Америка как есть. история Америки для тех, кто не любит историю

Полковник Джеймс Фаннин, принимая бой с мексиканскими силами при Голиаде, во главе пятисот человек, отступает и сдается. Все его войско берут в плен. И после этого уничтожают физически (по приказу).

Мексиканский генерал Санта-Анна подавляет восстания и преследует всех подряд мятежников, говорящих на любом языке, кроме испанского. В этот момент с техасской неожиданностью на сцену выходит генерал Самюэль Хьюстон и, давая неожиданный отпор, побеждает мексиканцев в битве при Сан Хасинто, потеряв всего девять человек и противостоя со своими восемьюстами неучами вдвое превосходящим силам (размеры контингентов по-прежнему несерьезные), и берет бравого мексиканского генерала в плен.

В мае 1836-ого года пленным генералом и генералом Хьюстоном подписывается в Веласко мир. Техас становится независимым государством, ПРИЗНАННЫМ ведущими державами мира (в их числе Британская Империя, Франция, Российская Империя, Италия, Мексика, и СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ).

По этому поводу с техасской непосредственностью начинает строиться город Хьюстон, названный в честь бравого генерала. Республика Техас – вообще вполне комичное государство. В 1837-м году генерал Хьюстон с той же непосредственностью делает город Хьюстон столицей республики. Но уже в 1839-м году правительство переезжает в Остен – гораздо более древнее поселение, хоть и недавно переименованное.

В 1842-м году мексиканские силы в количестве пятисот человек захватывают Сан Антонио, но вскоре оттуда уезжают.

В сентябре того же года полторы тысячи мексиканских солдат снова захватывают Сан Антонио. Происходит сражение. Мексиканцы уходят, прихватив сотню пленных.

В избирательной кампании будущий президент Полк обещает присоединить Техас к Соединенным Штатам. (Переговоры о присоединении и федеральной защиты от Мексики велись с предшественником Полка, президентом Тайлером).

Как всегда, помимо территорий, в конфликт замешаны деньги и личные счеты всех со всеми, и целая армия женщин, от блондинистых англотехасских до чернющих власами, коротконогих, кряжистых, но порой весьма привлекательных, мексиканских.

Так или иначе, федеральные войска Соединенных Штатов двинулись на юг.

В Америке эту войну называют Американо-Мексиканский Конфликт, Мексиканская Кампания, и еще всяко. В Мексике, помимо официальных названий, война эта также называется «Агрессией С Севера».

Так или иначе, конечная цель федеральных войск – дойти до столицы Мексики и заставить всех подписать все. По началу продвижение (по пересечении Рио Гранд) дается с большим трудом. В дело вступают серьезные многотысячные контингенты. Потери приблизительно равны с обеих сторон до определенного момента.

После чего происходит чудо. После взятия Монтеррея американцы начинают продвигаться быстро, их потери резко снижаются, а мексиканские потери начинают стремительно расти. На подходах к столице соотношение потерь американцев и мексиканцев составляет один к семи. Никаких моральных или психологических (или материальных, снабженческих) причин тому, вроде бы, нет.

Отвлекаясь и задумываясь над этим вопросом, следует признать, что в 1845-м году на территории Мексики начал действовать хорошо подготовленный американский спецназ. А кто, зачем и когда его готовил – неизвестно. (Хотя, конечно, автор этих строк написал на эту тему роман, похожий очень на правду. Дело в том, что в 1845-м году весь мир был опутан, как и сейчас, тайными обществами. Но, в отличие от сегодняшнего дня, тайные общества в девятнадцатом веке были менее бюрократизированы, более эффективны, и, самое смешное – меньше скрывались. Поэтому известны их названия. Тайное общество, помогавшее генералу Тейлору в Мексиканской Кампании называлось – Рыцари Золотого Круга. Состояло оно из очень разнородных людей, насчитывало несколько тысяч человек, и, очевидно, имело своих боевиков, умеющих внедряться куда надо и когда надо).

Штурм Мехико-Сити не был штурмом в прямом смысле слова. В то время столица страны окружена была толстой стеной, защищавшей ее вроде бы от набегов индейцев. Ворота заперли. Американцы подкатили артиллерию и одним залпом пробили в стене дыру, достаточную для прохода всей армии.

Еще интересная деталь. В этой войне в первый раз в истории серьезно проявился межконфессиональный конфликт в американской армии. Командование состояло из англопротестантов, естественно. Но часть контингента и младшего командования составляли этнические (а иногда и всамделишные, прибывшие давеча в поисках счастья и материальных благ) ирландцы и поляки. Получение американского гражданства в военное время в девятнадцатом веке для молодого боеспособного эмигранта было элементарным – сошел с корабля, переплывшего с грехом пополам Атлантику, подписал бумагу, получил на руки сумму серебром, вот тебе гражданство, вот тебе мушкет, и вот тебе мешок с порохом и пулями. И вон твой сержант, все, иди.

Уже на мексиканской (КАТОЛИЧЕСКОЙ) территории возник конфликт между низшими чинами и командованием. И после очередного воинского наказания, в котором ирландцы почувствовали дискриминацию, несколько сотен их дезертировало и перешло на сторону Мексики. Мексиканцы их приняли! Более того, сформирован был специальный батальон, получивший собственное знамя и название – Батальон Святого Патрика, по имени национального ирландского святого. И поляки, составлявшие немалую часть дивизиона, не возражали. И пили текилу.

Командующий дивизиона, ирландец, бывший майор американской армии, после разгрома был взят в плен, но его друзья из командования (его любили в армии) устроили ему побег обратно в Мексику. Таким же образом были освобождены еще несколько выживших. Остальные пошли под трибунал.

Присоединение огромных техасских территорий нарушило баланс Северных и Южных штатов. Так, во всяком случае, говорят историки. Далее события развиваются стремительно – наступил Антибеллум.

Глава пятнадцатая. Антебеллум, часть первая

Много-много воды утекло с тех пор. Из исторического далека конфликт Севера и Юга видится теперь обычным территориальным конфликтом. Любая географическая данность, разрастаясь, проявляет в конце концов стремление – одновременно к расколу и удержанию. Римская Империя раскалывалась несколько раз, один раз даже вполне мирным путем. Вторая Римская Империя раскололась на столько частей, что сегодня нет никакой возможности их сосчитать. Империи также и удерживались, всегда с помощью оружия – Австро-Венгрия, Российская Империя (множество раз), Британская Империя (множество раз).

Раскол назревал в молодых Соединенных Штатах с момента покупки луизианских территорий. Юг разительно отличался, и отличается сейчас, от Севера.

Во многих штатах Юга наличествовал романский католицизм. Этнически южане отличались от северян (об этом помнят до сих пор) большим количеством кельтских примесей. Кроме того, на Юге очень жарко, и это влияет на естественный отбор и темперамент. Были и экономические причины. Предпринимательская и политическая верхушка Юга чувствовала непрерывное давление северян. В принципе, ситуация была сходной с ситуацией в Войне За Независимость. Налоги с южан брали солидные, а представительство было никакое (в Конгрессе южане неизменно оказывались в меньшинстве, и даже при президентах-южанах их все равно дискриминировали). Конкретно – федеральное правительство обещало индустриализацию, железные дороги, и прочее. Штаты платили – и не получали взамен ничего. Своим гражданам южные штаты объясняли это так – мы бы и построили все тоже самое на свои средства, но средства эти у нас отобрали в пользу Массачусетса. Ну, знаете, там, где учатся зажравшиеся дети северян. В Гарвадах и Йейлах.

После Мексиканской Кампании конфликт начал назревать стремительно, и проблемы рабовладения сыграли свою роль. Ничем особенным американское рабовладение не отличалось от остальных, ему современных, разве что было моложе. В Германии и России рабовладение практиковалось всю историю, и никаких претензий по этому поводу свободная просвещенная Франция этим странам не предъявляла (а то еще, знаете ли, по голове получить можно … от дикарей … рабовладельцев … мол чего суетесь, лягушатники, в наши национальные, блядь, дела, а ну пошли отсюда со своим Вольтером … наполеоны хуевы …) С той лишь разницей, что на Севере рабовладение было запрещено законом. Поскольку в свое время было признано контрпродуктивным. К тридцатым годам девятнадцатого века рабовладение прекратило существование во всех штатах Севера. Был вопрос о включении новых штатов в Союз, и, чтобы угодить всем, их принимали попарно – рабовладельческий и свободный, рабовладельческий и свободный. Для включения в Союз штаты должны были подавать петицию (почти беспрецедентный случай, кстати говоря). Кроме сопротивляющихся (такие тоже были, Калифорнийская Республика просуществовала аж три года и не очень хотела в Союз, уйдя от испанцев, и на флаге у нее был медведь нарисован).

Помимо этого северяне, не удручаемые жарой, думали быстрее и ориентировались в обстановке лучше. Посему к моменту пика конфликта ВСЕ биржевые акции, так или иначе связанные с рабовладением, были проданы северянами – южанам. История умалчивает о том, КЕМ ЕЩЕ, помимо северных американцев, они были проданы (опять же южанам), но в хлопковом производстве (к примеру) был завязан весь мир, и глупо было бы предположить, что акциями НЕ владели предприниматели из Англии … Франции (просвещенной и свободной … отец художника Дега, к примеру, имел дела в Новом Орлеане), … Германии … России … Польши … Италии, Испании, Ближнего Востока, и т. д.

Южане акции покупали. Живя на Юге, трудно было себе представить, что ВСЕ ЭТО скоро закончится. Рабовладение было слишком большой частью повседневной жизни – для всех.

Многие северяне имели рабов – на Юге. И летние дома. И доходы. Все было продано. Еще один штрих к конфликту – повальная продажа рабов и рабовладельческих акций привела к падению этих акций, и южане это падение почувствовали. Стал падать жизненный уровень. Иммигранты из Германии и Ирландии, раньше стремившиеся в Новый Орлеан, изменили традиции и взяли курс на Новую Англию и Нью-Йорк.

Во многих штатах Севера существовали зверские законы по поводу, опять же, чернокожего населения. К примеру, некоторые штаты (кажется, Огайо и Висконсин, и, кажется, Миннесота) запрещали не только рабовладение, но и въезд на свою территорию небелых людей. То есть, рабства у нас нет, но и неча к нам соваться, бывшие рабы, мы вас не знаем и знать не хотим.

История не знает черно-белых (в художественном смысле) ситуаций. Большинству негров на Севере было хуже, чем на Юге. На Юге свободный негр был относительно полноправным гражданином, а раб – ценностью, причем немалой. Стоили рабы дорого, посему владельцы следили за их здоровьем. На Севере негров воспринимали как генетический мусор, хотя наука генетика не была еще популярной. Негры в Нью-Йорке могли рассчитывать только на самые худшие рабочие места. К неграм в Нью-Йорке относили ВСЕХ небелых, сколько бы в них не было небелой крови. Т. е., к примеру, Пушкин и Дюма в городе этом могли в то время в лучшем случае работать в котельной. И ни в какие приличные дома их не пустили бы дворецкие.

На Юге история с неграми выглядела по-другому. СОВСЕМ по другому. Этот факт историки тоже предпочитают обходить стороной, даже очень либеральные. Поскольку сегодняшняя мода – доказывать, что черные имеют святое право на существование в таком виде, в каком они есть (подразумевается, что они говно, но говорится, что они очень хорошие, умные, красивые, продвинутые и так далее – ну, это общеевропейско-американская мода, так говорить о якобы меньших братьях, из этой же категории – любовь к культуре Востока).

Были также и трагикомические инциденты. К примеру, существовал федеральный (!) закон, согласно которому раба, бежавшего в северный штат, нужно было ловить (этим занимались северяне) и доставлять обратно на Юг ЗА КОМПЕНСАЦИЮ. Разбирающиеся в человеческой натуре сразу видят возможности, не так ли. То есть —

Организуется пропаганда среди рабов. Бегите на Север, там все свободны и изящны. Привозится с севера негр, который с горящими глазами рассказывает про свободу и как всем хорошо. Ему, естественно, хорошо платят (пославшие его), поэтому на нем прекрасный костюм, а в кармане кошелек с солидной суммой, и вообще он откормленный и ухоженный. И даже образован неплохо. Его слушают. На ТАЙНОМ заседании в забегаловке для черных (надписи «Только Для Белых» существовали, но была и обратная сторона, хотя и без надписей) ему верят. Он же объясняет, что существуют ходы для побегов на Север. Все идет как по маслу – человек десять мужчин и женщин, иногда с детьми, решают бежать. По рассчитанным для них пересылкам, тайно, перебираются, к примеру, в Пеннсильванию. Там за ними следят под видом сочувствия и оказания на первых порах помощи, чтобы потом никто ничего не заподозрил. После чего является группа захвата. Свободных беглецов вяжут, сажают, уже официально, в поезд (если Пеннсильвания) или на пароход (если Иллиной) и отправляют в южном направлении. По прибытии доставившие получают компенсацию.

Были и попроще предприниматели. Хватали свободных негров, родившихся на Севере. И тем же путем доставляли их на Юг. Покупатели рабов, а у них был большой опыт, понимали по выговору и осанке, что этот негр – из свободных. Посему стоили такие негры, естественно, дешевле.

Были и реальные пути побега, без махинаций. Но сегодня разобрать, где правда, а где обман, трудно. И, естественно, героев (и особенно героинь) так называемой Подземной Трассы (Underground Railroad) очень трудно отличить – наивных радетелей от махинаторов. Вот, к примеру, мадам Таубер – негритянка, организовавшая побеги сотен рабов на Север – кто она? Если хотя бы предположить, что она была на зарплате у каких-нибудь белых (а то и черных) махинаторов, будет скандал. И обвинения в расизме.

Территория Юга значительная была, и сегодня любят перечислять географические и экономические данности штатов Конфедерации, играя в объективность. На самом деле страны всегда ориентируются на свои культурные центры, а то, что происходит на остальных территориях, почти не имеет значения. На Севере Филадельфия и Бостон давно перестали быть такими центрами к тому моменту, и монополия Нью-Йорка на культуру стала неоспоримой. В противовес Нью-Йорку на Юге стремительно развивался Новый Орлеан. В Новом Орлеане происходило беспрецедентное.

Маленький город построен был на полукружии реки, там, где Миссиссиппи загибается полумесяцем (Город Полумесяца, Crescent City), в полусотне миль вверх по течению от Мексиканского Залива. В американскую фазу своего развития он вошел в момент разгрома Андрю Джексоном интервенционных англичан. Сквер Джексона, с конной статуей в хорошей бронзе, сегодня – логический центр города. Сквер выходит на набережную. Символично позади статуи высится Собор Святого Людовика.

Собор Святого Людовика в Новом Орлеане

Все это миниатюрно, провинциально, но весьма самоутвердительно. Вокруг сквера, к северу, югу, и западу, расходится прямоугольный Французский Квартал, он же Старый Город, он же Viex Carre. К северу от сквера – колоннада с арками, Французский Рынок. Здесь располагается одно из самых старых на планете кафе, где пьют кофе с цикорием и едят биньеты – местной придумки пышки. Открыто было кафе в 1859-ом году, работает с тех пор круглосуточно (перерыва не было даже в Гражданскую Войну, даже во время оккупации). Пышки вкусные, кофе своеобразный. За три дня пребывания в Новом Орлеане, во время разведывательной поездки (я писал роман об этих самых исторических событиях), я зашел в это кафе – раз десять минимум. Приобщиться к истории. Вдоль набережной идет совершенно непонятная ветка, отдельная, трамвая. Протяженность – полторы мили. Если пешком – двадцать минут. Ну, полчаса, максимум. Непонятно, для чего она существует, и для чего была построена. Вторая трамвайная ветка идет в бывший совершенно роскошный, ныне крайне опасный, пригород. Трамваи очень старые. Третья ветка, идущая по Канал Стрит, не функционирует. Четвертая ветка, знаменитый благодаря одноименной пьесе Трамвай Желание, снята, теперь по этому маршруту ходит автобус.

Новый Орлеан, Французский Квартал

Архитектура Старого Города уникальна, смесь позднего псевдо-барокко с классицизмом с мавританскими и средиземноморскими примесями. На всех домах наличествуют легкие «кружевные» балконы, вдоль всего фасада, с опорами на тротуарах. Улицы узкие. Здание оперного театра, в котором когда-то дебютировала непревзойденная (по слухам) Анжелина Патти, сгорело, и на этом месте сегодня пошлый отель. К востоку от сквера – огромная, спокойная Миссиссиппи. Иногда с реки поднимается клубами туман и заволакивает весь город. А летом очень жарко.

На знаменитом кафе-баре в уютном переулке, где когда-то подавали абсцент (сегодня подают заменитель, абсцент считается наркотиком) висит мемориальная доска с перечислениям людей, побывавших и попробовавших. Перечь впечатляет —

Жан Лафитт

Андрю Джексон

Маркиз де ЛаФайетт

Алексис, Великий Князь Всея Руси

Дженни Линд

Уильям Мейкпис Такерей

Генерал Борегард

Генерал Роберт И. Ли

Джефферсон Дейвис

Уолт Уитмен

Оскар Уайльд

Марк Твен

О. Генри

Буффало Билл Коди

Теодор Рузвельт

Энрико Карузо

Сара Бернар

Франклин Делано Рузвельт

Глава шестнадцатая. Антебеллум, часть вторая

В Луизиане и прилегающих штатах бурно рос хлопок, а в мире был хлопковый бум. Географическое расположение Нового Орлеана было в этом смысле очень удачным. Новые паровые корабли пересекали Атлантику за неделю. Река Миссиссиппи – глубокая и широкая, удобная. Из Атлантики пароход заходил в Мексиканский Залив, проходил дельту, шел вверх по течению, преодолевал семьдесят миль, и спокойно швартовался в доках у Нового Орлеана. Все та же Миссиссиппи обеспечивала связь с остальной страной, пересекая ее с юга на север. Из прибрежных городов шли железнодорожные ветки. К этой же эпохе относится развитие пароходства на собственно Миссиссиппи, с типичным знаменитым двухтрубным судном, и рост городов вдоль реки, в частности, Сент-Луиса (Сен-Луи). Особенности жизни населения вдоль берегов освещены в классической американской литературе, о них много писали Брет-Харт, Марк Твен и компания. (Увы – расцвет был недолгим по многим причинам, не последняя из которых – железная дорога от Атлантики до Тихого Океана, проложенная сразу после Гражданской Войны, и ответвления от нее на юг – поезда практичнее речных пароходов).

А тем временем в Новом Орлеане, с четырьмя оперными театрами, с большим количеством публики из всех стран мира, с легендами и статуей Джексона перед Собором Святого Луи, с резными балконами по фасадам, появилось нечто – явление, прецедентов которому не знала история. Но – по порядку.

С большим количеством черных рабов конкурировали несметные же толпы иммигрантов из Германии и Ирландии. Вскоре на «черных» работах рабов не стало совсем, поскольку рабы стоили дорого (от шестисот долларов до пяти тысяч за штуку), а ирландцы были согласны на пятьдесят центов в день, и гибель одного ирландца, которому на башку свалился груз в порту, ничего не значила в финансовом смысле. Поэтому постепенно рабы начали специализироваться.

Хозяева отдавали рабов в учение. Рабы приобретали навыки, становились ремесленниками. (Тоже было и в Римской Империи, и, одновременно с Луизианой, в Российской Империи – ну и в Германии, естественно, только рабы по-другому назывались, и не отличались от остального населения цветом кожи, а только лишь выражением лица).

Целый класс рабов, весьма привилегированный – домашняя обслуга. Среди рабовладельцев считалось зазорным ударить «домашнего» раба – с ним переставали общаться его друзья как с человеком в высшей степени вульгарным, фу.

И только на очень больших плантациях рабы загибались по-прежнему. Обычный рядовой плантатор имел от двух до сорока рабов и в большинстве случаев вкалывал сам, вместе с ними, на полях. Хлопок – нежная вещь и требует непрерывного ухода. Но были плантаторы ОЧЕНЬ богатые, с несколькими тысячами рабов. И на таких плантациях было несладко. Вдоль берегов Миссиссиппи хозяева грозили рабам, которые вели себя плохо – «продам тебя вниз по реке!» Означало это – в служение крупному плантатору. Ученые-естественники той эпохи с важностью объясняли, что черные лучше приспособлены для работы в поле сутками напролет под палящим солнцем, чем белые. Дольше живут в таких условиях. Это утверждение в то время вызывало не больше возражений, чем сегодняшняя концепция «усталости металлов».

Но, повторим, рабы на больших плантациях во времена Антибеллума не составляли большинство черного населения.

(Кстати говоря, вставал вопрос о том, как учитывать черное население при выборах в Конгресс, поскольку количество представителей того или иного штата зависит от количества населения этого штата. В конце концов договорились, на федеральном уровне, что раба следует считать за три пятых белого человека. Чем не антропологическое откровение).

Но, поскольку большинство рабов было занято не на плантациях, а на обычных, и даже легких, и даже приятных, работах – началось неизбежное. А именно – расовое смешение.

Когда и в каком штате вдруг оказалось, что раб уже НЕ МОЖЕТ выкупить себя из рабства сам – дело темное, сведения противоречивые (в отличие, к примеру, о точных сведений об отмене Юрьева Дня в России). С некоторых пор все рабы в Америке были негры, а волю им мог дать только их хозяин, написав и подписав соответствующий документ. Но к этому моменту в рабовладельческих штатах УЖЕ существовало значительное количество СВОБОДНЫХ негров, могущих предъявить доказательства своего статуса. Среди них были и рабовладельцы. И плантаторы (правда, не крупные). Более того, появились мулаты и квартероны. А также мулатки и квартеронки. Среди которых попадались женщины необыкновенной, неземной красоты. Со многими из них жили их белые хозяева, заводили детей, а в завещании писали – считать свободным все семейство.

Западная граница Нового Орлеана – Северный Вал, длинный прямой бульвар. Во времена Антибеллума вдоль него рядком стояли публичные дома. Но не только.

Традиция «квартероновых балов» появилась в самом начале девятнадцатого века, но в Антибеллум расцвела пышным цветом. Дело было так.

Вот в цветной семье подросла дочь. Красивая. Ее ведут в заведение, где устраивается такой бал (в единственном сохранившемся сегодня здании, в котором устраивались такие балы, сейчас отель, но планировка сохранена – я заходил, да, роскошь впечатляет, несмотря на новоорлеанскую миниатюрность строения). В это заведение НЕ допускаются негры и негритянки (а только мулатки и квартеронки). Играет музыка. Танцы. Звучат модные мелодии Ланнера и Штрауса-старшего. И, естественно, супермодная и суперновая «Застольная» из вердиевской «Травиаты», весьма подходящая тематически. Наличествует некое число богатых белых мужчин, как правило молодых и еще не женатых. На этом балу они выбирают себе девушку по своему вкусу. После чего снимается (а чаще покупается) дом на Северном Валу, в который и въезжает девушка, иногда со своей матерью. Белый холостяк с нею сожительствует, и все ведут себя так, будто это самая обыкновенная семья. Есть слуги. Есть рабы. Есть повар из рабов. Есть дворецкий. Появляются дети.

Ньюансы такие.

Первый. Дети не считаются, вроде бы, НАСТОЯЩИМИ детьми данной особи мужского пола. Несмотря на это, дети эти получают образование (какое кто), воспитание, и ремесло.

Второй. Сожительница имеет все гражданские права, кроме права голосовать (вспомним, что в этот момент белые женщины ТОЖЕ лишены этого права). Одеваются сожительницы хорошо. Живут как барыни. Постоянно пьют шампанское, едят арбузы и устриц. Лупят прислугу по морде (им можно, они женщины, существа ранимые).

Третий. Если белый муж решает вдруг жениться на белой женщине из своего круга, он имеет на это полное право. Есть два варианта развития дальнейших событий. Первый – он женится на белой, живет с ней, имеет детей, но продолжает посещать свою квартеронку – ну, например, два раза в неделю. Ревновать к квартеронке у белых женщин считается дурным тоном (хотя, конечно же, ревнуют). Муж продолжает платить за содержание хозяйства. Второй – он уходит от квартеронки. Но в этом случае он ОБЯЗАН оплатить ее содержание ДО КОНЦА ЕЕ ЖИЗНИ, обеспечить образование и воспитание детей, носящих ЕГО ФАМИЛИЮ, и приходить на помощь, если бывшая сожительница будет в таковой нуждаться. А дом на Северном Валу после ухода белого псевдо-мужа считается СОБСТВЕННОСТЬЮ квартеронки. (Квартеронки, не обремененные в такой ситуации детьми, превращали резиденцию в публичный дом, всего и делов).