Татарская книга

Прошло два года и вдруг, однажды утром Джафяр просыпается необыкновенно бледным и пишет карандашом записку: «Мама! Я видел во сне, как бомба упала мне на грудь. Я не могу говорить. У меня отнялся язык». Врачи сказали, что речь к нему вернется так же внезапно, как исчезла, но нужно время. Прошло еще несколько лет. И речь действительно вернулась к Джафяру точно так же – однажды утром…

Мужиком он был работящим, на селе (а жил он после войны в родной Усть-Узе) считался мастером на все руки, а в шестидесятые годы (когда я успел увидеть его и запомнить) был бригадиром плотницкой бригады. Чудо – то, что он дожил до 68-го года, хотя и прожил в итоге всего 45 лет. И не все осколки удалось извлечь, не все… Так и похоронили его – с осколками…

Часть шестая. В блокаде

О блокадном Ленинграде написано и сказано много. Я не задаюсь целью пересказывать общие места, мне важно рассказать о своих близких…

Когда звучала сирена воздушной тревоги, все должны были прятаться в бомбоубежищах. Но это знают взрослые, а маленькие дети не знают что делать, особенно, если в этот момент мамы нет рядом. Мама была маленькой девочкой, у которой был ещё годовалый братишка. И однажды бабушка встревоженная сиреной вбежала в дом и не увидела детей. Оказывается, они забрались под кровать и сидели там тихо, как мыши, в ожидании бомбёжки…

Наступали голодные времена, и тут нашей семье несказанно повезло! Возле дома, где они жили, бомбой убило лошадь! Все, кто жил неподалеку, так разобрали её на мясо, что не осталось ничего, кроме копыт и хвоста… Конечно, этого хватило ненадолго, но хотя бы на время смягчило голод.

Cтаршие девочки Мушвика и Закия терпеливо сносили голод, но маленькая Шурочка-Сания всё время просила есть, а малыш постоянно плакал. Семья пухла от голода. Они перебрались в дачный домик, но и там было не намного лучше. Зяйнаб-апа, сестра моего деда и пятеро её детей умерли от голода. Каждый день у Зяйнаб умирал ребенок, последней умерла она сама, легла рядом с мертвыми детьми и умерла. Их похоронили на Пискаревском кладбище в братской могиле.

Летом 42-го года старший брат мамы, партизан Ханяфи-Федор добился, чтобы его мать и сестер эвакуировали по Ладоге на санитарном корабле. Это было страшное плавание. Невзирая на санитарные красные кресты немецкие самолеты в упор расстреливали переполненный ранеными пароходик. Бабушка обхватила руками ребятишек, прикрыв их собой, и молила Бога о том, чтобы либо они спаслись все, либо чтобы убило всех сразу. А рядом кричали и умирали беспомощные люди. С тех пор моя мама не может выносить звука пикирующих самолетов даже в документальных фильмах, ей сразу становится плохо: тот неописуемый дикий ужас, пережитый в детстве, возвращается снова и снова.

Три месяца они: то ехали поездом, то стояли на станциях (неделями!), попадали под бомбёжки, выбирались из горящих вагонов и ехали снова. И голодали, голодали, голодали, меняя на хлеб всё более-менее теплое и хоть сколько-нибудь стоящее из одежды. Животик у малыша опух, посинел и, однажды, младший братик моей мамы умер. Так и не увидел малыш далекой сказочной Усть-Узы.

Уже выпал снег и ударили морозы, когда, наконец, они добрались до села и постучались в домик бабушки Халимы. Но это было не то хлебное богатое село, каким оно было когда-то. Запасов у бабушки не было никаких. Они делили на всех три картофелины в день, хлеба не было совсем… Сания постоянно плакала и просила есть. Положение становилось безвыходным. Беженцам не на что было жить дальше.

И тут случилось чудо… Однажды ночью в их дверь постучались. Бабушка открыла дверь. На пороге стоял странный мужчина в годах в старой шинели. Видно было, что шел он долго и издалека. Он попросился переночевать. И моя бабушка впустила гостя. Она постелила ему и стала думать, что предложить из еды. Кроме трех картофелин, которые нужно было поделить на себя и всех детей – дома не было ничего. Что поделать? И она решила поделиться с гостем и этим. Положила картошку в чугунок и поставила в печку варить. Мама спросила бабушку: кто такой этот дядя? Аби ответила ей, что он – их дальний родственник.

Когда картошка сварилась, бабушка хотела пригласить гостя отужинать, но он уже спал или сделал вид, что спит. А наутро он и вовсе исчез. В прямом смысле. Ни соседи его не видели, ни следов на снегу не осталось. А чугунок оказался доверху полон горячей картошки. Мало того, с этого дня жизнь семьи переменилась к лучшему. Их позвали жить в Ермоловку (40 км от Пензы в сторону Тамбова) – там была картошка. Мама прошла вместе со всеми 80 километров пешком от Усть-Узы до Ермоловки. В чем душа держалась у шестилетнего, страдающего от хронического недоедания ребенка! Но дошла.

– Кто был этот дядя, мама? – опять спросила она мою бабушку.

– Святой, доченька, – ответила ей мать, – наш святой…

Часть седьмая. Память

В 43-м приехал на побывку брат Фёдор (Ханяфи). Недолго он был, всего несколько дней. Мама запомнила руки брата, большие, сильные: он поднял её под самый потолок:

– Шурочка моя! Как же я тебя люблю!

Брат рассказывал старшим сестрам моей мамы, как был в плену у немцев, и что его, как партизана, зверски пытали, истязали, и что ему чудом удалось бежать. Он сказал, что больше никогда не попадет в плен, потому что теперь носит с собой гранату – на самый крайний случай.

И он опять уехал туда, за линию фронта… Я помню пожелтевшую фотографию, на которой мой дядя, улыбающийся, с папироской в зубах, в гимнастерке с медалями на груди позирует на фоне леса вместе с группой своих товарищей. Один из них – в центре – в белой рубахе, с развернутым аккордеоном, в шляпе, особого тирольского покроя, какие у нас никогда не носили… На обороте фотографии – записка простым карандашом, который позднее (и, видимо, не раз) обводили тоже то простым карандашом, то химическим… В ней дядя сообщает своей маме, что его забросили в Польшу и теперь он будет вести борьбу с врагом здесь. И ещё о том, что с ним всё в порядке, что он любит маму и сестер. Судя по фотографии она была сделана летом, по крайней мере – в теплое время, самое позднее – в сентябре и датирована 1944г. Это была последняя (по крайней мере – известная мне) весточка от Федора Васильевича Улубикова.

В конце февраля 1945 года дед Хасян, проживавший по адресу г. Ленинград улица Декабристов дом 11 квартира 11, обратился с запросом об исчезновении сына. Ничего более странного я не читал. В запросе написано, что Улубиков Федор Васильевич был призван в армию 26.02.1945 Дзержинским РВК г. Ленинграда и тут же (запрос датирован февралём!) исчез, связь с ним утеряна и писем от него не было. Какие письма, если в феврале всего 28 дней?! Что за бред? Для чего всё это было составлено и написано? Почему партизан-разведчик, гроза фашистских оккупантов даже в книге памяти Ленинграда (том 6-ой, страница 598) упомянут как пропавший без вести простой красноармеец?

Если бы его оклеветали и назвали «врагом народа», если бы НКВД официально арестовало его, то должны были бы иметься документы по этому поводу… Но их нет! Нет! Я не сомневаюсь в том, что его убили. Но пока что я очень сомневаюсь в том, что его убили именно немцы….

У меня есть копия именного списка безвозвратных потерь Телегинского райвоенкомата Пензенской области (под грифом «Секретно») 1946 года за подписями майора Несвита и ст. лейтенанта Климова. Единственная фамилия, на которой нет печати «пропал без вести», а есть надпись «не числится, нет военного адреса части» – фамилия моего дяди. Я обратился в архив министерства обороны и получил официальный ответ. Мой дядя принял партизанскую присягу и сражался с фашистами в составе 11-ой Волховской партизанской бригады с 15 января 1942 года по 24 марта 1944 года. 20 сентября 1943 года он был награжден медалью «За оборону Ленинграда», а 16 марта 1944 года – медалью «Партизану Отечественной войны» Первой степени. Нашлись документы, в которых значится, что призван он был Дзержинским райвоенкоматом 7 февраля 1945 года, а непосредственно перед этим якобы находился по адресу г. Ленинград ул. Дзержинского дом 6 (общежитие). Далее 16 февраля 1945 года из 36-ой запасной стрелковой дивизии он направляется в 204-ый запасной стрелковый полк. 23 февраля Улубиков прибыл в полк, а 3 марта – выбыл оттуда в 122-ой стрелковый корпус. Других сведений о нем в архиве нет, поскольку в архивах этого корпуса он не значился нигде ни одного дня.

Из всего этого получается, что в феврале 45-го мой дядя не пропадал без вести и, по крайней мере, 3 марта был еще жив! При этом: архив минобороны не сообщает ни слова о том, что он воевал в Польше. А он там точно воевал, поскольку есть фотография с его собственным свидетельством об этом факте: на ней рядом с дядей люди, одетые явно не по-русски и не по-советски.

Из полученной информации я постарался выжать всё возможное. Начну с 122-го стрелкового корпуса. На начало марта он находился в Латвии и участвовал в кровопролитных боях. Предположим, дядя действительно направился туда третьего марта. 1 марта 1945 г. 122-й стрелковый корпус состоял из 56, 85 и 201-й стрелковых дивизий. Однако, 5 марта 1945 г. из состава корпуса вышла 56-я стрелковая дивизия, одновременно корпусу была подчинена 51-я гвардейская стрелковая дивизия. 12 марта 1945 г. из состава корпуса вышли 51-я гвардейская и 201-я стрелковые дивизии, а в корпус возвратилась 56-я стрелковая дивизия. С 26 марта 1945 г. корпусу была подчинена 332-я стрелковая дивизия. При такой чехарде с составом корпуса уследить за тем, кто в него прибыл и тут же успел погибнуть, учитывая кровопролитные бои, очень сложно, если вообще реально в боевой обстановке.

Федор Улубиков был награжден в марте 44-го медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Эта медаль до 1974 года была единственной медалью СССР, имевшей 2 степени. В чём разница? Медалью второй степени награждено значительно больше людей – на 14 тысяч больше. Вторая степень давалась за «личное боевое отличие в выполнении приказов и заданий командования». А первая – «за особые заслуги в деле организации партизанского движения», а также «за… выдающиеся успехи в партизанской борьбе». В остальном слова в статутах медалей совпадают. То есть, мой дядя отличился не просто личной храбростью, а, как минимум, инициативой, если не прямым руководством в проведении каких-то боевых партизанских операций! Естественно, что попал он в Польшу именно потому, что являлся специалистом в своем боевом деле, скорее всего, как минимум, владел всеми видами огнестрельного оружия и навыками подрывного дела. Всё логично. Но в таком случае абсолютно нелогично, что его вдруг призывают в армию простым стрелком, как желторотого восемнадцатилетнего юнца из, извините за выражение, глухой деревни. У него за плечами трехлетний уникальный опыт ведения боевых действий в сложнейших условиях вражеского тыла, когда тебя некому прикрыть ни справа, ни слева, и нет у тебя ни танков, ни тыла, ни артиллерии, ни авиации… Очень, очень странно.

К сожалению, при жизни деда я не успел (мне было 14 лет) догадаться спросить его ещё об одном: зачем он вдруг начал искать сына через военкомат, если в феврале 45-го они оба на самом деле находились в Ленинграде в нескольких городских кварталах друг от друга: улица Дзержинского (ныне Гороховая – это буквально рядом с улицей Декабристов)? И вообще: зачем моему дяде понадобилось ночевать в каком-то рабочем общежитии, когда рядом папина совершенно пустая квартира??? Видимо были некие причины, независящие от них. Или же… на самом деле всё обстояло совершенно иначе. Как именно? Предположим, дядю убили нквдэшники: без предъявления обвинений, без следствия и суда. Просто убили и всё. А потом… начали выдумывать документы и призыв в армию, и пропажу без вести простого рядового какого-то там корпуса у чёрта на куличках, а не военспеца, кем он на самом деле был к тому времени…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Тётя.

2

Ты моё сердце.

3

«Кыш Бабай» – мифологический персонаж, подобие Деда мороза у татар и башкир

4

«Шахта Баба» – азербайджанский Дед Мороз

5

Кар кызы – снежная девушка, Снегурочка у азербайджанцев