Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны

Даже на первый взгляд видно, что не все ячейки этой структуры равнозначны; существование некоторых из них не поддается логическому объяснению. В самом деле, почему была театральная комиссия и не было кинематографической? Ведь кинотеатров в столице было больше, чем театров! Больше, чем автомобилей, было в Петрограде и трамваев, однако транспортного отдела тоже не существовало. Удивляться, конечно, особенно нечему. Новизна дела, отсутствие подробных проектов переустройства общества, реакция на возникающие обстоятельства – вот объяснение сложившейся ситуации.

Похожим было положение в районных Советах. Количество отделов, формировавшихся в них в октябре-ноябре 1917 г., колебалось от 3 до 12, да и направленность работы заметно отличала их друг от друга. Отметим все же, что в районных Советах создавался продовольственный отдел, чего не было в городском. Отсутствие в Петросовете таких отделов, как продовольственный, народного просвещения, социального обеспечения, можно оправдать существованием в столице иных органов, занимающихся этими вопросами. Наличие в Петрограде Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК), СНК, народных комиссариатов, которые тоже вмешивались в течение городской жизни, ставило немало препятствий работе Совета. К тому же в столице продолжала пока еще действовать городская Дума, ее частью являлось Особое присутствие по продовольствию, снабжавшее горожан продуктами.

Согласно положению, Дума наделялась правом издавать обязательные постановления по нескольким десяткам предметов «ведомства городского управления». Сюда входили поддержание чистоты и порядка на улицах и площадях, оказание населению медицинской и юридической помощи, обеспечение горожан продовольствием и предметами первой необходимости, заведование учебными заведениями и пр. После прихода большевиков к власти многие направления деятельности Думы стали дублироваться народными комиссариатами или отделами Петросовета. Причина тому – отрицательное отношение подавляющего большинства гласных к восстанию. Большевики были представлены как в городской, так и районных Думах, но нигде не имели большинства за исключением Выборгской районной Думы. По итогам выборов 20 августа 1917 г. они получили в городской Думе треть мест (67 из 200). В городскую управу, возглавляемую городским головой эсером Г.И. Шрейдером, входили 7 эсеров, 6 большевиков, 3 кадета, по 2 меньшевика и народных социалиста (энеса), один – от группы «Единство» и один беспартийный[12].

Как и Петросовет, Дума занималась больше политическими сражениями, нежели городскими делами. Подобная тональность была задана еще накануне августовских выборов. «Подавая свой голос, он (избиратель. – А. Ч.) выражает свое отношение не только к трамвайным, продовольственным и т. д. делам, но и к вопросам государственного и экономического строя…», – высказывали свое мнение меньшевики. Под этими словами могли подписаться без колебаний представители и других политических партий, ибо их заявления были созвучными[13]. Неудивительно, что штурм Зимнего подавляющее большинство думцев встретило в штыки. «В переходные дни Дума играла очень важную роль, – вспоминал С.А. Анский (Раппопорт). – Так как правительство было арестовано, все антибольшевистские силы, как гражданские, так и военные, стали группироваться вокруг Думы, которая в качестве демократического представительного органа столицы сыграла роль политического центра»[14].

Поначалу гласные попытались как-то контролировать ситуацию, сложившуюся в городе во время восстания. Образованный ими Комитет общественной безопасности заявил, что примет помощь в борьбе «с хулигански-погромными элементами» и от Временного правительства, и от ВРК. Один из членов Думы был выделен для технической связи с Военно-революционным комитетом. Но на этом, пожалуй, все контакты с большевиками закончились. После восстания стороны начали резко расходиться в противоположных направлениях. Новые власти терпели Думу некоторое время, рассчитывая или надеясь на то, что она займется городским хозяйством и не будет ввязываться в политическую борьбу. Самим большевикам в первые недели просто невозможно было справиться с управлением городом и прежде всего с обеспечением его продовольствием. Но надежды оказались иллюзорными. Дума, крайне политизированная еще до 25–26 октября, осталась такой же и после этого рубежа. Обсуждение даже сугубо бытовых вопросов на думских заседаниях неизбежно приобретало политическую окраску. А 1 ноября Дума объявила себя органом, полномочным созвать Собор представителей городских и земских самоуправлений «для воссоздания власти и порядка в стране и впредь до Учредительного собрания»[15]. Попытка возложить на себя миссию общероссийского масштаба не удалась. Не прекращались в течение первой недели ноября и активные попытки части думцев исключить из своих рядов гласных-большевиков. В действительности же все произошло по-иному. Большевики, стремясь сломить саботаж чиновников, чему Дума способствовала в немалой мере, и ослабить политических противников, решили ликвидировать это, по выражению Ленина, «гнездо корниловцев». События, как и положено в революционную эпоху, развивались стремительно. 9 ноября ВРК на своем заседании только поднял вопрос о роспуске городской Думы, а уже 17 ноября СНК опубликовал в печати соответствующий декрет[16].

27-28 ноября состоялись выборы в новую Думу. Кадеты, меньшевики и правые эсеры их бойкотировали. Одержавшие победу большевики заняли посты председателя, товарища (т. е. заместителя) председателя и секретаря Думы. Городским головой стал М.И. Калинин. Хотя гласных избрали на срок до 1 января 1919 г., их деятельность прекратилась раньше. Многие функции Думы постепенно стали отходить к центральным комиссариатам. Думские школы перешли в ведение Наркомпроса, больницы – Наркомздрава, телефонная станция – Наркомпочтеля, а электростанции – ВСНХ и т. д. По постановлению Петросовета от 29 января 1918 г., городская управа превратилась в отдел городского хозяйства Совета. К тому же за пять дней до этого комиссариат внутренних дел опубликовал положение «О замене земских и городских самоуправлений Советами». «Там, где органы самоуправления не наши, где они выступают против советской власти, они должны быть распущены, – говорилось в нем, – а где они работают с Советами, должны слиться с ними, дабы не было двух однородных органов»[17].

В течение декабря 1917 – января 1918 г. прекратили существование и районные Думы Петрограда. Кроме Выборгской и Новодеревенской, в которых большевики и левые эсеры имели большинство, остальные районные Думы солидаризировались с городской; а с районными Советами их отношения тоже не сложились. В постановлениях о роспуске говорилось о назначении в будущем новых выборов, но они так и не состоялись[18].

Городская Дума и управа формально продолжали существовать еще несколько месяцев, пока наконец в сентябре 1918 г. Совет комиссаров Союза коммун Северной области (СКСО) не издал постановление об окончательном их упразднении. В середине октября завершилась ликвидация районных управ и контролировавших их комиссариатов[19]. К этому времени управление местным хозяйством уже полностью сосредоточилось в советских органах. Важно отметить еще одно обстоятельство: избранная в конце 1917 г. большевистская городская Дума была сориентирована на управление хозяйством города, а не на осуществление властных полномочий. Политическая власть в Петрограде распределялась между Петросоветом, ВЦИК и СНК. Такое положение сохранялось в городе до марта 1918 г.

Все на выборы?

Все же единственным и полновластным хозяином города, следуя большевистской теории, оставался Петросовет. Его решения должны были серьезно влиять на жизнь города и горожан, что, в свою очередь, подразумевало активное участие петроградцев в выборах высшего городского органа власти. Но результат выборов зависел не только от волеизъявления избирателей, а и от того, какая партия управляет органом, руководящим выборами, кто определяет принципы и порядок выборов и т. п. Все нити находились в руках большевиков, и это имело значение при формировании Совета.

В основу избирательной системы ими были положены принцип неравного представительства различных классов и групп населения, лишение права голоса эксплуататоров и множественный вотум, опробованные еще в революции 19051907 гг. Неравноправие избирателей зиждилось на главном тезисе большевиков – установлении диктатуры пролетариата. Следовательно, депутаты от рабочих должны были преобладать во властных органах. Эта цель достигалась несколькими способами. Были снижены нормы представительства в Совет от рабочих: в 1918 г. 1 депутат от 500, с 1919 г. – от 400 человек. Посланцами рабочих считались депутаты, избранные от отраслевых промышленных профсоюзов на районных беспартийных конференциях. Примечательно, что до 65 % делегатов беспартийных конференций составляли коммунисты[20]. По одному представителю в Совет посылали заводские комитеты временно закрытых предприятий. (На 1 апреля 1918 г. в Петрограде из 773 предприятий, на которых трудились свыше 5 человек, было закрыто 231. В 1919 г. еще несколько десятков заводов прекратили работу[21]). Число пролетариев с 1 января 1918 г. по 1 января 1920 г. уменьшилось с 293 296 до 87 950 человек[22]. Тем не менее перечисленные меры по-прежнему обеспечивали им преобладающее место в органах власти. Даже красноармейцы и матросы, посылавшие в Совет одного депутата от 200 человек, не имели в нем численного превосходства в связи с малочисленностью Петроградского гарнизона.

Перевес депутатов от рабочих, особенно в первый год пролетарской диктатуры, достигался и косвенным образом – лишением, например, избирательного права некоторых групп населения. По Конституции 1918 г. к участию в выборах не допускались «лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли», «живущие на нетрудовой доход», торговцы и посредники, служители культов, бывшие помещики и жандармы, душевнобольные и заключенные. За исключением двух последних категорий всех остальных еще можно было с пролетарской точки зрения причислить к эксплуататорам. Но «за бортом» выборов в Петрограде до июля 1919 г. оставались домашние хозяйки, до декабря 1919 г. – трудящаяся интеллигенция, до июня 1920 г. – учащаяся молодежь. Это являлось прямым нарушением конституционных норм.

Большевики сознательно регулировали приток новых групп избирателей, гарантируя себя от поражения. В 1918 г. в выборах участвовали представители нескольких оппозиционных новой власти партий, поэтому появление на политической арене упомянутых выше категорий горожан могло привести к нежелательной для большевиков ситуации. Показательна очередность привлечения новых избирателей: не особо разбирающиеся в политике домохозяйки, политизированная, но осторожная интеллигенция и, наконец, молодежь, как и во все времена, делящая мир на «белое» и «черное» (вследствие этого радикализма наиболее непредсказуемая группа). Отражение подобного расчета слышится и в выступлении одного партийного работника на заседании Петроградского губкома партии большевиков 2 апреля 1919 г. «Тов. Оборин, возражая тов. Судику, говорит, что, по словам т. Судика, мы уже настолько сильны, что можем ослабить диктатуру и привлечь широкие массы, – записано в протоколе. – Можно установить три фазы в развитии диктатуры пролетариата: 1) захват власти; 2) подавление сопротивления буржуазии; 3) дальнейшее развитие и строительство. Надо решить, какой момент мы переживаем. 1-ая и 2-ая фазы, очевидно, прошли, но не всюду. И не всюду можно привлекать наших классовых врагов и обывательщину. Особенно в Питере и Петроградской губернии, где еще кипит классовая борьба… Допускать в Советы слишком широкие массы не следует»[23].

Еще одна категория избирателей – служащие – участвовала в выборах уже с 1918 г. Численность ее была значительной. По данным, приводимым М.Н. Потехиным, в середине 1918 г. из 617 000 петроградских избирателей служащих насчитывалось 148 000 человек (24 %)[24]. Через два года удельный вес служащих среди самодеятельного населения города составлял 38,8 %. Политические пристрастия их, видимо, были различны. Коммунистическая прослойка составляла небольшую часть. Даже среди служащих аппарата Петросовета и районных Советов в 1920 г., например, насчитывалось всего 11,5 % членов партии большевиков[25]. Несомненно, часть новых служащих вышла из рабочих, солдат и матросов. Однако определенная преемственность старой и новой власти наблюдалась. Во-первых, многие бывшие чиновники остались на своих местах или даже заняли руководящие должности в появившихся структурах. Во-вторых, некоторые социальные группы в целом, ранее входившие во власть, сохранили эту возможность и после революции 1917 г., но на уровне персонального представительства и при определенных условиях.

Старых чиновников писательница З.Н. Гиппиус довольно удачно с психологической точки зрения поделила на «сдавшихся», «склонившихся» и «приспособившихся». «Сдавшиеся» служили советской власти не за страх, а за совесть. «Приспособившиеся» тянули лямку, думали о еде и втихомолку ругали новых правителей. «Склонившиеся», составлявшие, по мнению писательницы, большинство служащих, «с великим страданием, со стиснутыми зубами» несли «чугунный крест жизни»[26]. Это большинство психологически не было готово выступить открыто против новой власти, не могло составить мощное объединение избирателей, способных привести к победе антибольшевистские силы. Добавим к этим трем группам еще одну небольшую, но существовавшую. В нее входили те, кто приравнивал работу к служению Родине, а не конкретному режиму. Не принимая большевиков, они тем не менее не влились в ряды саботажников. К тому же для большинства служащих, как нам представляется, в качестве побудительной причины действовал не один, а несколько факторов одновременно.

В арсенале коммунистических правителей были и иные средства для контроля над выборами. Организацией выборов занималась центральная избирательная комиссия, состоявшая в 1918 г. из представителей исполкома Петросовета и Петроградского совета профсоюзов и возглавляемая В. Володарским. Состав районных избирательных комиссий утверждался райкомами большевистской партии. Своеобразными рабочими органами комиссий на предприятиях были фабзавкомы, в большинстве своем контролировавшиеся большевиками. С этой стороны трудно было ожидать каких-то неприятностей, хотя они все-таки иногда бывали. Так, на июньских (1918 г.) выборах в Петросовет рабочие Обуховского завода и «Арсенала» приняли резолюции, подготовленные мелкобуржуазными демократами[27].

Вмешивалась власть и в порядок проведения голосования. Так как четко установленного правила – тайная или открытая формы голосования – не было, избирательные комиссии ратовали за последнюю. Расчет был прост: не каждый осмелится открыто, публично выступить против намеченных властью кандидатов. Но, даже прорвавшись через эти рогатки, новоиспеченный депутат не мог чувствовать себя уверенно. Избиратели имели право отозвать его. Сам по себе этот принцип оправдан и действен, если депутата подобным образом наказывают за бездеятельность или невыполнение предвыборных обещаний. Однако в Петрограде в годы Гражданской войны неоднократно проводились перевыборы, а центральная мандатная комиссия не регистрировала депутата, если он стоял «далеко от платформы советской власти»[28]. Подобные факты также свидетельствовали о постепенном формировании целой системы отбора представителей, полезных и угодных правящей партии.

Меры предупредительного характера пришлось принимать в связи с предвыборной кампанией, развернувшейся в городе в июне 1918 г., и ее результатами. Это были первые и самые многопартийные выборы в Петросовет после Октябрьского восстания. Участие в них приняли представители 10 политических партий, в том числе меньшевики и правые эсеры – основные и наиболее сильные оппоненты большевиков. Правда, ВЦИК 14 июня 1918 г. предложил всем Советам удалить их из руководящих государственных органов, но в Петрограде этой рекомендации не последовали. Главный вопрос, который развел крупнейшие политические партии по полюсам в предвыборной борьбе, формулировался просто: Советы или Учредительное собрание. Лозунг «Вся власть Советам!» поддержали кроме большевиков левые эсеры, и в этом отношении обе партии выступали как союзники, но своих кандидатов они проводили отдельно. По другим вопросам (Брестский мир, комбеды, продотряды и пр.) согласия у них не было. Меньшевики и правые эсеры объединились вокруг лозунга «Вся власть Учредительному собранию!», на местах же, как они считали, управление должно принадлежать органам самоуправления.

Вокруг этих лозунгов и развернулась основная агитационная борьба политических противников. Заочная дуэль на страницах «Петроградской правды», «Красной газеты», «Дела народа», «Нового луча» перетекала в очную на митингах, где выступали ораторы от разных партий. Для большего проникновения в умы и сердца потенциальных избирателей были призваны на помощь даже самодеятельные поэты, и на газетных полосах нередко появлялись вирши, литературное несовершенство которых вполне уравновешивалось злободневностью темы:

Кто желает под японцев?..И свободу свесть на нет? —Выбирают оборонцевВ обновленный наш Совет.Пусть слова их знойно-пылки,Сторонись лгунов, народ;Кто ведет вас к Учредилке,Тот к царизму вас ведет![29]

Предвыборной борьбой со стороны большевиков, как ни странно, руководил не ПК. Его вклад был скромен – в комиссию по организации выборов вошел член ПК К.Г. Аршавский, да от имени комитета часть петроградских газет опубликовала «Наказ депутатам в Совет». Набор пунктов наказа был стандартным для того периода: отстаивать власть Советов, законы о земле и рабочем контроле, бороться с врагами трудового народа, спекулянтами и мародерами, подавлять контрреволюцию. Интерес вызывает, пожалуй, последний шестой пункт: «Требовать от всякого меньшинства в новом Совете безусловного подчинения решениям, принятым большинством представителей трудового народа»[30]. Судя по тексту, большевики были вполне уверены в своей победе и заранее пытались погасить фракционную борьбу узаконением одного из принципов демократического централизма.

Руководство предвыборной кампанией, как признавал член ПК К.И. Шелавин, «оставалось в руках исполнительного комитета Петроградского Совета, неизмеримо более сильного прежде всего по составу своих работников. И в избирательной кампании постоянно мелькают имена тогдашних советских вождей – Г.Е. Евдокимова, М.М. Лашевича, А.В. Луначарского, М.М. Володарского и других…»[31] Непосредственной практической работой по организации и проведению выборов занимались районные комитеты партии большевиков и районные Советы.

Упорная борьба за депутатские места в Петросовете вкупе с избирательными ухищрениями принесла победу большевикам. Другие партии провели лишь 184 кандидатуры (из них 102 – левые эсеры, союзники большевиков) из 1147[32]. Наибольшее количество голосов меньшевики и правые эсеры получили на собраниях фабрично-заводских рабочих и служащих, железнодорожников, профсоюзов. После выборов депутаты Петросовета от фракций меньшевиков, эсеров и беспартийных приняли декларацию о злоупотреблениях большевиков во время перевыборов. Они требовали ликвидации двойного, тройного и четверного представительства рабочих, исключения из Совета «мертвых душ» в виде представителей от завкомов неработающих предприятий, соблюдения гарантии действительно демократических выборов и т. п.[33], однако никакой реакции на их выступление не последовало.

К следующим выборам, проходившим в декабре 1918 г., большевики изменили тактику. Хотя меньшевики и правые эсеры вновь выставили свои партийные списки, такого размаха агитации со стороны правящей партии, как это было летом, не наблюдалось. Агитаторы – посланцы партии большевиков и советских органов – выступали избирательно, обращая внимание в основном на те предприятия и учреждения, где существенно изменился состав работников или отмечалась активность демократических партий. Даже в «Наказе» ПК лишь один пункт из пяти нацеливал на борьбу против мелкобуржуазных социалистов. Впоследствии эта тема вообще исчезла из коммунистических напутствий будущим депутатам. Изменилась (и до конца 1920 г. оставалась неизменной) тактика меньшевиков и правых эсеров. По-прежнему критикуя политику большевиков, они уже не занимались открытой антисоветской агитацией. Впрочем, для агитации у них оставались только митинги и собрания, ибо их газеты были закрыты. К тому же среди правых эсеров произошел раскол, что не способствовало проведению успешной для них предвыборной кампании. Еще одним барьером, прежде всего для оппозиционных партий, стало правило, действовавшее при перевыборах Совета с декабря 1918 г.: «От политических партий в Совете могут иметь представительство только те партии, которые будут иметь не меньше 50 делегатов, избранных от рабочих и красноармейцев. Такие политические партии имеют право выбрать в Совет по 1 человеку на каждые 50 выбранных делегатов»[34]. В результате этих и некоторых других причин в новом Совете меньшевики получили 5 мест, правые эсеры – 1, левые – 8. Подавляющее большинство в Петросовете, насчитывавшем более 1660 депутатов, вновь осталось за большевиками[35].

Выборы в городской Совет в декабре 1918 г. не сопровождались выборами в районные Советы. По зимнему (декабрьскому) варианту Устава Петроградской трудовой коммуны райсоветы формировались из депутатов Петросовета от данного района. «Такой порядок их создания значительно суживал круг <…> депутатов, избранных непосредственно на рабочих собраниях», – справедливо замечает М.Н. Потехин[36]. В 1919 г. любые даже слабые попытки райсоветов проявить свою власть встречали сопротивление Петросовета, а 3 сентября его исполком принял постановление, которое фактически ликвидировало районные Советы. Райисполкомы не имели права вмешиваться в деятельность своих отделов, отныне подчиняющихся соответствующим отделам Петросовета. Более того, служащие райсоветов могли менять работу или должность только с разрешения президиума Петросовета. Райсоветы превратились, по сути дела, в территориальные секции горсовета. Подобная централизация противоречила в корне тем принципам демократии, которые провозглашали большевики, но была на руку верхушке городского советского руководства, позволяя ей избегать возможных (даже теоретически) проявлений непослушания со стороны районов.

Опыт первых двух избирательных кампаний был обобщен в специальной инструкции о выборах в Петроградский Совет, опубликованной в конце июня 1919 г., накануне новых выборов. Отметим, что списки кандидатов в депутаты, выдвинутых коллективами работников, передавались в фабзавкомы или правление профсоюза, красноармейцами – в военную секцию райсовета. Учитывая главенство коммунистов в большинстве завкомов и союзов, нетрудно догадаться, что уже на этом этапе представителям демократических партий приходилось нелегко. Новый отряд избирателей – домохозяйки – тоже был поставлен под контроль. Обязательность предоставления ими в домовой комитет бедноты сведений «об общественном и семейном положении» означала на практике возможность отбора и отсева голосующих. Выборы среди них проходили на митингах, для чего каждый городской район разбивался на 4–5 участков. Значительно усилилась агитационная работа. Впервые и единственный раз за годы Гражданской войны была применена такая форма агитации, как посещение квартир потенциальных избирателей. Предполагалось также проводить агитацию в чайных и столовых, трамваях и очередях. На районных конференциях-митингах, на предвыборных собраниях звучали голоса большевистского и советского руководства. Такое пристальное внимание к избирателям объяснялось в немалой степени напряженным военным и продовольственным положением Петрограда. Особое беспокойство, в частности, доставил Обуховский завод, где коммунистические лозунги, сведенные в «Наказ», были одобрены лишь незначительным большинством рабочих и служащих. На «Арсенале» «Наказ» коммунистов не прошел. Но в целом картина выборов оказалась успешной для большевиков, может быть, даже лучше, чем они сами могли ожидать.

Итоговые результаты, приводимые разными авторами, отличаются друг от друга. По одним данным, из 1750 депутатов было примерно 300 беспартийных, 2 анархиста и 3 представителя группы «Единство», которая через год вошла в РКП(б). Остальные числили себя коммунистами[37]. По другим сведениям, из 1836 депутатов насчитывалось 338 беспартийных, 248 не указали своей партийной принадлежности и всего 1 (!) являлся левым эсером[38]. Такого политического единообразия не было в Совете ни раньше, ни позже за весь период Гражданской войны. Связано это, на наш взгляд, с целым комплексом причин. О некоторых из них уже говорилось. Добавим еще несколько. Во-первых, за две недели до начала избирательной кампании, в момент обострения военной обстановки под Петроградом, в городе были проведены «повальные обыски в буржуазных кварталах и массовые аресты контрреволюционеров». Во-вторых, усиление активности меньшевиков и эсеров весной 1919 г. в связи с ухудшением продовольственного положения в городе обернулось против них репрессиями со стороны правящей партии.[39] В-третьих, учитывая эти два обстоятельства, можно допустить, что часть оппозиционеров баллотировалась как беспартийные.