Хайвей

Хайвей

Анатолий Рубин

© Анатолий Рубин, 2015

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Дальнобойщик

Гуля

– Ты, Гуля, мне должна 5000 баксов! – голос Расула был тихим, но звучал зловеще.

– У меня, их нет.

– Ладно. Дам шанс их отработать.

– Что я должна сделать, Расул? – с дрожью в голосе спросила она.

Он не по-доброму засмеялся:

– Ничего сложного для тебя. Надо будет подцепить дальнобойщика. Покатаешься с ним несколько дней, узнаешь, что он везет. Позвонишь по сотовому. Предупредишь, что едешь. Ближе к Москве в каком-нибудь тихом месте попросишь остановить машину. Скажешь, что стало плохо, тошнит. Постарайся, чтоб и он вышел, перекусить или по нужде. Придумаешь по ситуации. И угостишь его лекарством. Вот пузырек.

– Что это? – она никак не хотела брать в руки пузырек.

– Не бойся, это клофелин. Этого слону хватит.

Гуля давно подозревала, что их хозяин промышляет какими-то незаконными делами и входит в бандитскую группировку. Иногда, будучи в настроении он шутил, что крыша у них – он сам.

Что ей оставалось делать? Рассчитывать на чью-то помощь ей не приходилось. Она смирилась. Откуда взялся у нее этот долг?

Гуля уже год работала в палатке, которая принадлежала осетину Расулу. Приехав в Москву полтора года назад, она поняла, что найти нормальную работу очень трудно. Без образования, без родственных связей – кому она была нужна в этом огромном и чужом городе. Но потом все как-то устроилось. Ей повезло. Сначала Гуля работала у корейцев – резала салаты. Даже во сне ей снилась гора натертой морковки. Потом пошла продавцом на рынок. Летом и осенью стояла на улице, ближе к зиме повезло устроиться в палатку.

На работу она устроилась легко. Тем более, по устной договоренности это сделать не трудно. Нужно придти на рынок и спросить: «Кому нужен продавец». Проблем с трудоустройством обычно не возникает. Москвичи идут работать на рынок только в крайних случаях. На продовольственных рынках рабочий день по 12 часов в любую погоду без выходных и праздников. Платят в среднем по 100 рублей в день. Не вышла на работу, не важно, по какой причине – лишилась заработка и работы.

Требуют по всей строгости: недостача – плати, украли с прилавка – тоже твой недосмотр, нет денег возместить убытки – работай в счет долга.

Случается, что и продавцы обманывают работодателей, сбегая с дневной выручкой. С азербайджанцами такие штуки не проходят, если найдут, расправятся жестоко.

По негласному договору хозяева своих продавцов должны кормить обедом. Вторая статья расходов платные туалеты. За двенадцать часов несколько раз сбегаешь.

В палатке у Расула она работала по 12 часов, каждый день в пересменку с Оксаной. И жили в одной квартире, и спали в одной комнате. Крохотную комнату в 9 метров им сдавала уже спившаяся пожилая женщина. Если бы кто-то из них заболел, то другой спать было бы негде. Работа была изнуряющая. Без выходных и праздничных дней. Но и заработанных денег едва хватало, чтобы заплатить за койку, одеться, на питание, и немного отложить.

Отдельная квартира тем, кто приехал в Москву на заработки, не по карману, не говоря уже о гостинице. В одной сдаваемой комнате могут жить до десяти человек одновременно. Часто хозяева в погоне за лишней копейкой ставят раскладушки, стелят матрасы на кухне. Запрещают пользоваться телевизором и телефоном. Те, кто приезжают на заработки в Москву – униженные и бесправные люди. Многие годами живут в Москве, а на Красной площади так ни разу и не побывали.

Ее напарнице украинке Оксане около тридцати. Ездившие в столицу на заработки односельчанки рассказывали, что в Москве на рынке можно заработать сто рублей в день. Она заняла денег на билет и отправилась на заработки. У Оксаны дома остался ребенок. Все деньги она пересылает на Украину маме, и каждый раз плачет, читая письма с Украины: «Денег нет. Костику купить ботинки не на что, рассчитаться с долгами не можем». Съездить домой за два года она так и не смогла.

Ее подставила именно Оксана. У них была общая недостача товаров стоимостью на тысячу с небольшим долларов. Но доказать она ничего не могла. А у Оксаны был покровитель младший брат Расула – Алик.

Николай Решетов

«Ну, с Богом», – сказал он себе и выехал за ворота родной автобазы. Эта была давняя традиция. Без такого напутствия себе он никогда не отправлялся в дальнюю дорогу. Несколько дней туда и столько же обратно. Кто я такой? Простой российский водила – дальнобойщик. По-иностранному – драйвер. Зовут Николай Решетов. Еще не совсем старый – 43 года. Детство прошло в детдоме под Москвой. После школы выучился на автослесаря-шофера. Отслужил в армии. Жил в Подольске. Однажды произошла драка, в которой пострадал человек. В результате тюрьма, и три года лишения свободы. Отсидел. Вернулся на родное предприятие и снова сел за баранку. Исколесил всю Россию. Жил, не тужил: зарабатывал прилично, женился. Жену – Нину любил, но она много болела. И три года назад Господь взял ее к себе. Детей так и не завели.

Он любил свою работу и знал ее. Хорошо водил машину. И потому мог рассказать о ней, как мало кто может рассказать о любимой женщине. Знал все ее капризы и выходки. Двести дней в году в поездках, шутка ли?! «Они родились не выживать, а спидометры выжимать!» – это про него. Да и как никак за рулем два десятка лет. Так что впечатлений накопилось на целый роман, заглавие к которому придумать легко: «Вся жизнь – дорога», и если бы эта книга была написана, там было бы много чего интересного.

…Распался Советский Союз. Россию и страны ближнего зарубежья, как ветхое лоскутное одеяло, держат нити дорог. И из конца в конец, в жару и пургу, точно челноки гигантского ткацкого станка, по этим нитям скользят трейлеры – тяжеловозы, стягивая разноцветный хаос взаимными интересами людей.

Люди, связавшие свою жизнь с профессией дальнобойщика, всегда имеют дело с риском. Специфика работы – длительные, по нескольку суток и даже недель, рейсы по городам и весям России и ближнего зарубежья. Их лиц из-за высоты кабины почти не видно, их судьба мало кого интересует, в их проблемы мало кто вникает, разве что родные. У них, дальнобойщиков, особый уклад жизни. Дорога без конца, сон в кабине на колесах, а груз надо доставить в сохранности и сроки.

Мозоли на руках от ребристой баранки, уставшие от напряжения, спина и ноги, затекшие от долгой езды, – все это знакомо каждому, кто не день и не два смотрел на бегущую вперед полоску асфальта. Каждая трасса особенна по-своему, даже на карте и то заметны различия, что говорить о той, которая прошуршала под твоими колесами. Конечно, дорога это всегда романтика. Путь под солнцем и звездами в гордом одиночестве усиливает чувство оторванности от мировой цивилизации.

Всякий, кто сутками гонит свой грузовик с товаром знает, что дорога это турникет, и, чтобы его открыть, надо бросить монетку. Профессия водителя сегодня изменилась. Из подневольного ездока по путевке автобазы шофер превратился в частного предпринимателя, у которого нет больше ни оплачиваемых дней техобслуживания, ни твердой заработной платы.

Сутками они ожидают своей очереди на базах, складах, таможнях, а потом безостановочно гонят по российским и эсенговским просторам, остерегаясь обочин и лихих людей. Оставаясь на трассе в полном одиночестве со своей машиной и многотонным грузом, они всегда подвергались и подвергаются опасности нападения со стороны бандитов. И если в прежние времена подобные случаи встречались лишь эпизодически, то в нынешнее неспокойное время стало обычным явлением.

Но хватит лирики, его «КамАЗ» наконец пробился через столичные транспортные пробки и выехал за пределы кольцевой дороги на трассу. По ней вести фуру легче. Нет светофоров, снующих пешеходов. Мимо проносятся с грохотом и вот такие же большегрузные фуры. Машина летит как в сказке, мотор поет, на спидометре – стольник, под колесами – Россия…

Его конечной целью поездки была Самара. Туда он вез станки, а обратно должен привезти партию дефицитных запчастей.

Дорогу из Москвы в Самару водители считают неудобной. Проходит она с Запада на Восток, и оттого солнце всегда гостит в кабине.

На борту впереди следующего грузовичка на кузове он прочитал игривую надпись: «Смотри на стопы, а не на попы». Прошлый свой рейс он ездил с напарником Виктором. Но того скрутил радикулит и вот уже две недели Витька валялся дома. С напарником ездить веселее и самое главное легче. Он и подстрахует и сядет за баранку. И если что случится, вместе удобнее делать ремонт. Тогда они только выехали из города и обалдели от увиденного. Их, водил, трудно чем-то удивить на дорогах. Однако идущая вдоль трассы полностью обнаженная красотка – зрелище было сильным даже для них.

«Во, дает! – присвистнул Витька. – Я слышал про эту девочку-аварию! Говорят, именно из-за нее на трассе разбилось несколько машин. Она задирает юбку возле автотрассы». Перед этой девицей тормозили машины, образуя пробку. Все с изумлением смотрели на это чудо. «Она, что ходит такая, чтобы проверить, нравится мужикам или нет?» – спросил тогда Решетов напарника.

Витька был хорошо информирован. «Это девочка больная, – рассказывал он. – Она спидушная. Из больницы сбежала и решила заразу на дорогах разносить. Она получает удовольствие от такого показа. Говорят, что девчонка любит наблюдать со стороны, как гаишники суетятся вокруг битых машин, а водители стесняются признаться, что засмотрелись на голую девушку». Тогда он возразил напарнику: «Да брехня все это. На меня этот гипноз не действует. Нормальная проститутка разве будет бесплатно обнажаться задарма».

Да, каждый изгаляется, как хочет. Вот он, например, не любил всякие там доморощенные надписи на кузове или внутри кабины картинки обнаженных красоток из глянцевых иностранных журналов. Убранство кабины должно быть таким, чтобы создать комфорт. Баран и с коровьими рогами останется бараном. Большинство водителей – дальнобойщиков, относятся к своим автомобилям очень ревностно. Украшать машины снаружи считается дурным тоном. Внутреннее же убранство кабин, в которых водители проводят почти половину трудовой жизни – исключительно личное дело хозяина. Одни отдают предпочтение красавицам: чаще всего в купальниках, мини юбках и просто в неглиже. Есть категория водителей, которые украшают интерьер автомобилями, самолетами и другой техникой из журналов.

У него было такое правило: выезжая из Москвы заправиться под завязку дизтопливом, чтобы потом не болела голова об этом, и он свернул на ближайшую заправку.

На заправке кто-то просунул голову в кабину. Он насторожился. На него смотрели два голубых глаза. По лицу разводы грязи. Но сам взгляд – чистый и ясный. Николай, почему то подумал, что хотя перед ним и был чумазый беспризорник, но ребенка можно испачкать только снаружи.

– Дядь, подвези?!

– Куда тебе надо, сынок?

– Да тут, по трассе до поселка километров двадцать.

– Ну, садись.

Мальчик с удовольствием уселся на сиденье. На нем была болоневая куртка, грязные джинсы, на ногах старые ботинки.

– Тебя как зовут-то?

– Эдик.

– А лет сколько?

– Двенадцать.

– Есть хочешь?

– Да.

И Решетов протянул ему прихваченный из дома бутерброд с колбасой. Мальчик стал с жадностью его заглатывать.

– Не давись. Куда спешишь? Торопится не надо.

– Угу, – кивнул мальчик, за полминуты управившись с бутербродом.

– Ты что совсем один?

– Да нет. У меня друзья тут в поселке.

– Значит бомж.

Мальчик кивнул головой.

– Ну, летом понятно. А зимой то как?

– В чем убежал, в том и хожу. Ночью в залах ожидания греюсь. А спать днем удается. В метро садишься на Кольцевой и катаешься, за это время можно выспаться.

– Родители то есть?

– Есть.

– А что же ты убежал из дома?

– Родители – алкаши.

– Родителей не выбирают.

Мальчик посмотрел на него отсутствующим взглядом:

– У них своя жизнь. Отчим лупит за любой проступок. Просто так, ни за что, потому что надоел.

– А мать, что же не заступалась?

– Да что мать. Он и ее бьет. Ребра ей ломает, уши рвет, а она все терпит. Я заступаюсь за нее. А он меня бьет.

– А что же вы его не выгоните?

– Выгоним, а он на завтра вновь возвращается. Мать его прощает.

– В школе давно не был?

– Не помню. Год, может больше.

– Значит путешествуешь?

– Ага.

– А родной отец где?

– Живет рядом. Семья у него другая.

– Слушай, а может к твоему отцу тебе податься, чтоб кормил, одевал?..

– Да пошел он, – мальчишка совсем по-мужицки выругался. – Спасибо я приехал, – и выскользнул из кабины, как только машина затормозила у обочины.

Николай на прощанье махнул рукой ему вдогонку. Да собственно чем его жизнь лучше этого мальчишки. Ну, крыша есть над головой, работа… Так уж повелось в нашей жестокой жизни – никому до таких как он нет дела, да и ему ни до кого тоже. Когда-то вот так же мотался на фуре его бывший напарник Петрович. Из рейса возвращался уставший, на стоянках всегда засыпал мертвым сном. Его сердце остановилось однажды ночью, отстучав всего полсотни лет. И хорошо, что случилось это дома, а не за баранкой, что бывает у дальнобойщиков довольно часто. Он так и не сумел отмыть пропитанные мазутом, бензином, маслами большие загрубелые ладони, и в гробу на фоне белого покрывала они выделялись огромными серыми пятнами. Вообще-то среди дальнобойщиков тех, кому за пятьдесят – единицы. Качество наших дорог, машин, от езды на которых выходят из строя внутренние органы, питание всухомятку, стрессы, частые и страшные отравления где-то по дороге перехваченными некачественными продуктами, редкий и короткий отдых в дороге в условиях, к нему не располагающих. Все это изнашивает организм за полтора – два десятка лет. Машины, правда, не выдерживают такого срока. Люди оказываются выносливее в этом состязании с техникой.

Шоферское счастье – в чем оно? Что доехал живым, невредимым, что машина цела и груз в полной сохранности? Или в чем-то другом? И где его больше – на коротких перевозках или дальних маршрутах? Ответы на эти вопросы у каждого водителя свои.

О прозе жизни начинаешь вспоминать на АЗС, где введена плата за наличный расчет за топливо. Цены на него поднялись и большие суммы денег у водителей стали не роскошью, а необходимостью. При этом риск проезда по трассе увеличился многократно – деньги притягивают лихих людей.

Он ни разу не попадал в опасные ситуации. Так были мелкие стычки. Даже не понял, что это было. Благополучно выходить из таких ситуаций ему помогала его физическая сила, помноженная на большой житейский опыт. Недаром вот уже больше двадцати лет шоферил.

Правда, несколько раз приходилось откупаться небольшими суммами. Полгода назад где-то под Тольяти к их стоянке подъехала легковушка, и в свете фар замаячили неясные фигуры. По лобовому стеклу постучали молотком. Скуластый молодой парень, открыв дверцу машины и ухмыльнувшись, спросил: «Ну что, шеф, платить будешь?»

Он платить не хотел, но Витька тогда стал уговаривать, что лучше немного заплатить, чем потом мучится с ремонтом изуродованной машины и груза. Скуластый парень торопил: «Смотрите, время идет, ставки растут». «Слушай, а где гарантия, что с нас еще раз не потребуют платы?» – спросил он. «За кого ты нас держишь, шеф? Кто придет, скажи, что уже была морозовская группа, понял?» «Понял». Парень неторопливо взял протянутые ему купюры и исчез так же бесшумно и внезапно как появился. Еще покачивалась шторка, отодвинутая им, как уже слышался стук рэкетерского молотка о соседнюю машину. Сбор дани продолжался.

Наутро они встретили в пути два «КамАЗа», едущих им навстречу, с выбитыми стеклами – на первом они были наскоро заделаны фанерой, лишь перед водителем было оставлено что-то вроде амбразуры. Во второй машине водитель напоминал зазимовавшего полярника – до того он был закутан и в очках…

Вспоминая события той ночи, Николай потом задавал себе вопрос. Кто же будет обеспечивать безопасность водителей в пути? Ладно, с них потребовали только деньги, а что было бы с их грузом. Любой груз в количестве, который умещается в многотонной фуре, – лакомая добыча для промышляющих по глухим участкам трасс бандитов. Вот и приходится принимать необходимые для безопасности меры. Милиционера в кабину не посадишь. Места для ночной парковки возле постов ДПС на всех не хватит. Там и сегодня с трудом влезает только два-три больших грузовика. Охраняемые, хотя и платные автостоянки для водителей вдоль трассы – это пока из области мечтаний. Коллективный ночлег – лишь одна из них. Другая, наверное, не составляет труда догадаться, – оружие, надежно спрятанное в кабине. Когда-то главным оружием водителей на все случаи жизни была монтировка. Но сегодня она всего лишь детская игрушка в противовес автоматам, а то и пулеметам, которыми вооружены бандиты. У них и самые быстрые транспортные средства и связь.

Обыск по подозрению в ношении огнестрельного оружия – смешное мероприятие. Пока пытливые милицейские руки скользят от подмышек к лодыжкам – сплошная умора. Не от щекотки. Смешно, когда у тебя ищут и не могут найти «ствол».

Встреча

Серая лента дороги воспринимается как бесконечность. И кажется, что выехал ты очень давно, а может, и вовсе не выезжал, так все время и жил, не пользуясь ни часами, ни ключами от квартиры, ни проездным…

Еще выезжая из Москвы, Николай свой маршрут разделил на отрезки. Где он остановится перекусить и, заодно, отдохнуть, где переночует, чтобы успеть утром или днем приехать в конечный пункт своего назначения. Там надо было сдать старый груз, получить новый и вновь в обратный путь. По его расчетам он должен обернуться за три дня не больше.

До места, где собирался остановиться, оставалось по его расчетам немного пути. И в приятных раздумьях о скором завтраке со стаканом горячего чая, на затяжном спуске он дал машине еще больше разогнаться. Место было знакомое, скоро будет резкий перелом дороги вверх – тут приятно вдавит в сиденье, машина вознесется к небу. Вот уже проглядывается начало подъема, дорога свободна и он добавил газа.

Приятные моменты невесомости, машина устремляется вверх – и тут же ему открылся новый кусок дороги… и нечто серое, пересекающее его путь. В следующий миг он осознал трактор… гусеничный… шестьдесят метров, тридцать… десять… Слава Богу! Затормозить, не было времени. И это вряд ли спасло бы. Успел лишь вильнуть влево и «просвистеть» в метре перед носом, наверное, пьяного механизатора.

Дорога – она как увеличительное стекло: все лучшие и худшие стороны в человеке делает заметнее. Надо немного успокоится, взять себя в руки. Сбросил скорость.

…Впереди по обочине шла девушка. Нет, она даже не шла, а брела, и вдруг обернулась и подняла руку, голосуя.

У него не возникло сомнений в том, кто она такая, – так называемая «плечевая». Они частенько мелькают на дорогах – подсаживаются к водителям и согласны ехать с ними хоть к черту на кулички. Не имея ни семьи, ни определенного места жительства, эти опустившиеся женщины отдаются своим попутчикам нередко за бутылку дешевого вина или скромный ужин. Автомобиль стал для них не средством передвижения, а буквально средством существования. Свою «профессию» они не считают унизительной или позорной, а тело рассматривают лишь как инструмент, рабочий станок для добывания денег, полностью отчуждая его от своей личности. Втайне они мечтают о настоящей любви, но в реальной жизни вынуждены торговать своим телом. Это учащиеся или закончившие институты и техникумы, бывшие посудомойки, медсестры, уборщицы и т. п. Ко всему прочему, у них из голов еще не выветрилась романтика дальних странствий, приключений.

А среди водителей – дальнобойщиков немало молодых людей, полных сил и энергии. Есть среди них и холостые и разведенные. Естественно, и те, и другие ведут далеко не монашеский образ жизни.

Обычно Николай с такими не связывался. А тут ехал один, без напарника. Скучно. До нее осталось метров пятьдесят, и что-то вдруг заставило его сбросить скорость и остановиться. Может быть, просто пожалел. Какая-то странная осанка – голова в плечах, словно она плачет. Он притормозил.

– Хочешь, чтобы я тебя подвез? – спросил он, рассматривая ее лицо.

Она кивнула головой. Девушка была миловидна, если бы не слишком грубый слой пудры на лице и яркая помада на губах.

Незнакомка никак не могла запрыгнуть на ступеньку, высоко задирая ногу.

– Ну, давай, давай запрыгивай, – подбодрил ее Николай.

Со второй попытки ей удалось это сделать. И машина покатила дальше на Восток.

На вид ей было лет восемнадцать – двадцать. Не больше. Она выглядела бы как типичная дорожная плечевая проститутка, если бы не странный взгляд ее голубых глаз. Они были чисты и невинны.

– Тебе куда? – спросил он ее.

– Все равно, – вяло ответила она.

– Ладно. Я все равно без напарника. Вдвоем веселее.

– Ну, расскажи что-нибудь про себя? Тебе как зовут-то?

– Лена.

– А меня зовут Николаем. Еду в Самару. Потом обратно. Тебя такой маршрут подходит?

– Далеко.

– Ничего дорога хорошая, все-таки федерального значения. В Америке такие дороги хайвеями называют.

– А не страшно ехать одному? Может всякое случится?

– Иногда и случается. Поэтому и живут в шоферской среде всякие мифические истории о призраках.

– Какие?

– Ну, например, о призраке некогда погибшей на дороге девушки в белом, раз в году, в день своей кончины подсаживающейся к одиноким путникам с просьбой довести ее до отчего дома, а потом исчезающей на полном ходу.

– Как я? – спросила девушка.

– Вроде.

– Но, у меня нет ничего белого.

– Поэтому я и остановился.

– А еще, какие легенды есть?

– Охваченный пламенем грузовик без водителя, внезапно возникающий на встречной полосе, несущийся на огромной скорости и так же внезапно исчезающий.

– Страшно.

– Считается, что все призраки появляются в тех местах, где когда-то произошла авария, и будто специально стремятся спровоцировать новую беду. Как говорится, хотите верьте, хотите нет…

После минутной паузы Решетов поинтересовался:

– А кто ты по профессии?

– Как вам сказать…, – замялась попутчица.

– Хочешь пить?

– Нет, – ответила вяло она, почему-то махнув обречено рукой.

– Значит, трасса – это твое рабочее место?

Она кивнула головой.

– А род занятий: оказание интимных услуг?

Она опять кивнула головой.

– Нравится такая работа?

– Это не работа, а способ выживания. Я работала продавцом, но пришлось уйти. Недостача была. Напарница деньги взяла.

– А ты что? Не смогла доказать свою невиновность?

– Не смогла.

– Пусть расследование проведут. Ты в милицию обращалась?

– Да вы что! Там ведь принимают на работу без трудовой книжки, без всякого письменного договора. Хозяин платит – и будь довольна. А если не нравится – все, уходи, без всякого пособия. Ну, вот я и ушла на трассу. Сама себе теперь хозяйка…

– И как долго ты собираешься так жить?

– Как только найду работу – сразу уйду.

– Лена, а тебе не страшно?

– Страшно. Девчонок ведь иногда прямо из кабин, на ходу выкидывают. В позапрошлом году двух девушек убитыми нашли. Возле трассы, в перелеске.

– А убийц нашли?

– Навряд ли. Попробуй, найди – они же здесь все проездом. Да и девчонки эти сами были виноваты.

– Это в чем же их вина?!

– Ну, наверное, нагрубили. Или, может, цену какую-нибудь несусветную загнули.

– Да разве ж это может быть причиной убийства?

– Всякие люди есть… Но если ты пошла на такой заработок – надо во всем соглашаться с клиентом. А те девчонки, видно, были неопытные, с гонором. Вот и поплатились…

Поразительная логика! Да ведь так любое, самое гнусное преступление можно оправдать. Впрочем, стоп! Чего это я так раздухарился? Глянь на девчонку, праведник! Посмотри внимательно в ее глаза – ты видишь, сколько там страха? Она же несет эту околесицу с перепугу! Элементарно боится его здорового мужика, взявшего ее в попутчицы на безлюдной трассе. Но она – не попутчица, она – на работе. И с этой «работы» ей хочется вернуться домой, к матери, живой и невредимой. И, кроме того, с деньгами. Чтобы не только на шоколадку хватило. Потому-то она и убеждает его: мол, кому – как, а вот мне желание клиента – закон. И поперек, дескать, я слова не скажу. Только не убивайте меня из-за своей жадности и тупорылости…

Он почувствовал, как стал наливаться злобой. Нет, не на эту девчушку – на нашу «российскую житуху». На то, что спилась – скурвилась российская провинция вообще. На то, что смертность в наших городах и деревнях превышает рождаемость, что количество самоубийств увеличилось в десятки раз. Но стоп! Хватит себя распалять.