Провокация

Макс Арно

Провокация

Глава 1

Кинув быстрый взгляд в видоискатель, Вальтер Нидерганг убедился в том, что за ним нет слежки. Так же, как и в предыдущие разы, он не заметил ничего подозрительного. Он вытер мокрый от пота лоб и продолжал ехать на небольшой скорости по направлению к центральному вокзалу.

Это был крепко скроенный человек, начинающий толстеть, с красным, загорелым лицом. Его светлые с рыжиной волосы и очень светлые голубые глаза указывали на его германское происхождение. Фактически, Вальтер Нидерганг располагал шведским паспортом. Как профессия, на этом документе было указано: журналист. Фотографический аппарат, лежавший рядом с ним на сидении, должен был подтверждать это.

Нидерганг со вздохом снова вытер себе затылок и шею. Как все немного полные люди, он с трудом переносил изнуряющую жару, которая в Бангкоке и на Тайланде в течение трех месяцев до прихода муссонов. В течении многих недель термометр отказывался спускаться ниже тридцати пяти градусов. Любой нормальный европейский организм был мало приспособлен к подобной жаре.

Немного не доезжая до вокзала, Нидерганг повернул направо к реке. Он намного снизил скорость, чтобы убедиться, что никто не пытается следовать за ним.

На самом деле он не верил, что он может быть объектом слежки. По его мнению, для этого не было никаких разумных оснований. И уж во всяком случае, он был убежден, что принял для этого все благоразумные меры предосторожности. Он прибавил скорость. Для человека его профессии было совершенно ясно, что все эти мелкие предосторожности, в большинстве своем бесполезные, не гарантировали долголетия.

Нидерганг знал добрую дюжину людей, очень сильных и крепких, который считали, что они обезопасили себя, и которые умерли насильственной смертью.

Вскоре он достиг Сонгвар Роада, через который он проехал, чтобы подъехать к мосту Фра Футхайодфа. Вдоль деревянной набережной располагались амбары, склады и жилые дома, и в несколько рядов стояли всевозможные средства передвижения по воде. Тут были моторные лодки, китайские джонки со сложенными парусами, простые плоскодонные барки или погруженные сампаны, которые служили жилищем для целой семьи.

Отсюда между строениями можно было видеть мутные воды Менам Чао Фрай, благородной Матери Вод, которая пересекла Бангкок прежде чем вылить свой ил на берег Сиама.

Обломки растительности, вырванной из низин, медленно проплывали мимо, по прихоти огромного, ленивого потока.

Нидерганг бросил разочарованный взгляд на сверкающую поверхность потока. Вначале он очень восхищался величественной экзотикой Чао Фрайа, но потом это прошло. Он все чаще стал мечтать о прохладных и чистых потоках, извергающихся в долинах Швейцарских Альп, и в такие моменты он начинал думать, что ему пора бросить Азию с ее ужасным климатом.

Сзади по-прежнему не было ничего подозрительного. Нидерганг проехал через мост и продолжал свой путь прямо вперед. По другую сторону реки Ват Арун, храм зари, возвышал свой исполинский купол и четыре позолоченные башни. Поворачивая головой, Нидерганг посмотрел на группу тайландцев, которые несли мешки с рисом почти такие же большие, как они сами. Он никак не мог себе представить, что народ, который едва мог прокормить себя, смог воздвигнуть такие колоссальные монументы и с такой невероятной роскошью. Тут была какая-то тайна, такая же, как и у египетских пирамид.

Количество машин становилось все меньше, и улицы, в основном, были заполнены пешеходами и велорикшами.

Помня о всех поворотах, которые он проделал, Нидерганг еще больше уверился, что никто не смог следить за ним. Он продолжал ехать вперед с сотню метров прежде чем отыскал место, где поставить машину. Выключив мотор, он продолжал еще пять минут, прежде чем выйти из машины.

Потом он смешался с толпой, держа в руке свой фотоаппарат. После нескольких шагов его рубашка и брюки стали так мокры, что их можно было бы выжать. Он достал платок и вытер пот, который заливал ему лицо. Действительно, ему было нужно назначить свидание на другой час.

Обливаясь потом и ругаясь сквозь зубы, Нидерганг дошел до угла Гароен Крунг Роанд, где начиналась ограда Большого Дворца, этого страшного смещения тайландской архитектуры и итальянского Ревесанса, построенного англичанами по желанию короля Рама Первого. С ощущением, что его тело с каждым шагом теряет влагу, он продолжал путь до ближайшего входа.

Самые пресыщенные туристы, приехавшие в Бангкок, всегда бывали поражены неописуемым ансамблем архитектурных конструкций, составляющих Большой Дворец.

Ни одно здание на свете не может сравниться с фантастичностью ломанных крыш и стрелами, темно-синими и желтыми, цвета охры и пурпурными, шафрановыми и ярко зелеными, оранжевыми и темного золота, ярко выделяющимися на стенах ослепительной белизны под палящим солнцем. Повсюду демоны, поставленные часовыми, скалили зубы каменным слонам.

Но Нидерганг приходил сюда слишком много раз и всегда в эту отвратительную жару, чтобы испытывать хоть малейшие эмоции перед этой стеной живописью, сверкающей под солнцем. Не теряя ни секунды, он направился к Ват Фра Кео, храму изумрудного Будды, находящемуся в центре ограды.

Некоторые туристы считали себя обязанными издавать восторженные восклицания или снимать под разными углами зрения части строений. Перед «Чакри» с его необыкновенными изогнутыми и ломанными крышами группа тайландских детей слушала объяснения учительницы.

Нидерганг сразу же заметил Бонзу в шафранового цвета одеянии, который казался погруженным в созерцательный экстаз в тени арки.

После быстрого взгляда он подошел к нему.

Бонза не пошевелился, как человек, который находится вне обыденной жизни. Вытирая потное лицо, Нидерганг указал на свой фотоаппарат.

– Мне сказали, что внутри храма запрещено производить снимки? спросил он.

Бонза очнулся от своего забытья и стал разглядывать его с безразличным видом.

– Вы опоздали, – наконец сказал он свистящим шепотом.

Нидерганг с трудом удержался от ругательства и усмехнулся.

– Предосторожности никогда не бывают лишними, – сказал он.

– А в отношении предосторожностей, вы могли бы воздержаться от того, чтобы прямо подходить ко мне, а должны были сделать вид, что интересуетесь определенным местом, как мы рекомендовали вам это сделать, – холодно заметил Бонза.

– За мной никто не следил, – уверил его Нидерганг. – Я в этом уверен. – Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, – проговорил Бонза. – В следующий раз, когда приедете, потрудитесь скрупулезно выполнять наши инструкции.

Нидерганг выругался. Он не любил, когда с ним разговаривали таким тоном. И особенно этот макака с выбритым черепом, который был некем иным, как связным.

На лице Бонзы появилась ледяная ироническая улыбка, как будто он читал его мысли.

– Я полагаю, что вы явились сюда не только для тогою чтобы делать снимки храма, – заметил он. – Вы можете подать мне милостыню, за нами никто не наблюдает.

Не говоря ни слова, Нидерганг сунул руку в карман и вынул оттуда конверт, который и протянул Бонзе. Тот взял его и спрятал в складках своего одеяния.

– У нас нет инструкций для передачи лично вам, – заявил он. – Продолжайте свое обычное дело. Мы сумеем наладить с вами контакт, если будут новости. Он еле заметно наклонил свой торс для приветствия.

– Не забудьте уходя, что вы пришли сюда для репортажа, – прошептал он.

Нидерганг злобно сжал зубы, но Бонза опять принял свой отрешенный от всего земного вид, и глаза его как бы смотрели в пустоту. Нидерганг повернулся на каблуках и ничего не ответил. В самом деле, он никогда не сможет привыкнуть к этим азиатам.

В течение последующих пятнадцати минут он старался выказать большой интерес к «Чакри» и не забывал активно использовать свой фотоаппарат. Жара была еще более изнуряющей, чем в момент его прибытия сюда, и во рту у него пересохло. Он отдал все бы что угодно за стакан ледяной воды, но был вынужден продолжать играть свою игру в этой огнедышащей печи. Бонза или другой какой-нибудь статист могли наблюдать за ним, чтобы проверить, что он не ушел отсюда немедленно.

В конце концов Нидерганг решил, что с него достаточно, что он сделал все, что надо, и что он наконец без того, чтобы кто-нибудь мог обвинить его, что он не выполнил всех правил безопасности. Тяжело дыша раскаленным воздухом, как карп, вынутый из воды, он направился к выходу.

Когда он вышел за ограду, ему захотелось отправиться в одно из кафе, чтобы утолить жажду, но потом он подумал, что после того, как он напьется, он станет еще больше потеть, когда сядет в свою машину. И он решил поскорее вернуться к себе и встать под душ, имея под рукой соответствующую бутылку жидкости.

При этой мысли Нидерганг почувствовал себя почти ожившим. Не смущаясь больше своих мокрых брюк, которые прилипли к его телу и затрудняли ему движение он ускорил шаг и направился к тому месту, где оставил машину. Быстрый осмотр окрестностей убедил его в том, что на улице было все как обычно. Он открыл дверцу машины и сел за руль.

Солнце превратило внутренность машины в духовой шкаф. Не теряя ни секунды, он открыл все окна и включил мотор.

Когда он отъезжал, молодой тайландец, сидя на велосипеде с мотором, стал выезжать со стороны пешеходной дорожки. Инстинктивно, Нидерганг вывернул руль, чтобы не наехать на него.

В тот момент, когда он оказался около дверцы машины, тайландец что-то бросил в открытое окно и до конца нажал акселератор, чтобы поскорей отъехать от него.

Раздался шипящий звук.

Нидерганг мгновенно узнал гранату, выкрашенную в черный цвет. В то время как снаряд крутился по полу и остановился около его ног, он со всей силы нажал на тормозную педаль.

Одновременно его рука потянулась к ручке дверцы. Его единственным шансом спастись было выскочить из машины до того момента, как граната взорвется.

Нидергангу понадобилась добрая половина секунды, чтобы осознать, что дверца заклинилась и больше не открывается. С бьющимся сердцем и пересохшим горлом он просунул руку наружу, чтобы оттуда открыть дверцу. Шум от сгорающего трута наполнил его уши.

Его пальцы уже нащупали ручку дверцы, когда раздался взрыв. Нидерганг не слышал ужаса воплей, изданных десятком пешеходов. В его состоянии он уже не был в силах что-либо слышать.

Самак Прамуан предчувствовал то, что должно было случиться, когда молодой тайландец на велосипеде с мотором быстро направился к машине Нидерганга.

Немного ранее он видел, как тот открывал дверцу машины и что-то делал с ее запорами, в то время как Нидерганг находился в Большом Дворце.

В течение доли секунды, когда убийца снимал предохранитель, чтобы бросить свою гранату, Симак Прамуак хотел крикнуть предупреждение Нидергангу.

Но он сразу же решил, что это была бы ошибка. Было уже слишком поздно, чтобы помешать убийце сделать это, и это только бы выдало его присутствие. Потом, он должен был лишь следить за шведом, а не защищать его. Ожидание, безусловно, поможет узнать ему много вещей.

Граната была брошена в машину и молодой таиландец поспешил уехать, чтобы избегнуть смертельной опасности от взрыва.

Не теряя ни секунды, Самак Прамуак, в свою очередь, отъехал, инстинктивно втягивая голову в плечи.

Чтобы проследить за Нидергангом так, чтобы тот не заметил этого, они занялись этим вдвоем, каждый на велосипеде с мотором.

В настоящий момент его компаньон находился внутри Большого Дворца, чтобы наблюдать за персоной, с которой швед вошел в контакт. Дав убийце немного отъехать вперед, Самак Прамуак подумал, что тот вряд ли действовал один.

Взрыв гранаты раздался, как выстрел, в раскаленный воздух. Осколки летели во все стороны, раздались крики и вопли. Самак дал полный газ и свернул в сторону, чтобы не наехать на женщину, бежавшую к шоссе. Восстановив свое равновесие, он повернул голову и бросил быстрый взгляд назад.

Машина Нидерганга была окутана плотным слоем дыма, среди которого прорывались языки пламени. Было мало надежды на то, чтобы швед мог выжить. Убийца повернул на Банмо Роад и несся со всей скоростью по направлению к центру.

Никто не подозревал об его действии и никто не собирался его задерживать.

После поворота Самак тоже нажал на газ до отказу, чтобы не потерять его из виду.

К счастью, его мотор был такой же мощности, как и у убийцы. Было мало вероятным, что ему удастся обогнать его, если только не случится какого-либо происшествия.

Основной риск заключается в том, что убийца может быть охраняемым своими сообщниками, расположенными поблизости от места свидания. В таком случае они заметили, что за ним проследили.

С самого начала погони Самак не переставал бросать взгляды на зеркальце, прикрепленное к рулю. По-видимому никто не бросился вслед за ним. Но это ничего не означало, так как он сам сумел так проследить за Нидергангом, что тот его не заметил, благодаря множеству мер предосторожности, которые он принял.

Убийца замедлил ход. По всей вероятности он считал, что он уже вне всякой опасности, и не хотел привлекать к себе внимания в случае дорожного происшествия.

Самак последовал его примеру, все время оставляя между ними определенную дистанцию.

Доехав до начала Райадамнер-авеню, убийца повернул в направлении Ракавалее, театра классического танца Тайланда. Он проехал мимо него и направился в квартал больших отелей и роскошных магазинов. Он ехал теперь, не превышая установленной скорости.

Немного не доезжая до Ват Тримитр, храма Золотого Будды, напротив центрального вокзала беглец замедлил ход и остановился, наконец, около длинного тротуара.

Самак видел, как тот сошел с велосипеда, который он поставил на подпорку, и направился к магазину антикварных изделий.

Прежде чем войти в него, убийца бросил внимательный взгляд вокруг себя.

Самак с улыбкой сказал себе, что ему пора сделать то же самое, и он, проскользнул между двумя машинами, остановил свой велосипед и выключил мотор.

После небольшого размышления он пришел к выводу, что убийца, вероятно, теперь отчитывается перед тем, кто его ожидал.

Он решил, что у него у самого, вероятно, теперь больше времени, чтобы позвонить по телефону, прежде, чем снова пуститься по следам убийцы.

Во всяком случае нужно было действовать быстро на случай, если убийца появится раньше, чем он того ожидал. Ставя свой велосипед на подпорку, Самак внимательно оглядел улицу. В Бангкоке не существует телефонных кабин, а в любом магазине имеется телефон, который хозяин охотно предоставляет своим клиентам для разговоров. Самак приглядел один бар на расстоянии пятидесяти метров на противоположной стороне улицы. Он уже бывал там и он помнил, что видел там телефонную кабину. Это видел там телефонную кабину. Это отлично подходило для того разговора, который он собирается вести. Он быстро пересек улицу. Бар был пуст. Самак заказал себе кофе и направился к телефонной кабине, находящейся в глубине зала. Она была свободна. Он вошел в нее, старательно закрыл дверь и набрал номер, состоящий из пяти цифр. Трубку сняли после второго звонка. Он узнал голос своего собеседника. – У аппарата Самак, – сказал он по-английски. – Есть Новости.

Он коротко рассказал о мерах, принятых им, которые позволили ему последовать за Нидергангом не замеченным им до Большого Дворца. Он рассказал, что, наблюдая за машиной шведа, он видел, как испортили запор дверцы и о последующих действиях.

Он закончил рассказ о своем преследовании убийцы до антикварного магазина.

– Этот тип, безусловно, занят тем, что отдает рапорт о своих действиях, – закончил он. – Судя по всем его поступкам, это профессиональный убийца. Это, без сомнения, не убийца-одиночка, которые убивают европейцев ради агитации. Нидерганг был профессионально выслежен. Наступило короткое молчание.

– А вас видели, когда вы стали преследовать убийцу? – спросил его собеседник.

Самак немного поколебался.

– Это трудно сказать, – ответил он. – Если он был прикрываем одним или несколькими соучастниками на том месте, то они безусловно, меня заметили. Но мне кажется, что они вряд ли поехали за мной в свою очередь. – Может быть, но они быстро объявят тревогу.

– Без сомнения, – согласился Самак. – Но я готов идти на такой риск. – Вы думаете, что убийца может привести вас к другим членам своего общества?

Его корреспондент удивился.

– Если он приехал отдать раппорт, то это мало вероятно.

Тайландец снова заколебался.

– Во всяком случае это может помочь нам узнать его имя и где он живет, – сказал он. – Следуя принципам своей организации, другие, может быть, еще не успели дать сигнал тревоги, а в таком случае нет никакого основания беспокоиться.

Снова наступило молчание. Самак решил, что его собеседник обдумывает все за и против этого плана.

– Это вам надо решать, если это возможно, – заявил он наконец. – Но во всяком случае зря не рискуйте. Лучше пускай он уедет от вас, чем это будет грозить вам какой-нибудь опасностью. При всех обстоятельствах у нас уже есть этот антикварный магазин.

– Можете не беспокоиться, – заявил Самак. – Я буду держать вас в курсе дела.

Он повесил трубку, вышел из кабины и прошел в зал, где его ожидало кофе. Через витрину ему было видно, что веломотор убийцы не тронулся с места. Он решил оставаться внутри бара, чтобы наблюдать за его выходом. Убийца появился сразу же после его решения. Самак из предосторожности сразу же заплатил за свое кофе и потому мог немедленно покинуть бар. Оглядев подозрительным взглядом улицу, убийца сел на велосипед.

Самак подошел к своему велосипеду и отъехал, не теряя времени. Убийца направился на Бамрунгмуанг Роад, и он нажал на газ, чтобы соблюдать дистанцию и избегнуть за собой слежки.

Убийца направился к северу. Проехав мраморный путь к стадиону Райадамнерн, мимо которого он проехал как будто для того, чтобы попасть в многолюдный квартал, который простирался вдоль реки на окраине города. Самак подумал, что, вероятно, он живет здесь, и подумал также, что теперь необходимо удвоить осторожность.

Вскоре они покинули асфальтированные дороги и поехали по земляным, которые зигзагами проходили мимо хижин и сараев, выстроенных из самых различных материалов. Два раза Самак терял из виду молодого тайландца, который бросил гранату.

Потом он исчез в третий раз, и Самак был вынужден приблизиться к нему, чтобы не потерять его окончательно. Он подумал, не лучше ли бросить это преследование, пока его еще не обнаружили.

Когда он решил бросить это дело, он обнаружил убийцу менее чем в двадцати метрах от себя. Тот стоял на узкой тропинке и с любопытством смотрел в его направлении.

Самак понял, что, очертя голову, бросился в расставленную ему ловушку. Слишком поздно!

Прежде всего он успел сделать хоть один жест в свою защиту, чей-то силуэт выскочил из засады, устроенной позади массива из камней и корней деревьев. Самак почувствовал страшную боль под лопаткой от ножа, который вонзился в него, раздирая его тело, и достиг сердца.

Он умер, не издав ни звука.

Глава 2

Бонза Чикаторн представлял собой зрелище полнейшей прострации.

С глазами, устремленными в невидимую точку, он оказался погруженным в абсолютное созерцание, которого никакая материальная жизнь не могла касаться. Его лицо, гладкое и непоколебимое, имело то выражение легкого сострадания, которое замечалось на некоторых изображениях Будды или других азиатских божеств. Но на самом деле Бонза был занят весьма мирскими делами. Краем своего неподвижного взгляда он наблюдал за Нидергангом, который делал героические усилия походить на остальных туристов, которые наполняли ограду Большого Дворца.

Швед доставлял беспокойство бонзе. Как многие европейцы, прожившие слишком долго на юго-востоке Азии, он начинал поддаваться влиянию климата, а отсюда исходила опасность для организации. Та манера, с которой он явился сюда, не приняв необходимых мер предосторожности, самых элементарных, доказывала, что он уже не вполне здоровый человек.

При других обстоятельствах Чикаторн, не задумываясь, потребовал бы немедленного и полного изъятия Нидерганга. Когда какой-нибудь член заболевает гангреной, существует лишь одна возможность спасения организма. Однако, личность шведа была куда более сложной. Двойное качество белого и журналиста из совершенно нейтральной страны делали его очень трудно заменимым. Услуги, который он оказывал до сих пор, были не мало важны, и те, которые он еще должен будет оказывать, должны быть еще важнее.

Нидерганг исчез из поля зрения бонзы до того, как тот пришел к какому-либо решению на его счет. И окончательное решение будет зависеть от содержания конверта. Если последнее отвечало тому, что от него ожидали, то толстый журналист еще понадобится им. Во всяком случае, он, без сомнения, еще не находится в такой стадии расслабления организма, что это могло внушать опасения. С некоторыми определенными предосторожностями может быть возможным утилизировать его до окончания этого дела.

Чикартон подумал, что все же необходимо будет принять определенное решение.

Прошло приблизительно пять минут, как швед покинул это место, когда звук взрыва заставил задрожать нагретый воздух. Бонза не придал этому особого значения. В течении нескольких недель происходило так, что взрывы гранат раздавались в тайландских городах. Как везде, некоторые студенты испытывали желание, чтобы о них заговорили.

Появилась группа старых англичанок с целой батареей фотокамер. Бонза вышел из своего состояния прострации и перешел на другую сторону. Он совершенно не жаждал быть сфотографированным или отвечать на многочисленные вопросы туристов. Потом Нидерганг уже ушел достаточно давно для того, чтобы он мог последовать его примеру, не опасаясь ничего. Чем скорее будет раскрыто содержание конверта, тем будет лучше.

Чикаторн расправил складки своей одежды на левом плече и удалился своей птичьей походкой, чтобы обойти «Чакри». Он вышел из ограды через главные ворота и направился к берегу Чао Фрайа.

Группа людей собралась на Магарадж Роад.

Вдалеке слышалась сирена полицейской машины.

Движимый любопытством, Чикартон приблизился. Толпа как раз намного расступилась, чтобы дать проход человеку с небольшим чемоданчиком врача.

С большим огорчением бонза узнал машину Нидерганга. Небольшое пламя вырывалось из мотора посредине черного дыма. Чикаторн не мог увидеть, что же случилось со шведом, так как он не хотел сходить с пешеходной дорожки, чтобы его заметили.

Во всяком случае, судя по состоянию машины от шведа должно остаться очень немногое.

Все окружавшие машину люди обсуждали происшествие, подкрепленные сведениями редких свидетелей, которые что-то заметили.

Чикаторн смог понять из этих разговоров, что молодой человек на велосипеде бросил гранату в машину, а потом умчался по направлению моста Фра Футхайодфа.

С разными вариантами свидетели говорили то же самое.

Страшно обеспокоенный бонза удалился от места скопления народа. Оборот, который приняло дело, ему совершенно не нравился.

Значит, его опасения относительно Нидерганга подтвердились. Тем или иным образом, тот должен был совершить неосторожности, которые погубили его. Но все же не это было самым главным.

Недавно были даны формальные инструкции, чтобы были отмечены лишь члены американских организаций или их известных сообщников, значит, было мало оснований думать, что журналист явился жертвой этой организации.

С другой стороны, если предположить, что Нидерганг был демаскирован, эта ликвидация была совершенно не в стиле обычных действий секретной полиции Америки.

Обычно люди, от которых они хотели избавиться, становились жертвами несчастных случаев или «кончали самоубийством», или просто исчезали, и о них больше никогда не говорили. К тому же, они сперва старались получить все возможные сведения от человека, которого хотели уничтожить.

Чикаторн почувствовал, как его тревога резко возрастает. Покушение могло означать, что было известно достаточно много, что не было необходимости спрашивать журналиста.

При этой мысли бонза чуть не лишился остатков спокойствия. В сущности, его собственная жизнь стоили не больше, чем зернышко риса, но существовал конверт. И Нидерганг настаивал на том, что там содержались очень важные сведения.

Чикаторн должен был бороться с желанием обернуться, чтобы посмотреть, не следит ли кто-нибудь за ним. У него было очень неприятное ощущение, что внимательные глаза непрерывно следят за ним и ни на секунду не выпускают его из вида, в то время как он заставлял себя идти спокойно.

Он стал лихорадочно соображать. Нормально было предположить, что те, которые напали на журналиста, знают, что они встретились. Тут могли существовать лишь две гипотезы. Или они намеревались проследить за ним до того места, куда он отнесет конверт, или они собираются также убить его, чтобы отнять у него этот самый конверт.