Полная версия
Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
Вскоре после приезда в Петербург произошла первая встреча Николаевского с Лениным, проживавшим в это время в Финляндии, в Куоккале, куда, видимо, Борис поехал по партийному поручению. Ленин считался в это время не просто руководителем фракции, а лидером всей партии, ибо в 1905 г. на IV съезде в Стокгольме по требованию II Интернационала произошло формальное объединение российских социал-демократов. На следующем, лондонском V съезде (1907 г.) большевики уже преобладали. Ленин стал главным редактором партийной газеты «Социал-демократ». Одновременно он оставался редактором чисто большевистской газеты «Вперед», где была помещена статья Николаевского.
Похоже, что, прочитав эту статью, Ленин захотел познакомиться с автором, которого не считал «потерянным» для своей группы. Но полезного разговора не получилось. Через десятилетия Николаевский рассказывал (впрочем, довольно туманно, видно, что многое у него стерлось из памяти, тем более что Ленин особого впечатления на него не произвел): «Встреча была на явке в университете. Ничего особенно интересного не было. Он меня расспрашивал… Я всюду читаю, что у Ленина такие особые глаза, проникающие и так далее… Он, может быть, устал, или, может быть, у него на всех не хватало глаз, но, во всяком случае, со мной ничего особенного не было. Обычный разговор, просил еще написать что-нибудь. Но вот что характерно, приглашал он меня писать, несмотря на то что я ему сказал, что я меньшевик, что секретарь меньшевистского района»[88].
Жизнь на воле продолжалась, однако, совсем недолго. 15 октября 1907 г., то есть всего через два месяца после приезда в столицу, Борис был опять арестован (его схватили после участия в нелегальном собрании районного совета безработных, в котором он участвовал в качестве партийного секретаря). До марта 1908 г. он просидел в петербургской пересыльной тюрьме, затем был приговорен к двухгодичной ссылке (в этот срок было зачтено предварительное заключение). Контакты с другими заключенными и тем более с внешним миром были спорадическими. Ежедневно приговоренных уводили на этапы. «Чувствовал, что мы вступаем в трудное время, – вспоминал Николаевский, – но сомнений не было, что именно так надо было сделать»[89].
Весной 1908 г. этап, в который был включен Николаевский, прибыл в Архангельск, откуда осужденного отправили в поселок Пинега, являвшийся своего рода центром политической ссылки. Пинега был уездным городком Архангельской губернии, находился на берегу одноименного притока Северной Двины. В разное время здесь побывали социал-демократы Алексей Иванович Рыков, Климент Ефремович Ворошилов и даже будущий писатель Александр Грин. Здесь Борис познакомился с известным польским социал-демократом Адольфом Ежи Варшавским (известным под псевдонимом Варский) – одним из руководителей Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) – левой партии, входившей в РСДРП на правах автономной организации и одно время сотрудничавшей с большевиками. Варский был даже членом ЦК РСДРП и на одном из собраний в Пинеге выступил с докладом о положении в Польше. Кроме Барского из известных революционеров Николаевский в ссылке познакомился с умеренным большевиком Константином Константиновичем Юреневым (настоящая фамилия Кротовский), который вскоре отошел от большевизма, но после Октябрьского переворота 1917 г. вновь к нему присоединился и стал советским дипломатом. Оба новых знакомых Николаевского – Варский и Юренев – были расстреляны Сталиным во время чисток.
В Пинеге жизнь не била ключом, но все же была библиотека, а ссыльные ухитрялись получать с оказиями литературу, включая нелегальную, газеты и журналы, в том числе даже зарубежные. Вся эта литература, правда, приходила с большим опозданием, что крайне тяготило Николаевского и его товарищей, нервно переживавших свою оторванность от жизни в центральной части России. Видимо, из-за этого вынужденного безделья Борис стал изучать местные экономические обзоры, статистические материалы, прессу, наблюдать трудовую жизнь и быт рабочего и сельского населения, накапливая данные для будущих публикаций этнографического характера.
О полутора годах своей ссылки Борис Николаевский сохранил совсем неплохие воспоминания. Он получал из казны 13 рублей 50 копеек в месяц на пропитание и жилье, и этих денег ему хватало, чтобы вести скромное, но вполне сносное существование, не прибегая к дополнительным заработкам. Он жил в деревенской хате, изучал быт и нравы крестьян Севера, упивался скупой, открывавшейся только тем, кто умел ею наслаждаться, северной природой. С разрешения местных властей вместе с двумя другими молодыми людьми, которые, как и он, не обладали необходимыми элементарными геологическими познаниями, Борис весной 1909 г. предпринял экспедицию на Крайний Север, в район Воркуты, для обследования угольных залежей и природных условий. Борис в экспедиции числился ботаником, хотя почти никаких познаний в этой области у него не имелось. Все трое участников экспедиции были молодыми, выносливыми и смелыми людьми, которым во время путешествия часто приходилось преодолевать немалые трудности. Питались, как правило, тем, что удавалось поймать или собрать. Сталкивались с медведями, гонялись за оленями, гусей ловили прямо руками.
Экспедиция подтвердила, что немалые угольные слои здесь действительно есть. Запасы угля в этом районе еще не были сколько-нибудь детально изучены. Только через два с лишним десятка лет началась их интенсивная разработка с использованием в основном рабской рабочей силы заключенных ГУЛАГа, а сама Воркута стала столицей рабского труда в советском Заполярье.
Из своей экспедиции Николаевский с товарищами привез большую геологическую коллекцию, которая позже была передана в музей геологии Императорской академии наук. В числе экспонатов были также черепа оленей, которые экспедиция обнаружила в одной из пещер, где местные древние жители приносили их в ритуальную жертву. Николаевский вел подробный дневник экспедиции, который позже, к сожалению, пропал.
По истечении срока ссылки в феврале 1910 г. Николаевский получил предписание отправиться к матери в Уфу, где он подлежал воинскому призыву. Наблюдение за ним было теперь усиленным, и Борис вынужден был подчиниться. В Уфе во время воинского медицинского освидетельствования рослого Николаевского сначала признали абсолютно здоровым и годным к несению службы в императорской гвардии. Но, узнав, что он политически неблагонадежен, тут же обнаружили у него какие-то шумы в сердце и объявили непригодным для воинской службы вообще.
Николаевский позже вспоминал, что уфимские врачи, проводившие освидетельствование, были старые его знакомые, сочувствовавшие социал-демократам. Они и рискнули помочь Николаевскому освободиться от армии под вымышленным предлогом. Возможно также, что и сами уфимские чиновники опасались отправлять революционера в армию. Было ясно, что и в армии Николаевский станет заниматься революционной агитацией, причем неприятности из-за этого возникнут не только у Николаевского, но и у самих уфимских чиновников, в армию его пославших.
Так или иначе, Николаевский от воинской службы был освобожден. В Уфе он попытался установить связь с местными социал-демократами. В числе его новых знакомых оказался поселившийся в Уфе молодой социалист Николай Николаевич Баранский, который был исключен из Томского университета и после нескольких арестов отошел от революционной деятельности. Теперь он, по его словам, «натаскивал идиотов», давая частные уроки, чтобы накопить денег и поступить в университет. В 1914 г. Баранский действительно поступил в Московский коммерческий институт, специализировался в области экономической географии, стал известным ученым, советским академиком, Героем Социалистического Труда (умер в 1963 г.).
Летом 1910 г. Николаевский был задержан полицией по обвинению в связи с террористами, однако через полтора месяца освобожден за недостаточностью улик. Он отправился в Самару в надежде возобновить журналистскую работу, используя старые связи, но здесь опять был арестован. Самарские жандармы оказались более дотошными. Им удалось собрать доказательства, свидетельствовавшие, что молодой человек не отказался от подрывных целей. Николаевский был предан суду и получил новую ссылку, теперь уже на три года. Его сослали в уездный городок Кемь знакомой ему Архангельской губернии.
В новой ссылке Борис начал интенсивную обработку собранного ранее и продолжавшего обновляться богатого этнографического материала, который посылал в «Известия Архангельского общества изучения Русского Севера», где регулярно печатался[90]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Розенталь И. Николаевский Борис Иванович // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 1996. С. 396–397; Русское зарубежье: Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века: Энциклопедический биографический словарь. М.: РОССПЭН, 1997. С. 458–459.
2
Ненароков А.П. Б.И. Николаевский – исследователь русского зарубежья // История российского зарубежья: Проблемы историографии (конец XIX–XX в.). М., 2004. С. 142–149 (треть статьи составляют сноски).
3
Меньшевики в 1919–1920 гг. / Отв. ред. 3. Галили, А. Ненароков. М.: РОССПЭН, 2000. К жизни и творчеству Николаевского видный источниковед, архивист и археограф А.П. Ненароков обращался неоднократно, посвятив ему непосредственно или же в контексте деятельности других меньшевистских руководителей целый ряд документальных публикаций и очерков, которые были нам весьма полезны при написании этой биографии.
4
Ненароков А.П. Б.И. Николаевский – исследователь русского зарубежья. С. 147.
5
Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… Россия, перед тобой: Николаевский Борис Иванович (1887–1966). Уфа: Институт истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН, 2003.
6
В то же время почти не использован такой фундаментальный источник, характеризующий творчество Николаевского, как журнал «Социалистический вестник» (а он в российских библиотеках имеется). В книге немало элементарных ошибок, опять-таки прежде всего по периоду эмиграции. Так, автор считает, что Николаевский умер в Нью-Йорке (на самом деле – в Калифорнии, где и похоронен). Однако, несмотря на известный примитивизм и аналитические несовершенства, многочисленные ошибки и неточности, книга Ф. Ахмеровой полезна прежде всего как биографическо-краеведческая работа.
7
Getzler I. Martov: A Political Biography of a Russian Social-Democrat. Melbourne University Press, 1967. P. 20, 38.
8
См., например: Brovkin V.N. The Mensheviks after October: Socialist Opposition and the Rise of the Bolshevik Dictatorship. Ithaca and London: Cornell University Press, 1987. Имя Николаевского просто отсутствует в индексе этой книги.
9
В среде американских историков можно наблюдать прямо противоположные мнения касательно роли российских эмигрантов в разработке истории своей страны. Ф. Флерон дал резко отрицательную оценку исследованиям эмигрантов вообще, заявив, что в этой среде доминировал идеологический подход (Fleron F. Soviet Area Studies and the Social Sciences: Some Methodological Problems in Communist Studies. – Soviet Studies, 1968, January). В то же время для П. Бернса реализация знаний и умений эмигрантов из России является славной страницей американского академического мира (Byrnes R. A History of Russian and East European Studies in the United States: Selected Essays. Lanham: University Press of America, 1994).
10
Признание заслуг таких историков, как М.М. Карпович или Г.В. Вернадский, включение их в число «американских исследователей» является исключением.
11
См. ее описание: Guide to the Boris I. Nicolaevsky Collection in the Hoover Institution Archives. Part 1. Compiled by Anna M. Bourgina and Michael Jakobson. Part 2. Compiled by Michael Jakobson. Hoover Institution, Stanford University, 1989. 755 p.
12
Шесть из них в выжимке, доведенные только до революции 1905–1907 гг., были опубликованы в книге, подготовленной Хеймсоном и другими участниками проекта (The Making of Three Russian Revolutionaries: Voices from the Menshevik Past. L.H. Haimson and others, ed. New York: Cambridge University Press, 1987. P. 214–292). Значительно большую ценность представляет первичный материал – стенограммы этих интервью, объем которых составляет в совокупности приблизительно 40 печатных листов.
13
В основном в фонде Николаевского в ГАРФ находятся разного рода оттиски и вырезки из научных и публицистических журналов.
14
Государственный архив Российской Федерации (далее: ГАРФ). Ф. 9217. В фонде 164 единицы хранения почти исключительно эмигрантского происхождения.
15
Документы опубликованы авторами этой книги в журнале «Вопросы истории» (см.: Вопросы истории. 2010. № 6 и последующие номера 2010–2012 гг.).
16
Нами были использованы не только письма Николаевского, хранящиеся в архивах, но и его переписка с видным российским и грузинским политическим деятелем – меньшевиком И.Г. Церетели, первая часть которой (1923–1930 гг.) недавно опубликована группой историков под руководством А.П. Ненарокова в серии «Русский революционный архив», основанной в 1923 г. самим Николаевским и теперь возрожденной по инициативе прежде всего Ненарокова (см.: Из архива Б.И. Николаевского: Переписка с И.Г. Церетели 1923–1958 гг. / Вып. 1. Письма 1923–1930 гг. Отв. ред. А.П. Ненароков. М.: Памятники исторической мысли, 2010). В рамках серии в 2006–2009 гг. вышли тома документов П.Б. Аксельрода, А.Н. Потресова, А.М. Калмыковой, Г.В. Плеханова и др.
17
Columbia University (New York City), Rare Books and Manuscript Library, Menshevik Project, Personal Files (далее: MP), box 21, folder 19.
18
Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 9.
19
http://www.belebey.ru.
20
Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 11–12.
21
МР, box 37, folder 9.
22
Подробнее см.: Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 26–28. Владимир Иванович Николаевский (1888–1937) участвовал в социал-демократическом движении с 1898 г. Позже был меньшевиком. В 20–30-х годах служил в советских учреждениях. После снятия А.И. Рыкова с поста главы правительства был арестован и расстрелян еще до расстрела своего знаменитого родственника. Фаина Ивановна Рыкова провела в тюрьмах и концлагерях семнадцать лет. Была реабилитирована в 1956 г. Жила в Москве. Их старшая дочь Галина Владимировна (1910–1984) была врачом, младшая Нина (1912–1981) – инженером (Зенькович Н. Самые секретные родственники: Энциклопедия биографий. М.: OЛMA-Пресс, 2005. С. 339; сведения Зеньковича уточнены по личной документации Николаевского).
23
В своих устных воспоминаниях и в мемуарной справке, написанной по просьбе руководителей американского Меньшевистского проекта, уже пожилой Николаевский не раз возвращался к своей семье, к родителям, внушавшим ему чувство уважения к тем, кто занят «простым трудом».
24
МР, box 37, folder 9.
25
The Making of Three Russian Revolutionaries. P. 218. В книгу вошли воспоминания Л.О. Дан, Б.И. Николаевского и Г.П. Денике.
26
См.: Там же. Р. 221–222; МР, box 37, folder 9.
27
MP, box 37, folder 9.
28
MP, box 37, folder 9.
29
The Making of the Three Russian Revolutionaries. P. 219–220; MP, box 37, folder 9.
30
MP, box 37, folder 9.
31
На это обратил внимание Л.К.Д. Кристоф (Kristof L.K.D. B.I. Nicolaevsky: The Formative Years // Revolution and Politics in Russia: Essays in Memory of B.I. Nicolaevsky. Ed. by A. and J. Rabinovitch with L.K.D. Kristof. Indiana University Press, 1972. P. 5).
32
MP, box 37, folder 9.
33
MP, box 37, folder 9.
34
Ibid.
35
Kristof L.K.D. B.I. Nicolaevsky: The Formative Years. P. 6.
36
MP, box 37, folder 9.
37
Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 19–20.
38
Быков Д. Был ли Горький? М.: Астрель, 2008. С. 111–112.
39
MP, box 37, folder 10.
40
МР, box 37, folder 10.
41
Лэд Кристоф, заместитель руководителя Меньшевистского проекта, общавшийся с Николаевским и немного владевший русским языком, вспоминал, что и в старости Николаевский с глубоким чувством декламировал Некрасова, лирику которого запомнил на всю жизнь (Kristof L.K.D. B.I. Nicolaevsky: The Formative Years. P. 7).
42
MP, box 37, folder 10.
43
The Making of the Three Russian Revolutionaries. P. 224.
44
MP, box 37, folder 9.
45
Ibid, folder 11.
46
Ibid, folder 10.
47
Отец Иоанн (Иван Михайлович Николаевский) погиб, по воспоминаниям Бориса Николаевского, нелепо в возрасте 50 лет. Перевернулась лодка, на которой он вместе с семилетним сыном Всеволодом (пятью годами младше Бориса) переправлялся через реку Белую. Спасти их не удалось.
48
Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 26.
49
МР, box 37, folder 10.
50
МР, box 37, folder 11.
51
Николаевский Б. В.М. Чернов как идеолог // На рубеже. 1952. № 3–4. С. 8.
52
МР, box 37, folder 11.
53
MP, box 37, folder 11; Ким A., Ненароков А. Чутьем сердца // Николаевская Е. Жизнь не имеет жалости: Письма 1922–1935 гг. сыну Борису Ивановичу Николаевскому из Оренбурга и Москвы в Берлин и Париж / Сост. А. Ненароков. М.: РОССПЭН, 2005. С. 8.
54
MP, box 37, folder 11.
55
Социалистический вестник. 1958. № 10. С. 203.
56
The Making of the Three Russian Revolutionaries. P. 248.
57
МР, box 37, folder 11.
58
Ibid.
59
Ахмерова Ф. Мне не в чем каяться… С. 46–47, 179.
60
The Making of the Three Russian Revolutionaries. P. 258.
61
MP, box 37, folder 12.
62
MP, box 37, folder 12.
63
MP, box 37, folder 12.
64
МР, box 37, folder 12. Пройдет немного времени, и Огорелов, как и Николаевский, и многие другие большевики первых лет социал-демократии, поймут, что ленинский экстремизм и нечистоплотные методы политической борьбы, характерные для него, им чужды. Огорелов станет меньшевиком, но после 1917 г. пойдет на службу к большевистской власти. Одно время он будет председателем городского совета г. Владивостока. Затем будет работать экономистом, в этом качестве в 20-х годах побывает в Берлине, где произойдет его дружеская встреча с Николаевским. Дальнейшие следы этого человека затеряются. Скорее всего, в годы «большого террора» он был репрессирован.
65
Kristof L.K.D. B.I. Nicolaevsky: The Formative Years. P. 12.
66
МР, box 37, folder 13.
67
Ibid, folder 12.
68
Попов Ф.Г. Летопись революционных событий в Самарской губернии. 1902–1917. Куйбышев: Книжное изд-во, 1969. С. 46.
69
Там же. С. 53.
70
После 1917 г. Б.П. Позерн занимал различные должности в партийном и советском аппаратах, был одним из помощников С.М. Кирова в Ленинграде, являлся секретарем Ленинградского обкома партии. Во время «большого террора» он был арестован и в 1939 г. расстрелян.
71
MP, box 37, folder 14.
72
MP, box 38, folder 1.
73
Николаевский позже рассказывал, что после революции Галин был арестован, лишен воинского звания и отправлен в тюрьму на четыре года.
74
МР, box 38, folder 1.
75
Тот факт, что такой малоизвестный партийный орган действительно существовал, подтверждается письмом Н.К. Крупской (являвшейся некоторое время секретарем редакции газеты «Искра») от 9 октября 1905 г., адресованным этому бюро (см.: Ленин и Самара. Куйбышев: Куйбышевское книжное изд-во, 1966. С. 462). В 1910–1916 г. Г.И. Крамольников (1880–1962) учился в Московском университете, стал математиком, но продолжал участвовать в революционном движении, подвергался арестам. В 1919 г. стал большевиком и поменял профессию. В 1922–1924 гг. он работал в Институте красной профессуры, в 1924–1930 гг. являлся научным сотрудником Института Ленина, с 1930 г. научным сотрудником Института Маркса – Энгельса – Ленина при ЦК ВКП(б).
76
MP, box 38, folder 1.
77
Ленин В.И. «Полное собрание сочинений» (далее «ПСС»). М.: Госполитиздат, 1960. Т. 11. С. 187. Мы берем официальное наименование пятого издания сочинений Ленина в кавычки, ибо оно отнюдь не является полным; за его пределами остались многие сотни ленинских документов, публикация которых в СССР считалась политически нецелесообразной или идеологически вредной.
78
Там же. Т. 13. С. 372.
79
Там же. С. 375–376.
80
Hoover Institution. Nicolaevsky Collection (далее: NC), box 542, folder 1; Николаевский Б.И. Тайные страницы истории / Ред. – сост. Ю.Г. Фельштинский. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1995. С. 27.
81
MP, box 38, folder 1.
82
Ibid.
83
В одном из интервью Николаевский сказал Хеймсону, что приехал в столицу в июле, но это была явная оговорка, так как лишь в июле он вышел из тюрьмы.
84
MP, box 38, folder 2.
85
Kristof L.K.D. B.I. Nicolaevsky: The Formative Years. P. 22.
86
MP, box 38, folder 1.
87
Ibid.
88
MP, box 38, folder 2; Ким A., Ненароков А. Чутьем сердца. С. 9. Несколько позже между Лениным и Николаевским произошел острый спор, причем Борис признавал, что не смог найти необходимых аргументов, которые убедили бы присутствовавших в правильности позиций меньшевиков. «Моя речь была довольно слабой», – самокритично вспоминал Николаевский (Kristof L.K.D. B.I. Nicolaevsky: The Formative Years. P. 18).
89
MP, box 38, folder 2.
90
Этот первый научный журнал Архангельска выходил вначале два раза в месяц, а затем ежемесячно в 1909–1919 гг.