История об офортах

– Какая трагедия, и как все романтично.

– Скорее трагично, ведь за рулем машины был сам Спицын. Старые сотрудники музея поговаривали, что история эта была непростой. К тому времени Спицын был женат и у него только-только появился первенец.

– Марианочка, вы просто кладезь знаний. Мы так благодарны вам за экскурсию и ваши чудесные рассказы. Если вы не против, мы с писателем с радостью заглянем к вам еще разочек. Надеюсь, вы не откажетесь поводить нас по залам еще раз?

– Конечно, буду рада.

– Тогда до встречи.

Они вышли из музея, и Селина, сославшись на домашние дела, быстро попрощалась и ушла.

Глава седьмая. Селина превращается в детектива

За 28 дней до судебного процесса

Трагическая история певицы Засухиной и художника Спицына показалась Селине странной, точнее, недосказанной. Да и откуда музейному специалисту знать, что-то сверх того, о чем обычно судачит общество. Какое-то странное чувство овладело ей, когда она одновременно слушала и смотрела на портрет оперной дивы. Конечно, то, что девушка погибла, а водитель остался цел и невредим ни о чем не говорит, таких случаев в ее бытность помощника прокурора было предостаточно. Чего только не выкидывает судьба. Но то, что Спицын задумал сейчас, обвиняя Вигдора во всех смертных грехах и требуя за это огромные деньги, не очень-то соответствовало романтическому характеру и характеризовало художника не с самой лучшей стороны. Что же вы за человек, Спицын, что решили так мелко подставить людей, которые по неопытности и незнанию доверились обычным человеческим эмоциям? И главное, что толкнуло вас на этот поступок вообще? Сложная жизненная ситуация? Случайность? Проявление истинного лица? Что еще?

…Связи у Селины, разумеется, остались, десять лет службы в органах – это срок. Добавим пять лет студенческой жизни, которые Селина не растрачивала на дискотеках, а работала в разных отделах огромной машины суда и следствия в качестве практикантки. Вначале ее не принимали всерьез – дурит девочка, будущая юристочка, выезжает на место преступления с операми, сидит на скучных процессах, помогает судье в рутинной работе по какому-нибудь делу. Но со временем эта ее жажда быть «настоящим правоведом» заставила опытных и знающих практиков относиться к ней по-серьезнее. К концу обучения ее уже настойчиво звали на работу и важные милицейские начальники, и прокуроры, и следаки. Она и пошла, выбрав прокуратуру, ибо решила, что следить за исполнением закона – самое главное.

Интуиция – это врожденное качество немногих людей. Ее не воспитать, не развить просто так, по желанию или требованию. И никакие тренировки не помогут вам предчувствовать начало того или иного события, его, так сказать, грани.

У Селины интуиция была железная. Сколько раз, следуя ей, она делала правильные поступки и давала полезные советы, не счесть. И ведь что интересно, никто и не задумывался никогда, как «это» у нее получалось. Да она и сама не очень-то задумывалась на сей счет. Все списывалось то на молодость и свежий взгляд, то на профессиональные качества, а то и вовсе на везение.

Рассказ Марианны зацепил Селину. Как-то не очень вязалась такая трагически-романтическая история с тем, в каком свете представал Спицын спустя эти двадцать лет. «Люди не меняются», – любил повторять ее университетский учитель, профессор Фискин. Точнее, меняются обстоятельства и координаты, добавлял он всякий раз, когда Селина пыталась убедить его и себя в обратном. И если разобраться, то профессор был прав. Ну с чего бы сознательному убийце взять да измениться в лучшую сторону или подлецу совершить эдакое сальто-мортале и обернуться добросердечным и отзывчивым обывателем.

Что-то подсказывало Селине: история Засухиной и Спицына куда как драматичнее официальной версии.

Достать из архива дело о гибели артистки для Селины было несложно. Маленький кабинетик документохранилища, где ничего не изменилось с момента ухода Селины из органов, вмещал ровно один стол и стул. Пухлая папка дела лежала перед ней. Она поймала себя на мысли, что как это должно было быть несправедливым, когда чья-то жизнь по нелепой случайности умещается в ворохе следственных бумаг, в одной взятой папке.

«Из показаний свидетеля Гильштейна.

Я отдыхал с семьей на берегу Лесовки 15 апреля. Кроме нас было еще несколько человек, которые оказались в этом месте, как я полагаю, чтобы устроить пикник. Время для пикника было самое подходящее, о чем я несколько раз сказал своей жене Люсе. Люся тогда серьезно поспорила со мной и сказала, что не разделяет моего взгляда на пикник. Пикник, по мнению мой жены Люси, серьезное мероприятие и к нему надо готовиться заранее, а не так, как мы, «с бухты-барахты».

На этой почве мы поспорили и даже немножко поругались. Чтобы не вступать на путь большого конфликта, я сделал вид, что собираюсь прогуляться по берегу. Я позвал Вилли с собой. И мы с собакой пошли. Я сразу решил, что Люся успокоится, когда мы пройдем расстояние до ближайшего мыска, где река делает поворот, и вернемся обратно. По моим прикидкам нам было достаточно 30—40 минут.

За мысом я и Вилли увидели перевернувшуюся машину. В машине находилась молодая женщина, как потом оказалась прима местного музыкального театра Засухина, а чуть поодаль, метрах в трех-пяти лежал молодой человек, как оказалось, художник Спицын. Последний, как мне показалось, был без сознания. Выше этого места, метрах в пяти, проходит дорога. Склон небольшой, но достаточный, чтобы при небрежном вождении не справиться с управлением, скатиться вниз или вылететь с дороги на береговую линию.

Я побежал к дороге и стал останавливать проходящие машины. Приличных водителей оказалось много и вместе мы организовали первую помощь молодому человеку и попытались освободить из покореженного авто девушку. На наше счастье одним из помощников оказался врач. Он быстро установил, что девушке уже не поможешь, тем более что вытащить ее самостоятельно из покореженной машины мы не смогли. Он стал приводить в сознание молодого человека, а я побежал вызывать полицию и спасателей – через дорогу был магазин и телефонная кабинка.

Когда я вернулся, то увидел, что у перевернутой машины на коленях стоит молодой человек и плачет. Я сделал вывод, что он родился в рубашке, а синяки и ссадины быстро заживут.

К этому времени к месту трагедии пришла моя жена Люся, обеспокоенная моим долгим отсутствием. Увидя все происшедшее, Люся заплакала и стала обнимать и целовать меня и гладить Вилли, чем вызвала, как мне показалось, добрую улыбку у врача.

Потом приехала полиция и спасатели, оцепили место происшествия и стали выполнять свою работу. Меня попросили написать все, что я видел по существу. Я и Люся выполнили просьбу Льва Михайловича, который представился следователем. Больше по данному вопросу мне добавить нечего».

Далее шли показания других свидетелей. Селина быстро пробежала их. Ничего интересного. Практически все рассказал Гильштейн.

Ага, а вот и врачебное заключение. Смерть наступила в результате многочисленных травм. Машина хотя и шла на нормальной скорости, но, вылетев с трассы, несколько раз перевернулась. Ремнями безопасности как всегда пренебрегли.

Так, девушка незадолго до аварии перенесла роды? Вот это уже интересно. Кто муж?

Селина пролистала все дело, но об этом не было ни слова.

Стоп! Справка из паспортного стола: Засухина проживала в квартире одна. О муже ничего не сказано. Может быть, не прописан? Разведена? Внебрачный ребенок?

Ага, вот материалы допроса директора театра. Пела. Прекрасно пела, подавала большие надежды, работала стабильно. Мечтала о большой семье, часто говорила, что выйдет замуж и нарожает кучу ребятишек. Ни слова о муже. Скорее всего, официального брака не было, установить это достаточно просто. Спицын за рулем… Селина усмехнулась. Вероятно. Вполне вероятно, у них были отношения. При этом Спицын был уже женат и у него, как сказала Марианна, был ребенок.

А можно ли предположить, что Засухина родила от Спицына? Почему нельзя, скорее всего, так и было. Возможно, Спицын не хотел этого ребенка и попытался таким образом решить возникшую проблему? Подозревать Спицына в том, что он виновник ДТП? Это вряд ли. В конце концов он сам был в машине. Несчастный случай? Все указывает на то.

…В это же самое время Вигдор был в мастерской у Савелия. Часы показывали десять. Конечно, зная, как поздно укладывается художник, Вигдор в другой раз бы пришел позднее, но то, что увидел Вигдор в запасниках музея, требовало обсуждения.

Вигдор долго звонил в дверь, пока, наконец, не послышались шаги. Дверь открылась, Савелий предстал с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь, так, что могло показаться, будто Савелий спит на ходу.

– Художника обидеть может каждый, – почти прошептал он, продолжая раскачиваться. – Ну зачем такие издевательства? Переворот в Союзе художников, а может быть, весь город улетел на Марс? Вигдор, ты палач.

– Да я такое видел!

– Господи, ну что такого ты мог видеть, если Мадонна по-прежнему висит в Лувре, а храм Василия Блаженного стоит на своем месте в столице нашей Родины.

– Я видел Адель.

– Господи, так рано, у вас уже роман?

– Я видел ее в запасниках музея.

– Господи, вы теперь прячетесь по подвалам музейных хранилищ. Это возбуждает?

– Я убью тебя, художник. Проснись! Я видел портрет женщины, как две капли воды похожей на Адель!

– Господи, я не рисовал. Это не я… Постой, постой.

До Савелия, который все еще находился в полудреме, стали пробиваться какие-то слова и смыслы Вигдора.

– А почему Адель? Кто мог рисовать Адель и зачем музей покупает картину с Аделью. Бред какой-то…

– Картину нарисовал Спицын со своей возлюбленной оперной дивы Засухиной. Но эта Засухина точь-в-точь Адель. Ты понимаешь, что это значит?!

– В такое время суток я, честно говоря, соображаю плохо. Может быть, порция кофе вернет меня к жизни.

…Савелий пил кофе и параллельно рассуждал вслух.

– Итак, что мы имеем. Ты пошел в музей. В музее ты увидел картину Спицына. На картине Спицын написал певицу Засухину. Засухина как две капли воды похожа на Адель. Что из этого следует?

– Это ты меня спрашиваешь, что из этого следует? Савелий! Ну хорошо, я думаю, что из этого следует, что Адель либо дочь, либо родная сестра Засухиной. Если она дочь, то, возможно, отцом ее был Спицын, а если сестра…

Адель рассказывала мне о матери, которой нездоровится, а о сестре, тем более оперной певице не упомянула ни разу.

– Действительно, странно. Я тоже ничего не слышал о сестре, если таковая была, но даже и подумать не мог о ее родстве со Спицыным.

– А он сам хоть раз видел Адель?

– Это вряд ли, он не работает с натурщицами. Много лет рисует только город и все.

– Сплошные загадки.

– Может быть, поговорить с Аделью?

– Нет, дорогой мой Савелий. Пока никого не будем тревожить своими открытиями. Вначале сделаем попытку разобраться сами.

– Вигдор, я ума не приложу, куда бежать и с кем говорить, чтобы что-то прояснить.

– Бежать не надо. Нужно сходить в музыкальный театр, где работала Засухина. Не может быть, чтобы никто ничего не знал. Ну и в роддом, конечно, есть смысл заглянуть. Их в то время было всего два. Уж если тут есть какая-то тайна, не может быть, чтобы кто-то не захотел поделиться о ней.

Глава восьмая. Майков начинает действовать

За 27 дней до судебного процесса

Майков проснулся в отличном настроении. Вчерашний ресторанный ужин дал повод начать новое дело, хотя пришлось помучиться с Федяем, пока дотащил его до вахты института, где его мамаша работала вахтером. В какой-то момент он даже засомневался, стоит ли дальше «раскручивать» это дело. Жена известного художника работает вахтером? Сын очень смахивает на недотепу и начинающего алкаша. Все ли в порядке у самого художника? Но, поразмыслив, подумал, что стоит. Тем более что ничего подходящего и не предвидится пока. Собственно, план очередной аферы, которую он с ходу придумал еще там, в ресторане, по обрывкам фраз, услышанных от Федяя, личности и успешные граждане в этом деле были совершенно необязательны. Достаточно было следовать его указаниям и строго выполнять их.

Майков был виртуозным мошенником и, следовательно, имел собственную систему работы над такими делишками. Он легко мог бы защитить даже диссертацию, ибо эмпирического материала у него накопилось предостаточно, а та филигранная, можно сказать, выверенная матрица, по которой действовал Майков, хотя иногда и давала сбои, в большинстве случаев приносила вполне выгодный результат.

Любая афера Майкова строилась на законе, точнее, на его несовершенстве. Это позволяло ему действовать легально, занимать сильную позицию, а если он понимал, что это «не его день», то отступал также под прикрытием закона. Ибо несовершенство всегда позволяет рассуждать, прикидывая «с одной стороны, с другой стороны». В данном конкретном случае, который Майков для себя обозначил как «Дело о натюрмортах», им был сделан скорый, но многообещающий вывод: писатель и художник-оформитель при подготовке книги получили устное согласие художника использовать несколько его офортов в качестве иллюстраций. Но согласие художника на такое использование ничем не подтверждено, а значит, есть все основания заявить о нарушении его авторских прав.

Если договора нет, а истец настаивает на причиненном вреде, стало быть, нанесен финансовый и моральный ущерб.

Но любой хороший закон уязвим с точки зрения его применения. Ведь чтобы справедливость восторжествовала, следует предъявить немало бумаг, прямых доказательств, свидетелей и пройти многочисленные судебные процедуры. Спицын не может просто так потребовать и получить деньги за нарушение авторских прав. Он должен определить «вес» ущерба, доказать его реальность и т. д. и т. п. А поскольку о возможности получить деньги с писателя и оформителя Спицын и не думал, то и путей к ним он, разумеется, не знал.

Но в игре с законом, несмотря на веские, железные основания возместить ущерб в ходе судебного процесса, возрастала и уязвимость Майкова. Ведь состряпанные им вполне законные требования обязательно должны были быть обставлены кучей договоров, заявлений и прочими бумажками, которые докажут, что ущерб есть. Но любая такая правильная «стряпня» спустя месяцы после открытия «дела» – всего лишь подлог…

Майков, наспех перекусив, стоял перед большой интерактивной доской и чертил схему действий. По мысли его обвинение будет строиться так.

Он уговорит Федяя заставить папашу написать заявление в суд и потребовать компенсацию за использование его рисунков. Сто тысяч евро в переводе на рубли будет нормально, чего мелочиться. Фирма, которую возглавлял Чижевский, поди не разорится, а в следующий раз владелец станет умнее.

Дальше начнется досудебный торг, и он, Майков, согласится уступить тысяч пятьдесят. И это будет замечательный результат, ибо он, Майков, был просто уверен: все решится до суда. Факт публикации рисунков налицо. Договора нет, а все люди интеллигентные, не желающие огласки и сплетен.

Если все-таки дело дойдет до суда, то органу правосудия дело престанет в таком виде: еще давно художник Спицын заключил договор с господином №. Он передал ему все права распоряжаться многими своими работами, в том числе рисунками, которые попали в книгу Чижевского. Распоряжаться означало любые действия – продать, издать, обменять. В договоре черным по белому будет записано: если Спицын без согласия господина № опубликует хотя бы один из рисунков или использует фрагмент любого в оформлении книги, он выплатит № неустойку в размере сто тысяч евро. Коли Спицын обязан будет выплатить неустойку, ему ничего не остается, как подать в суд на Чижевского персонально и его компанию. Два иска – две суммы.

А что же №? №, разумеется, никаких картин в реальности не покупал, не оплачивал, он и Спицына-то в глаза не видывал, а договор подпишет за символическую плату в несколько тысяч рублей и будет счастлив, что заработал на голом месте.

Дело настолько очевидное, нарушение закона об авторских правах столь явное, что Майков был просто уверен в скорой победе. Единственное, что еще не решил до конца Майков, на сколько денег он «кинет» самого художника.

…У Майкова была дорогая квартира в престижном районе города. Был и кабинет, в котором он работал. В прямом смысле, конечно, эту комнату кабинетом назвать было трудно, но свое личное пространство каждый обустраивает сообразно вкусу и удобству. Кабинет Майкова выглядел так: посредине стояло два круглых стола, которые разделяла большая современная интерактивная доска. К ней был подключен компьютер. Майков «рисовал» на доске схемы каждой операции с одной стороны. А на другую «лепил» всю необходимую для этого же дела информацию на бумаге. За каждым столом стояло большое массивное кресло. А больше в этом кабинете не было ничего. Тяжелые шторы плотно закрывали свет, отгораживая Майкова от улицы.

Если взглянуть на ту часть доски, которая была уже испещрена стрелочками и надписями, то можно было бы легко представить, куда и как предполагает двигаться Майков в деле, которое он назвал «Дело о натюрмортах». Причем тут натюрморты, ведь Спицын рисовал улицы города и превращал их именно в офорты? «Несущественные мелочи», – сказал бы Майков, для которого не существовало разницы между художественным жанром и техникой исполнения. Просто ему показалось, что «так» звучит лучше. В любой афере, свято верил он, тоже должна присутствовать гармония. Не случайно две стены в кабинете Майкова были заставлены книгами – исключительно детективами. Если разобраться, то Майков был героем мошеннического труда. Он перечитал практически все доступные книги разоблачения, где таких как он, Конан Дойл и Эдгар По, Агата Кристи и Деймс Чейз, Рекс Стаут и другие выводят на чистую воду. Майков читал и перечитывал эту классику не за завтраком, не на лежаке у теплого моря, не в попыхах между перелетами. Он делал это с карандашиком, подчеркивая и выписывая что-то важное для себя. Так что классические схемы организации преступлений Майков изучал на лучших примерах всех времен и народов.

…После размышлений и прикидок Майков придумал следующий план действий.

Через Федяя он выходит на Спицына и под обещание получить хороший куш уговаривает его начать игру. После чего Спицын напишет претензию Вигдору Чижевскому, где объявит себя потерпевшей стороной. На самом деле претензий будет две: частному лицу Чижевскому и его компании. Их содержание Майков уже придумал.

«Директору компании «Светлые просторы» Чижевскому Вигдору Борисовичу

Уважаемый Вигдор Борисович!

Друзья по случаю дня рождения подарили мне Вашу новую книгу – энциклопедию «Истории старого Лесовска». Интересное красочное издание, открыв которое, я увидел на его страницах свои работы. Список прилагаю. Со мной использование моих работы Вы почему-то забыли согласовать. Я постоянно проживаю в городе, и Вам не составило бы труда решить вопросы авторства. Размещение моих произведений в печатном издании без моего разрешения является прямым нарушением моих авторских прав как художника и автора работ. Мне хотелось бы узнать, как такое было возможно в наше просвещенное время. И хотелось бы получить от Вас письменное разъяснение о том, каким образом моими работами оформлена и украшена ваша книга без моего на то согласия.

Заслуженный художник Спицын Александр Петрович»

«Директору Агентства «Светлые просторы» Чижевскому Вигдору Борисовичу от Спицына Александра Петровича

ПРЕТЕНЗИЯ

Вашим Агентством была издана книга «Истории старого Лесовска». Автор Чижевский В. Б. В данной книге без моего на то согласия и соответственно без заключения договора на передачу авторского права были в качестве иллюстраций помещены мои картины.

Считаю, что данные действия агентства являются грубейшим нарушением ст. ст. 1255,1256,1259,1265,1266 ГК РФ. Ст. ст.5.6,7,9,15,16,30,31,48 в редакции Федерального закона от 20.07.2004. №72 ФЗ и ст.146 УК РФ.

Учитывая вышеизложенное и руководствуясь п.2 ст.49 ФЗ №72 от 20.07.04 г., считаю возможным со стороны агентства урегулировать данный конфликт выплатой компенсации в размере 100 000 евро и принесением официальных извинений.

В случае, если в течение 30 календарных дней я не получу официального ответа по данной претензии, я буду вынужден на основании ГК РФ и ФЗ «Об авторском праве» обратиться в суд».

После заявления Майков созвонится и встретится с Вигдором и предложит решить дело мирным путем. Сто тысяч евро будет начальным посылом. Во время переговоров Майков будет готов опуститься тысяч на пятьдесят.

Если Вигдор откажется, начнется суд. И это для него, Майкова, не лучший вариант по многим причинам. И потому он пока не думал о материалах для судебного процесса, а что, собственно говоря, он сможет предьявить суду. На доске этого ничего еще нет. «Это» пока еще только у Майкова на уме.

А пока пора начинать игру. Точка отсчета в ней визит к Федяю.

…Федяй открыл дверь, не спрашивая «Кто там», «Вам кого» и иных подобных вопросов. Видок его не мог не вызвать сожаления после вчерашней «встречи» с приятелями, которую сам Федяй называл «Бла-бла-бла пати».

Майков без особого приглашения переступил порог, и еще какое-то время они стояли молча в предбаннике как будто изучали друг друга. На самом деле Федяй с утра еще плохо соображал, кто этот человек, который пришел вот так запросто.

Но вот, кажется, Федяй стал «догонять».

– Эээ, проходи. На кухню проходи.

– Мальчик, перестань тыкать. Запомни, я твоя скорая помощь, а эта служба работает по экстренным вызовам. Тебе давно уже надо было обратиться за ней и как можно вежливее. Вежливость делает нашу жизнь более активной. Люди склонны к доброте и чувству локтя.

Федяй поморщился от высокопарной тирады.

Кухня, на вкус и взгляд Майкова, оказалась местечком малоприятным. Но Майков сделал вид, что не замечает весь этот пейзаж из немытой посуды, горы окурков, разнокалиберной стены чашек и тарелок и прочего разбросанного домашнего скарба.

– Вот, значит какое дело, Федяй. Ты вчера очень просил о помощи. Я человек отзывчивый и соглашусь помочь твоей семье. Суть моего предложения такова. Твоего отца подло обманули воротили полиграфического рынка. Взяли без разрешения и без договора художественные работы, украсили ими книгу, которая после этого пошла на ура и была продана. Теперь нужно восстанавливать справедливость. Ты сам или с отцом напишешь заявление в суд. Вот тебе образец. – Майков положил на свободный уголок стола заявление, – где вы просите оградить вас от наглых посягательств акул капиталистического рынка. Далее. Вы делаете нотариально заверенный документ – доверенность, в котором прописано, что я, Майков, являюсь доверенным лицом твоего отца и от его имени веду все дела, связанные с ущемлением его авторских прав. Вот вам копия этого документа.

Теперь устно и без бумажек. Если я выиграю дело, а шансы достаточно велики, вы получите 20 процентов от всех отсуженных денег. Думаю это что-то порядка тридцати тысяч евро. И будет всем нам хорошо.

Федор поморщился.

– Маловато, однако. Всего 20 процентов, притом что картины наши.

Майков откровенно презрительно поглядел на Федяя.

– Судя по всему, никто ничего у вас не украл. Высокое искусство осталось при творце. Так что деньги, можно сказать, из воздуха. Пока вы будете дрыхнуть до обеда и рассуждать о бесцельно прожитых годах, как истинные интеллектуалы, мне придется каждое утро обливаться холодной водой, дабы выглядеть бодрым и здоровым, встречаться с разными людьми, не всегда приятными в общении. Вот, ты, Федяй, хоть раз в жизни общался со следователями, прокурорами, операми, налоговыми инспекторами? Мне придется искать свидетелей и писать несуществующие договора, брать на себя все риски, которые, увы, никуда не денутся из этого дельца. Так что с неба вам падают неплохие деньги. Обсудите, конечно, все в семейном кругу. Но что-то подсказывает мне, вы примете правильное решение. Набери меня, Федяй, до ужина, ибо во время него я предпочитаю не отвечать на звонки деловых партнеров. Работа должна приносить радость, Федяй, ведь так? И удовлетворение, чтобы хотелось снова и снова браться за дело.

Майков с нескрываемым презрением посмотрел на Федяя. Тот сидел на табуртке, склонившись к столу и молча поднимал и опускал чайную ложку в стакане с остывшим чаем. Ему ничего не хотелось отвечать Майкову. Хотелось денег, хотелось, чтобы что-то произошло и вмиг все изменилось: эта прокуренная квартирка, доставшаяся от бабки, приобрела вид нормального жилья, куда не стыдно было бы привести Светку, и чтобы его восстановили в институте.

Светка бросила его еще месяц назад, сказала, что опустилась с ним на дно, а это не в ее планах. Он загулял и так и не смог перевалить третий курс. Нужно было восстанавливаться и платить за это деньги.

Вообщем, Федяй катился вниз и слабо пытался остановить или хотя бы притормозить падение. И куда-то подевались даже те, кто день и ночь советовали, как жить правильно и лучше.