Главное заблуждение человечества

Бхагаван Шри Раджниш (Ошо)

Главное заблуждение человечества

Гусь – это ты!

Ум – твоя бутылка.

И ум – это не то, что можно разбить.

Ум нематериален; он только мысль, воображение;

он состоит из того же вещества, из которого сотканы сны.

Нельзя разбить сон, нельзя убить сон,

нельзя пронзить сон мечом, нельзя сжечь его в огне.

Нужно только проснуться, и сон исчезнет.

Твое сознание всегда свободно;

это – сама свобода.

ОШО

Глава 1

Гусь снаружи!

Первый вопрос:

Ошо,

Гусь действительно снаружи?

Гусь никогда не был внутри, гусь всегда был снаружи. Это дзэнский коан. Сначала ты должен понять, что значит дзэн, и что значит коан.

Дзэн – не религия, не догма, не вероучение. Дзэн даже не поиск, не исследование; он вне философии. Основа дзэнского подхода состоит в том, что все так, как и должно быть, ничего не упущено. В этот самый момент все совершенно. Цель не удалена в пространстве, она здесь, она сейчас. Завтра не существует. Этот самый момент – единственная реальность. Поэтому в дзэн нет различий между методом и целью, средствами и целью.

Все философии и религии мира создают двойственность; сколько бы они ни говорили о недвойственности, они создают в человеке раздвоение личности. Это было величайшим бедствием, которое постигло человечество: все эти деятели, желая добра, создали шизофренического человека. Когда вы разделяете реальность на средства и цель, вы разделяете и самого человека, потому что для человека ближайшая реальность – это сам человек. Его сознание становится расщепленным. Он здесь, но не вполне; он всегда где-то далеко, где-то в другом месте. Он все время ищет, все время задает вопросы – никогда не живет; никогда не в бытии – всегда в действии: в попытках достичь большего богатства, большей власти, большей духовности, большей святости – он всегда хочет большего. Эта постоянная жажда большего удерживает его в напряженном, мучительном состоянии, и, пока оно длится, он лишается всего, что может дать существование. Его интересует далекое, а Бог рядом. Его глаза устремлены к звездам, а Бог – внутри него. Поэтому наиболее фундаментальным, что нужно понять о дзэн, является следующее: гусь никогда не был внутри. Позвольте мне рассказать вам о том, как возник этот коан.

Уважаемый философ Рико однажды пришел к этому странному дзэнскому мастеру Нансену с просьбой разъяснить ему старый коан о гусе в бутылке.

– Если человек посадит гусенка в бутылку, – сказал Рико, – и будет кормить, пока тот не вырастет, как тогда освободить гуся из бутылки, не убив гуся и не разбив бутылки?

Нансен громко хлопнул в ладоши и крикнул:

– Рико!

– Да, Мастер, – сказал философ, вздрогнув.

– Смотри, – сказал Нансен, – гусь снаружи!

Нужно только увидеть, нужно только стать бдительным, пробужденным; нужно только проснуться. Гусь находится в бутылке, пока вам снится сон; гусь никогда не был в бутылке, если вы проснулись. Во сне невозможно извлечь гуся из бутылки. Либо гусь погибнет, либо придется разбить бутылку, но обе альтернативы недопустимы: нельзя ни разбить бутылку, ни убить гуся. И вот гусь вырос, бутылка осталась маленькой… как его извлечь? Это называется коаном.

Коан – не обычная головоломка; это не загадка, так как она не может быть решена. Загадка – это нечто, имеющее возможность решения; нужно только отыскать правильный ответ. Вы найдете его – для того, чтобы найти разгадку, нужно иметь достаточно разума; но в принципе загадка разрешима.

Коан неразрешим, его нельзя разгадать, его можно только растворить. А единственный способ растворить его состоит в том, чтобы радикально изменить уровень своего бытия: перейти из сна к бодрствованию. Когда вы во сне, гусь находится в бутылке, и нет способа извлечь его из бутылки, не разбив ее или не убив гуся, – когда вы во сне. Поэтому, пока продолжается сон, загадка неразрешима; с ней ничего нельзя сделать.

Но выход есть – выход, который не имеет никакого отношения к загадке, имейте в виду. Вы должны проснуться. Этот выход не имеет никакого отношения ни к бутылке, ни к гусю. Вы должны проснуться. Он имеет отношение к вам. Вот почему Нансен не ответил на этот вопрос.

Рико спросил: «Если человек посадит гусенка в бутылку и будет кормить, пока тот не вырастет, как тогда освободить гуся из бутылки, не убив гуся и не разбив бутылки?»

Нансен не ответил. Однако он громко хлопнул в ладоши и крикнул: «Рико!»

Это не ответ на вопрос – это вообще не имеет отношения к вопросу – это не к месту, это непоследовательно. Но это решает проблему; фактически, это растворяет ее. В тот момент, когда мастер закричал: «Рико!» – философ, вздрогнув, сказал: «Да, Мастер», – и сам уровень его бытия был изменен этим простым приемом.

Мастер не преподаватель; он не учит вас, он просто изобретает средства, чтобы вас разбудить. Этот хлопок в ладоши – метод, этот хлопок просто вернул Рико в настоящее. И он был таким неожиданным… Когда вы задаете такой духовный вопрос о дзэнском коане, вы не ждете, что Мастер ответит вам громким хлопком в ладоши и закричит: «Рико!»

Вдруг Рико извлечен из прошлого, из будущего. Вдруг, на мгновение, он забывает обо всей проблеме. Где бутылка, и где гусь? Есть только Мастер – в странной позе, его хлопок в ладоши и крик: «Рико!». Внезапно вся проблема отброшена. Он выскользнул из проблемы, даже не узнав о том, что выскользнул из нее. Он выскользнул из проблемы, как змея из старой кожи. На миг время остановилось. На миг часы остановились. На миг ум остановился. На миг не стало ничего. Мастер, звук хлопка – и внезапное пробуждение. В этот самый миг Мастер говорит: «Смотри! Смотри – гусь снаружи!» Проблема растворена.

Коан может только раствориться, но он не может быть решен. Головоломка не может раствориться, но имеет решение. Итак, помните: коан – не головоломка.

Но когда люди, привыкшие к постоянному мышлению, логическому обоснованию, начинают изучать дзэн, они с самого начала предпринимают ложный шаг. Дзэн нельзя изучить; его нужно прожить; его нужно вобрать – вобрать от живого Мастера. Это передача за пределами слов, передача светильника. Светильник невидим.

Если бы кто-нибудь наблюдал со стороны, – как Рико задает вопрос, и как Мастер хлопает в ладоши и кричит, – он не увидел бы в происходящем ничего духовного, не нашел бы никакой великой философии и, возможно, был бы глубоко разочарован. Но нечто свершилось – нечто, что не видимо и не может быть видимым.

Нечто случается только тогда, когда молчание Мастера проникает в молчание ученика, когда два молчания встречаются и сливаются; мгновенно возникает видение. У Мастера есть глаза, у ученика есть глаза, но глаза ученика закрыты. Необходимо какое-то средство, какой-то метод, который позволил бы ученику открыть глаза без всякого усилия с его стороны. Если он станет прилагать усилия, то упустит суть, потому что – кто станет прилагать усилия?

Кристмас Хамфрис, один из самых больших почитателей дзэн на Западе, основатель Общества Буддистов Англии, человек, прославивший дзэн-буддизм в западном мире, пишет об этом коане, и вы увидите, насколько у него все иначе. Он говорит:

«Существует метод, предлагающий, если можно так выразиться, подойти к проблеме „с фланга“. Для рационально мыслящего человека это было бы бессмыслицей, но такой человек и не станет читать дальше. Те же, кто будет читать дальше, могут ожидать возрастания бессмысленности, ибо смысл, эти предместья рациональной мысли, вскоре останется позади, и ум будет свободен на бескрайних холмах свойственной ему радости. Значит, вот настоящее решение проблемы противоположностей.

Объяснение? Предположим, живой гусь оказался в бутылке. Как его извлечь, не причинив при этом гусю вреда и не разбив бутылку? Ответ прост: «Вот: он снаружи!»

Вся суть упущена: начинается философствование. Во-первых, Кристмас Хамфрис считает дзэн ветвью буддизма; но это значит войти не в ту дверь, сделать первый шаг не в ту сторону. Дзэн не имеет ничего общего с буддизмом. В нем безусловно есть нечто общее с Буддой, но не с буддизмом как таковым, точно так же, как и суфизм не имеет ничего общего с исламом, хасидизм не имеет ничего общего с иудаизмом, тантра не имеет ничего общего с индуизмом. Да, тантра действительно имеет нечто общее с Шивой, и суфизм имеет нечто общее с Мухаммедом, и хасидизм имеет нечто общее с Моисеем, но не с традициями, не с условностями, не с теологией.

Живой Моисей, живой Мухаммед способен передать нечто невыразимое словами, показать что-то невыразимое словами, создать вокруг себя определенные вибрации, которые могут сделать просветленными многих людей, – но без всякого объяснения, без всяких логических доказательств.

Просветление почти как любовь. Когда приходит любовь, этого нельзя объяснить; когда приходит любовь, вы выпадаете из логики. Точно так же и в просветлении. Оно выше рассудка, логики; оно заставляет вас упасть вверх, подняться над словами.

Есть прекрасная история…

Мастер остановился в доме одного из учеников. Ученику было неспокойно, потому что Мастер отличался странным, непредсказуемым поведением. Он мог сделать что угодно! Некоторые даже считали его сумасшедшим. Итак, чтобы не тревожить соседей – потому что ночью он мог вдруг начать танцевать, петь, кричать, проповедовать, говорить неизвестно с кем, и тем самым разбудить всю округу – ему отвели место в подвале и заперли дверь, чтобы, если он и сделает что-нибудь, никто бы этого не услышал. Все окна, все двери были надежно заперты.

Вдруг среди ночи весь дом проснулся от страшного грохота. Кто-то стучал по крыше и хохотал – так громко, что вокруг собралась большая толпа. Все спрашивали:

– Что случилось?

Хозяева дома бросились наверх и увидели Мастера, который стучал по крыше. Его спросили:

– Что случилось? Как тебе это удалось? Мы же специально заперли тебя в подвале, чтобы ничего подобного не допустить!

– Потому-то я и смеюсь, – ответил Мастер. – Вдруг я стал падать вверх. Я и сам не могу поверить! Такого еще никогда не случалось: падать вверх!

Это прекрасная история. Просветление – это падение вверх, точно так же, как любовь – это падение вниз. Но у того и другого есть нечто общее: падение – беспричинное, необъяснимое, невыразимое. Только те, с кем это случилось, знают; и даже когда это с вами случилось, вы ничего не можете объяснить тем, с кем этого еще не случилось.

Кристмас Хамфрис называет дзэн «дзэн-буддизмом» – и самый первый шаг совершается в неверном направлении. Дзэн – это не буддизм; да, это сокровенная суть сердца Будды, но так же и Моисея, Заратустры, Лао-цзы. Это сокровенная суть всех тех, кто стал просветленным, всех тех, кто пробудился ото сна, всех тех, кто увидел, что гусь свободен, что он никогда не был в бутылке, и что сама проблема совсем не была проблемой, поэтому никакого решения не требуется.

Кристмас Хамфрис говорит: «Существует метод, предлагающий, если можно так выразиться, подойти к проблеме „с фланга“. Для рационально мыслящего человека это было бы бессмыслицей…»

Он сам и есть этот рационально мыслящий человек; иначе не было бы никакой «бессмыслицы». Бессмыслица – это нечто низшее, чем смысл. Дзэн сверхсмыслен, не бессмыслен; дзэн есть нечто высшее, чем смысл. Нечто далеко за пределами досягаемости рассудка. Игра логики очень ординарна; любой, самый средний ум может играть в эту игру. Но как только вы уходите за пределы логики, вы попадаете в мир дзэн. Дзэн не бессмыслен, он сверхсмыслен. Сам выбор слова «бессмыслица» говорит о его глубокой пристрастности к рациональности.

Он говорит: «…но такой человек и не станет читать дальше. Те, кто будет читать дальше, могут ожидать возрастания бессмысленности, ибо смысл, эти предместья рациональной мысли, вскоре останется позади…»

Он не «останется позади», так как, если что-то остается позади, значит, вы следуете прежнему пути. Мильный камень на дороге остается позади, но сама дорога осталась прежней, сам путь не изменился. Вы можете пройти милю до следующего камня, но ваше измерение остается прежним. Разница только в количестве, не в качестве.

Рассудок не просто остается позади; вы преступаете его пределы, вы превосходите его. И разница велика, разница огромна – это решающая разница.

Я слышал историю… это случилось во время второй мировой войны…

В чаще бирманских джунглей солдаты при отступлении оставили небольшой военный самолет. Они торопились и по какой-то технической причине не смогли взять его с собой. Самолет нашли дикари; но они не могли понять, что это такое. Они решили, что это разновидность воловьей повозки – единственное, что они могли себе представить; в их мире воловья повозка была последним словом техники. Поэтому они стали использовать самолет вместо воловьей повозки, и они были рады находке: это была лучшая на свете воловья повозка!

Как-то среди них оказался один человек, принадлежащий к тому же племени, но живущий в другой местности. Он знал немного больше, он видел автомобили, грузовики, автобусы. Он сказал: «Это не воловья повозка, это автомобиль – а я кое-что знаю об автомобилях». Он починил двигатель – и жители изумились, потому что механизм работал без лошадей, без волов. Это была лучшая игрушка! Каждое утро, каждый вечер они смотрели на нее и радовались, смотрели снова, оглядывали со всех сторон, забирались внутрь, садились посидеть внутри; и хотя дорог почти не было, проехать даже несколько футов было огромным удовольствием.

Некоторое время спустя в лесу, где жили первобытные люди, оказался летчик, и он сказал: «Что вы делаете? Это самолет, он может летать!»

Он взял с собой двух дикарей, и когда они взлетели над землей, они не могли поверить глазам. Это было совершенно за пределами их воображения, за пределами всех их снов. Они всегда думали, что только боги могут летать; они слышали рассказы о богах, летающих в небе. Да, они видели в небе самолеты, но всегда верили, что они принадлежат богам.

Один и тот же механизм можно использовать и как воловью повозку, и как автомобиль: различие только в количестве, но не в качестве. В тот миг, когда самолет, взлетая, отрывается от земли, он достигает другого уровня: он качественно превосходит воловью повозку и автомобиль. Он входит в совершенно новое измерение.

Таким образом, смысл не остается позади, смысл качественно превосходится. Поэтому Кристмас Хамфрис говорит о «бессмысленном», «иррациональном», – или, считая, что рассудок остался позади, все еще мыслит в терминах рационального.

Он говорит: «…и ум будет свободным…»

А это уже абсолютная глупость: ум не будет свободным. Когда вы вступаете в мир дзэн, вы вне ума. Дзэн эквивалентен не-уму. Это не свобода ума, это свобода от ума – и разница велика, разница бесконечна. Не ум свободен – вы свободны от ума. Ума больше нет, свободного или несвободного; ум просто прекратился. Вы вошли в новую дверь, которая всегда была открыта, но войти в которую вы никогда не пробовали, – дверь в бытие, дверь в вечность.

Дзэн, само слово «дзэн» происходит от санскритского слова «дхиана». «Дхиана» значит медитация, но слово «медитация» не передает всего смысла. «Медитация» опять дает вам ощущение, что ум что-то делает: ум медитирует, концентрируется, созерцает, но ум продолжается. «Дхиана» просто означает состояние вне ума, состояние не концентрации, не созерцания, даже не медитации – но только молчания, глубокого, бездонного молчания, где исчезают все мысли; где нет ряби на озере сознания; когда ваше сознание, совсем как зеркало, отражает все сущее – звезды, деревья, птиц, людей, все сущее – просто отражает, без всякого искажения, без всякой интерпретации, не привнося предварительных идей. А это и есть ваш ум: ваши предубеждения, ваши идеологии, ваши догмы, ваши привычки.

Кристмас Хамфрис говорит: «…и ум будет свободен на бескрайних холмах свойственной ему радости».

Вот настоящая «бессмыслица»! Во-первых, «ум будет свободен». Ум никогда не будет свободен. Свобода и ум никогда не встречаются. Ум означает рабство, ум – это тюрьма. В уме вы живете герметично закрытой, закупоренной жизнью, окруженные всевозможными мыслями, теориями, системами, философиями, окруженные всем прошлым человечества, всеми видами суеверий – индуистскими, мусульманскими, христианскими, буддистскими, джайнскими; политическими, социальными, экономическими, религиозными. Или же ваш ум сложен из кирпичей Библии, Корана, Гиты – или, может быть, «Капитала» или «Манифеста коммунистической партии». Вы можете сделать свою тюрьму отличной от других, можете пригласить любого архитектора, но тюрьма останется тюрьмой. Архитектором может быть Зигмунд Фрейд, Карл Маркс, Альберт Эйнштейн – можно выбрать тюрьму на любой вкус… есть все фасоны и размеры! – и интерьер будет оформлен по вашему усмотрению. Внутри вы можете развесить красивые картины, устлать полы коврами, подобрать любимые цвета; вы можете кое-что кое-где изменить – слева или справа будет окно, из какой ткани будут занавески, – но тюрьма остается тюрьмой.

Ум как таковой есть тюрьма, и каждый человек живет в тюрьме. Пока вы не освободитесь из тюрьмы, вы не узнаете, что такое свобода. Ваша тюрьма может быть очень удобной, комфортабельной, уютной. Она может быть изукрашенной, золотой, усыпанной бриллиантами… Такую тюрьму будет трудно покинуть – вы так потрудились, ее создавая, – это будет нелегко. Но тюрьма есть тюрьма; и все равно, из золота она или из грязи. Вы никогда не познаете бесконечности свободы; вы никогда не познаете красоты и великолепия свободы; ваше великолепие останется под гнетом. Вы никогда не узнаете, что такое божественность. Вы никогда не узнаете, что гусь всегда свободен. Вы будете жить во всевозможных снах, мечтаниях. Как бы они ни были прекрасны, сны есть сны и мечты есть мечты, и рано или поздно все они разбиваются вдребезги.

Но уму свойствен инстинкт самосохранения. Если разбивается одна мечта, он немедленно создает другую – или, вернее, предоставляет запасную, которую всегда держит наготове. Прежде чем одна мечта разобьется, у него уже заготовлена другая – и улучшенная, усовершенствованная, более изощренная, более научная, более современная – и снова вы очарованы, и снова возникает желание: «Почему не попробовать? Да, другие мечты не сбылись, но ведь это не значит, что все мечты несбыточны. Однажды мечта может сбыться». Эта надежда вас не покидает; из этой надежды вы продолжаете погоню за мечтами. И когда приходит смерть, человек обнаруживает, что вся его жизнь была соткана из снов, не более – «…повесть, рассказанная дураком, где много и шума, и страстей, но смысла нет». Но именно так живут миллионы людей.

Кристмас Хамфрис говорит: «…и ум будет свободен на бескрайних холмах свойственной ему радости».

Последнее указывает на то, что он не испытал ни капли живого опыта дзэн. На Западе он стал проповедником дзэнской философии – но сам не понимал, что делает, но сам не испытал ни капли того, о чем говорит.

Ум не может достигнуть «бескрайних холмов свойственной ему радости»; уму не свойственна способность радоваться. Ум является причиной всего страдания – единственной причиной, и нет другой причины для страдания. Ум как таковой ничего не знает о радости. Он только думает о радости, и даже его мысли о радости не более чем выдумка, предназначенная облегчить боль, в которой он живет.

Если вы попросите ум дать определение «радости», определение будет отрицательным. Он просто скажет: «Это когда нет страданий, нет боли, нет смерти». Но все это отрицательные описания; они ничего не говорят о блаженстве, они говорят только об отсутствии боли. Но отсутствие боли, как цель, не имеет никакой ценности. Даже если вы не будете испытывать боли, будет ли у вас, ради чего стоит жить – и долго ли? Даже если вы ничем не больны, это не значит, что вам хорошо; это совершенно другое качество. Человек может быть здоров с медицинской точки зрения, с диагностической точки зрения, но, если его не переполняет радость, это не здоровье – может быть, отсутствие болезни, но не наличие здоровья. Отсутствие болезни не означает здоровье; это совершенно иное явление.

Может быть, вы не несчастны; но это не значит, что вы в состоянии блаженства. Может быть, вы ни там ни здесь, ни в блаженстве ни в несчастье, но это гораздо хуже, чем быть несчастным, потому что несчастный человек, по крайней мере, пытается избавиться от несчастья. Человек, который ни там ни здесь, в промежутке, у самой грани несчастья и блаженства, не может избавиться от несчастья, потому что он не несчастен. Он не может также испытывать блаженства, потому что его ничто к этому не толкает, несчастье не причиняет ему достаточно страданий для того, чтобы он предпринял прыжок. Он останется застывшим, стоячим водоемом.

Несчастье – это негативное состояние, блаженство – это позитивное состояние, но ум знает только несчастье. Ум не может знать «бескрайних холмов свойственной ему радости», – потому что в нем ничего нет. Ум – это только порождение общества, предназначенное помочь вам эффективно выполнять социальные обязанности. Ум – это стратегия правящего порядка, предназначенная для того, чтобы вами манипулировать, чтобы вас поработить, чтобы удержать вас в максимально неразумном состоянии – потому что разумный человек опасен.

Во всей Библии нет ни одной фразы, в которой бы восхвалялся разум. Библия полна всевозможного вздора, но в ней нет ни единой фразы, восхваляющей разум. Восхваляется суеверие, восхваляется вера, восхваляются всевозможные глупости.

Все религии, организованные религии, пытаются превратить человека в робота, в машину, и они почти в этом преуспели. Вот почему так мало Будд, так мало Иисусов. Причина проста: общества, фабрики, государство, церковь, нация – все они объединяются в заговор против маленького ребенка, который очень раним, хрупок и беззащитен.

Вы можете его разрушить. И основным методом разрушения является создание ума; навяжите ему ум, чтобы он забыл свое внутреннее качество радости, чтобы он забыл свою невинность, принесенную им с собой от истоков существования, чтобы он забыл все, что красиво, и стал лишь винтиком в механизме общества. Он должен быть хорошим слугой, он должен быть хорошим механиком, он должен быть хорошим директором вокзала, хорошим профессором – стать кем угодно, но не божественным существом; жить как угодно, но не в блаженстве.

Общество боится людей блаженства – и по той простой причине, что блаженство – такой великий, глубокий опыт, что за него человек может отдать жизнь, но никто не может пожертвовать блаженством ради чего-то другого. Человек живет ради блаженства, умирает за блаженство – если однажды узнает, что такое блаженство. Поэтому человек блаженства совершенно недосягаем для тюремщиков общества. Общество может управлять только несчастными, церковь может эксплуатировать только несчастных.

Далее Кристмас Хамфрис говорит: «Значит, вот настоящее решение проблемы противоположностей».

Никакой «проблемы противоположностей» нет. Противоположности не противоположны, они взаимодополняющи, поэтому проблемы как таковой не существует. Тьма и свет – это одно явление, две стороны одной медали. Жизнь и смерть неразделимы; вы не можете разделить их – как же вы сможете сделать их противоположными? Они взаимно дополняют друг друга, они помогают друг другу. Следовательно, проблемы нет – и не нужно никакого решения.

Дзэн – не решение проблемы противоположностей; это трансценденция. Это широкий взгляд – взгляд с высоты птичьего полета, откуда всякая двойственность кажется глупой.

Самым важным, что случилось с первым ступившим на Луну человеком, было то, что он вдруг забыл, что он американец. Неожиданно вся Земля стала единой, и не стало границ: на лице Земли нет карт. Американский континент, африканский континент, азиатский континент, та или другая страна – все исчезло. Он не пытался примирить два враждующих лагеря; не было даже Советской России или Америки; Земля была просто-напросто едина.

И первым, что произнес этот американец, были слова: «Любимая Земля!» Это и есть трансценденция. На какое-то мгновение он забыл всю обусловленность: «Любимая Земля!» Теперь ему принадлежала вся Земля.

Буквально то же самое происходит в состоянии молчания: все существование – ваше, и все противоположности исчезают друг в друге, поддерживая друг друга, танцуя друг с другом. Они соединяются в оркестр.

Кристмас Хамфрис говорит: «Объяснение? Предположим…»

Взгляните, такие небольшие изменения меняют весь смысл: «Объяснение? Предположим…» Так рассуждает философия, но не дзэн: «Предположим…». В дзэн нет места предположениям – вы или знаете, или не знаете.

Мастер Нансен не говорил: «Предположим, я сейчас громко хлопну в ладоши. Предположим, я сейчас громко крикну: „Рико!“ – а ты должен сказать: „Да, Мастер“. Потом я скажу: „Смотри, гусь свободен!“» Так потерялась бы вся суть.