Брак под короной

– Нет проблем, мадам. Напишите по-английски.

– Английского я вообще не знаю.

Черт бы тебя побрал с твоими бюрократическими формальностями, в результате которых я выгляжу малограмотной дурой!

– Нет проблем. Я напишу с ваших слов, а вы распишитесь.

Меня так и подмывало вместо подписи поставить крестик, но я благоразумно сдержалась. Мое чувство юмора и в России не все понимают и оценивают правильно, а уж в Европе тем более вряд ли оценят по достоинству.

Пока мастер чинил замок, я спустилась в холл гостиницы и позвонила Анри оттуда. Не доверяла я больше собственному телефонному аппарату – всадить туда «жучок» ничего не стоило. В общем-то, я была даже рада этому небольшому приключению: у меня появился сверхблагопристойный повод для звонка Анри, и не нужно было ждать, когда он изволит объявиться сам, хоть бы и по телефону, и объявится ли вообще.

Кстати, мне показалось, что звонку моему он скорее обрадовался. Во всяком случае, мы договорились встретиться через два часа возле музея, в кафе, а до этого времени мне было рекомендовано не искать больше приключений на свою голову. За точность выражений не ручаюсь, но смысл был именно такой.

Совет, что и говорить, прекрасный, но последовать ему я никак не могла: вся наша группа уехала на экскурсию, не дожидаясь, пока я разберусь с замками, горничными и детективами. Так что мне оставалось только одно: отправляться к месту встречи, избегая при этом лишних приключений.

Ручку, предназначенную Асе и свою драгоценную фирменную пудреницу я решила до отъезда упрятать в сейф отеля, от греха подальше. Там же, в холле, купила в точности такую же ручку и положила ее на место прежней, в сумочку. Хотя охотились, судя по всему, не за пишущими принадлежностями, а за парфюмом. Теперь оставалось позаботиться только о личной безопасности.

Хотя… Каким образом я могла это сделать одна в незнакомом городе? Был только один путь – по возможности избегать большого количества людей и не заходить в лифт с незнакомцами. Остальное, к сожалению, не входило в мою компетентность.

***

– Ты звонил ей в Париж? Или она тебе – оттуда?

– У нас никогда не было дурацкой привычки докладывать друг другу о всякой ерунде. А информацию о благополучном прибытии можно получить по телефону в справочной Аэрофлота.

– Меня не волнует сел самолет или нет, тем более, что во втором случае мы бы об этом узнали: сейчас обо всех таких инцидентах аккуратно докладывают по радио или телевизору. Меня интересует, что с ней сейчас.

– Действительно интересует?

– Представь себе.

– И мечтаешь, чтобы я остался безутешным вдовцом? Можешь не отвечать, за столько лет я научился читать твои мысли. К сожалению не все. Или к счастью.

– Надеюсь, ты не попрешься ее встречать в аэропорт?

– А надо?

– По-моему, не обязательно. Ее и так встретят по классу люкс.

– Кто же, интересно?

– Тебя это не должно волновать.

– Послушай. Я привык решать сам: что должно меня волновать, а что нет. Меня этот диктат начинает напрягать. И предупреждаю: если дело и дальше так пойдет, то я сделаю соответствующие выводы и приму соответствующее решение. Которое может тебе не понравится.

– Не надо раскачивать лодку, ладно? Мы в ней вдвоем, так что…

– Вдвоем, не считая тех, о ком я не знаю. Пока не знаю.

– Поверь, так лучше.

– Возможно. Только помни: я плаваю замечательно, причем в любой воде. И не уверен, что ринусь тебе на помощь в ущерб своим интересам. Я, конечно, не Боливар, но двоих тоже не вынесу.

– Очень остроумно! У нее научился такому чувству юмора?

– Слушай, я устал. Дай мне поспать хотя бы несколько часов. Думаю, такое время у нас в запасе еще есть.

– Пока есть. Пока…

Глава пятая. «Мы с вами где-то встречались…»

Войдя в метро, я вспомнила все когда-либо читанное о «хвосте» и методах избавления от оного и повела себя соответственно – на радость всем пассажирам. Судя по всему, я была похожа на буйно помешанную: выскакивала из вагона в последнюю минуту, садилась тоже чуть ли не на ходу, дважды меняла линии, только чудом избежала падения на рельсы и, наконец, сама запуталась так, что чуть было не опоздала на свидание к Анри.

Как потом оказалось, все было зря из-за неучтенной мною крохотной детали: двери в парижском метро открываются не автоматически, а по желанию пассажиров. Повернул ручку – путь свободен. Правда, только на остановках… Хотя, возможно, в тот раз за мной действительно никто не следил.

Анри уже ждал меня за столиком, и я с ходу отрапортовала ему обо всех событиях последних часов. Он отнесся к этому куда более серьезно, чем я, и еще раз предложил убраться из Парижа подобру-поздорову. Украденный флакон с духами ничего нашим противникам дать не мог, поскольку был только флаконом с духами в бархатном, правда, мешочке. Сувениром. Странно было только, что не тронули пудреницу.

Тратить же свое время на охрану моей драгоценной персоны Анри физически не мог, хотя бы потому, что был занят на работе. Хотя и чувствовал ко мне, по его же словам, «живейшее расположение». Даже предложил помочь обменять билет. Но я, хоть и понимала справедливость его доводов, уже закусила, что называется, удила.

Из-за каких-то паршивых бандитов лишать себя удовольствия погулять по Парижу? Да пусть они удавятся или удавят меня, но портить себе удовольствие не позволю. Желаю видеть город своей мечты в натуре – и все тут!

Я обещала только одно: что буду везде ходить вместе с группой и ни шагу одна не сделаю. Анри пришлось уступить: умный человек, он понял, что такое ослиное упрямство ничем перешибить нельзя. Горбатого, как известно, могила исправит, а места на местном кладбище – довольно дорогое удовольствие.

Конечно, я не сдержала своего слова и в оставшиеся три дня гуляла не только с группой, но и одна. Ничего со мной не случилось, никаких нападений на меня не предпринимали. Пару раз показалось, правда, что вдали мелькает зловредная баба-«горничная», но могла и ошибиться. Пару раз мне пытались назначить свидание прямо в кафе – я отказалась. Не потому, что соблюдала осторожность, а потому, что мужчины не понравились.

С группой я поехала на экскурсию в Версаль, предвкушая встречу с интерьерами и пейзажами, знакомыми по стольким фильмам! Но меня ожидало некоторое разочарование: Версаль-то, конечно, всегда Версаль, но так сложилось, что буквально за три месяца до поездки в Париж мы с мужем были у приятелей в Питере и нас повезли посмотреть Царское Село. После тамошних роскошных интерьеров дворец французских королей показался мне пыльным и серым сараем, с каким-то остатками прежней роскоши. Увы!

Только там я поняла, почему во французских фильмах на исторические темы такое беглое внимание уделяют интерьерам. Ведь они должны выглядеть роскошно, но после нескольких веков безжалостной эксплуатации малость пообносились. А может быть, все специально оставляют именно в таком виде, чтобы посетители острее почувствовали колорит эпохи.

Я лично не почувствовала, но это, разумеется, говорит только о моей избалованности отечественными архитектурными сооружениями. Или об отсутствии тонкого вкуса. Или вообще ни о чем не говорит, у всех свои вкусы и пристрастия, о которых спорить не рекомендуется.

Так что по залам я пронеслась метеором, а потом по какому-то наитию нашла у задней стены дворца электрический мини-автобусик, который за полчаса провозил желающих по всем историческим местам самого парка. Вот это было сказочно красиво! И при том, что в самом дворце толпилось невероятное количество народа, в парке было, прямо скажу, пустовато.

Потом мне объяснили, что экскурсии по садам начались только в этом году, и о них мало кто знает. Особенно русские туристы, потому что за поездку нужно выложить десять евро, а это – еще какая-нибудь тряпка или тапочки. Так что мне в очередной раз повезло, в основном, потому, что я не люблю большое скопление людей, а красотами ландшафта и архитектуры предпочитаю любоваться в одиночестве. Или с одним-двумя спутниками, но не более того.

Удивительно было еще то, что день выдался хоть и теплый, но пасмурный, время от времени начинал накрапывать дождь, и тихую, почти идиллическую картину версальских парков я запомнила, наверное, на всю оставшуюся жизнь. Это была какая-то пронзительная и в то же время сладкая грусть, которая почти всегда звучит во французской музыке, за что я ее предпочитаю всем остальным, в том числе и модным новинкам мировой эстрады.

Еще одну групповую поездку я совершила на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. В двадцати километрах от Парижа, на которое самостоятельно вряд ли бы добралась. Последний приют русских, в котором им по каким-то причинам отказала Россия. Или они от нее отказались. Могила Ивана (Жана) Бунина, где имя «Жан» кажется совершенно естественным. Могила Нуриева. Могила Лифаря… Их, увы! – много, но дело даже не в них.

Совершенно потрясли меня те мелочи, которые мужскому глазу могут быть незаметны, а для женщины значат многое. Никаких оград с амбарными замками. Никаких сухих головок от цветов (наверное, только у нас цветы обезглавливают на могилах, дабы уберечь их от мародеров).

Зато – фарфоровые, металлические, деревянные сувениры на многих плитах. Именно сувениры – на память. В виде книги, открытки, цветка с выгравированной надписью – от кого и кому. И все это не приклеено, не привязано и не приварено к плите – просто лежит. Уважение к мертвым – один из признаков высокой культуры общества. Это невозможно, знаю, но мне вдруг захотелось, чтобы меня похоронили на таком кладбище… Не скоро, конечно, но именно на таком. Хотя это, конечно, глупо: не все ли мне равно будет, где находится мой прах, когда для меня настанет вечный покой…

В общем, посещение кладбища вогнало меня в некоторую меланхолию и больше я групповых экскурсий не совершала. Хотя бы потому, что следующим номером в этой программе значилось посещение знаменитых парижских катакомб, куда меня абсолютно не тянуло. Когда-то я попала в керченские катакомбы, и испытывать те же ощущения, которые я до сих пор не могу забыть, больше почему-то не хочется. Возможно, я чрезмерно нервозна, но в Париже и без этих ужасов есть на что посмотреть и чем заняться.

А одна я просто гуляла по Парижу, выискивая места, знакомые по фильмам и произведениям художественной литературы. И лишний раз убедилась в том, что приветливость и отзывчивость, а также жизнерадостность парижан – это не показуха, а стиль жизни. «Нет проблем!» («Па де проблем!») – можно услышать на каждом шагу.

У мадам только крупная купюра, а чашка кофе стоит гораздо дешевле? Па де проблем! Не работает телевизор в номере? Па де проблем – мастер придет мгновенно. Найти нужную улицу? Па де проблем! – любой прохожий будет старательно изучать карту и искать самый короткий маршрут. И все – с улыбкой. Там даже полицейские улыбаются – вот провалиться мне на месте, если я вру!

В чем парижане дают полную волю своей фантазии (сохраняя, правда, хороший вкус) – это в убранстве балконов. Кажется, квартир без балкона, хотя бы единственного и крохотного – в Париже вообще нет. Но каждый – в своем роде произведение искусства. Цветы, пальмы, вьющаяся зелень, специальная мебель…

Тут можно только безнадежно завидовать: какой бы величины ни был балкон в Москве, климат не позволит выращивать там подобную экзотику. Климат и так называемая «окружающая среда». В Париже пахнет цветами, зеленью, рекой. Иногда – немного бензином. Но удушливого чада, которым мы дышим в Москве, нет и, наверное, не может быть. Грузовикам по городу ездить нельзя – только ночью и строго по делу. Автобусы безупречно новые и не чадят. Автомобили – тем более.

Автомобили вообще ведут себя странно. Во-первых, соблюдают все правила дорожного движения. Во-вторых, если хоть один человек переходит улицу, когда уже горит красный свет, ни одна машина не трогается с места. Ждут-с, Вы не поверите, они даже притормаживают у переходов, чтобы пешеходы не шарахались из-под колес.

Увидев это однажды, я строго-настрого наказала себе не поддаваться на подобные провокации и не расслабляться. Иначе неделя в Париже может стоить жизни в Москве. К хорошему, как известно, быстро привыкаешь.

В ходе этих прогулок я обнаружила, что успешно утратила некоторые чисто российские признаки: заполошность, излишняя суетливость, внутренняя скованность, то есть всего того, из-за чего нас, русских, безошибочно «вычисляют» в Париже местные жители.

Если у женщины в глазах – море изумления, значит, она русская. И никак не может привыкнуть к тому, что ей не хамят, ее не толкают, что ей – ох, не будите меня, ради Бога! – улыбаются по поводу и без повода. Я чувствовала, что этот город меня принял, признал. И отвечала ему полной взаимностью.

Это – как реализовавшаяся первая любовь, когда можно ничего не говорить – все и так понятно, а можно говорить сутки без перерыва и все равно не выскажешь и сотой доли того, что испытываешь, когда видишь, как низкое вечернее солнце, словно гравер, очерчивает контуры Нотр-Дам или Триумфальной арки на площади Звезды, которая замыкает Елисейские поля.

И совершенно невозможно найти слова, чтобы описать, как перехватывает дыхание при внезапном изгибе старинной улочки, впадающей в Люксембургский сад. Это надо видеть.

Я была безумно рада тому, что получилась фотография с видом из окна моего номера. Эту панораму я видела вечером, когда собиралась спать, и утром, когда открывала глаза. Это для меня – визитная карточка Парижа. Города моей мечты. Моего города. Который, совершенно точно знаю, живет для женщин, потому что только там можно себя ею по-настоящему ощутить.

В общем, я бы не слишком покривила душой, если бы повторила слова Маяковского: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва». Разве что пожить в Париже мне бы действительно хотелось подольше. Ведь если вдуматься, что я до сих пор видела в своей жизни? Москву, Питер, да парочку провинциальных городов на Черном море.

Нет, Аська сделала мне королевский подарок, хотя, возможно, даже не подозревала об этом. Какое счастье, что на сей раз ей нужно было задействовать свои деловые связи в Париже, а не в Берлине или даже в Лондоне. Нет, на халяву я бы, конечно, и туда с удовольствием поехала, только удовольствие было бы в несколько раз меньше того, которое я испытывала во французской столице.

А последний вечер мы вообще провели с Анри к обоюдному, надеюсь, удовольствию. Помимо посещения ресторана и прогулки по ночному Парижу, я получила чрезвычайно заманчивое предложение, подкрепленное некоторыми документами. О нем расскажу позже, если к слову придется. А вот само свидание…

На сей раз Анри повел себя так, как, по-моему, было вполне естественно: предложил мне немного отдохнуть в гостинице, только не в моей, а в другой, поспокойнее. Устоять перед французом, завоевывающим расположение дамы по всем правилам любовного этикета практически невозможно. Особенно если мужчина на самом деле нравится.

Вот я и не устояла, и не надо бросать в меня камни. Очень скоро мне предстояло возвращение в родную Москву, где рук мне никто целовать не собирался и не собирается, где высший комплимент из уст мужчины звучит так: «Неплохо сегодня выглядишь, старушка, выспалась, наверное» и где… Да ну, вспоминать тошно.

А тут был небольшой отель в тихом переулочке, приветливая хозяйка за стойкой, которая не спросила паспорта и не облила меня презрением, а просто дала ключ от чистенькой комнаты со всеми европейскими удобствами, плюс графин вина и ваза с фруктами.

И совершенно замечательные полтора часа с теми же самыми бесконечными комплиментами в виде гарнира к основному блюду. Которое – блюдо – было очень даже недурно по исполнению, хотя бы потому, что максимум внимания Анри уделял моему удовольствию, а не акробатическим этюдам и упражнению под кодовым названием «упал – отжался – встал.»

Потом выпили по бокалу вина, покурили, обменялись телефонами. Анри еще раз подтвердил свое твердое намерение предоставить мне совершенно новое и интересное поле деятельности, на котором поездки в Париж станут просто постоянными деловыми командировками, а не коротким праздником. И отвез меня в отель, где торжественно проводил до самого номера и убедился, что никаких сюрпризов там для меня не приготовлено.

– До скорого, надеюсь, свидания, дорогая, – склонился над моей рукой Анри.

Я почувствовала, как по запястью скользнуло что-то гладкое и прохладное, а потом последовал еле слышный щелчок. Я опустила глаза: на моей правой руке красовался тоненький золотой браслет-цепочка.

– Это чтобы вы меня не забыли, – счел нужным дать пояснения Анри. – К сожалению, вы улетаете послезавтра и проводить я вас не могу, но в сумочке вы найдете кое-что, что, надеюсь, скрасит вам мое вынужденное отсутствие. И лишний раз напомнит обо мне, когда вы вернетесь в Москву. И постарайтесь как можно лучше провести ваш последний день в Париже. Последний в этот приезд, разумеется.

Я бросилась ему на шею в самом искреннем порыве благодарности и радости. По-моему, он остался доволен произведенным эффектом. Но напоследок все-таки сделал попытку вернуть меня на грешную землю:

– Будьте благоразумны, Эллен, умоляю вас. Я уже почти точно знаю, что нападение на вашего случайного кавалера было связано с вами, и что грабители были русскими. Слава богу, когда он очнулся, то дал довольно пространные показания и теперь их ищут. Надеюсь, что если у них есть голова на плечах, из Парижа они убрались. Но все же будьте как можно осторожнее, хорошо? Я был бы просто в отчаянии, если бы с вами что-нибудь случилось.

Я поклялась отныне быть самой благоразумной и осторожной женщиной в мире, а что еще мне оставалось? Я и так уже продемонстрировала свое упрямство, так не стоило портить этот сказочный вечер проявлением не слишком приятных черт моего характера.

Хотя… не могу сказать, чтобы новость произвела на меня отрадное впечатление. Мне совершенно не хотелось стать следующим объектом нападения, да еще собственных сограждан. Никакой экзотики, ради этого вообще никуда летать не надо, а не только в Париж.

Когда за Анри закрылась дверь, я, естественно, полезла в сумочку. Там я обнаружила флакон духов, о существовании которых знала, но знала также, что они входят в десятку самых дорогих в мире, поэтому даже не мечтала о такой роскоши для себя. «Опиум», духи изысканных и сексапильных женщин, чуть-чуть «вамп», но только самую капельку.

Такие духи, в отличие от презентованных мне в музее и впоследствии украденных, я, конечно, никому дарить не собиралась. Поэтому распечатала коробочку, достала флакон, сняла с него крышечку и вдохнула пока еще незнакомый аромат. Духи пахли Парижем, прогулками по набережным, панорамой Елисейских полей. И…

И сильно напоминали тот аромат, который я еще несколько часов назад узнала, находясь в объятиях Анри. Да, разумеется, теперь модно создавать духи одной марки для «нее» и для «него». Но все это было в высшей степени трогательно и чертовски романтично.

Не говоря уже о том, что таких дорогих подарков я никогда и ни от кого в жизни своей не получала. Не считая изящной золотой цепочки, которая так красиво облегала запястье. И не считая состояния абсолютной эйфории, в которое я (уже почти привычно) впала, осознав все, так сказать, в комплексе.

О том, чтобы лечь в постель и заснуть и речи быть не могло. Время, правда, было довольно позднее, но мне хотелось еще посидеть, покурить, помечать. Так что я тут же нарушила данное Анри обещание, спустилась в холл, где круглосуточно торговали напитками, всякими закусками и сигаретами и купила себе крохотную бутылочку «Мартеля» и шоколадку.

Мне очень хотелось продлить праздник, тем более, что время неумолимо шло, и совсем скоро мне, как героине «Римских каникул» кто-то невидимый скажет: «Ваше высочество, танцуйте по направлению к выходу». Вот об этом думать не хотелось совершенно.

Я вернулась в номер, разбавила «Мартель» фруктовым соком, баночку которого купила в своем любимом автомате, и села перед окном со стаканом в одной руке и сигаретой – в другой. Передо мной был ночной Париж, где-то далеко на горизонте маячила Эйфелева башня, а дома вокруг площади постепенно погружались во мрак: одно окно гасло за другим.

Постепенно от лирических грез я перешла к довольно практическим размышлениям, а именно: сколько денег у меня осталось после всех моих безумств, и что нужно будет купить завтра, потому что «парижский шопинг» я оставила, так сказать, «на закуску».

В Париж я прилетела, имея с собой огромные, по моим понятиям, деньги. Полная ревизия моих средств показала, что я успела промотать больше трети, не купив практически ничего, просто – на красивую жизнь. Расстраиваться по этому поводу я не собиралась: за такие воспоминания можно заплатить.

Да! Ведь накануне я получила от администрации двести евро в качестве компенсации материальной и моральной. Следовательно, у меня есть возможность привезти обратно в Москву часть валюты и обратить их в рубли. Жить тоже на что-то надо, поездкой в Париж жизнь не заканчивается. Или приобрести что-нибудь по дороге: когда я летела в Париж, то была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы думать о каких-то покупках…

Додумать план на завтра я не успела: коньяк, наконец, оказал свое действие, и меня безудержно потянуло в кровать. Душ я принимала уже на автопилоте и отключилась, едва коснувшись подушки головой. Беспрецедентный случай в моей практике: в эту ночь я не видела снов. Во всяком случае, мне показалось, что я только что легла, когда выяснилось, что я уже проснулась, а за окном – дивное солнечное утро.

Сегодняшний день в нашей группе был объявлен «свободным», то есть наша сопровождающая бралась проводить всех желающих по самым знаменитым магазинам Парижа. Тех же, кто не хотел участвовать в таком мероприятии, вежливо попросили заняться чем-нибудь, лично им интересным.

Одна супружеская пара снова отправилась в музей Родена, о чем гордо оповестила всех членов группы, а я просто молча расправилась с завтраком и постаралась испариться как можно незаметнее. Этот день я не собиралась проводить с коллективом, этот день был моим и только моим. И меня ждал тот самый, облюбованный еще в самом начале поездки бутик, недалеко от улицы Феру. Так что заодно пойду попрощаться с любимыми местами.

На сей раз я уже ни у кого не спрашивала дорогу, свободно ориентируясь в лабиринте улочек Латинского квартала. Дойдя до Люксембургского сада, я сделала небольшой перерыв на сигарету. День был потрясающим: теплым, безветренным, на небе не просматривалось ни единого облачка. Как я где-то слышала, такое называется «погода для богатых». И я ведь действительно ощущала себя эдакой состоятельной дамой, благо денег в сумочке было достаточно.

Посидев на солнышке, я отправилась дальше и через десять минут оказалась в искомом месте – прямо перед магазинчиком, где у двери стояли два манекена в каких-то умопомрачительных одеждах. Я чуть было не проявила малодушие, решив, что это, наверное, все-таки дорогой бутик и неплохо бы было найти что-то поскромнее. Но тут меня заметила продавщица – и «процесс пошел» уже помимо моей воли.

Первым делом она затащила меня в примерочную кабину, которая находилась на втором этаже заведения. Так что все пути отступления были практически отрезаны. После этого поинтересовалась, а что, собственно, желает мадам. Поскольку мадам сама хорошенько не знала, чего ей хочется, продавщица взяла инициативу в свои руки и начала с немыслимым проворством таскать снизу вверх целые охапки одежды самых разных цветов и фасонов.

Наконец, я определилась в своих желаниях: черные легкие брюки, маечка с коротким рукавом и светлый пиджак. Монбланы тряпок вокруг меня значительно поредели и я приступила к собственно примерке. И тут заметила, что в магазине появился еще один покупатель, точнее, покупательница: знакомая мне баба с отталкивающей внешностью. Признаюсь, в этот момент мне стало как-то не по себе: ну не могут же все эти встречи быть «случайными». За мной явно приглядывали.

Продавщица попыталась выяснить, что нужно новой клиентке, но та помотала головой и что-то пробормотала. Наверняка сказала, что просто смотрит. Ясно было, что покупать эта баба ничего не собирается, так что продавщица оставила ее в покое, правда искоса поглядывала, чтобы ничего не пропало. Я могла бы ее успокоить, сказав, что это мною интересуются, а не товаром, но благоразумно промолчала и сделала вид, что ничего вообще не заметила. Буквально вся ушла в примерку модных тряпок.

Фактически, так и произошло, поэтому исчезновение бабы я пропустила. Мне было не до того: я делала окончательный выбор. Взмыленная, но в общем-то довольная мною продавщица стала подсчитывать стоимость отобранных туалетов. Очень скоро выяснилось, что таких расходов мой бюджет не потянет. Пришлось стать скромнее в желаниях, то есть как-то ужаться. Ценою сверхчеловеческих усилий мне удалось, наконец, достигнуть почти идеального сочетания покупок и платы за них.