Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора

С этого времени вплоть до свержения монархии число благотворительных ведомств, комитетов и обществ, подчинявшихся непосредственно монарху и членам его семьи, постоянно возрастало. Для понимания роли и места этих организаций, как инструментов социальной политики, следует определить, что такое благотворительность, как она рассматривалась в России в разное время, что понимали под этим термином на рубеже XIX–XX вв., как благотворительность рассматривается в наше время, какова ее связь с призрением.

В зависимости от целей, задач и традиций благотворения на разных этапах истории страны, уровня развития государственных и общественных институтов, сословных представлений благотворительность понималась в России по-разному. «спросите, что значит делать добро ближнему и, возможно, что получите столько ответов, сколько у вас собеседников, – отмечал В. О. Ключевский, посвятивший благотворительности специальное исследование „добрые люди Древней Руси“. – но поставьте их прямо пред несчастным случаем, пред страдающим человеком с вопросом, что делать – и все будут готовы помочь, кто чем может»[28].

В самом широком смысле благотворительность понималась и понимается как оказание бескорыстной, добровольной помощи в чем-то нуждающемуся. В средневековой Руси, как отмечалось, она рассматривалась, главным образом, как средство спасения души подающего, выполнение христианского долга. Такой подход сохранялся и позже. Но возрастание роли благотворительности как средства оказания социальной помощи, создание действовавших на такой основе обществ и учреждений призрения требовали более точного определения значения этого термина.

В начале XIX в. «словарь академии российской, по азбучному порядку расположенный» трактовал «благотворение» как «благодеяние, оказывание добра другому»[29]. Это определение не указывает именно на социальный характер помощи. Но в том же словаре приводится часто использовавшийся термин «призирать», «призреть», то есть «принимать о ком попечение, брать кого в свое покровительство, благодетельствовать кому»[30]. В данном определении прослеживается социальный характер оказания помощи.

В начале XIX столетия начал использоваться и термин «общественное призрение». В изданном в 1818 г. Министерством внутренних дел сборнике материалов «Об общественном призрении в России» оно определяется как «устроение пристанища для бедных, больных, вдов и сирот, доставление им и всем нуждающимся пропитания, покрова, пособия и вообще призрения»[31].

До конца XIX в. четкого различия между благотворительностью и общественным призрением не прослеживается. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля, впервые выпущенном в 1861–1867 гг., указано: «Благотворительный о человеке: склонный к благотворению», то есть «готовый делать добро, помогать бедным»[32]. Даль упоминает и о благотворительном «учреждении, заведении: устроенном для призрения дряхлых, увечных, хворых, неимущих или ради попечения о них»[33]. «Призирать», или «призревать, призреть, призрить», у Даля означает: «Принять, приютить и пристроить, дать приют и пропитание, взять под покров свой и озаботиться нуждами ближнего»[34]. Так В. И. Даль указывает на социальное значение благотворительности, отдельно упоминая о призрении.

В Энциклопедическом словаре Брокгауза-Ефрона благотворительность объясняется как «проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь неимущему»[35]. В статье «Благотворительность», содержащей это определение, имеется также термин «призрение», но лишь как синоним благотворительности. Однако «призрение общественное» характеризуется в словаре иначе. Оно представлено как разновидность благотворительной деятельности, как «культурная форма благотворительности»[36]. В противоположность стихийному благотворению, исходящему от индивидуума, не поддающемуся организации и не всегда направленному на тех, кто действительно в нем нуждается, общественное призрение трактуется как отличающееся «организацией, мотивами и целями»[37]. В статье «Призрение общественное» подчеркивается: «организация в общественном призрении проявляется двояким способом: по отношению к получающим помощь и к оказывающим ее»[38]. Общественное призрение рассматривается как задача общины, земской единицы. Соответственно главной мотивацией призрения является «сознание гражданской солидарности между членами общины, общественный интерес, забота правительства о благе населения»[39], однако, не уточняется, что в общественном призрении является функцией общества и что государства. В статье «Россия», в разделе «общественное призрение и благотворительность», также не указано, каковы принципиальные различия между этими понятиями.

Дореволюционное российское законодательство тоже не устанавливает четкого различия между благотворительностью и призрением и даже не дает их подробного определения. Последняя (1915 г.) редакция «Устава о общественном призрении», содержащегося в своде законов российской империи, включает «Учреждение установлений общественного призрения и заведений, императору подведомственных», в котором говорится о благотворительном характере этих установлений и заведений. «Учреждение» включает закон «о благотворительных обществах, заведениях и кассах, о кассах взаимопомощи и о пособиях и ссудах по разным случаям». Как видно, законодательство отдает приоритет общественному призрению и понимает его более широко, чем благотворительность.

Отсутствие четких определений в законодательстве объясняется тем, что в российской империи не было единой, общегосударственной, официальной системы социальной помощи. Действовали многочисленные, но разрозненные организации благотворительного характера, а также государственные структуры, призванные координировать их работу.

Недостатки этой системы стали особенно очевидны к концу XIX в., когда бурное развитие капиталистических отношений привело к обострению прежних и появлению новых социальных проблем. К этому времени российская благотворительность накопила огромный опыт, а власть позволила публично обсуждать в допустимых границах социальные вопросы. Видя инерцию государства в области совершенствования системы социальной помощи, общественность, мало рассчитывая на то, что оно возьмет на себя инициативу в этой области, активно обсуждала и предлагала различные проекты реорганизации призрения. При всем разнообразии высказывавшихся идей, общей мыслью была необходимость выработки общегосударственной социальной политики, в реализации которой наряду с официальными структурами участвовали бы и широкие слои общественности.

В этой связи для теоретиков и практиков благотворительности важно было установить, что в области социальной политики является функцией государства, а что задачей общественных организаций и частных лиц. Это, в свою очередь, требовало уточнения понятий, в том числе того, что же следует понимать под благотворительностью и призрением. Например, П. Н. Георгиевский выделял частную, общественную и государственную деятельность в социальной сфере. Благотворительность он рассматривал как область общественной и частной работы. Однако общественность, по его мнению, не могла заменить государство, которое «должно было охранять правовой порядок, так как неимущие, голодающие всегда являются угрозой спокойному существованию и развитию общества»[40]. Задача государства – общественное призрение, состоявшее в том, чтобы не позволять никому из граждан умереть от голода и лишений. Государство должно было вмешиваться там, где частной и общественной инициативы не хватало для решения социальных задач. Георгиевский полагал, что государству следует поручить контроль и координацию деятельности благотворителей «скорее в форме побуждения, чем приказания»[41].

В том же направлении рассуждал и Е. Д. Максимов. Благотворительность, по его мнению, являлась сферой деятельности частных лиц и их объединений. Задача государства – оказание помощи благотворителям в тех случаях, когда они, помогая нуждающимся, не могли обойтись своими средствами. «таким путем, – рассуждает Максимов, – из соединения частной благотворительности и общественного призрения как отрасли государственного у правления возникает идея организованного общественного попечения о бедных»[42].

Подобные суждения высказывали и другие исследователи, теоретики и организаторы благотворительности.

В ряде случаев субъектом благотворительности представлялось государство. В 1901 г. вышел первый том официозного издания «Благотворительная Россия. История государственной, общественной и частной благотворительности в России». Как видно из названия, составители полагали, что существует «государственная благотворительность». При этом в книге отсутствуют указания на различия между упомянутыми видами благотворительности. Можно предположить, что под государственной благотворительностью понимались приказы общественного призрения и благотворительные заведения министерств и прочих государственных ведомств. Это издание – подтверждение того, что в высших эшелонах государственной власти отсутствовало четкое понимание того, что в области призрения является задачей государства и что – задачей общественной и частной благотворительности.

К концу XIX столетия сложилось более или менее общее понимание благотворительности как деятельности частных лиц либо сословных, профессиональных, религиозных, территориальных и прочих негосударственных объединений и организаций по оказанию добровольной, бескорыстной помощи нуждающимся. Общественное призрение рассматривалось, как правило, в качестве общегосударственной задачи. Но четкого различия в понимании благотворительности и призрения не было. Объяснение этому можно найти в докладе К. И. Ануфриева «основы обязательного призрения бедных», сделанном на съезде по общественному призрению, состоявшемся в мае 1914 г. в Петербурге. Докладчик отмечал, что «основой дела призрения в России до сего времени являлась частная благотворительность, традиции которой невольно передаются организациям, имеющим общественный характер, настолько, что даже самое понятие об общественном призрении у большинства деятелей на этом поприще отождествляется с понятием о благотворительности»[43]. В действительности, подчеркивает Ануфриев, разница между благотворительностью и общественным призрением велика. Благотворительность «может делать в пределах своих средств все, в основу чего заложено чувство благодеяния к более слабому»[44]. Но благотворительность, заключает Ануфриев, «не может быть положена в основу общественного призрения, так как является слишком неустойчивым и самобытным элементом, рассчитывать на который, как на нечто постоянное, правильное совершенно невозможно»[45]. С такой оценкой можно согласиться. В дореволюционной России, однако, почти все учреждения призрения традиционно назывались благотворительными. До революции 1917 г. Власть так и не провела черту между благотворительностью и общественным призрением.

В советское время благотворительность характеризовалась как политика буржуазии, маскирующая эксплуатацию трудящихся и отвлекающая их от классовой борьбы. Во втором издании Большой советской энциклопедии, выпущенном в 1949–1958 гг., в статье «Благотворительность» дается такое определение: «Благотворительность – помощь, лицемерно оказываемая представителями господствующих классов эксплуататорского общества части неимущего населения с целью обмана трудящихся и отвлечения их от классовой борьбы»[46]. Утверждается, что, несмотря на это, «капитализм обрекает трудящихся на разорение и вымирание»[47]. Разъясняется, почему при социализме не может быть благотворительности: «социалистический строй ликвидировал нужду, нищету и безработицу»[48]. Решение всех социальных задач взяло на себя государство, поэтому частная и общественная инициатива в социальной сфере не требовалась.

Подобным образом в советское время трактовался и термин «филантропия». В «Словаре иностранных слов», вышедшем в 1955 г., это слово переводится как «человеколюбие», «благотворительность» и определяется, как «одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свою эксплуататорскую сущность посредством лицемерной, унизительной „помощи бедным“ в целях отвлечения их от классовой борьбы»[49].

Общественно-политические перемены в СССР на рубеже 1980–1990-х гг. позволили приступить к изучению проблем отечественной истории, исследования по которым ранее не были возможны. В их числе была и история российской благотворительности. С распадом Советского Союза и ликвидацией советской политической и экономической системы оказалась разрушенной прежняя система социального обеспечения. Создание новой, соответствующей реалиям рыночной экономики, сопровождалось большими сложностями.

Немало проблем в социальной сфере имеется и сейчас. Этим тоже обусловлен научный и практический интерес к истории российской благотворительности. Соответственно, современные исследователи обращаются к той терминологии в области благотворительности и призрения, которая выработалась до революции. При этом допускается очень широкая трактовка этих понятий.

Не вызывает сомнений оценка благотворения как частной или общественной деятельности. Но встречаются и такие определения, как «народная благотворительность» и «государственная благотворительность». Первая, по мнению некоторых исследователей, заключалась в том, что «даже небогатый русский мужик давал приют и делил свою, иногда скудную пищу с обездоленным… поминки, крестины или другие торжественные дни всегда отмечались раздачей милостыни»[50]. В данном случае речь идет о разновидности частной благотворительности, самой распространенной и широко описанной в исторической литературе. О «государственной благотворительности» современные исследователи упоминают, как правило, в связи с реформами Петра I. Например, И. Я. Фроянов полагает, что «Петр I отдавал предпочтение государственной благотворительности перед индивидуальной милостыней»[51]. Но этот же автор отмечает, что Петр «вооружился против частной милостыни во имя общественной благотворительности как учреждения, как системы богоугодных заведений»[52].

Петр, как известно, не запрещал частную благотворительность в принципе, а только стремился направить ее для оказания помощи находившимся в государственных учреждениях – богадельнях и монастырях. Поэтому в данном случае речь может идти о попытках Петра организовать государственный контроль над благотворительностью, но никак не о замене частной благотворительности «общественной» или «государственной».

О роли государства в этой сфере упоминается и в энциклопедии «Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года». В первом томе в статье «Благотворительность» дается такое определение: «Благотворительность, помощь нуждающимся со стороны общественных организаций, государственных учреждений, церкви и частных лиц (общественное и частное призрение)»[53]. Четкого разделения между благотворительностью и призрением в статье нет, но авторы различают побудительные мотивы. Если личная и общественная благотворительность, по их мнению, вызывалась в дореволюционной России «состраданием, сознанием гражданской солидарности между членами общества, нравственными воззрениями, патриотизмом, желанием получить признательность со стороны правительства, которое поощряло благотворительность», то заинтересованность государства состояла в стремлении «устранить социальную опасность, источником которой было нуждающееся население»[54]. Характеристика благотворительной деятельности как государственной вызывает сомнение, поскольку функция государства состоит в поддержании социального порядка, в том числе путем оказания помощи всем нуждающимся, а не выборочно, как это делали и делают благотворители. Благотворительность не может полностью заменить государство в социальной сфере, поскольку у них разные задачи. В дореволюционной России государство сознательно поощряло благотворительность, если не могло или не желало брать на себя ответственность за призрение подданных. Поэтому помощь нуждающимся со стороны государства традиционно воспринималась как благотворительность, а в ряде случаев сознательно облекалась в форму заботы монаршей власти о подданных, осуществлявшейся на основе организованной благотворительности с привлечением государства. Некоторые современные исследователи выбирают более верную характеристику, подчеркивая, что со времен Петра I благотворительность сделалась «общегосударственной проблемой»[55].

В новейшей отечественной историографии четкая граница между благотворительностью и другими формами социальной поддержки была установлена в диссертационном исследовании Г. Н. Ульяновой «Благотворительность московских предпринимателей. 1860–1914 г.». Автор отмечает, что «термин „призрение“ („общественное призрение“) применяется ко всей сфере, связанной с социальной реабилитацией основных категорий населения, нуждающихся в помощи»[56], подчеркивая, что «понятие «благотворительность» не совпадает целиком с «общественным призрением», ибо не включает государственный уровень реализации программ социальной реабилитации»[57].

Обстоятельная характеристика благотворительности дается в социальной энциклопедии, вышедшей в 2000 г. Благотворительность рассматривается как «общечеловеческое движение, включающее совокупность гуманитарных действий отдельного человека, организаций, обществ и так далее. В их основе – стремление проявить любовь не только к ближнему, но и к незнакомому человеку, оказать безвозмездную материальную, финансовую помощь нуждающимся и социально незащищенным гражданам»[58]. Характер взаимодействия государства и благотворительности определяется следующим образом: «Благотворительность призвана восполнить или дополнить усилия государства в отношении социальной заботы о людях»[59]. Указывается и на конкретные направления такой работы. К их числу относится «поддержка программ общественно важных форм деятельности (борьба с опасными заболеваниями, охрана окружающей среды, развитие науки, образования, здравоохранения, культуры и т. д.)»[60].

В современной России благотворительность вновь получила признание как важнейшая форма общественной деятельности, требующая ее законодательной регламентации. 11 августа 1995 г. принят федеральный закон № 135-Фз «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», в котором дается следующее определение: «Под благотворительной деятельностью понимается добровольная деятельность граждан и юридических лиц по бескорыстной (безвозмездной или на льготных условиях) передаче гражданам или юридическим лицам имущества, в том числе денежных средств, бескорыстному выполнению работ, предоставлению услуг, оказанию иной поддержки»[61].

Несмотря на широкое развитие благотворительности в дореволюционной России, юридический статус благотворителей не был определен общим законодательством. В законоположениях отдельных благотворительных ведомств, обществ и учреждений говорилось только об участии благотворителей в управлении этими структурами или о предоставлявшихся императором привилегиях. Современный закон «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях» четко определяет: благотворители – это «лица, осуществляющие благотворительные пожертвования в формах: бескорыстной (безвозмездной или на льготных условиях) передачи в собственность имущества, в том числе денежных средств и (или) объектов интеллектуальной собственности; бескорыстного (безвозмездного или на льготных условиях) наделения правами владения, пользования и распоряжения любыми объектами прав собственности; бескорыстного (безвозмездного или на льготных условиях) выполнения работ, предоставления услуг благотворителями – юридическими лицами»[62]. Закон указывает также, что благотворители сами могут определять цели и порядок использования своих пожертвований.

Кроме благотворителей, бескорыстную помощь могут оказывать и добровольцы, то есть «граждане, осуществляющие благотворительную деятельность в форме безвозмездного труда в интересах благополучателя, в том числе в интересах благотворительной организации»[63]. Закон устанавливает взаимоотношения государства и благотворительных организаций. Разумеется, и речи не может идти о том, чтобы государство облекало социальную помощь в форму благотворительности, как это было в дореволюционной России. Государством лишь «гарантируется и обеспечивается защита предусмотренных законодательством российской Федерации прав и законных интересов граждан и юридических лиц – участников благотворительной деятельности. В некоторых случаях определения благотворительности включают ее мотивацию. Например, в социальной энциклопедии отмечается, что «в основе благотворительности лежит мотивация людей, испытывающих сострадание к людям, потребность во взаимной поддержке и помощи»[64].

Воплощение этой мотивации в акт благотворения иногда сопровождается условиями, установленными религиозной традицией и общественным мнением. Христианство, в частности, требует скромного и тихого подаяния милостыни. В новом завете рекомендуется, творя милостыню, «не трубить перед собой» ради своего прославления. В данном случае христианское вероучение исходит из того, что милостыня важна не для окружающих, а для самого дающего, как средство индивидуального духовного самовоспитания. И, чтобы оно было действенным, милостыня должна быть искренней, а не показной. Однако для человека важна общественная оценка его деятельности, которая становится все более значимой с развитием государственных и общественных институтов. Уже во времена Киевской Руси подаяние было в ряду поощряемых обществом добродетелей, оценка окружающих стала важна для благотворителя, особенно если он занимал видное положение. Кроме того, дающий милостыню побуждал своим примером делать добро других.

Развитие государственных и общественных институтов влияло и на формирование стимулов к благотворительной деятельности. Религиозно-нравственные стимулы наиболее последовательно проявлялись в помощи людям своего социального круга, сословия. Такая позиция учитывалась и российским законодательством, закреплявшим обязанности по призрению нуждающихся за сословными органами управления – крестьянской общиной, мещанскими и купеческими обществами. Так проявлялись не только религиозно-нравственные, но и социальные истоки. Благотворители стремились оказывать реальную социальную помощь в первую очередь людям своего круга.

Если для того или иного сословия или общественной группы благотворительность как средство решения социальных задач имела единичный или локальный характер, то в общегосударственном масштабе ее значение неизмеримо возрастало.

Благотворительность расценивалась властью как важный инструмент решения социальных проблем еще, по крайней мере, с XVI в. в императорской России практически вся социальная политика государства строилась на благотворительной основе и посильное участие в столь важной сфере всячески стимулировалась властью. Для благотворителей, жертвовавших на призрение, социальные стимулы играли не меньшую роль, чем религиозно-нравственные.

Мероприятия власти по организации призрения на благотворительной основе были направлены на обеспечение политического спокойствия в империи. Эта задача решалась, в том числе, и благотворительными ведомствами под покровительством дома Романовых. В России, государстве с монархической формой правления и патриархальными представлениями о царе, как защитнике бедных и слабых, высочайшее покровительство благотворительности решало политическую задачу. Следовательно, еще одним стимулом российской благотворительности был политический, выражавшийся в стремлении власти и определенной части общества сохранить стабильность в стране и поддержать авторитет монархии.

Чтобы обеспечивать бесперебойное функционирование и развитие учреждений призрения на основе благотворительности, необходимо было активно вовлекать в нее подданных. Власть различными способами поощряла благотворительность. Жертвователи могли рассчитывать на ордена, медали и почетные знаки, на присвоение их имен благотворительным заведениям, капиталам, стипендиям. Лица, жертвовавшие заведениям и обществам Ведомства учреждений императрицы Марии и Императорского Человеколюбивого общества, могли, кроме того, рассчитывать на чины и ведомственные мундиры. Чины и мундиры также предоставлялись тем, кто безвозмездно служил в упомянутых ведомствах. Благотворительная деятельность могла послужить средством к общественному признанию для того, чтобы, например, пройти по выборам в земство или стать предводителем дворянства. Благотворительный бал или вечер помогал организатору познакомиться с «нужными» людьми из властных структур.

Итак, российскую благотворительность, включая осуществлявшуюся под покровительством дома Романовых, можно охарактеризовать как основанную на религиозно-нравственных, социальных, политических, карьерно-служебных и материальных стимулах, поощрявшуюся государством и императорской властью добровольную, инициативную деятельность частных лиц и общественных организаций, направленную на оказание помощи в различных формах тем, кто не мог обеспечить свое существование по социально-экономическим, медицинским и психологическим причинам.