Очерки истории средневекового Новгорода

В 1052 г. 4 октября в воскресенье «преставися Володимир, сын Ярославль стареишии в Новгороде; положиша и в Новегороде в святеи Софеи, юже бе создал сам». Погребение его не сохранилось. Но до 1439 г. оно находилось в юго-западном углу Рождественского придела, где впоследствии были помещены останки князя Мстислава Ростиславича Безокого, умершего в 1178 г.[41]

* * *

Ярослав Мудрый скончался 1 февраля 1054 г. в Киеве. Летописец так изображает дальнейшую судьбу новгородского стола: «По преставлении Володимире в Новегороде Изяслав посади сына своего Мстислава, и победиша на Черехи, бежа Киеву, и по взятии града преста рать. И посади Святослав сына своего Глеба, и выгнаша из града, и бежа за Волок, и убиша и чудь»[42]. В этом небольшом сообщении немало противоречий. Прежде всего, Изяслав Ярославич не мог посадить в Новгороде своего сына сразу же после смерти Владимира. Тогда он еще не был киевским князем и, следовательно, забота о новгородском столе оставалась вне его компетенции. Получив в 1054 г. киевский стол, Изяслав в том же году посылает в Новгород не своего сына Мстислава, а наместника Остромира, которого летопись титулует «посадником». Этот факт записан современником в приписке к «Остромирову Евангелию» 1056–1057 гг.: «Изяславу же кънязю тогда предрьжящу обе власти: и отца своего Ярослава и брата своего Володимера. Сам же Изяслав кънязь, правляаше стол отца своего Ярослава Кыеве. А брата своего стол поручи правити близоку своему Остромиру Новегороде»[43]. Поскольку это Евангелие было переписано для «посадника Остромира», Мстислав мог стать новгородским князем не ранее 1057 г. Между 1052 и 1054 гг. судьба новгородского стола остается неясной.

В дальнейшем перерывов в новгородском княжении не наблюдается. Конец княжения Мстислава датируется 1066 г. Д. С. Лихачев связывает битву на Черехе, положившую конец новгородскому княжению Мстислава Изяславича, с походом полоцкого князя Всеслава Брячиславича на Новгород в 1066 г.[44] Через год Мстислав был уже на юге, а вскоре умер. Его преемник Глеб Святославич, напротив, зимой 1067/68 г., как это явствует из надписи на Тмутараканском камне, княжил в Тмутаракани, но под следующим – 1069 – годом летописец уже называет его новгородским князем. По-видимому, он действительно получил новгородский стол от Святослава, хотя Святослав в 1068 г. и не был киевским князем. Это могло произойти во время семимесячного киевского княжения Всеслава, когда киевский князь Изяслав Ярославич вынужден был бежать в Польшу.

Упомянув о походе Всеслава Брячиславича, необходимо остановиться на некоторых его подробностях. Это было первое его нападение на Новгород: «Приде Всеслав и възя Новъгород, с женами и с детми; и колоколы съима у святыя Софие. О, велика бяше беда в час тыи; и понекадила съима»[45]. Об этом эпизоде спустя более чем сто лет, в 1180 г., вспоминал новгородский князь Мстислав Ростиславич Храбрый, собираясь идти на полоцкого князя и аргументируя свое намерение тем, что «ходил бо беаше дед его на Новгород и взял иерусалим церковныи и сосуды служебныя, и погост един завел за Полтеск»[46].

Второе нападение состоялось осенью 1069 г.: «месяца октября в 23, на святого Якова брата Господня, в пятничи, в час 6 дни, опять приде Всеслав к Новугороду, новгородци же поставиша пълъкъ противу их, у Зверинця на Къземли; и пособи Бог Глебу князю с новгородци. О, велика бяше сеця вожаном, и паде их бещисльное число; а самого князя отпустишя Бога деля. А на заутрие обретеся крест честныи Володимирь у святеи Софие Новегороде, при епископе Федоре»[47].

Между двумя этими походами произошло немало событий. 3 марта 1067 г. братья Святослав, Изяслав и Всеволод Ярославичи победили Всеслава в битве на Немиге, а 10 июля заключили Всеслава с двумя его сыновьями «в поруб» в Киеве. В 1068 г. братья Ярославичи потерпели поражение от половцев, после чего 15 сентября киевляне выпустили Всеслава из заключения и сделали его своим князем. Всеслав княжил в Киеве до 2 мая 1069 г., когда стол вернулся к Изяславу Ярославичу, который затем «прогна Всеслава ис Полочка, и посади в сего место брата его Святополка; Всеслав же бежа».

Вернул себе Полоцк, прогнав Святополка, Всеслав Брячиславич только в 1070 г. Следовательно, попытка снова захватить Новгород осенью 1069 г. была предпринята им не из Полоцка, а из изгнания. Указание летописи на потери, понесенные союзными Всеславу вожанами в битве на Гзени, прямо свидетельствует, что исходным пунктом его похода 1069 г. и, таким образом, местом, где он оказался после потери Полоцка, была Водская земля.

В 1981 г. при раскопках в Новгороде в слоях 60-х – 80-х гг. XI в. была найдена берестяная грамота № 590, содержащая краткий текст донесения «Литва встала на Корелу»[48] (рис. 10). Именно в Водской земле (или, что более вероятно, – на пути из Водской земли к Новгороду) и могло произойти отмеченное этим донесением столкновение литовцев из числа дружинников Всеслава с пограничными вожанам карелами. Наличие литовцев в войске полоцкого князя более чем естественно, так как до возникновения Литвы как самостоятельного государства ее территория входила в орбиту полоцкого влияния.

Рис. 10. Берестяная грамота № 590 (фрагмент)

Полученное в Новгороде донесение информирует новгородцев о конфликте между литовцами и карелами в войске Всеслава, движущемся к Новгороду. Отнюдь не исключено, что внутренние конфликты стали одной из причин того сокрушительного поражения, которое Всеслав потерпел в битве на Гзени[49].

Под 1071 г. летописи описывают острейший конфликт в Новгороде, возникший после антихристианской проповеди некоего волхва, когда убежденные им многие новгородцы решили убить епископа Федора. Новгородцы «разделишася надвое: князь бо Глеб и дружина его идоша и сташа у епископа, а людье вси идоша за волхва. И бысть мятежь велик межи ими», закончившийся после того как князь Глеб зарубил волхва топором[50]. Новгородский мятеж был только частью «восстания волхвов», охватившего тогда широкие пространства новгородской и соседней с ней земель.

В 1078 г. Глеб Святославич был убит во время похода за Волок, а новгородский стол перешел к Святополку Изяславичу. Составитель летописного списка новгородских князей так продолжает свой рассказ: «А Святополк седе на столе сын Изяславль, иде Киеву. И присла Всеволод внука своего Мстислава, сына Володимеря, и княжив 5 лет, иде Ростову; а Давыд приде Новугороду княжить и по двою лету выгнаша и. И приде Мстислав опять, и седе в Новегороде 20 лет».[51]

Успехи боярства в борьбе за власть в конце XI – начале XII вв.

Впоследней четверти XI в. в Новгороде происходит ряд перемен, свидетельствующих об усилении местной аристократии (бояр) и ослаблении княжеских позиций. В 1088–1094 гг. в Новгороде княжит сын Владимира Мономаха Мстислав, которому в момент вокняжения исполнилось 12 лет. Воспользовавшись его малолетством, новгородское боярство создает параллельный князю орган власти, избирая из своей среды авторитетного участника государственного управления – посадника. В более раннее время посадником называли наместника князя, правящего тогда, когда новгородский княжеский стол по каким-либо причинам оказывался вакантным (таким «посадниками», в частности, были K°-стянтин и Остромир). Отныне же боярский посадник сосуществует с князем. Этой акцией, очевидно, развивается пожалование Ярослава Мудрого, декларировавшего неподсудность новгородского боярства князю. Активность вновь учрежденного посадничества ярко демонстрирована количеством найденных к настоящему времени, главным образом в Новгороде, привешенных некогда к выданным новгородцам документам свинцовых печатей «протопроедра Евстафия», отождествляемого с первым боярским посадником Завидом времени первого новгородского княжения Мстислава Владимировича: их обнаружено уже 36 экземпляров.

Утвердившийся с конца XI в. порядок превратил Мстислава Владимировича в знаковую фигуру. Когда в 1094 г. на его место из Киева был прислан князь Давид Святославич, то спустя два года новгородцы изгоняют, «не взлюби его». Причины изгнания Давида становятся очевидными при рассмотрении событий 1102 г., когда между Владимиром Мономахом и киевским князем Святополком Изяславичем было достигнуто соглашение, по которому новгородский стол должен был занять сын Святополка (по-видимому, Изяслав), а Мстиславу Владимировичу предназначался Владимир-Волынский. Этот ряд встретил возражения новгородцев, заявивших: «Не хочем Святополка, ни сына его. Аще ли две главы имеет сын твои, то пошли и; а сего ны дал Всеволод, а въскормили есмы собе князь; а ты еси шел от нас»[52]. После продолжительных прений новгородцы настояли на возвращении Мстислава.

Оба отмеченных события по своему характеру вполне аналогичны. И в 1096 г., и в 1102 г. новгородцы выступают против вмешательства киевского князя Святополка в устройство своего стола, защищая право на этот стол князя Мстислава Владимировича. Правовой принцип, положенный ими в основу защиты Мстислава, сводится к тому, что киевский князь в своих действиях, касающихся Новгорода, не может игнорировать распоряжений своего предшественника. Новгородское княжение, таким образом, рассматривается вне зависимости от династических судеб киевского стола. Нетрудно заметить, что этим принципом по существу формулируется идея независимости Новгорода («вольности в князьях»), но сама эта идея еще не обрела завершающей полноты. Это как бы один из начальных шагов в ее формировании. Еще один шаг угадывается в упреке Святополка, которому новгородцы в 1102 г. сетуют: «а ты еси шел от нас». Имеется в виду самовольный уход Святополка на туровский стол в 1088 г. вопреки требуемой новгородцами пожизненности княжения у них.

Анализ археологических материалов импортного происхождения показывает, что противодействие Киеву вызвало ответный шаг – торговую блокаду Новгорода. Киев на всем протяжении конфликта перерезал пути поступления в Новгород южных товаров[53]. К рубежу XI–XII вв. относится важный этап становления прочных торговых связей с Готландом. В этот период посадником был боярин Добрыня, скончавшийся в 1117 г., которому посвящена позднейшая «Повесть о посаднике Добрыне». Согласно этому преданию, Добрыня, получив от иноземных купцов некую мзду, согласился на перенесение православной церкви св. Иоанна Крестителя с тем, чтобы на ее месте была построена католическая ропата. За это преступление посадник был сурово наказан: возвращаясь с веча, он утонул в Волхове и был погребен без христианского обряда. Древнейшая Синодская редакция этой повести восходит к XII в., когда «отцы наши поведаша нам не утаися от нас, чад их». Как показывает анализ источников, речь идет об основании церкви св. Олава на Готском дворе, расположенном к югу от Ярославова дворища.[54]

Учреждение боярского посадничества также не осталось без очевидных последствий. С началом княжения Мстислава Владимировича главная княжеская резиденция вернулась на Городище, где в 1103 г. была заложена и вскоре построена вторая каменная церковь Новгорода – Благовещенская, получившая свое посвящение, по-видимому, в связи с рождением сына Мстислава – Всеволода, названного в крещении Гавриилом (архангел Гавриил – участник евангельского сюжета «Благовещение»). Этот храм в XIV в. сменила новая одноименная постройка, разрушенная в начале 1940-х годов в ходе военных действий.

Ход дальнейших событий позволяет заключить, что ко времени княжения Мстислава относится еще одно важнейшее ограничение княжеской власти, известное из позднейших договоров: «… княже, тобе, ни твоеи княгыни, ни твоимъ бояромъ, ни твоимъ дворяномъ селъ не дьржати, ни купити, ни даромъ приимати, и по всеи волости Новгородьскои»[55]. Анализ ранних законодательных документов показывает, что в южной Руси частного права на землю не существовало до середины XI в., а в северной Руси – до рубежа XI–XII вв. К концу 10-х гг. XII в., как увидим далее, относятся предпринимаемые князьями меры по преодолению трудностей, создаваемых ограничением прав князя на владение вотчинами в Новгородской земле.

Поскольку летописное изложение собственно новгородских событий начинается только с 1113 г., сведения о первых посадниках-новгородцах извлекаются только из позднейших их перечней: «. Завид, Петрята, Костянтин, Миронег, Сава, Улеб, Гюрята, Микула, Добрыня.»[56]. Летопись сообщает о смерти последнего в этом списке – Добрыни 6 декабря 1117 г.[57] С деятельностью же Завида – связываются многочисленные свинцовые печати «протопроедра Евстафия» (рис. 11), активность которого может быть объяснена только малолетством князя Мстислава в период посадничества первого избранного главы новгородского боярства. Все девять перечисленных здесь посадников действовали в хронологических рамках княжения Мстислава Владимировича.

Время княжения Мстислава, закончившееся в 1117 г., оставило нам в наследство несколько важных художественных памятников. Около 1106 г. был основан Антониев монастырь (см. илл. 12 цв. вкл.). В 1108 г. после долгого перерыва была продолжена по завещанию только что скончавшегося епископа Никиты фресковая роспись Софийского собора (древнейшие ее композиции относятся к середине XI в.). В 1113 г. началось строительство княжеской церкви св. Николая на Ярославовом дворище (см. илл. 13 цв. вкл.). В 1115 г. Воигост заложил каменную церковь св. Феодора Тирона на Софийской стороне. В 1116 г. ладожский посадник Павел начал строить каменные укрепления Ладоги, а князь Мстислав «заложи Новъгород болеи перваго». До сих пор продолжаются ученые споры о смысле этого сообщения. Одни исследователи полагают, что речь идет о расширении территории Детинца, другие уверены в создании более основательных стен новгородского кремля.

Вся эта яркая деятельность сочетается с военными походами новгородцев. В 1111 г. Мстислав ходил походом на Очелу (чудь), в 1113 г. на ятвягов, в 1116 г. снова на чудь.

Рис. 11. Печать Евстафия

В 1117 г. Мстислав Владимирович по воле Владимира Мономаха ушел из Новгорода в Смоленск, оставив вместо себя в качестве новгородского князя своего сына Всеволода. Эта перемена имела особый смысл, будучи основана на уже приведенном тезисе новгородцев «въскормили есмы собе князь». Для материального обеспечения Всеволода и его двора Мстислав, признавший недостаточным платимый князю новгородцами «дар», передал Новгороду из состава своего Смоленского княжества значительные пограничные территории (в том числе Молвотицы, Кунско, Березовский погост, Мореву, Жабну, Лопастицы, Буйце), ставшие доменом Всеволода (рис. 14). Передача этих земель была обусловлена тем, что доходы с них поступали в распоряжение новгородского князя лишь в том случае, если этот приглашенный князь был прямым потомком Мстислава Владимировича. Если же его призывали из иных княжеских линий, домениальные доходы должны были направляться в Смоленск. Такой порядок соответствовал намерению Мстислава сохранить новгородский стол за своим родом[58].

Рис. 14. Карта волостей, переданных из Смоленской земли

Как это очевидно из дальнейших событий княжения Всеволода Мстиславича, при его оставлении в Новгороде между Новгородом и князем был заключен договор, одним из несомненных условий которого была пожизненность пребывания Всеволода на новгородском столе. Другим условием оставалось ограничение власти князя – запрещение ему владеть какими-либо вотчинами на территории Новгородской земли. Существование этого условия демонстрируется деятельностью Всеволода, жалующего земли новгородским монастырям. Сохранились его жалованные грамоты Юрьеву монастырю на волховскую рель, которая в других документах именуется «княжеской», на погост Ляховичи и на волость Буйце[59]. Все эти территории были переданы князем из состава его домениальных земель. Когда же брат Всеволода Изяслав, пришедши в Новгород, надумал основать Пантелеймонов монастырь в честь своего небесного патрона не на землях домена, то, чтобы обеспечить этот монастырь вотчиной, ему пришлось, по благословению епископа Нифонта, испрашивать эти земли у Новгорода, т. е. добиваться вечевого решения[60].

Во время княжения Всеволода новгородское боярство предприняло еще одно ограничение княжеских прав. Первоначально князь выполнял функции верховного судьи Новгорода. Теперь же был создан совместный («сместной») суд князя и посадника, в котором внешне главная роль оставалась принадлежащей князю (он скреплял решения своей привесной печатью), однако без санкции посадника князь не имел права выносить окончательное решение. В ходе раскопок в 1998 г. было открыто место заседаний такого суда, оборудованное в середине 1120-х годов и функционировавшее на протяжении пяти или шести десятилетий, что отразилось в более 100 найденных там берестяных документах, касающихся разного рода судебных конфликтов. Речь идет о все той же усадьбе «Е» Людина конца, которая в конце Х – начале XII вв. служила местом концентрации собираемых податей.

Эта усадьба громадна. Ее площадь близка 1400 кв. м, тогда как соседние усадьбы имеют размер в 400–600 кв. м. Она не имеет признаков жилого комплекса, которому свойственны изобилие женских украшений, разного рода бытовой инвентарь, хозяйственные постройки, помещения для содержания животных, зачастую следы того или иного ремесленного производства. Ничего этого здесь практически нет. Постройки усадьбы характеризуются как административные. Такому заключению соответствует и невиданный в других усадьбах дворовый настил из 6-метровых сосновых плах, общая площадь которого достигает почти 130 кв. м (рис. 15). Настил, сооруженный впервые около 1126 г., несет следы неоднократного возобновления. В нем вырублены отверстия для столбов, в свое время поддерживавших навес. Следовательно, это сооружение предполагает, что здесь в любую погоду могли собираться люди для обсуждения своих непростых дел. Один из элементов административного ансамбля украшен тщательно вырезанной княжеской эмблемой.

Рис. 15. Настил на усадьбе «Е»

Заметное число берестяных грамот этого комплекса адресовано Петроку (Петру) и Якше (Якуну). Известно, что сместному суду были подведомственны все конфликтные дела – гражданские, уголовные, имущественные, торговые, поземельные, в том числе утверждение землевладельцев в правах собственности на вотчины и т. д. Очевидно, что повседневная деятельность этого суда не предусматривала участия в рутинном делопроизводстве самого князя, жившего в трех верстах от Новгорода на Городище. Его заменял «бирич» – полномочный представитель из числа знатных новгородцев. Участие же боярского посадника было обязательным: как уже отмечено, князь, согласно непреложной формуле договора с Новгородом, не имел права «кончать суд без посадника».

Якша идентифицируется с Якуном Мирославичем, который избирался посадником трижды – в 1137–1141, 1156–1160 и 1167–1170 гг. Помещение имени посадника в адресной формуле грамот на втором месте закономерно: формально приоритет в сместном суде принадлежал князю, который скреплял судебные акты своей печатью и получал за это печатную пошлину. Имя «Петрок» принадлежало биричу – в данном случае Петру Михалковичу, о котором летописец рассказывает, что он в 1155 г. отдал свою дочь замуж за сына Юрия Владимировича Долгорукого новгородского князя Мстислава. Впрочем, сочетание имен Петрока и Якши в комплексе административной усадьбы относится уже к чуть более позднему времени, нежели княжение Всеволода Мстиславича.[61]

Уточнение функций посадника и князя нашло существенное выражение в оформлении печатей этих двух институтов власти. Если при Мстиславе княжеская печать содержала патрональное изображение небесного патрона князя – св. Феодора и благопожелательную формулу «Господи помози рабу своему.» или «Спаси, Господи, раба своего.», то теперь этот сфрагистический тип был усвоен посадниками, а княжеская печать надолго стала содержать на одной стороне изображение святого патрона ее владельца, а на другой – изображение святого патрона его отца, т. е. обозначала крестильные имя и отчество князя. В частности, на печатях Всеволода-Гавриила Мстиславича-Феодоровича изображены сцена Благовещения (Дева Мария и Гавриил) и св. Феодор (рис. 16, а).

С самого начала княжения Всеволода принятие нового договора повлекло за собой конфронтацию боярского и княжеского институтов. Владимир Мономах и Мстислав Владимирович в 1118 г. привели «вся бояре новгородчкыя к Кыеву, и заводи я к честному кресту, и пусти их домов, а иныя у себе остави; и разгневася на ты, оже ты грабиле Даньслава и Ноздрьчю, и на сочького на Ставра, и заточи я вся»[62]. Здесь очевидно вмешательство киевского князя – прямого предка утверждающейся в Новгороде княжеской семьи – в новгородские дела и нарушение тезиса о неподсудности бояр князю. Какова же причина княжеского вмешательства?

Рис. 16. Печати.

а – Печать Всеволода Мстиславича; б – Печать Ивора Всеволодовича

Косвенный ответ на этот вопрос дает анализ берестяной грамоты № 954, найденной в слое 1-й четверти XII в. (рис. 17). В ней сообщается о конфликте, вызванным действиями некоего Шильца, который «осрамил весь конец Людин», якобы напустив порчу на чужих свиней и на коней противоположной Людину концу стороны Новгорода. Слух об этом распространила Ноздрьча (жена или дочь Ноздрьчи). Жители Людина конца во главе с соцким Ставром отомстили за свое «посрамление» разгромом усадьбы Ноздрьчи, жившим, согласно летописи, на Даньславле улице Неревского конца[63]. Грамота № 954, таким образом, раскрывает подоплеку расправы Владимира Мономаха над новгородскими боярами в 1118 гг., политическая цель которой очевидна: ограничение новгородцами княжеских прав Всеволода Мстиславича потребовало напоминания о том, кому в системе Древнерусского государства принадлежит верховная власть.

В 1120 г. посадником становится Борис, не избранный боярством, а присланный из Киева по воле того же Владимира Мономаха.

Положение резко меняется в 1125 г., когда 19 мая скончался Владимир Мономах. Получив известие о смерти деда, Всеволод спешит в Киев на его похороны и интронизацию своего отца Мстислава, затем снова едет в Киев в 1126 г., но возвращается только 28 февраля 1127 г., когда, как сообщает летопись, «посадиша его новогородци на столе». Существо событий, которые привели к лишению Всеволода новгородского стола, возвращенного ему только в 1127 г., стало очевидным после находки в Новгороде на Городище свинцовой печати с изображением архангела Гавриила (небесного патрона Всеволода) и надписью «Спаси, Господи, кънязя Ивера Всеволодовича» (рис. 16, б). Так звали сына Всеволода, получившего в крещении имя «Иоанн». Всеволод женился в Новгороде в 1123 г.; имя его первенца названо в летописи под 1127 г., когда в его честь Всеволод заложил каменную церковь св. Иоанна Предтечи на Петрятине дворе близ Ярославова дворища и Торга, – и в 1128 г., когда он умер.

Рис. 17. Берестяная грамота № 954

В первое отсутствие Всеволода, как это очевидно, новгородцы на место киевского ставленника Бориса и отсутствующего Всеволода избрали малолетнего княжича, которому тогда было не больше двух лет. Печать сохраняет его крестильное отчество, но оформлена по типу посадничьей буллы. Во второе отсутствие Всеволода новгородцы избрали Ивора-Иоанна своим князем. Сохранилось около 30 его печатей с изображением святых Иоанна Предтечи и Феодора, т. е. оформленных по типу княжеской буллы[64]. Киевский посадник Борис больше не упоминается в летописи, но сразу же после сообщения о возвращении стола Всеволоду в 1127 г. в ней говорится: «вдаша посадничество Мирославу Гюрятиницю», бывшему новгородским боярином, сыном Гюряты, посадника времен еще Мстислава Владимировича.

В 1129–1130 гг. события повторяются в той же последовательности и с тем же результатом, но в менее острых формах. Вслед за приходом на посадничество Данилы из Киева, присланного Мстиславом, Всеволод снова отправляется в Киев, а сразу же по его возвращении посадничество получает новгородский боярин Петрила Микульчич.

В обоих случаях назначение посадника из Киева порождает конфликт между новгородцами и княжеской властью, грозящий Всеволоду потерей новгородского стола. События 1129–1130 гг. объясняют ту легкость, с которой в 1117 г. новгородцы расстались с Мстиславом. С тех пор как на киевском столе утвердился Владимир Мономах, Мстислав – сторонник удержания Новгорода в орбите киевского политического влияния, тогда как в 1102 г. он не мог быть действительным сторонником такой политики. Киев тогда находился в руках Святослава Изяславича. Сам сделавшись киевским князем, Мстислав продолжает политику своего отца и не признает завоеваний новгородцев, ставя в затруднительное положение и своего сына Всеволода, которому, чтобы не потерять новгородский стол, приходится ездить в Киев и добиваться отмены распоряжений киевского князя. Между Всеволодом и Новгородом, таким образом, существует принудительный союз. Всеволод Мстиславич вынужден подчиняться новгородцам в вопросе о посадничестве, и только эти поездки в Киев, по-видимому, помешали в дальнейшем включить в список его преступлений против Новгорода нарушение договора о посадниках.