За пределами просветления

Но за пределами просветления вы входите в мир, который, безусловно, неописуем.

В просветлении вы все еще есть; в противном случае кто бы испытывал блаженство, кто бы видел свет? Кабир говорит: «…Как будто взошли тысячи солнц». Кто видит это?

Просветление – это предельное переживание, но это все же переживание, и там присутствует переживающий.

За пределами просветления переживающий исчезает.

Вы растворяетесь.

Раньше вы пытались растворить ваши проблемы, теперь растворяетесь вы, потому что экзистенциально вы и есть проблема. Ваша отделенность от существования – это единственный вопрос, который необходимо решить.

Вы теряете ваши границы, вас больше нет. Кто будет испытывать переживание?

Вам нужна огромная смелость, чтобы в процессе достижения просветления отбросить эго.

Вам потребуется в миллион раз больше смелости, чтобы отбросить себя самого для достижения запредельного, – а запредельное и есть реальность.

Второй вопрос:

Ошо,

За те годы, что я рядом с тобой, я узнал об отношениях «мастер-ученик».

Не мог бы ты прокомментировать отношения между учеником и учеником?

Их не существует.

В прошлом ученики создавали организации. Это были их отношения: «Мы – христиане», «Мы – мусульмане», «Мы принадлежим к одной религии, к одному вероисповеданию, и поскольку мы принадлежим к одному вероисповеданию, мы являемся братьями и сестрами. Мы будем жить ради нашей веры и умрем за веру».

Все организации возникали из отношений между учениками.

На самом деле, два ученика совершенно не связаны друг с другом.

Каждый ученик связан с мастером в силу своих индивидуальных способностей.

Мастер может быть связан с миллионами учеников, но это связь личная, не имеющая никакого отношения к организации.

Ученики не связаны никакими отношениями. Да, между ними есть определенное дружелюбие, определенная симпатия.

Я избегаю слова «отношения», потому что оно к чему-то обязывает.

Я даже не называю это дружбой, я называю это «дружелюбием», потому что все ученики – попутчики, идущие по одной дороге, влюбленные в одного мастера, но между собой они связаны только через мастера.

Они не связаны друг с другом непосредственно.

В прошлом самым большим несчастьем было то, что ученики становились организованными, связанными между собой, в то время как все они были невежественными.

А невежественные люди создают неприятностей больше, чем кто-либо в этом мире. Все религии занимаются именно этим.

Мои люди связаны со мной лично. И поскольку они находятся на одном пути, они, конечно, знакомятся друг с другом. Возникает дружелюбие, атмосфера любви, но я не хочу называть это какими-либо отношениями.

Мы слишком много страдали из-за того, что ученики становились непосредственно связанными друг с другом, создавали религии, секты, культы, а затем сражались друг с другом. Они не могут делать ничего другого.

Запомните, что, находясь рядом со мной, вы, по крайней мере, вообще никак не связаны друг с другом.

Только некоторое дружелюбие, но не крепкая дружба, – этого достаточно, и в этом гораздо больше красоты, и нет никакой возможности причинить вред человечеству в будущем.

Третий вопрос:

Ошо,

С тех пор, как я здесь, я разрываюсь на части между желанием задать тебе вопрос – желанием разоблачить себя – и стремлением любой ценой избежать этого. У меня такое чувство, как будто я застрял в этом состоянии на годы.

Что это за страх?

Есть только один основной страх.

Все другие мелкие страхи – это побочные продукты основного, главного страха, который каждое человеческое существо несет в себе.

Это страх потерять себя. Будь то в смерти, будь то в любви, но страх всегда один и тот же: вы боитесь потерять себя.

И самое странное, что боятся потерять себя только те люди, которые не обладают собой. Те, кто обладает собой, не боятся.

Так что это действительно вопрос разоблачения.

Вам нечего терять; вы только думаете, что вам есть что терять.

Как-то я ехал в поезде с Муллой Насреддином… и появился контролер. Я показал ему билет, а Мулла стал искать свой билет. Он открыл один чемодан, затем другой, проверил все карманы – в пальто, брюках и рубашке, – но я заметил, что он намеренно пропускал один карман.

Наблюдая за ним, даже контролер сказал:

– Не беспокойтесь. Вы – известный человек. Вы не можете ехать без билета, он должен быть где-то. У вас так много багажа, я вернусь к вам, когда буду делать второй обход. К тому времени вы наверняка найдете его.

Он ушел, а Мулла все еще потел и искал свой билет.

Я сказал:

– Мулла, я заметил, что ты ищешь везде, но не заглядываешь в один карман.

– Даже не заговаривай об этом, – отмахнулся он, – я и так в беде.

Но я спросил:

– Какое отношение к этой беде имеет этот карман?

– Все дело как раз в этом кармане, – сказал Мулла. – Это единственное место, где, как я надеюсь, лежит билет, и я не хочу терять эту надежду. Дай я сначала посмотрю где-нибудь еще. Это мой последний шанс; я и сам знаю, что я пропускаю этот карман. Контролер смотрел на этот карман, ты тоже смотришь на этот карман. Тут дело не в моей невнимательности. Просто я специально пропускаю его, ведь если билета там нет, то его нет нигде.

Страх приближения к мастеру – это страх разоблачения.

Кто знает? Когда вы приближаетесь к мастеру, находитесь в его присутствии, в его свете, вы можете обнаружить, что вы не существуете. И это будет почти смертью… больше, чем смертью. Поэтому люди соблюдают определенную дистанцию.

Наблюдая за дикими животными в джунглях, в горах, ученые пришли к открытию: животные претендуют на определенную территорию, у каждого животного есть своя собственная территория. Если вы не заходите на его территорию, животное не побеспокоит вас, но если вы зайдете на его территорию, вы окажетесь в опасности: животное может на вас напасть. На самом деле, это оно чувствует опасность: вы находитесь на его территории, подходите слишком близко, и кто знает, друг вы или враг?

И у животных очень странный способ создания демаркационной линии своей территории. Вы видели, как писают собаки? Они устанавливают границы своей территории. Каждая собака имеет свою территорию; она создает ее не при помощи видимых стен и оград, а при помощи запаха. Другие собаки немедленно улавливают этот запах: «Эта территория принадлежит какой-то собаке – осторожно!»

И то же самое делают даже львы: они обходят большую территорию и помечают ее своей мочой. А их моча обладает очень сильным запахом; любое животное обязательно должно учуять его. И, раз учуяв этот запах, оно будет избегать этого места – это для него запретная зона.

Ученые, изучавшие все это, поняли, почему животные так сильно заботятся о том, чтобы удерживать определенное пространство и не позволять никому заходить туда. Ученым стало очевидно, что все дело в страхе. Другое животное может нести смерть. Лучше предупредить его, и лучший способ защитить себя – это напасть первым, прежде чем нападут на тебя. Поэтому, если кто-то нарушает твою территорию, ты нападаешь на него, прежде чем он нападает на тебя; а напавший первым имеет больше шансов на победу.

В зоопарках, где человек держит животных на маленькой территории…

Психологи были потрясены, узнав, что в дикой природе животные никогда не сходят с ума, никогда не совершают самоубийств, никогда не становятся гомосексуальными, никогда не нападают на представителей своего вида. Но в зоопарке они начинают творить странные вещи: они становятся гомосексуальными, нападают на своих сородичей. В других условиях ни одно животное, кроме человека, не нападет на представителей своего вида. Это прерогатива человека – только человек убивает другого человека. Лев никогда не убивает другого льва…

Но в зоопарке случается так, что животные теряют весь свой природный инстинктивный ум; они становятся сумасшедшими, бешеными. И что странно, они даже начинают совершать самоубийства, и причина заключается в том, что они лишились своей территории и поэтому живут в постоянном страхе. Так много других животных и так близко – они не могут спать, они не могут расслабиться, ведь могут напасть другие животные.

Они утратили свободу, они утратили свой сон, они утратили свое нормальное психическое состояние. И при таких условиях жизни наступает момент, когда лучше совершить самоубийство, чем жить в таких мучениях. Вы не видите их муки, поскольку вы не знаете, что они страдают по особой причине: им необходимо пространство.

И именно из-за увеличения численности человечества растет количество убийств, преступлений, становится больше гомосексуалистов, лесбиянок. Стремительно растет число самоубийств. И кажется, война – это единственное, к чему мы готовимся, единственное, для чего мы родились.

Возможно, это – из-за потребности в пространстве. Возможно, человек утратил свое чувство пространства.

Только посмотрите, какую потребность в пространстве люди испытывают в пригородном поезде. Посмотрите, какую потребность в пространстве люди испытывают на дорогах. Если вы понаблюдаете внимательно, то заметите, что даже в электричках люди стоят так, чтобы их никто не касался, они предпринимают любые усилия для сохранения определенной дистанции. И пусть это будет всего лишь несколько сантиметров, но даже такая маленькая дистанция дает им возможность дышать.

Психологически человек боится приблизиться к кому бы то ни было, чье присутствие может разоблачить его, чьи глаза могут оказаться слишком проницательными, подобными рентгеновским лучам, кто может видеть вас насквозь.

И вы боитесь, что, возможно, внутри вас ничего не будет обнаружено – никого нет, дом пуст.

И то же самое верно в отношении вопросов: вы боитесь задавать подлинные вопросы, исходящие из вашего невежества, потому что тогда вы разоблачите себя как невежественного человека.

Каждый претендует на то, что он знающий.

В моей родном городке жил один человек… слегка чудаковатый, поэтому я проявлял к нему большой интерес. Я всегда интересуюсь людьми слегка чудаковатыми, это особые люди.

Его звали Сундерлал, но я называл его «доктор Сундерлал». Сначала он не мог поверить в это – почему я называю его доктором? Он спросил меня:

– Ты сказал доктор?

– Ты на самом деле доктор, – ответил я. – В этом городке нет более знающего человека, чем ты.

– Это верно, – сказал он.

Я добавил:

– В этом городке ты – доктор литературы.

– Ты шутишь? – спросил он.

– Зачем мне шутить? Факт есть факт. Если хочешь, я могу привести несколько человек в качестве свидетелей.

– Нет, нет, в этом нет необходимости, – сказал он. – Я доверяю тебе. Если ты говоришь это, значит, так оно и есть.

На следующий день я увидел, что он повесил на дверь своего дома табличку: «Сундерлал, доктор литературы».

Весь городок пришел в возбуждение… Вдруг этот сумасшедший… «Какой университет дал ему степень доктора литературы?»

Я пришел к нему домой и сказал:

– Ты все сделал правильно. Никакой университет не имеет к этому отношения – какое у них право давать тебе степень доктора? Только ты сам можешь заявить об этом.

– Правильно, – сказал он. – А мой отец говорил мне: «Ты – идиот, ты написал: „Сундерлал, доктор литературы“, – придет полиция! У тебя будут неприятности, не слушай этого парня».

Я сказал:

– Тут не может быть никаких вопросов. Это твое заявление: «В этом городке я – самый знающий человек. Если у кого-то есть какие-то сомнения – я готов принять вызов!»

Он спросил:

– Следует ли написать это под табличкой?

– Да, это следует написать под табличкой, – заверил я его.

Так что была изготовлена табличка, на которой он написал: «Это заявление о том, что в этом городке я являюсь самым знающим человеком. А если у кого-нибудь есть какие-то сомнения, я готов принять вызов на дискуссию».

Но кто хотел вести дискуссию с этим человеком? Ведь он был сумасшедшим, никто не бросил ему вызов. А он сидел в кресле рядом с табличкой и ждал, что кто-то придет.

Два или три раза я справлялся:

– Ну что, кто-нибудь решился?

Он отвечал:

– Никто… Люди подходят, читают надпись и идут себе дальше! Даже мой отец сказал, что в этом, наверное, что-то есть, раз никто не возражает против этого. Даже полицейский инспектор пришел, прочитал написанное и, сказав: «Если это является заявлением…» – ушел.

Несколько лет назад этот человек умер, и он умер как «Сундерлал, доктор литературы». В газетах было напечатано: «Умер г-н Сундерлал, доктор литературы». И никто не поднял шума, потому что никто не был готов принять вызов. Все боялись спорить с этим сумасшедшим… Он мог сказать что угодно. Он мог поднять вопросы, на которые вы не смогли бы ответить, он мог подвергнуть критике все что угодно.

И все они знали, что я поддерживаю его. Я сказал ему:

– Не беспокойся. Если кто-нибудь примет вызов, я буду рядом с тобой, чтобы помочь тебе.

Он ответил:

– Я и не беспокоюсь. Я победил в споре мою жену, моего брата, моего двоюродного брата. Я победил всю мою семью. А я знаю, что в этом городе они являются средними людьми, поэтому можно считать, что я победил весь город. Может быть, мне стоит немного расширить территорию?

– Нет, тебе не следует расширять территорию, – посоветовал я ему. – Этого достаточно – ведь у тебя есть степень доктора литературы, ты заявил об этом. Не нужно расширять территорию, потому что из-за этого могут возникнуть неприятности. В этом городке ты являешься единственным чудаком. В других городах тоже могут найтись люди со странностями – возникнут ненужные неприятности. Так что лучше помалкивай.

И люди стали называть его «доктор Сундерлал». И постепенно люди забыли… Он был признан как «доктор Сундерлал, доктор литературы». Это почти стало его именем.

Ваше знание… Заявляете вы о нем или нет, но глубоко внутри вы верите, что знаете так много. Однако все, что вы знаете, не является вашим.

Приближаясь к человеку, в свете которого ваше знание начинает таять, исчезать, испаряться, оставлять вас голыми в вашем невежестве, вы боитесь даже задать вопрос.

За свою жизнь я встречал много людей, тысячи людей, которые задавали мне вопросы и говорили: «Это вопрос одного из моих друзей». И когда я встречался с людьми лично, я говорил им: «Лучше всего будет, если вы пришлете вашего друга ко мне. И он скажет то же самое: „Это вопрос одного из моих друзей“».

Человек спрашивал: «Что ты имеешь в виду?»

Я говорил: «Ты прекрасно понял… Это твой вопрос. Но у тебя даже не хватает духу признаться: „Это мой вопрос“. Знание, которое ты считаешь своим, взято тобой от других. И вопрос, который якобы является вопросом твоего друга, – это твой вопрос. Приведи своего друга. Завтра приходи с другом. Я хочу познакомиться с ним, потому что это очень важный вопрос».

Он спрашивал: «Это важный вопрос?»

Я отвечал: «Это очень важный вопрос, и я бы хотел увидеть этого человека».

И тогда он говорил: «Прости меня… На самом деле, это мой вопрос».

Люди боятся выставить себя напоказ.

Но когда вы с мастером, одно из основных правил будет состоять в том, чтобы отбросить ваши страхи и предстать голыми в вашем невежестве, потому что из этого невежества можно прийти к невинности.

А из вашего знания пути к невинности нет.

Только из вашего невежества есть путь к невинности.

Поэтому я снова повторяю: обширные знания, заимствованные у других, не имеют никакого значения. Но небольшое невежество, которое ваше, является сокровищем, потому что из этого невежества открывается дверь к вашей невинности.

И именно невинность становится светом, благоуханием, ароматом.

Четвертый вопрос:

Ошо,

Однажды ты сказал мне, что весна пришла, но меня тревожит то, что я утратил все, что я заполнен мусором и не могу оставаться открытым тебе как ученик, если не нахожусь постоянно в твоем присутствии.

Можешь ли ты сказать что-нибудь о семени духовного роста, которое ты посеял в нас, и о том, может ли оно умереть?

Это семя бессмертно, оно не может умереть. Но оно может оставаться в спящем состоянии, оно может оставаться в спящем состоянии в течение нескольких жизней.

Если почва окажется неподготовленной, если семя не обеспечить нужным количеством воды, солнечного света, оно будет оставаться спящим, оно будет лишь потенциальной возможностью, ожиданием – но оно не может умереть. Вы можете умирать много раз, но семя, однажды посеянное в вас, будет оставаться в вашем сознании, где бы вы ни были.

Если вы не уделяете ему вашего внимания, не подпитываете его, не проявляете к нему заботы и любви, оно не может стать живым ростком. Из него не могут появиться свежие зеленые побеги.

Только ваша любовь и ваша осознанность способны сотворить это чудо… И тогда обязательно появятся цветы.

Здесь есть люди, которые несут в себе семена, посеянные другими мастерами. Мне не нужно сажать в них новые семена, все, что я должен сделать, – помочь их спящим семенам раскрыться.

Вы здесь не в первый раз. Вы были здесь всегда: может быть – с Заратустрой, может быть – с Пифагором, Гераклитом, Гаутамой Буддой.

Очень редко ко мне приходит человек, которому нужно новое семя, – поскольку вы все – древние люди. Почти невозможно не вступить в контакт с одним из чародеев духа, эти люди притягивают к себе. Так что в какой-то жизни, где-то вы, возможно, встречали Аль-Хилладжа Мансура, Джалаладдина Руми, Нанака или Кабира.

Очень редко я обнаруживаю человека, который бы уже не носил в себе семя, – но семя так и осталось семенем, вы не стали для него садовником. Кто-то, обладающий великим состраданием, должно быть, посадил это семя, но вы были недостаточно добры к себе.

Семя никогда не умирает.

Ты прекрасно понимаешь, что твой ум наполнен мусором. Самого этого понимания достаточно, чтобы избавиться от мусора.

Но, проблема, видимо, в том, что этот мусор приносит тебе выгоду, он каким-то образом ублажает твое эго.

Ты – романист, очень известный писатель.

Я работал со многими знаменитостями, и для работы это самые никудышные люди по той простой причине, что их известность стала частью их эго. Они не могут отбросить эго, потому что, если они отбросят эго, их известность исчезнет. И эта известность, эта слава, их имя стали для них так важны… Это стало тем, с чем они отождествляют себя в этом мире. Там, где миллионы людей не беспокоятся по этому поводу, им есть с чем себя отождествлять. Для них отбросить эго очень трудно – и их можно понять, это действительно трудно.

У человека, который не является знаменитостью, эго маленькое. На самом деле, есть у него эго или нет – разница небольшая, он уже никто. Он может отбросить эго, и, отбросив эго, он может получить все прекрасное существование и все его благословение. Становясь никем, он может открыть дверь во вселенную, к ее блаженству.

Но все знаменитости, которые приходят ко мне, терпят неудачу. Они отнимают больше всего времени – у них есть проблема, поскольку их эго связано с их именем и славой. Даже если они понимают, что это – мусор, этот мусор приносит им такую выгоду, что им хочется еще немного поцепляться за него – возможно, завтра или послезавтра они отбросят его. Они все понимают, но расстаться с ним прямо сейчас – это для них чересчур.

Это напомнило мне об одном очень великом мыслителе, Вольтере. Он был знаменит в своей стране, а там все были убеждены в том, что, если вы добудете клочок одежды такого знаменитого человека, как Вольтер, вы можете сделать из него прекрасный медальон, который будет служить амулетом, предохраняющим от опасностей, болезни и смерти.

Так что, когда Вольтер выходил на улицу, он возвращался домой почти голым, потому что за ним следовали толпы людей, которые рвали на нем одежду, – страдала не только одежда, все его тело было исцарапано. Если он хотел пойти на вокзал или в какое-то другое место, ему приходилось просить защиты у полиции. Без защиты полиции сделать это было невозможно, потому что прийти на вокзал голым, исцарапанным, в крови – это не выглядело бы нормально… Хотя он в глубине души наслаждался этим, ведь он был единственным человеком во всей стране, которого так глубоко уважали. Это было уважение, оказываемое народом.

Но все в этом мире подвержено изменению. Имя и слава – просто мыльный пузырь. Он может становиться очень большим – и чем больше он становится, тем больше опасность, что он лопнет.

И пришел день, когда Вольтер был забыт; кто-то другой стал знаменитостью. Теперь не было никакой нужды в полицейской защите. Люди даже забыли, что он жив. В своих записных книжках он написал: «Те дни доставляли мне наслаждение. Но в то время я думал, что было бы лучше не быть известным, лучше просто быть никем, жить себе тихо, так как моя жизнь стала кошмаром. Но когда я стал никем, я впал в отчаяние, оттого что я утратил уважение, имя, славу».

И в своих заметках он не говорит, что именно этого он и хотел – быть никем. Он стал никем, но он не радовался этому, это было поражением.

Он написал: «Я умираю человеком, потерпевшим поражение». И в тот день, когда он умер, только четверо сопровождали его тело на кладбище. Из этих четверых одним был его пес, а трое были его соседи, и эти трое вынуждены были отнести его тело на кладбище, иначе оно начало бы разлагаться и жить рядом стало бы невыносимо. Надо было как-то избавиться от него. Поэтому единственным, кто следовал за гробом из любви, был пес.

И это был человек, за которым следовали тысячи людей, куда бы он ни пошел.

Твой мусор приносит тебе выгоду. Ты можешь выбрать его, нет никаких проблем. Но делай выбор осознанно: ты выбираешь мусор, потому что он приносит тебе выгоду. Если твой выбор будет осознанным, мусор не удержится в тебе надолго. Не борись с ним, борьба не поможет.

Или, если ты достаточно мужественен, пойми одну простую вещь: даже если ты напишешь сотни романов, внутри тебя все равно останется рана, которая будет болеть двадцать четыре часа в сутки, и вся твоя жизнь будет растрачена на страдания только ради того, чтобы ублажить несуществующее эго. Завтра ты умрешь, а послезавтра никто не вспомнит о тебе. Сколько писателей было в этом мире? И кому сегодня до них есть дело? И все они, должно быть, так же страдали, поскольку то, что они делали, было мусором.

В тебе скопилось много мусора. Но если ты можешь найти в себе немного мужества и выбросить весь этот мусор, очистить себя, возможно, из тебя получится нечто прекрасное, что может оказаться полезным для человечества, что может запомниться на века, и не только запомниться, но и оказать определенное трансформирующее воздействие на людей.

Но все то, о чем ты пишешь, весь этот мусор – это просто журналистика. Завтра никому не будет дела до сегодняшней газеты.

Когда-то я был знаком с одним пенсионером, который был немного эксцентричным… Люди, вышедшие на пенсию, становятся эксцентричными, поскольку им нечего делать. А никто из них не хочет быть бесполезным – это причиняет боль. Никто не хочет быть обузой.

В семье до старого человека никому нет дела. В действительности, от таких людей хотят избавиться, так как они доставляют ненужные хлопоты. У молодых – своя собственная жизнь, свои радости, свои развлечения, а эти старики все время вмешиваются в их жизнь, осуждают их, заставляют их чувствовать себя виноватыми или постоянно раздраженными. И старикам нечего делать; двадцать четыре часа в сутки они сидят дома. Естественно, им нужна какая-то работа, вот они и становятся великими критиками, они критикуют все.

Этот старик часто приходил ко мне. Я работал в университете – один или два часа я преподавал в университете, а затем возвращался к себе. Он приходил ко мне, и мне нравилось слушать его. Он был очень счастлив со мной, он говорил: «Ты – единственный человек, у которого есть терпение слушать меня, больше до меня никому нет дела. Я говорю такие важные вещи, а никому это не интересно». Но как долго я мог выносить его?

Поэтому я стал давать ему газеты и журналы, чтобы он читал их, погружался в чтение и оставлял меня в покое. Иногда случайно я давал ему старую газету. Он начинал читать ее – и очень увлекался ею, – а затем смотрел на дату. «О Боже, я дал ему старую газету!» – спохватывался я и говорил ему:

– Это старая газета. Я дам тебе другую, свежую.

А он отвечал:

– Это не имеет значения – почти на девяносто процентов новости те же самые. А из-за десяти процентов стоит ли беспокоиться? Для меня это все равно. Когда тебя нет дома, я прихожу и спрашиваю о тебе у садовника. Он не разрешает мне входить в твой кабинет, но он приносит мне газеты, и я сижу в саду. И иногда он приносит газеты годичной давности! Но я говорю, что для меня это не имеет значения; происходит всегда все одно и то же, поэтому я читаю любые газеты. Даже твой садовник говорит мне: «О Боже, этой газете уже год. Подожди, скоро придет мой хозяин, и я принесу свежие газеты». А я говорю: «Не стоит беспокоиться, я просто наслаждаюсь чтением». Везде происходит одно и то же: кого-то убили, на кого-то напали, кто-то покончил с собой, кто-то совершил террористический акт, где-то сменилось правительство. Меня не интересует, кто находится у власти в Бразилии, – какая мне разница?