Жизнь есть экстаз. Практика активных медитаций Ошо

Такое же действие оказывает мантра, повторяющаяся комбинация звуков – она погружает вас в глубокий сон. Когда вы непрерывно повторяете какую-то мантру, вам становится скучно. И в этом нет ничего таинственного. От постоянного повторения одного и того же слова вам просто становится скучно, вы не можете больше с этим оставаться. Тогда вас клонит в сон, и вы погружаетесь в своего рода дрему, входите в бессознательное состояние. По сути, весь метод гипноза основан на скуке. Если удастся как-нибудь добиться, чтобы ваш ум заскучал, – вы заснете – так можно вызвать сон.

Все наше сознание зависит от новых объектов. Вот почему всех так манит новизна – новые ощущения, новое платье, новый дом – пусть это будет не лучше старого, но оно будет новое.

Получая что-то другое, новое, вы чувствуете внезапный рост сознательности.

Учитывая, что жизнь – это эволюция сознания, в этом нет ничего плохого. Что касается жизни, это хорошо. Если общество стремится к новым ощущениям, жизнь прогрессирует, но если оно удовлетворяется старым и не хочет ничего нового, оно умирает – сознание не может развиваться. Например, у нас на Востоке принято довольствоваться тем, что есть. Это порождает скуку, потому что никогда не бывает ничего нового. На протяжении столетий ничего не меняется. От этого становится просто скучно. Конечно, это улучшает сон – на Западе люди с трудом засыпают, когда вы постоянно стремитесь к чему-то новому, бессонница неизбежна – но эволюции не происходит. И, собственно, наблюдаются только две этих крайности: либо все общество спит и становится мертвым, как это произошло на Востоке, либо общество мучается бессонницей, как это произошло на Западе.

И то, и другое плохо. Нужен такой ум, который мог бы сохранять осознанность, даже когда нет никаких новых объектов. По существу, ваше сознание не должно быть ограничено новизной, оно не должно быть привязано к объектам. Если оно привязано к объектам, все новое будет ограничивать его. Ваше сознание не должно быть ограничено никакими объектами, оно должно быть выше объектов. Тогда у вас будет свобода: вы сможете заснуть, когда вам надо, и сможете бодрствовать, когда вам надо, – для этого не нужны будут никакие объекты. Вы будете свободны, по-настоящему свободны от объективного мира. А как только вы освобождаетесь от объектов, вы освобождаетесь также и от субъекта, потому что они существуют только совместно. На самом деле, объективное и субъективное составляют два полюса. Когда есть объект, вы являетесь субъектом, но если вы можете быть осознанным без объекта, тогда нет и субъекта, нет «Я».

Это очень важно понять: когда объект исчезает, можно быть сознательным без объекта – просто быть сознательным – тогда субъект тоже исчезает. Он не сможет остаться. Просто не сможет! Оба исчезают, и остается только сознание, неограниченное сознание. Теперь у него нет никаких границ. Оно не ограничено ни объектами, ни субъектом.

Будда говорил, что, когда вы медитируете, нет никакого «Я», нет атмана, потому что само осознание своего «Я» отделяет вас от всего остального. Если вы есть, то есть и объекты. «Я есть» – но «Я» не может существовать в полном одиночестве, «Я» всегда существует во взаимоотношениях с внешним миром. «Я» означает релата, связь. Так что ваше «Я», осознание «я есть» – это просто нечто внутри вас, что существует в связи с чем-то внешним. Но если внешнего нет, тогда это внутреннее тоже исчезает, растворяется, тогда есть просто свободное, непосредственное сознание.

Вот что означает йога, вот в чем ее предназначение. Йога – это учение о том, как освободить себя от ограниченности субъекта и от ограниченности объектов, а пока вы не освободитесь от этих ограничений, вы будете впадать в одну из крайностей, в крайность Запада или крайность Востока.

Если вы хотите удовлетворенности, душевного покоя, тишины, хорошего сна, тогда лучше все время оставаться с одними и теми же объектами. На протяжении столетий не должно происходить никаких заметных изменений. Тогда вы будете спокойны, вы будете хорошо спать, но в этом нет никакой духовности, вы многое теряете. Пропадает само побуждение к росту, пропадает жажда приключений, пропадает желание искать и находить. По существу, вы начинаете жить растительной жизнью, становитесь инертными. Возникает застой.

Если вы переходите в другую крайность, вы становитесь активными, динамичными, но при этом теряете покой: вы активны, но напряжены, активны, но безумны. Вы начинаете находить новое, исследовать новое, но вас захватывает вихрь, ураган. Новое появляется, но вы теряете себя.

Если вы уходите от объективности, вы становитесь слишком субъективными и живете в мире грез, но если вы слишком одержимы объектами, вы теряете субъективность. Обе ситуации несбалансированны, негармоничны. Восток впал в одну крайность, Запад – в другую.

И теперь Восток смотрит на Запад, а Запад смотрит на Восток. Восток увлечен западной технологией, западной наукой, западным рационализмом. Умами восточных людей завладели Эйнштейн, Аристотель, Рассел, в то время как на Западе происходит прямо противоположное: там больше интересуются Буддой, дзен и йогой. Это какое-то чудо. Восток становится коммунистическим, марксистским, материалистическим, а Запад начинает думать о расширении сознания – о медитации, духовности, экстазе. Колесо может повернуться, мы можем поменяться местами. На мгновение это принесет какое-то озарение, но потом опять начнется весь этот вздор и бессмыслица.

Восток потерпел неудачу в одном, Запад потерпел неудачу в другом, потому что оба пытались отрицать одну из частей ума. Нужно превзойти обе части, а не предпочитать одну часть другой. Ум представляет собой целостное единство, его можно превзойти только целиком, иначе вы не сможете выйти за его пределы. Если вы будете постоянно отвергать одну часть, рано или поздно она отомстит. Так и происходит, та часть, которая всегда была отверженной на Востоке, сейчас берет там верх, а та часть, которая была отверженной на Западе, берет верх на Западе.

Вы никогда не сможете выйти за пределы того, что отвергаете: оно не исчезает и продолжает набирать силу. И в тот самый миг, когда признанная вами часть получает полное признание, вас ждет сокрушительное поражение. Ничто так не обманчиво, как успех. Любой частичный успех – когда одна ваша часть получает признание – неизбежно ведет к глубочайшему поражению. То, что вы обрели, оставляет сознание, а то, что вы отвергли, ревниво напоминает о себе.

Отсутствие всегда более заметно. Когда у вас выпадает зуб, язык начинает ощущать пустоту и ощупывает это место. Когда зуб был на месте, язык никогда к нему не прикасался – никогда – но теперь вы ничего не можете с этим поделать: язык постоянно тянется к пустому месту.

Точно так же, когда одна часть ума преуспевает, вы начинаете осознавать отсутствие другой части – той части, которая могла бы быть и которой нет. Сейчас Восток начал понимать всю глупость своего отказа от науки: именно из-за этого отказа мы бедны, именно из-за этого мы «никто». Сейчас это отсутствие стало заметным, и Восток стал поворачиваться к Западу. А Запад, в свою очередь, заметил свою глупость, заметил отсутствие целостности.

Йога представляет собой целостное учение о человеке. Это не просто религия. Это целостное учение о человеке, которое полностью объемлет все части и превосходит их. Когда вы превосходите части, вы становитесь целым. Целое есть не просто сумма частей, не результат механического сложения частей. Нет, это нечто большее, чем просто механическое сложение – это, скорее, похоже на искусство.

Вы можете разделить стихотворение на отдельные слова, но тогда в этих словах не будет смысла. Когда же они составляют целое, это уже больше, чем слова, – целое обретает собственную индивидуальность. В нем есть не только слова, но и паузы, и иногда паузы несут больший смысл, чем слова. Стихотворение становится поэзией лишь тогда, когда оно говорит о том, о чем не было сказано ни слова, когда его смысл превосходит смысл всех слов, из которых оно состоит. Если вы начнете разбивать его на части и анализировать, вы получите только части, а трансцендентный цветок, составляющий его суть, будет утерян.

Сознание есть нечто целое. Исключая одну его часть, вы что-то теряете – что-то действительно важное. И ничего не приобретаете, кроме крайностей.

Любая крайность превращается в болезнь, любая крайность создает внутреннее напряжение, и тогда вы теряете покой, внутри вас наступает анархия.

Йога – это учение о том, как преодолеть анархию, как сделать свое сознание целостным. А чтобы стать целостным, нужно превзойти все части, и поэтому йога не является ни религией, ни наукой. Она – и то, и другое. Она включает в себя то и другое. Можно сказать, что йога – это научная религия, или религиозная наука. Вот почему йога подходит всем – последователям любых религий, людям с любым складом ума.

Все религии, которые развивались в Индии, очень различны – по сути, они полностью противоположны друг другу, антагонистичны – у них разные философские системы, концепции, подходы. У них нет ничего общего. Между индуизмом и джайнизмом нет ничего общего, между индуизмом и буддизмом нет ничего общего. Единственное, что их объединяет, – это то, что ни одна из этих религий не отрицает йогу.

Будда говорит: «Тело не существует, душа не существует», но он не может сказать: «Йога не существует». Махавира говорит: «Тело не существует, есть только душа», но он не может сказать, что йоги нет. Индуисты говорят: «Есть тело, есть душа – и есть йога». Даже христианство не отрицает йогу, даже ислам не отрицает йогу. И даже абсолютный атеист не может отрицать йогу, потому что она не ставит предварительным условием веру в Бога. В йоге вообще нет никаких условий, никаких предпосылок. Она основана исключительно на опыте. Если в йоге и упоминается идея Бога – а в наиболее древних текстах по йоге она никогда не упоминается – то только как метод. Ее можно использовать как гипотезу – если это кому-то поможет, то идею Бога можно использовать, но она не является безоговорочным условием. Вот почему Будда может быть йогом – без всякого Бога, без Вед, без какой-либо веры. Без всякой веры, без так называемой веры, он может быть йогом.

Поэтому для любых теистов, и даже для атеистов, йога может стать точкой соприкосновения. Она может стать мостом между наукой и религией. Она одновременно рациональна и иррациональна. Ее методы абсолютно рациональны, но с помощью этих методов вы погружаетесь в тайны иррационального. Весь процесс настолько логичен – каждый шаг настолько разумен, настолько научен, настолько последователен, что вам нужно только выполнять эти шаги, а все остальное последует.

Юнг говорит, что в девятнадцатом веке на Западе ни один человек, занимающийся психологией, не мог даже помыслить о чем-либо помимо сознательного ума или за пределами сознательного ума, потому что ум означал сознание. Как в таком случае может существовать бессознательный ум? Это абсурдно, ненаучно. Потом, в двадцатом веке, когда науке стало больше известно о бессознательном, появилась теория бессознательного. Позже, когда ученые проникли еще глубже, им пришлось принять также идею о коллективном бессознательном. Сначала это казалось абсурдом – ум считался чем-то индивидуальным, каким образом ум может быть коллективным? Но потом им пришлось принять и эту идею о коллективном уме.

Согласно буддийской психологии, буддийской йоге, это три первых отдела ума – только три первых. Кроме них Будда выделяет еще сто шестьдесят отделов. Юнг пишет: «Раньше мы отрицали существование этих трех отделов, теперь мы их принимаем. Возможно, существуют и остальные. Просто нам нужно шаг за шагом продвигаться вперед, нам нужно продолжать исследования». Подход Юнга очень рационален, последователен, это западный подход.

В йоге тоже нужно продвигаться последовательно, но только для того, чтобы совершить прыжок в иррациональное. Итог должен быть иррациональным. То, что вы способны понять, – рациональное, логичное – не может быть источником, потому что оно конечно. Источник должен быть больше, чем вы. Источник, из которого вы произошли, из которого все произошло, из которого произошла вся Вселенная – и в который все вернется, чтобы снова исчезнуть, – должен быть больше. Проявленное должно быть меньше источника. Рассудок, логический ум способен постичь и понять проявленное, но непроявленное ему недоступно.

Йога говорит, что человек вовсе не должен оставаться в рамках логики, рассудка. Она говорит: «Логично допустить существование чего-то нелогичного. Вполне логично, что у логичного должны быть границы». Истинный разум всегда знает ограничение рассудка, логики, он знает, что рассудок где-то заканчивается. Подлинно разумный человек неизбежно должен подойти к той точке, где начинается иррациональное. Если вы будете исследовать возможность запредельного, высшей истины с помощью рассудка, вы подойдете к границам рассудка.

К этим границам подошел Эйнштейн, к ним подошел Витгенштейн. «Трактат» Витгенштейна является одной из самых рациональных, логичных книг, которые когда-либо были написаны, он был одним из самых рационалистических умов. Он очень логично, очень последовательно рассуждает о существовании. Его способ выражения – слова, язык и все остальное – логичен, но, в конце концов, он говорит: «Есть некоторые вещи, о которых ничего нельзя сказать, – есть некоторая точка, за пределами которой язык бессилен. Поэтому я умолкаю». И далее он пишет: «То, о чем невозможно сказать, не нужно говорить».

Все его логическое построение рушится: все логическое построение! Витгенштейн старался быть последовательным, логичным в своих рассуждениях о жизни и о существовании, и вдруг в какой-то момент он говорит: «Дальше, за пределами этой черты, ничего сказать нельзя». Тем самым он говорит нечто очень важное: там что-то есть, но об этом ничего нельзя сказать. Он подошел к точке, которую никак нельзя определить, в которой все определения просто теряют смысл.

Любой подлинно логический разум приходит к этой точке. Эйнштейн умер мистиком – он был в большей степени мистиком, чем все ваши так называемые мистики, потому что, не попытавшись пройти путем рассудка, вы никогда не сможете глубоко войти в мистицизм. Вы не узнаете, где границы. Я встречал мистиков, которые, рассуждая о Боге, выдвигают целую логическую концепцию, приводят доводы, обоснования. Были такие христианские мистики, которые пытались «доказать» существование Бога. Какой абсурд! Если даже Бога возможно доказать, тогда уже нет ничего недоказанного, но недоказуемое – это и есть источник.

Тот, кто испытал нечто божественное, не будет пытаться его доказать, потому что сама попытка доказать говорит о том, что он еще не соприкоснулся с изначальным источником жизни – который недоказуем, который просто невозможно доказать. Часть не может доказать целое. К примеру, моя рука не может доказать мое существование. Моя рука не может быть больше, чем я, она не может охватить меня. И глупо даже пытаться. Но если рука сможет полностью охватить себя, полностью познать себя, этого будет более чем достаточно. Как только она познает себя, она также узнает о том, что она связана с чем-то большим, с которым она составляет единое целое. Она существует благодаря тому, что существует это «большее».

Если я умру, моя рука тоже умрет – она существует только благодаря мне. Целое остается недоказанным, познать можно только части. Мы не можем доказать целое, но мы можем его почувствовать. Рука не может доказать мое существование, но она может его почувствовать. Она может глубоко исследовать себя, и когда она дойдет до самой глубины, до основания, там буду я.

Так называемые мистики, которые не приемлют рассудок, не настоящие мистики. Настоящий мистик никогда не отвергает рассудок, он может играть с ним. Он может играть с ним, потому что знает – рассудок не способен разрушить тайну жизни.

Так называемые мистики и религиозные люди, которые боятся рассудка, логики, доводов, на самом деле боятся самих себя. Каждый довод, направленный против них, может породить в них внутренние сомнения, может помочь их внутренним сомнениям проявиться. Они боятся самих себя.

Христианский мистик Тертуллиан говорит: «Я верю в Бога, потому что не могу его доказать. Я верю в Бога, потому что в него невозможно поверить». Так рассуждает настоящий мистик: «Это невозможно, и поэтому я верю». Если бы это было возможно, тогда не нужно было бы верить. Это стало бы просто концепцией, общим представлением.

Вот что для мистиков всегда означала вера – не что-то интеллектуальное, не концепцию, а прыжок в невозможное. Но в невозможное, в таинственное можно прыгнуть только в том случае, если вы подошли к самой грани рассудка, не раньше. А как иначе? Только когда логические возможности рассудка полностью исчерпаны, вы можете прыгнуть – когда вы подошли к той черте, через которую рассудок переступить не может, и все же за ней что-то есть, когда вы знаете, что рассудок не может сделать ни единого шага дальше, и все же «дальше» что-то есть. И даже если вы решите остаться в пределах рассудка, теперь вы узнали, что у него есть границы. Теперь вы знаете, что существование выходит за пределы рассудка, поэтому, даже если вы не переступаете этих пределов, вы становитесь мистиком. Даже если вы не совершаете прыжок, вы становитесь мистиком, потому что вы кое-что узнали, вы встретились с тем, что не доступно рассудку и логике.

Все, что способен познать рассудок, вы познали. Теперь вы подошли к тому, что рассудок не способен познать. Если вы совершите прыжок, вам придется оставить рассудок позади – вы не можете прыгнуть вместе с рассудком. Это и есть вера. Вера не против рассудка, она вне его. Она не антирациональна, она иррациональна.

Йога – это метод, который позволяет подойти к самому пределу рассудка, и не только подойти, но и совершить прыжок.

Как совершить прыжок? Эйнштейн, например, мог бы расцвести как Будда, если бы знал что-нибудь о методах медитации. Он был на самой грани, много раз в своей жизни он подходил к той черте, откуда возможен прыжок. Но он снова и снова упускал эту возможность: его вновь увлекал рассудок. И, в конце концов, он разочаровался во всей своей рассудочной жизни.

То же самое могло произойти и с Буддой. У него тоже был очень рациональный ум, но ему кое-что было доступно – метод, который он мог использовать. Методы есть не только у рассудка, у иррационального тоже есть методы. У рассудка свои методы, у иррационального – свои.

Йога, в конечном итоге, применяет иррациональные методы. Только в самом начале могут использоваться рациональные методы. Они нужны лишь для того, чтобы убедить вас, подтолкнуть, побудить ваш рассудок дойти до предела. А когда вы доходите до предела, вы совершаете окончательный прыжок.

Гурджиев использовал в работе с учениками иррациональные методы. Работая с одной группой ищущих, он применял метод, который он сам называл упражнением «Стоп». К примеру, вы находитесь где-то рядом с ним, и вдруг он говорит: «Стоп!» Тогда каждый должен остановиться в том положении, в котором он в этот момент оказался, – остановиться полностью. Если вы подняли руку, рука должна остаться поднятой. Если глаза у вас были открыты, они должны остаться открытыми, если рот был открыт – вы как раз собирались что-то сказать – он должен остаться в таком положении. Ни малейшего движения!

В этом методе работа начинается с тела. Если тело не совершает никаких движений, то и в уме все движения вдруг прекращаются. Тело и ум взаимосвязаны: тело не может двигаться без внутреннего движения ума, и вы не сможете полностью остановить тело, если не прекратится внутреннее движение ума. Тело и ум – это не два разных явления, а одна энергия. Просто в теле энергия более плотная, чем в уме, – разница в плотности, в частоте, в длине волны, но поток энергии один и тот же.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.