Римская сага. В парфянском плену

– А-а-а!!!

– Хорошо кричит! Если доживёт до утра, выкрутится, – Сурена расхохотался. Страх грека был настоящим, и это было приятно. Один из воинов взял голову коменданта за волосы и поднял над землёй, вопросительно посмотрев на визиря.

– Вот, купец, – сказал Сурена, – видишь, что значит воевать, а не торговать. Оставь ему, – сказал он кочевнику. – Насадишь на кол и поставишь у ворот. Чтобы все помнили, что стало с римлянами. Через два лунных месяца сюда придёт тысяча всадников. Они будут охранять город. Жди их и учись торговать пеплом! – закончил визирь.

К вечеру парфян уже не было. Андромах в одной рубашке лежал на глиняной лавке, поливая голову тёплой водой из корыта для верблюдов. Это было всё, что осталось у него в этом городе. Он никак не мог смириться с потерей золота, но теперь у него была власть. И Андромах уже знал, как воспользоваться ею, чтобы вернуть всё, что потерял.

Глава На пути в Армению

Парфянский сатрап Ород спешил доехать до границ Армении как можно быстрее. В дороге он радовался молодости, задору и храбрости своего старшего сына, Пакора, который везде хотел быть первым, пусть, порой, это выглядело смешно и безрассудно. Зато он не сидел месяцами в городах и не слушал глупые рассказы мудрецов и стариков о былом величии уже давно исчезнувших народов. Пакор сам хотел добиться славы и уважения.

– Кажется, впереди армяне, – сообщил начальник дозора, высланного вперёд к реке ещё утром. Он был весь в пыли, но выглядел бодрым. Ород одобрительно кивнул.

– Где? – коротко спросил он.

– На той стороне. Но ещё далеко. Едут по дороге. Очень медленно. Мы увидели их с нашего берега. У нас тут выше.

– Молодец, – похвалил его царь, продолжая есть вкусное, только что снятое с огня мясо.

– Отец, позволь мне напасть на них! – с жаром выпалил Пакор.

– На кого? – с улыбкой спросил Ород, который давно перенял у Сурены манеру задавать вопросы, чтобы поставить собеседника в тупик перед собственной глупостью. Хотя, если бы его сейчас спросили, откуда у него такая привычка, он бы, не задумываясь, ответил, что она досталась ему по наследству от отца.

– На армян. На предателей! – с жаром ответил Пакор.

– Так на армян или на предателей? – в голосе царя прозвучала ирония.

– Как это? – опешил Пакор. – Разве армяне не предатели? – он явно был сбит с толку своим открытием, к которому подтолкнул его отец.

– Не все армяне – предатели, сын мой, – дожевав вкусный жирный кусок, заключил царь. – Как и не все парфяне – друзья. Помни об этом.

– Отец, я тебя не понимаю. Тогда давай накажем тех армян, которые нас предали, – не сдавался он.

– Давай, – с улыбкой согласился Ород. – Только сначала скажи мне, где они.

– Как где? – снова был обескуражен Пакор. – Вон там, за рекой.

– Ты уверен?

– Да. А где же им быть? – для него всё было ясно.

– Ты сейчас находишься на их земле. Так?

– Так, – согласился Пакор, не понимая, куда тот клонит.

– Они знают эти горы и дороги лучше тебя. Так?

– Так, – опять согласился сын.

– Как ты думаешь, если бы ты был на их месте и хотел напасть на нас, стал бы ты открыто двигаться вдоль небольшой равнины, да ещё так, чтобы тебя было видно со всех сторон даже муравьям?

– Хм, – Пакор был озадачен. – Наверное, нет. Я бы напал сверху, с горы или из засады.

– Молодец. Тогда здесь уже стоял бы Рахмет, которого ты послал в горы. Он первым бы увидел врага. Правильно?

– Правильно, – в очередной раз вынужден был согласиться Пакор.

– А Рахмета нет, и вряд ли он скоро появится, – Ород вытер руки о край халата и взял чашу с водой.

– Тогда, получается, мы не собираемся воевать с Артавазом?.. – нахмурил густые брови Пакор, и Ород заметил, как поразительно он в этот момент был похож на свою мать, красавицу Лаодику.

– А кто тебе сказал, что мы собираемся с ним воевать? – с наигранным удивлением, как будто сам слышал это в первый раз, спросил он.

– Ты! – прозвучал мгновенный ответ. – Ты же сам говорил, что Артаваз заслуживает наказания за то, что хочет заключить мир с римлянами.

– Да, но это не означает, что мы идём с ним воевать, – прозвучал уклончивый ответ.

– А что же ещё это означает? – не унимался Пакор. – Если мы берём десять тысяч человек и мчимся на север, то зачем, скажи?!

– Ну допустим, – Ород поднял глаза на сына и, предвкушая его эмоции, сделал большой глоток воды, – мы спешили сюда, чтобы провести вместе время на охоте, а потом – на пиру, – он хитро улыбнулся и сделал паузу. – Может быть, царь Артаваз только подумал о том, чтобы заключить мир с римлянами, но ничего не сделал… а потом передумал и захотел заключить мир уже с Парфией. Такое может быть?

– Может. Но тогда его надо предупредить, чтобы он больше никогда не смотрел в сторону Рима.

– Пакор, Пакор… – со вздохом покачал головой Ород. – Не горячись. Царь Артаваз – неглупый человек, и он сам предложил мне отдать за тебя свою юную дочь Таланик. Чтобы скрепить узы братства между нашими народами и больше не смотреть в сторону Рима, как ты сейчас сказал.

– Ты не шутишь? – с недоверием спросил Пакор.

– Нет. А разве ты не видишь, что другого быть не может?

– Нет, – ответил растерянно сын. Он действительно не понимал сути всех хитросплетений, которые объяснял ему отец. Ему нравилось нападать и побеждать, а зачем и на кого, было неважно.

– Мы уже давно обсуждали с Артавазом твою свадьбу. Но приход римлян всё испортил. Артаваз занервничал, они отрезали его на севере, поэтому он долгое время молчал. Но не всегда молчание надо расценивать как предательство. Ты согласен? – с улыбкой посмотрел на него Ород.

– Согласен, – кивнул Пакор.

– Лучше поезжай к реке вместе с ним, – он показал на дозорного, – и последи за армянами там, на месте. Больше пользы будет. И никаких атак и угроз, понял?! – Ород нахмурил брови и посмотрел на сына, ожидая ответа. Но тот был так расстроен своей недальновидностью, что ответил без злости и скрытого недовольства, как это бывало в таких случаях:

– Понял, понял. Действительно, лучше освежиться у реки.

– Давай, поезжай, – кивнул царь и довольно откинулся на шкуры.

Армяне добрались до берега только к вечеру и сразу выслали послов. Вскоре те предстали перед Ородом.

– Царь Артаваз приветствует тебя, о, великий владыка Парфии, – низко поклонившись, сказали они.

– Хорошо, – кивнул Ород и самодовольно посмотрел на Пакора. Тот опустил взгляд.

– Царь Артаваз просит завтра утром пожаловать на землю Армении, чтобы щедро угостить тебя и всех твоих воинов. Для него большая честь лично встретить великого царя Парфии на своей земле.

– А что ж вы так долго шли?

– Много еды и воды везли, – широко улыбаясь, ответил посол. В его голосе не было ни напряжения, ни осторожности, он говорил искренне и открыто. – Войско твоё велико, поэтому мы долго готовились, – добавил с поклоном он.

– Узнаю Артаваза! – воскликнул Ород и хлопнул себя по коленям. – Ну хитрый тигр! Ладно, передайте ему, что завтра будем. Пусть готовит пир. Так и быть!

– Да пребудет над тобой ясное небо, владыка Парфии, всегда и везде, и вода никогда не иссякнет в твоих колодцах! – поклонились довольные послы. Им было приятно, что сатрап не стал придираться к их словам и воспринял все ответы с радостью. Артаваз приказал им быть муравьями в траве, журчащим ручейком между скал, приветливой и покорной виноградной лозой. Поэтому они старались изо всех сил.

– Возьмите от меня по золотой монете. Пусть они радуют ваши сердца по пути к вашему царю, – милостиво произнёс Ород, и все придворные заметили, что это было с ним впервые. Обычно сатрап никогда не проявлял знаки внимания по отношению к простым воинам и послам. Но в этот день Ород действительно был очень рад. Ему не хотелось воевать с Артавазом, да ещё в горах, где сверху могли неожиданно свалиться огромные камни, перегородив дорогу с двух сторон. А высокие стены Тигранакерта требовали длительной осады и специальных стенобитных орудий, которых у него с собой сейчас не было. К тому же, Артаваз сам принял решение выступить на стороне Парфии, а не Рима, хотя войско Красса была в три раза больше армии парфян. Теперь оставалось дождаться известий от Сурены. Ород не сомневался, что Красс будет преследовать его визиря до последнего и, скорей всего, победит. Но Сурена был не так прост, чтобы дать загнать себя в ловушку. Ород боялся, что римляне всё-таки доберутся до столицы, но тешил себя надеждой, что туда их дойдёт намного меньше. Сурена должен был об этом позаботится. Где-то там, неподалёку от столицы, он, видимо, вынужден будет принять бой и погибнет, потому что дальше идти будет некуда. Если римляне возьмут столицу, то Сурена предпочтёт погибнуть в бою, но в живых не останется. Тогда в армии Красса будет ещё меньше людей. Поэтому мирное предложение Артаваза очень обрадовало Орода. Армянский царь сохранил ему армию и теперь наверняка ещё предложит своих воинов, чтобы добить Красса на юге – уже обессилевшего и потерявшего большую часть легионеров.

Так думал сатрап Парфии Ород. А царь Армении Артаваз думал совсем по-другому, но их цели в этот момент совпадали. Он понимал, что если Красс победит Сурену, то не останется в столице Парфии. И если на пути римлян к Индии не произойдёт ничего непредвиденного, то после победы Марк Красс устремится дальше на юг, к сказочным богатствам другой страны. И никто уже не сможет удержать его от этого похода. Даже умный Гай Кассий и преданный Лаций Корнелий. В таком случае, у Армении будет время. Много времени. Два-три года, а, может, и больше. Вполне хватит на то, чтобы укрепиться на западе и подумать о мирном договоре с Римом. Когда Красс вернётся из Индии, то сразу захочет наказать Орода и тогда Армении останется только ждать, кто победит. Ждать, только ждать – вот позиция мудрого правителя, и Артаваз старался не спешить со сложными решениями. С другой стороны, если Красс не вернётся из Индии, то ещё неизвестно, когда у Рима хватит сил послать в Сирию новую армию. Даже римский полководец Лукулл, разрушивший Тигранакерт шестнадцать лет назад, хотел после этого уйти на юг, где было теплее и больше свободного пространства. Но ему помешали недоброжелатели в Сенате. Они вернули его в Рим. Пришедший вслед за ним Гней Помпей тоже не любил воевать в холодных горах и постарался как можно быстрее завершить войну с Арменией и вернуться обратно, в Рим. Поэтому на сегодняшний день мир с Парфией был для Артаваза выгоднее. А завтра… завтра всё могло измениться, лишь бы только под стенами Тигранакерта не стояли десять тысяч всадников Орода. На этот раз Артаваз оказался прав, и будущее это полностью подтвердило.

Утром два десятка армянских всадников прибыли в лагерь и стали ждать, когда им сообщат о готовности сатрапа и его свиты. Их легко было отличить от парфян по остроконечным длинным шапкам из козьей шкуры, которые хорошо защищали от холода во время долгих переходов в горах и были удобной подушкой ночью. Рубахи они заправляли в штаны, которые подпоясывали верёвками или ремнями, а на плечах носили длинные накидки из валяной шерсти или сшитых козлиных шкур. Армяне закутывались в них, как в одеяла, и могли часами сидеть на одном месте, сохраняя внутри тепло.

– Царь готов! – гордо, с вальяжностью и плохо скрываемым превосходством сообщил ближе к полудню начальник стражи Керим. Армяне направились к быстрой и опасной реке, чтобы показать брод.

– Сначала – лучники и половина всадников, – сказал Ород сыну. – А мы – за ними. Торопиться нужно медленно.

– Ты же говорил, что Артаваз не собирается на нас нападать! – удивился Пакор.

– Не собирается. Ты – прав. Но вдруг лошади поскользнутся, или берег осыплется. Знаешь, всякое бывает. А отсюда, согласись, всё видно как на ладони. Пока они будут переправляться, мы успеем осмотреться. Красивое место, да?

Окинув взглядом серые, каменистые склоны гор и тёмную воду у подножья, Пакор задумался. Пожалуй, только небо было невероятно красивым и радовало глаз. Но отец говорил не об этом.

– Ты – сатрап, и мудрость твоя безгранична. Думаю, даже Сурена не смог бы поступить лучше! – добавил Пакор, поняв его мысль. Но лучше бы он этого не говорил. Улыбка Орода сменилась кислой гримасой, и он отвернулся, чтобы не выдать своего разочарования. Даже сын ценил Сурену выше, чем его. С возрастом это задевало самолюбие всё больнее. И мириться с этим становилось всё тяжелее и тяжелее.

Через некоторое время первая часть парфянской армии без проблем переправилась через бурлящие воды холодной горной реки, и Ород дал команду следовать за ними. Артаваз уже ждал их на другом берегу со своими придворными.

– Приветствую тебя, сатрап Ород! – громко воскликнул он. – Да будет плодоносна земля твоего царства и благополучна твоя жизнь!

– Благодарю тебя, Артаваз, – кряхтя, ответил Ород. – Ты один? – постарался как можно беззаботней спросить он, изобразив на лице удивление.

– Все мои воины готовят пир для тебя, царь, – ответил тот.

– Да я не о воинах, старый ты лис, – хитро усмехнулся Ород.

– Если ты говоришь о моей дочери Таланик, то она с нетерпением ждёт приезда твоего красавца-сына, о котором ей уже все уши прожужжали во дворце. Она готовится. Хочет выглядеть красивой. Сам знаешь, эти женщины… вечно им всё не то – не те ткани, не то золото, не те украшения.

– Да, они не знают, что преданность и дружба дороже золота, правда?

– Ты прав, мудрый сатрап. Тут мне добавить нечего.

– Льстишь, хитрый ты человек, – покачал головой Ород. – Ну что ж, поехали к тебе. Поговорим о свадьбе сына.

Глава Встреча в Тигранакерте

До Тигранакерта они добирались целую неделю. И когда впереди замаячили толстые, каменные стены армянской столицы, многие с радостью вздохнули. Ород не показал этого, но в душе тоже испытал облегчение. Штурм такого города даже с хорошо подготовленной армией мог бы длиться многие месяцы. И всё потому, что вода в столицу поступала с другой стороны, и жители не боялись умереть от жажды. При осаде это было очень важно. И хорошо, что всё решилось миром.

Недалеко от ворот Артаваз остановился и поднял руку вверх. Решётка была уже давно поднята, на высоких стенах толпились тысячи жителей, а у входа выстроились всадники. Увидев своего царя, люди радостно закричали. Артаваз подъехал к самому краю переброшенного через ров моста, который одновременно служил подъёмными воротами, и спешился.

– Дорогому гостю всегда почёт и уважение в нашей стране! – проговорил он как можно доброжелательней, прижав руку к груди. Ород поднял голову и увидел, что весь путь, от того места, где стоял Артаваз, до поднятой решётки был устлан коврами. По обеим сторонам стояли девушки с цветами и фруктами. Его лицо окаменело. Артаваз заметил эту перемену и быстро оглянулся. Они долго готовились, всё выглядело нормально, люди улыбались, и дорога была свободна. – Что-то не так, великий сатрап? – тихо спросил он.

– Иди первым, – одними губами произнёс тот. – Мои люди пойдут за тобой.

– Да, но я не могу ехать впереди тебя… Сатрап Парфии – мой гость, а гости всегда идут первыми, – попытался было возразить он, но увидев лицо Орода, осёкся и замолчал. Несколько мгновений Артаваз неподвижно стоял, о чём-то думая. Но потом морщины на его лице разгладились, он выпрямился, и уже совсем другим голосом произнёс: – Конечно, конечно. Я так и сделаю. Я и все мои люди проедут по мосту. Смотри, великий сатрап, как надёжно он держит наших лошадей! – с этими словами Артаваз вскочил на коня и отдал приказ своим воинам. Полсотни всадников медленно последовали за ним к воротам. Он приветствовал людей, махал им рукой и широко улыбался. Девушки кидали под копыта коней цветы и фрукты, и, казалось, все были счастливы.

Но Ород ничего этого не видел. У него перед глазами стояла другая картина. Несколько лет назад сатрап Кармании, глава большого и знатного рода на юге Парфии, отказался платить налог в царскую казну. Ород и Сурена с войском выступили к его столице. Но к бунтарю присоединились несколько других городов и воевать с ними не было смысла. Сурена долго вёл переговоры с этим заносчивым человеком, хотя Ород предлагал начать осаду столицы и не уповать на разум глупца. Однако визирь использовал хитрость: он вёл переговоры не только с сатрапом, но и его приближёнными. Втайне от него. В результате однажды ночью, когда сатрап-бунтарь купался в бассейне с наложницами, туда из сада случайно заползли несколько ядовитых змей, и одна ужалила его прямо в шею. Он даже не успел выбраться из бассейна. После этого ни о каком сопротивлении речь уже не шла. Восставшие города поспешили прислать послов с просьбой о помиловании. Ород назначил двойную плату в казну, и они с радостью согласились. А отец умершего сатрапа попросил подождать неделю, пока он похоронит сына по обычаям своего народа и тогда будет готов открыть ворота города. Ород и Сурена, ничего не подозревая, согласились. Они не знали, что за эту неделю все придворные, которые хотели сдать город, были тихо умерщвлены и тайно похоронены в саду внутреннего дворца.

Через семь дней городские ворота открылись, и из них вышел отец бунтаря – старый, седой старик со сморщенным лицом и дрожащими руками. Они были открыты так же широко, как сейчас ворота Тигранакерта, и точно так же была устлана коврами дорога от городских стен до копыт первого парфянского коня. По обе стороны стояли огромные слоны, накрытые яркими, блестящими тканями, и это был знак высочайшего уважения к гостям. Чуть дальше виднелись многочисленные слуги с факелами, которые показались тогда Ороду похожими на заклинателей змей.

Когда склонившиеся в поклоне послы пригласили парфян войти в город, он с пренебрежительной улыбкой тронул своего коня, но Сурена остановил его и попросил отправить вперёд одного из рабов, которого заранее переодел в царскую одежду. В глазах визиря было столько напора и уверенности, что Ород согласился скорее из удивления, чем из здравого смысла. Раньше ему никогда не приходилось видеть Сурену таким озабоченным и встревоженным. Юноша в роскошных одеждах, расшитых золотом и серебром, тронул коня и направился к городским стенам. Проехав большую часть пути, он гордо поднял вверх правую руку и приблизился к старику.

Оказавшись у стен Тигранакерта, Ород прекрасно помнил, как внезапно замолчали тогда все жители города и в воздухе повисла полная тишина. Все слуги стояли, не шевелясь и почтительно согнув спины. Старый правитель и молодой переодетый парфянин остановились, чтобы поприветствовать друг друга. В этот момент ковры под ними стали медленно проседать вниз, и через несколько мгновений оба оказались на дне глубокой ямы. Старик что-то крикнул, и слуги стали тыкать факелами в ноги стоявших по краям слонов. Обезумевшие животные заревели от боли и ужаса, подняв в небо свои длинные хоботы и пытаясь отойти в сторону, но спасения не было – и скоро все они оказали на дне той же самой ямы, где заранее было разлито масло. Вот зачем позади старика стояли слуги с факелами! Они стали бросать их вниз, крики животных переросли в дикий рёв, и в небо поднялся столб чёрного дыма. Ород хорошо помнил оцепенение, в котором он находился всё это время, и ещё дикую улыбку старика, который перед тем, как упасть вниз, что-то назидательно сказал сидевшему на коне переодетому юноше. Наверное, он говорил о мести…

Тогда Ород долго не мог произнести ни слова. Он даже не поблагодарил Сурену – настолько сильным было впечатление от произошедшего.

Поэтому сейчас, оказавшись у стен столицы Армении и увидев устланный коврами мост, он сразу вспомнил дикий ужас, который охватил его в тот страшный день. Убедившись, что Артаваз спокойно проехал по мосту, он отослал вперёд первую сотню охраны и только потом тронулся сам. Спешившись у дворца армянского царя, Ород впервые сделал глубокий вдох и попытался улыбнуться.

– Прости, – тихо проговорил Артаваз, спрыгнув с коня, – я совсем позабыл о той истории в Кармании, – примирительно сказал он. – Глупый я и старый. Спешил. Очень хотел, чтобы тебе понравилось.

– Откуда ты знаешь о Кармании?

– В горах такие истории не забывают и рассказывают поколениями! – многозначительно улыбнулся Артаваз. – Целый год потом оттуда приходили люди и пересказывали её каждый на свой лад, прямо как Еврипидовы комедии, – он покачал головой, видимо, вспоминая те времена. – Сурена – молодец, конечно. Вовремя спас тебя, – Артаваз хотел ещё добавить, что мудрость визиря заключалась в том, что он всегда видел проблемы намного раньше, чем они возникали. Но такие слова могли обидеть Орода, поэтому он промолчал. Если бы армянский царь знал, что происходило в этот момент в душе его собеседника, то вырвал бы себе язык, но он даже не догадывался. А Ород, услышав имя Сурены даже здесь, в Армении, снова почувствовал в груди боль, как будто ядовитая змея ужалила его прямо в сердце. Чтобы Артаваз ничего не заметил, он решил перевести разговор на другую тему.

– Кстати, ты приготовил мне что-нибудь? Говорят, ты снова занялся театром и переводами Еврипида?

– Да, ты прав, – смущённо опустил взгляд Артаваз. – Нравится мне это. Я даже подготовил для тебя «Вакханок». Правда, пока на греческом. Никак не закончу перевод на армянский. Надеюсь, ты оценишь. Очень трудно. Много времени надо.

– Не терпится посмотреть. Давно уже не видел ничего подобного. Когда закончишь переводить на армянский, сделай и для моего двора на парфянском! Ты умеешь ставить спектакли, я знаю. Ничего страшного, что на греческом! Мы ведь с тобой поймём! – усмехнулся Ород, намекая на то, что остальные его не волнуют. – Пусть твои придворные лучше учат греческий! – добавил он и расхохотался. Артаваз тоже несколько раз хихикнул.

Празднества по поводу свадьбы Пакора и Таланик продолжались целую неделю. Пакор был очарован необычной красотой девушки, а Таланик никак не проявляла свои чувства, всё время пряча лицо и отделываясь короткими словами благодарности. Матери она говорила, что боится парфянского царевича. Умудрённая опытом царица понимала, что её дочь ещё скорее ребёнок, чем женщина, и ей надо привыкнуть к мужчине, чтобы полюбить его. Поэтому она не упрекала её, а просто успокаивала и терпеливо ждала. Она, как никто другой, понимала, что эту сторону жизни нельзя было описать никакими советами.

Глава Неожиданное представление

Через несколько дней Артаваз пригласил парфянского сатрапа и его свиту посмотреть новую постановку в театре.

– Что будет на этот раз? – спросил Ород. – Ты обещал «Вакханок».

– Да, «Вакханки» Еврипида3, – ответил тот.

– О, это интересно. С огромным удовольствием принимаю твоё предложение. Все с радостью послушают «Вакханок» на греческом, не так ли? – с иронией спросил парфянский царь своих приближённых. По кислому выражению их лиц он понял, что те предпочли бы охоту или скачки в поле, но сказать об этом никто не посмел.

Представление проходило в знаменитом театре, описанном ещё Лукуллом. Шестнадцать лет назад, сразу после победы н ад армянами, тот устроил здесь своё представление. Ород, пройдя вдоль рядов, обратил внимание на красоту некоторых женщин, которые сопровождали своих мужей, и решил поговорить об этом с Артавазом после спектакля. Представление его действительно захватило. Главная героиня Агава, которая оскорбила бога Диониса4 и участвовала в женских вакхических празднествах, пребывая в опьянённом состоянии, не различила в пробравшемся на гору юноше своего сына Пенфея и убила его вместе со своими подругами вакханками. И вот она возвращается домой, неся с собой его голову. Подходила к концу двенадцатая часть, и актёры хора на сцене самозабвенно пели греческий текст:

«Мы будем смеяться и петь до рассвета,

И Вакху хвалу возносить в небеса,

Пусть страшная смерть будет в песне воспета,

Смерть зверя-Пенфея – зловонного пса!

Он в женской одежде пытался прокрасться,

Надеясь, что жало змеи утаит,

И шёл за быком, чтоб до места добраться,

Но бык этот вёл его прямо в Аид.

Менады из Фив, ваша песня пустынна,

В ней горе хоронит остатки любви,

Там мать убивает любимого сына

И руки свои обагряет в крови!

Пенфея дворец мать-Агава обходит,

Но взором безумным его не находит.

Твой пир подготовлен, о, Эвий, Эвоэ!»

На сцене появилась толпа актёров, изображающих фиванских вакханок. Среди них был и главный актёр, играющий Ага́́ву.

– А это кто? Не вижу под маской. Новый актёр? – тихо спросил Ород.

– Да, грек из Афин. Зовут Ясон Траллиец. Хорошо играет, – прошептал Артаваз и замолчал, так как началось тринадцатое действие. Ород одобрительно кивнул.

Агава остановилась посреди сцены и стала ждать, когда народ бросится её приветствовать. Но при виде окровавленных одежд хор замолчал, танцоры остановились в разных позах, не успев закончить танец, и обратили удивлённые взоры на главную героиню. Ороду очень нравилось, как они играли свои роли, и он наслаждался представлением.