Лекции по семиотике культуры и лингвистике

2-й этап, сравнительно-исторический, ознаменовался выделением семантики в особую область языкознания под наименованием семасиология. Этот период характеризуется введением в семантику общих принципов конкретно-исторического сравнительного исследования и попыткой формулирования – в основном удавшейся – истории законов семантики.

3-й этап начинается приблизительно в 20-х гг. XX в. Он характеризуется сближением семантики с логикой и философией. А. Ж. Греймас и Ж. Курте трактуют в своем «Объяснительном словаре по семиотике» семантику:

1. Противопоставляемая то паре «фонетика – фонология», то синтаксису (особенно часто в логике), семантика является одной из составных частей теории языка (или грамматики).

2. В лингвистике XIX в. больше всего внимания уделялось разработке фонетики и морфологии; в XX в., как бы под действием обратной тенденции, развиваются прежде всего синтаксис и семантика. В конце прошлого века М. Бреаль первым сформулировал принципы диахронической семантики, призванной изучать изменения значений слов, и приспособил для исследования социального аспекта естественных языков приемы античной риторики (особенно учения о тропах) и стилистики XIX в.

3. Отказавшись от диахронической направленности исследований в пользу синхронического описания явлений значения, семантика в первой половине XX в. поставила своей задачей выявление и анализ семантических полей (называемых также мыслительными, или понятийными). Начиная с работ И. Трира, который параллельно использовал семасиологический и ономасиологический подходы, эти исследования стали называться лексикологией (Ж. Маторе). В такой лексической семантике слово по-прежнему остается основной изучаемой единицей, что сближает ее таким образом с гипотезой Сепира – Уорфа, признающей категоризацию мира на основе лексических средств естественных языков. Этот подход, преследовавший таксономические цели, дал, однако, только частные и ограниченные результаты – из-за отсутствия критериев, существенных для имманентной структуры языка.

4. В 60-е гг. XX века использование фонологической модели, основанной на более или менее эксплицитно выраженном постулате о параллелизме двух планов языка, положило начало новому направлению, обычно называемому структурной семантикой. Считая, что план выражения языка образуют дифференциальные признаки и что этим признакам означающего должны соответствовать признаки означаемого, представители нового направления нашли способ изучения означаемых манифестированных лексических единиц (морфем и им подобных), основанный на расчленении их на более мелкие единицы (иногда называемые минимальными), которые являются семантическими признаками или семами. Каковы бы ни были теоретические предпосылки лингвистов этого направления (У. Вейнрейха, Б. Потье, А. Ж. Греймаса, Ю. Д. Апресяна, Д. Катца и Дж. Фодора), каковы бы ни были результаты, полученные индивидуально каждым из них, следует признать, что структурная семантика явилась важным этапом в развитии лингвистики: накопленный ею методологический опыт позволил по-новому взглянуть на теорию значения, открыл путь для семиотики.

5. Семантика в ее современном виде, по-видимому, подошла к решению проблемы, волновавшей многих лингвистов и нашедшей выражение в знаменитой формуле Л. Блумфилда, согласно которой смысл существует, но мы не можем сказать о нем что-нибудь осмысленное. И действительно, если известная «материальность» означающего служит гарантом научного описания, то план означаемого, который мы можем только предполагать, ускользал от позитивного изучения. Нужна была революция в умах ученых: на смену их уверенности в том, что они описывают «факты» языка, пришла идея, что лингвистика – это лишь теоретический конструкт, – построение, стремящееся объяснить явления, иначе (и непосредственно) непостижимые. Лишь после этого могла быть допущена и признана семантика как искусственно построенный язык, способный говорить о языке-объекте. Следует отметить, что признание семантики метаязыком привело к более или менее осознанному размежеванию специалистов в этой области: наряду с пониманием семантики как научного метаязыка, к которому присоединяемся мы, семантический язык часто рассматривается как обычное парафразирование на естественном языке.

6. Среди проблем, решения которых ожидают от семантики, назовем, прежде всего, проблему производства сем (от греч. sema – знак). Теоретически можно себе представить, что около двух десятков бинарных категорий сем, рассматриваемых как таксономическая основа некоторой комбинаторики, способны произвести несколько миллионов сочетаний семем, количество, на первый взгляд, вполне достаточное, чтобы покрыть семантический универсум, соотносительный (ко-экстенсивный) с тем или иным естественным человеческим языком. Не говоря о практической трудности установления подобной основы семантических универсалий, возникает другая, не менее сложная проблема, касающаяся уточнения правил семантической совместимости и несовместимости, которые управляют построением не только семем, но также и более крупных синтагматических единиц (высказывание, дискурс). Мы видим, что семный (или компонентный) анализ дает удовлетворительные результаты только при проведении ограниченных таксономических описаний (которые можно распространить на структурацию более открытых семантических полей), поэтому следует оставить мысль о возможности создать для семантического анализа матрицы, подобные тем, которые фонология может создавать для своих задач. В конце концов, лингвистическая семантика (генеративная или логическая, в духе О. Дюкро) тем самым сводится только к установлению возможных универсалий. Таким образом, в 60-х гг. пришлось отказаться от иллюзорной веры в возможность разработки необходимых средств для исчерпывающего анализа плана содержания естественных языков. В то время лингвистика, как теперь стало ясно, ставила перед собой неразрешимую задачу: осуществить полное описание всей совокупности культур человечества.

7. Чтобы преодолеть этап, который был здесь кратко очерчен, семантика – в том виде, в каком Греймас и Курте стремятся разрабатывать в рамках Группы семиолингвистических исследований, – должна удовлетворять, как представляется, по меньшей мере, трем важнейшим условиям:

а) Семантика должна быть генеративной; под этим понимается постепенно возрастающие вложения содержания, расположенные на последовательных ярусах, от наиболее абстрактных к самым конкретным и фигуративным, так, чтобы каждый из ярусов смог получить эксплицитное металингвистическое представление.

б) Семантика должна быть синтагматической, а не только таксономической; следовательно, семантика должна стремиться объяснить не отдельные лексические единицы, а производство и понимание дискурса. Важное значение, которое придается контекстуальным семам в построении семем, позволяет нам в этой связи постулировать следующую гипотезу: наиболее глубинные семантические вложения соответствуют наиболее крупным по величине синтагматическим единицам и служат основой для установления изотопии[7] дискурсов; таким образом, новые слои вложений ведут к конкретизации содержания и к расчленению дискурса на более мелкие синтагматические единицы вплоть до конечных сочетаний семем.

в) Семантика должна быть общей. Поскольку в естественных языках, совершенно так же, как в естественных мирах, появляются и создаются многочисленные семиотические системы – следует постулировать единство смысла и признать, что он может быть манифестирован разными семиотиками или несколькими семиотиками одновременно (как, например, смысл театрального спектакля): именно поэтому семантика является частью общей теории значения.

8. В рамках семиотической грамматики – такой, какая видится Греймасу и Курте, – выделяются две дополняющие друг друга составные части: синтаксис и семиотика, организация которых имеет два уровня глубины. Генеративная перспектива дискурса включает в себя, таким образом, две семантические инстанции: семантику базовую – на уровне семиотическом или нарративном, – наделенную абстрактным логическим представлением, и семантику нарративную, семантические вложения которой вписываются в формы нарративного синтаксиса на поверхностном уровне. Семантико-синтаксическая репрезентация, которая является следствием этого, – это репрезентация семиотических структур, которые пускаются в ход в конкретных актах высказывания для производства дискурса.

К понятию «семантика» в лингвистике примыкает понятие «базовая семантика» (франц. semantique fondamentale, англ. fundamental semantics). По «Объяснительному словарю по семиотике» А. Ж. Греймаса и Ж. Курте, будучи дополнительной по отношению к семантике нарративной и являясь вместе с ней семантической составляющей семиотической грамматики (на уровне семиотических структур), базовая семантика определяется своим абстрактным характером вследствие того, что она вместе с базовым синтаксисом соответствует исходной инстанции генеративной перспективы дискурса. Устанавливаемые ею единицы – это элементарные структуры значения, и их можно сформулировать как семантические категории, способные быть представленными в виде семиотического квадрата (что сообщает им логико-семантический статус и делает их операциональными).

В принципе, считается, что достаточно одной какой-либо семантической категории, чтобы запланировать (ordonner) и произвести микромир (микроуниверсум) дискурса путем последовательных вложений в каждую порождаемую инстанцию. Однако две различные семантические категории, взятые в качестве схемы семиотического квадрата, породить также могут новаторский текст (аналитический или синтетико-мифологический). Существование незакрытых видов дискурса или видов дискурса бессвязных такой концепции не противоречит: подобно тому как дискурс в два голоса (диалог) или дискурс в несколько голосов (групповой спор) могут составлять лишь один универсум дискурса и в своей базовой организации проистекать лишь от одной категории (или от пары пересекающихся категорий), так же и один манифестированный дискурс может быть как бессвязным, так и частью нескольких дискурсных универсумов. При некоторых определенных условиях можно также предвидеть случай, когда одна категория (или две пересекающиеся схемы) управляет микроуниверсумом, доминирует над другими категориями, которые ей подчинены или только сочинены: одно такое средство, имеющее иерархическую форму и использующее данный универсум культуры, будет названо эпистемэ.

Бог дождя или воды. Иран, ок 2500 г. до н. э.

Если известно, что семантический универсум может быть расчленен двояко: как индивидуальный мир (индивидуум) или как социальный мир (культура), возможно предположить – в порядке гипотезы – существование двух видов семантических универсалий: категории жизнь/смерть и категории природа/культура, – операциональная эффективность которых представляется несомненной.

Базовая семантика выступает на этом уровне как инвентарь (или как таксономия) категорий сем, которые субъект акта высказывания может использовать подобно виртуальным аксиологическим[8] системам, значимости-ценности которых актуализируются только на уровне повествования, при их соединении с субъектами. Подобная элементарная аксиологическая структура парадигматического порядка может быть переведена в синтагматическую форму благодаря синтаксическим операциям, которые заставляют предвидеть дискурсные перспективы, исчисляемые в семиотическом квадрате: семантическая структура способна, следовательно, получать в этом плане синтагматическую репрезентацию.

Наконец, прагматика (от греч. pragma, род. падеж pragmatos – дело, действие) – раздел семиотики, в котором изучаются отношения субъектов, воспринимающих и использующих какую-либо знаковую систему, изучение отношения интерпретаторов-пользователей какой-либо знаковой системы (т. е. субъектов, воспринимающих и использующих ее) к самой знаковой системе. Другими словами, если синтактика изучает отношения между правильными выражениями знаковой системы, могущими в принципе быть интерпретируемыми, а семантика изучает интерпретации этих выражений (т. е. установление таких соответствий с содержательными областями объектов, при которых правильным выражениям приписывается смысл), прагматика изучает восприятие смысла выражений знаковой системы в соответствии с разрешающими способностями воспринимающего. Понятие прагматика является субъективным, т. к. включает не все возможные его характеристики, а лишь те, которые доступны использующему знаковую систему интерпретатору. Основные идеи выдвинул Ч. Пирс, развиты Ч. Моррисом (ввел сам термин прагматика). Прагматические свойства и отношения (напр., стилистические характеристики языка, оптимальное строение и степень допустимого сжатия сообщений), существенные для адекватного восприятия и понимания текстов, как правило, не выразимы средствами рассматриваемой знаковой системы, и их изучение, помимо лингвистических и логических методов, требует привлечения понятийного и методологического аппарата таких наук, как психология (в частности, инженерная психология), социальная психология, этология; в свою очередь, данные прагматики представляются перспективными для использования в «обслуживающих» ее науках. Прагматика предполагает всесторонний учет свойств и возможностей человеческого интеллекта и претендует на выявление условий и возможностей моделирования этих свойств в рамках широкой междисциплинарной программы т. н. искусственного интеллекта (разработки всевозможных «роботов»). Примерами такого рода задач прикладной прагматики могут служить проблемы машинного перевода и реферирования, построения информационно-поисковых систем и т. п.

Великий ворон (йель) в иконографии индейцев сев. – зап. побережья Северной Америки.

С понятием прагматика связано широко используемое в лингвистике и, соответственно, в семиотике, понятие парадигматика – один из двух аспектов исследования языка, противопоставляемый синтагматике, – изучение элементов языка и классов этих элементов, находящихся в отношениях противопоставления, выбора одного из взаимоисключающих элементов.

Иероглифы, каллиграфия

До сих пор мы описывали лишь параметры дисциплины семиотики. Но основным предметом этой науки, как это явствует из вышеизложенного, является язык.

Язык – это знаковая система. Язык – не только средство, при помощи которого люди общаются, обмениваются мыслями, регистрируют и закрепляют в словах результаты мышления, но и средство формирования человеческой мысли. Без языка невозможно само мышление, невозможно его появление. Вне языка невозможна обобщающая деятельность мышления. В данном случае речь идет о языке естественном как форме выражения мыслей и средстве общения между людьми. Но существуют и искусственные языки, изобретенные людьми. Примером может быть символический язык математической логики.

В культурологии термин язык понимается как выработанная в культуре система норм, в соответствии с которыми происходит осмысление некоторых, специально для этого создаваемых носителей информации.

В свою очередь под естественными языками понимается словесный, вербальный язык. Термин этот стал общеупотребительным, но некоторые ученые, например Л. О. Резников, предлагают термин «исторически сложившийся язык». Резников предложил такое название оттого, чтобы отличить естественный язык от искусственных языков. Под искусственными языками понимаются знаковые системы, создаваемые для использования в тех областях, где применение естественного языка менее эффективно или невозможно.

В XVII – ХХ вв. было создано около 1000 международных искусственных языков, но только единичные из них получили реальное использование (волапюк, эсперанто).

Первый искусственный язык, получивший реализацию в общении, – волапюк (создан И. М. Шлейром в 1879; Германия). Практика показала сложность использования такой системы. Эсперанто – наиболее распространенный из международных искусственных языков. Он был создан в 1887 варшавским врачом Л. Л. Заменгофом. Сесар Вальехо, перуанский поэт и прозаик писал в 1926 г.: «Эсперанто мало-помалу прокладывает себе путь. В прошлом году Министерство народного образования Франции рекомендовало изучение этого языка во французских школах. В Японии только что сделали то же самое. В общем, эсперантские заведения приумножаются в Соединенных Штатах, в Германии, в России, в Скандинавских странах. С каждым днем растет потребность в международном языке». Однако широко распространенным языком эсперанто так и не стал.

Значительно меньшее распространение имели языки идо (реформированный эсперанто – создан в 1907 во Франции), латиносине-флексионе (создан итальянским математиком Дж. Пеано в 1903) и др.

Специализированными искусственными языками различного назначения являются символические языки науки (языки математики, логики, лингвистики, химии и др.) и языки человеко-машинного общения.

Началом создания и применения специализированных искусственных языков можно считать использование в Европе с XVI в. буквенной нотации и символов операций в математических выражениях.

К искусственным языкам относятся и формализованные классификационные информационно-поисковые языки, предназначенные для индексирования документов и информационных запросов посредством понятий и кодов какой-либо классификационной системы.

Понятие классификационных систем используется для обозначения библиотечно-библиографических систем классификации, которые прошли несколько этапов в своем развитии. Возникнув в глубокой древности для выполнения простейших функций учета и упорядочения библиотечных фондов по содержанию, классификационные системы совершенствовались вместе с развитием библиотек, увеличением их фондов, уровнем развития знания и философскими концепциями составителей. На каждом этапе истории классификационной мысли усложнялась структура классификационных систем, ее технические и технологические возможности. С развитием структуры усложнялась и система обозначений – индексация, являющаяся внешним выражением структуры классификационной системы.[9] Классификационные системы используются для индексации книг, периодических изданий, магнитных записей, фильмов, картин и для организации фондов различных видов документов.

В России национальной классификационной системой является библиотечно-библиографическая классификация (ББК). Она была разработана 80 лет тому назад и, несомненно, требует определенной модернизации. Используется в России и «Десятичная классификация» М. Дьюи (ДКД), а также международная комбинированная система – УДК, созданная в 1905–1907 гг.

В настоящее время актуальным является вопрос о создании международной классификационной системы, которая, по мнению специалистов, должна быть международной с функциональной точки зрения и универсальной с содержательной и структурной точек зрения.

Понятие язык в семиотике может обозначаться также словосочетанием «знаковая система». Основные свойства языка, знаковой системы: 1) знаки связаны в ней между собой определенными правилами синтаксиса; 2) новые знаки вводятся в систему не произвольно, а на основе правил; 3) значение знака в системе зависит не только от него самого, но и от его места в системе; 4) система состоит из конечного (хотя и не всегда постоянного) числа элементов (знаков), так что может быть составлено их описание с указанием каждого из них (словарь); 5) осуществим перевод (замена) одной знаковой системы на другую.

Так как язык – предмет изучения в первую очередь лингвистики, то в ней сложились знаковые теории языка – совокупность теоретических положений (идей, гипотез) о строении языка, рассматриваемого как система знаков и об отношении его к внеязыковой действительности. Понятие знака, восходящее к стоикам, изначально определялось как двусторонняя сущность, образованная отношением означающего (semainon) и означаемого (semainomenon) значений, интерпретируемых соответственно как «воспринимаемое» и «понимаемое». Определение знака как единства звуков и значения прошло через всю средневековую философию. Как считает У. Эко, «разработанную теорию знаков мы находим только у оккамистов. Вернее, раньше она тоже существовала, но раньше интерпретация знаков либо носила чисто символический характер, либо видела за знаками одни идеи и универсалии. И только от Бэкона до Оккама, в этот единственный период, знаки использовались для изучения индивидуалий». В новое время теория о знаках была изложена в трудах В. Гумбольдта, сформулировавшего «закон знака».[10]

Общие принципы знаковых концепций были сформированы на основе анализа свойств естественного языка одновременно разными науками – философией, логикой, математикой, и психологией, лингвистикой в конкретных, специфических для каждой отрасли знаний целях, что позволяет разграничить знаковые теории по четырем научным сферам: философской, логико-математической, психологической и лингвистической, хотя граница между ними относительна. Большое влияние на формирование знаковых теорий языка оказала семиотика. В «теории символических форм» немецкого философа Э. Кассирера (1923) язык рассматривается как одна из символических форм наряду с религией, мифологией, культурой, наукой и т. п.

Логико-математическая линия представлена прежде всего работами Ч. С. Пирса, который разрабатывал особый вариант математической логики, называемый «умозрительной или чистой грамматикой». По характеру соотношения двух сторон знака Пирс выделил 3 типа знаков: а) иконические знаки, формируемые на основе подобия знака и денотата; б) знаки-индексы, создаваемые отношением смежности знака и денотата; в) знаки-символы, порождаемые установлением связи знака и денотата по условному соглашению – конвенциональные знаки. Связь двух сторон знака-символа не зависит от их сходства; такой знак обретает статус условного установления. В духе логического позитивизма эти идеи развивает Р. Карнап, работы которого («Логический синтаксис языка» 1934, «Введение в семантику», т. 1–2, 1942–43) оказали большое влияние на знаковые теории. В работах Карнапа понятие «знак», будучи приспособлено к конкретным нуждам специальных областей знаний, главным образом математики и физики, трансформируется. «Знак» (sign) приравнен им к «знаковому выражению» (sign expression) и тем самым сведен к форме знака. Характерной чертой знака стало не свойство «замещать что-либо», «репрезентировать», а «принадлежать к системе, быть членом строго формализованной системы, исчисления». Знаковые теории языка на бихевиористской основе создал Ч. У. Моррис. В концепции Морриса язык интерпретируется как «целенаправленное поведение» (goal-seeking vehavior), введено понятие «знаковая ситуация», а знак определяется как сумма условий, достаточных для его формирования. Моррис ввел новое понятие системности знаков, разграничив последние по способу сигнификации на характеризующие (designators), оценочные (appraisors), предписывающие (presciptors), идентифицирующие (identifors), знаки-форматоры (formators). Достижением теории Морриса явилось разграничение трех семиотических сфер: семантики, синтактики и прагматики, однако в этой теории все факторы, составляющие знаковую ситуацию и знаковое значение ставятся в зависимость только от субъекта, от его эмпирического опыта и данных его чувственного восприятия. Влияние бихевиористских знаковых теорий испытал Л. Блумфилд. В работе Ч. К. Огдена и А. А. Ричардса «Значение значения» (1923) исходными понятиями являются «символ», «мысль», «вещь», как необходимые константы «семантического треугольника». Огден и Ричардс разработали теорию знаковых ситуаций (sign situation), введя понятие внутреннего психологического и внешнего контекста. Для этой теории, в противоположность бихевиоризму Блумфилда, характерно акцентирование факта связи знакового выражения (sign expression) с ментальным, мыслительным образом вещи.

Богиня Хатор, держит в руке анх

Первым лингвистом, применившим понятие знака к конкретному описанию языка, был Ф. де Соссюр. Через призму знака, моделирующего взаимоотношение двух «аморфных масс» он вскрыл некоторые существенные стороны механизма внутренней организации языка как системы. Рассматривая язык как «систему знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа», он предложил семантические понятия «знак», «значение», «значимость» и др., применимые только к системе слов, т. е. к первичному этапу знакообразования. Идеи Соссюра были подхвачены многими последующими структуральными направлениями.

Другой подход к определению сущности языка и языкового знака и к методам их исследования представляла Пражская лингвистическая школа. Пражская школа испытала на себе влияние русской лингвистической мысли, особенно идей И. А. Бодуэна де Куртенэ.