали его «пупок на животе горы». – А чуть ниже есть дивное место, поросшее шиповником.

– Да, знаю такое… И что же? Даниель пел, находясь там?

– Да. И его голос доносился до моих ушей. Парень исполнял хорошо знакомый мне псалом.

– А потом что?

– Его убили!

– Не понял? – Глаза Алекса стали огромными. – Ты не говорила, что?.. Убили? – Мари кивнула. – Но откуда ты знаешь? Ведь ты не видела ничего, только слышала…

– Об этом мне сказал местный шериф.

– Марко?

– Ты знаешь его?

– Да, но не лично. Больше понаслышке. Родом Марко из наших мест, но сразу после школы уехал в столицу, я тогда был еще первоклассником. Плохо его помню. Но от матери слышал, что Марко хорошо устроился в большом городе. Отучился, пошел на службу в полицию. Еще поговаривали, что он женился, обзавелся дочкой. В наши края он если наведывался, то редко. У него тут только дед оставался, но как тот умер, внук совсем перестал приезжать. А потом неожиданно для всех Марко вернулся на свою малую родину насовсем. Без жены и дочки, но с собакой.

– С Чаком?

– Да. Умнейший пес. Ребенка в позапрошлом году спас от смерти.

– Марко развелся?

– Никто не знает. Спрашивали, да тот не отвечал. Просто разворачивался и уходил. Он вообще нелюдимый стал. Раньше, по словам матери, не таким был. А теперь затворник. Живет в дедовом доме, что у монастыря.