Европейская конвенция по правам человека

Право, касающееся прав человека, таким образом, является завоеванием, как отдельных организованных сообществ, так и составляющих их отдельных личностей.

Цели, достигнутые в отдельных государствах, не всегда гарантировали и не всегда будут гарантировать эффективную защиту прав человека. Как в отдельных государствах, так и на международном и, особенно, на европейском уровне, утверждения, пусть даже и торжественного, со стороны общественной власти, ценностей, которым они собираются придерживаться, не достаточно, чтобы избежать злоупотребления властью посредством принятия мер, которые могут оказаться обычным произволом. Отсюда проистекает необходимость наднационального контроля над деятельностью государств в том, что касается уважения прав человека, признанных за всеми гражданами, находящимися под их юрисдикцией.

Этот факт побудил Парламентскую Ассамблею Совета Европы предложить в августе 1949 года разработать международный правовой документ – ЕКПЧ – который, кроме того, что создавал основы права на обращение, мог бы также представить коллективные наднациональные гарантии для юридического органа, чьи решения были бы обязательными.

Если вспомнить то, что произошло за последние два столетия в Европе, можно заметить, как утверждение основных прав было обусловлено выработкой точных норм, направленных сначала на ограничение абсолютной власти монархов, а затем на развитие права, развития, которое часто тормозили традиции и либеральные предрассудки. Юристы, прежде всего адвокаты, сыграли в этом главную роль. Нельзя забывать, кроме того, что правосудие, осуществляемое в судах различных инстанций, вписало выдающуюся страницу в европейскую историю прав человека. Ее эволюция была, конечно, медленной, гораздо более медленной, чем это было необходимо и желательно. Но завоевания в области прав человека укореняются в сознании только при постоянном и постепенном воздействии.

2. Всеобщая солидарность и европейская общность

I. Эволюция международного права в свете прав человека. Несмотря на неизбежные различия, которые все же существуют между различными государствами, в том числе и европейскими, и которые являются плодом различного исторического и культурного развития этих стран, в рамках европейского сотрудничества был достигнут консенсус, на основе которого стало возможным выработать точные нормы поведения. Очевидно, отношения между государствами уже несут на себе отпечаток таких общих ценностей. В определенном смысле, подобные ценности представляют собой основные достижения человеческой мысли по существенному вопросу о соотношении прав личности с правами коллектива.

В самом общем смысле об этом говорится в статье 1 Устава Организации Объединенных Наций, в котором этой организации доверена задача

«осуществлять международное сотрудничество, в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам».

В рамках Европы осуществлялась та же политика, нашедшая свое выражение в Уставе Совета Европы. Она направлена на то, чтобы создать более тесный союз между европейскими государствами на основе уважения прав человека.

Деятельность этих международных организаций способствовала возникновению нового международного права или, по крайней мере, международного права, которое следует схемам jus gentium, в котором личность является не только объектом правовых норм, но, хотя и с некоторыми ограничениями, субъектом их развития. Если поиск решений, направленных на то, чтобы установить бесконфликтные отношения между государствами все еще остается главной задачей международного сотрудничества, поддержание прочного мира предполагает, естественно, существование политических режимов, которые проповедуют одинаковые ценности, которые должны быть положены в основу нового международного порядка.

Благодаря такому подходу, многочисленным юридическим документам, а также международной практике, личность вышла на наднациональную юридическую сцену. Это засвидетельствовало и продолжает свидетельствовать об определенной, пусть даже и медленной эволюции международного права. Это право, бесстрастный перечень прав и обязанностей государств, переживает долгожданную гуманизацию, которая еще не достигла высшей точки своего развития.

Международный Суд в постановлении от 5 февраля 1970 года по делу Barcelona Traction (Recueil, 1970, p. 32) уточнил природу и минимальное количество обязанностей государства в отношении лиц, находящихся под его юрисдикцией. Согласно этому постановлению, подобные обязанности приобретают полностью объективный характер и свободны от любых соображений целесообразности, связанных с осуществлением, например, дипломатической защиты, которую государство может предоставить в целях охраны интересов собственных граждан, права которых нарушены третьим государством в нарушение международных норм.

Согласно мнению Суда «основное различие нужно провести, в особенности, между обязанностями государства по отношению к международному сообществу в целом и обязанностями, которые возникают по отношению к другому государству в рамках дипломатической защиты. По самой их природе первые касаются всех государств. Принимая во внимание важность рассматриваемых прав, все государства могут считаться имеющими юридические обязательства по отношению к этим правам; обязанности, о которых здесь идет речь, являются обязанностями erga omnes» (постановление, параграф 33). Суд уточняет, что «подобные обязанности происходят в современном международном праве, например, из запрета на акты агрессии и геноцида, а также из принципов и норм, касающихся основных прав личности (…). Некоторые соответствующие права защиты уже вошли во всеобщее международное право (…), другие считаются международными документами всеобщего характера или почти всеобщего» (постановление, параграф 34). Признание со стороны верховной мировой судебной инстанции существования в международном праве норм, касающихся основных прав личности, вписывается, таким образом, в общую картину общественного сознания, которое придает понятию верховенства права (rule of law) существенное значение в сохранении всеобщего правопорядка, основанного на мирных взаимоотношениях между народами.

II. Национальный суверенитет, верховенство государства и уважение прав человека. Современные международные организации создали картину мира, на которой по-новому строятся отношения национальных государств. Зародилась новая динамика, которая вынуждает правительства оказаться по личным мотивам от устаревшего менталитета. Так например, такие принципы, как принцип суверенитета и верховенства государств потеряли свое прежнее значение, даже если и необходимо признать, что речь идет скорее об уступках и самоограничении со стороны государств, чем о полном отказе от их прерогатив. Даже там, где сотрудничество, объективно и неизбежно, представляется достаточно трудным (например, в случае противоречий связанных с этническими конфликтами), расширяется поле так называемой «гуманитарной деятельности», поскольку развитие событий постоянно подталкивает к этому.

Инновационный элемент международного права, которое формируется и в практической деятельности, и в теории, составляет утверждение ценностей и принципов демократии, прав человека и основных свобод, какими бы ни были сопутствующие обстоятельства. Несмотря на объективные трудности, вызванные, в особенности в Центральной и Восточной Европе переходом от старой к новой системе ценностей, формулировки, содержащиеся в международных актах, относящихся к правам человека, стремятся соединить внутреннюю и внешнюю политику государств в нечто, что можно определить как вынужденное сотрудничество, в расчете на то, что со временем оно превратиться в добровольное.

Таким образом, существует очень тесная связь между международным сотрудничеством и уважением прав человека. От признания и уважения неотъемлемых прав человеческой личности мы перешли к утверждению, как это сделал Институт международного права еще в 1947 году в своей резолюции, принятой в Лозанне, об «основных правах человека как основе возрождения международного права», что «эффективное юридическое взаимодействие между государствами неотделимо от уважения личности внутри каждого государства». Однако необходимо решить проблемы, связанные с верховенством государства в вопросах, которые подлежат международной компетенции или контролю.

По мнению Б. Конфорти, под выражением верховенство государства понимается «ограничение сфер, в которых международное право, как традиционное, так и определенное рамками соглашений, не участвует, и в отношении которых государство, следовательно, свободно от договорных обязательств». Этот автор считает, что это понятие, хотя и может быть еще использовано в традиционном правовом контексте, уже утратило свое значение в сферах, обусловленных соглашениями (Diritto internazionale, p. 239). Необходимо отметить, все же, что в силу принципа, сформулированного Международным Судом в постановлении Barcelona Traction, упомянутом выше, внутренняя компетенция государства ограничена и в традиционном международном праве, когда речь идет о действиях, ограничивающих основные права личности. Это утверждение находит подтверждение в другой резолюции Института международного права, принятой в 1989 году в Сантьяго Ди Кампостелла «О защите прав человека и принципе невмешательства во внутренние дела государств». В условиях сложной для прав человека ситуации, Институт заявил, что «права человека являются прямым выражением достоинства личности. Обязанность государств обеспечить его уважение проистекает из признания такового достоинства, что уже отмечено в Уставе Объединенных Наций и во Всеобщей декларации прав человека». Следовательно, государство, которое нарушает вышеозначенные обязательства «не может уйти от международной ответственности, даже утверждая, что в данном случае речь идет о верховенстве государства».

В любом случае, какими бы ни были аргументы в пользу существования или отсутствия jus cogens в области прав человека в международном традиционном праве, можно утверждать, что государство, которое подписало и добровольно ратифицировало правовой документ, который охраняет отдельные права человека и основные свободы, как например ЕКПЧ, не может прибегать к так называемому принципу верховенства государства, чтобы препятствовать вмешательству судебных органов, контролирующих выполнение обязательств, которые приняли на себя государства, ратифицировав эти соглашения. Европейский Суд по правам человека отверг, таким образом, протест на некомпетентность, поданную бельгийским правительством со ссылкой на принцип верховенства государства по вопросу о несовместимости с ЕКПЧ документов лингвистического характера, связанных с преподаванием в школах. Это правительство утверждало, что проблемы, затронутые заявителями, относятся по принципу верховенства к бельгийской юрисдикции в той мере, в которой законодательство в области языка и образования является частью политического и социального устройства государства, и что ЕКПЧ не имеет отношения к государственному устройству. Суд не счел этот протест, со ссылкой на так называемый принцип верховенства, протестом на некомпетентность. Суд заявил, что «Конвенция и дополнительный протокол имеют своим предметом сферы деятельности, которые обычно относятся к внутренней компетенции государств, подписавших конвенцию, однако, они являются международными инструментами, имеющими основной целью установить международные нормы, которые должны соблюдать все государства-участники в своих отношениях с лицами, находящимися под их юрисдикцией (статья 1 Конвенции) (постановление по делу Affaire linguistique belge. Раздел «Предварительные возражения», p. 19, § 3).

III. Принцип невмешательства во внутренние дела государства: ограничения происходящие из уважения прав человека. Принцип невмешательства во внутренние дела государства, кажется, подвергся наибольшему числу нападок со стороны приверженцев нового способа трактовать международное право, которое все чаще предстает как право международного сотрудничества. И все же, надо признать, что государство, как высшее воплощение национального суверенитета, всегда представляло собой и продолжает представлять необходимую форму общественной организации. Исторически, будучи необходимым звеном общественной жизни, каждое государство должно было утвердить свою независимость по отношению к другим государствам. В XIX веке, поскольку мир был разорван на многочисленные антагонистические группы, этот процесс имел особое значение. Под покровом юридического позитивизма верховенство государства над его подданными и над его территорией приобрело характер постулата. Одновременно с утверждением собственного влияния на все проявления общественной жизни государство порождало право, которое стремилось к самодостаточности. Отсюда произошло ошибочное убеждение в абсолютной компетентности государства во всем, что подпадало под его юрисдикцию, компетентность эта была полностью изолирована от любых влияний извне. Таким образом, международное сообщество представлялось чем-то противоположным отдельным государствам, чьи отношения регулировались тем, что сейчас скорее кажется не правом, то есть в основном применением силы, чем правом, то есть подчинением отдельных государств принципам поведения, основанным на таких ценностях, как солидарность и уважение основных интересов других государств. Несмотря на ограничения, налагаемые на автономность государств как принципами традиционного международного права, так и нормами, происходящими из характера подписанных договоров, принцип невмешательства во внутренние дела другого государства все еще составляет основу международных отношений между суверенными государствами, основу не совсем незыблемую, но все еще очень прочную.

Этот принцип утвержден в Уставе Организации Объединенных Наций, где в параграфе 7 статьи 2 сказано:

«Настоящий Устав ни в коей мере не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства…»

Как легко заметить, ключевым является слово по существу. Оно указывает на то, что речь должна идти о сферах деятельности, не подчиненной по природе и по внутреннему содержанию международным обязательствам. Сейчас, в особенности в свете уже цитированного постановления Международного Суда (постановление по делу Barcelona Traction), является бесспорным, что уважение минимальных норм обращения с гражданами, находящимися под юрисдикцией отдельного государства, входит в сферу обязанностей, которые принимает на себя государство просто уже благодаря тому, что существует как государственная единица по отношению к другим государствам.

И все же, международное сотрудничество, развившееся за последние несколько десятилетий, оказало глубокое влияние на принцип невмешательства во внутренние дела отдельного государства, по меньшей мере, в том, что касается полного и безоговорочного признания основных прав. Различные способы защиты прав человека, созданные как на уровне Организации Объединенных Наций, так и на региональном уровне, предусматривают разные формы контроля, основанные на периодическом изучении докладов, касающихся отдельных государств, а также на изучении независимыми экспертами обращений частных лиц. Наиболее развитые системы, такие, например, как Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, согласно которой частные лица имеют право обращаться в международные организации, разработали порядок судебного контроля, имеющий обязательный характер, признавая, таким образом, верховенство права, общего для всех присоединившихся стран, над интересами каждого отдельно взятого государства.

Принцип невмешательства начал претерпевать важные ограничения с первых десятилетий XIX века. Действительно, под давлением общественного мнения некоторые государства осуществили подобное вмешательство, даже используя военную силу, под воздействием важных исторических событий. Речь идет о так называемой «гуманитарной интервенции» в особенности с целью защиты этнических или религиозных меньшинств. Различные договоры, заключенные в сфере защиты прав меньшинств после Первой мировой войны, представляют собой новые примеры ограничений принципа невмешательства, более или менее свободно принятые государствами, возникшими на развалинах Австро-Венгерской и Германской империй. Согласно этим договорам право контроля условий жизни меньшинств, проживающих на территориях отдельных государств, но принадлежащих к другим этническим, религиозным или лингвистическим группам, получили государства-гаранты. Другими договорами вводилась более тщательная система защиты, которая признавала за частным лицом, принадлежащим к меньшинству, право обращения в смешанные комиссии или арбитражный суд. Германо-польское соглашение о Верхней Силезии 1922 года является ярким тому примером.

Учреждение Организацией Объединенных наций двух Международных уголовных трибуналов для решения особых ситуаций, Международного трибунала по бывшей Югославии в 1993 году (резолюция 827 Совета Безопасности) и Международного трибунала по Руанде в 1994 году (резолюция 955 Совета Безопасности), ясно показывает, что международное сообщество отдает себе отчет в опасности оставлять безнаказанными массовые проявления нарушений прав человека. Подобная безнаказанность, мягко выражаясь, плохо сочетается с торжественными заявлениями на международном уровне. Хотя и в особом контексте, создание и, в особенности, деятельность этих трибуналов делают очевидными не только важность, которую государства придают уважению элементарных прав личности, но также и настоятельную необходимость решительно сплотиться в случае нарушений прав человека и, санкционировав решительные действия от имени международного сообщества, положить конец актам насилия, которые неизбежно влекут за собой подобные нарушения. Другим, гораздо более важным шагом, стал проект создания Международного уголовного суда. Его Устав был утвержден в Риме в июле 1998 года в ходе дипломатической конференции в рамках Организации Объединенных Наций. Практическая реализация этого проекта должна встретить немало трудностей. Проект создания такого Международного Суда очень показателен, хотя для его действительной реализации он должен был быть ратифицирован определенным числом государств. Несмотря на это, сам факт того, что на мировом уровне удалось достичь соглашения, несомненно, является признаком понимания, которое может послужить стимулом к тому, чтобы повсеместно признаваемые права человека были защищены соответствующими юридическим актами в случае их нарушения.

IV. Несколько слов о европейском единстве. В то время как на мировом уровне растет солидарность, пусть даже иногда не очень прочная, в сфере защиты прав человека, между европейскими государствами возникли другие, более глубокие связи. Причины этого легко понять.

Идеологические и политические противоречия, которыми отмечен ход исторического развития последних сорока лет, породили сообщества государств, связанных общей политической судьбой. Это случилось благодаря международным организациям, чьей целью было воссоздать основы солидарности, которые были существенно нарушены существованием стран, противостоявших друг другу и относившихся друг к другу враждебно. Это было необходимо, для того чтобы укрепить связи, которые объективно существовали между ними, и защитить их общее наследие прав и свобод. Все это побудило европейские государства осуществлять сотрудничество, в основном в рамках Совета Европы, в сфере защиты прав человека и основных свобод, сотрудничество, которое быстро превратилось, после подписания ЕКПЧ, в систему коллективной судебной защиты прав и свобод. Общие нормы были выработаны на основе правовых норм названной Конвенции, и таким образом появилось настоящее европейское право прав человека.

Очевидным и глубоким является сходство между европейскими странами. Это сходство объективно благодаря общему историческому и юридическому процессу развития. С другой стороны, оно является результатом свободного выбора, в том смысле, что в основе его лежит желание объединения в мире, основанном на сотрудничестве между государствами для защиты не только прав человека, понимаемых в самом широком смысле, но и тех особенных черт, которые превращают Европу в пространство, – его мы могли бы назвать этическим – внутри которого достоинство человеческой личности во всех его аспектах: физическом, психическом, моральном, юридическом – находятся под защитой.

V. Структура работы. Предметом настоящего исследования является изучение европейской системы судебной защиты прав человека, возникшей с подписанием Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Эта система, разработанная в рамках Совета Европы, вписывается в целый комплекс инициатив, имеющих отправной точкой одну и ту же цель: создать более тесный союз между государствами посредством сохранения, развития и эффективной защиты прав человека и основных свобод, защиты, которая может иметь разную природу и принимать различные формы. Это справедливо и в том, что касается содержания правовых документов – содержание это охватывает широкий круг прав, от прав и свобод, которые мы можем определить как традиционные, до социальных прав, прав меньшинств, новых прав, охрана которых оказывается необходимой вследствие быстрого развития науки, – и в том, что касается систем контроля, которые почти всегда имеют юридическую природу отличную от той, которая обозначена в ЕКПЧ. Общее знакомство с деятельностью Совета Европы в сфере защиты прав человека необходимо, чтобы понять систему ЕКПЧ во всей ее полноте, а также проблемы, которые возникают в связи с толкованием и применением норм, содержащихся в тексте Конвенции (нужно принимать в расчет, например, ссылки в документах Суда на практику Комитета по предотвращению пыток Совета Европы[3] по поводу условий содержания под стражей).

Хотя система ЕКПЧ возникла в Совете Европы, у нее очень прочные связи с правовым устройством Европейского Союза. Поэтому возникают проблемы, связанные с координацией действий двух правовых систем, созданных как ЕКПЧ, так Договором о Союзе. Необходимо поэтому остановиться на вопросах, которые проистекают из факта сосуществования двух устройств на одном правовом и политическом пространстве.

Наконец, необходимо рассмотреть достаточно сложную проблему соотношения норм ЕКПЧ и итальянского законодательства, поскольку это обуславливает применение национальными судами не только норм ЕКПЧ, но и прецедентов Европейского Суда, которые часто мало изучены и мало понятны.

Все это будет предметом исследования первой части работы.

Вторая часть будет посвящена процедурам, созданным ЕКПЧ, как на уровне Европейского Суда, так и на уровне Комитета министров Совета Европы.

Третья часть посвящена толкованию судебной практикой норм ЕКПЧ. Это позволит рассмотреть основные направления деятельности Суда. Постановления Суда обозначены именем заявителя (например, постановление Deweer) или, если имя по желанию заявителя не раскрывается, инициалами (напр. Х против Франции; X и Y против Нидерландов). Цифра после запятой указывает на параграф приводимого постановления.

Часть первая

Общие характеристики

Глава первая

Европейская Конвенция по правам человека: правовые формы и нормы

1. Совет Европы и права человека

1.1. Основополагающие принципы Совета Европы. Среди международных организаций, возникших после мировой войны, – войны, после которой большинство стран нашего континента оказались разделены непреодолимыми идеологическими преградами – Совет Европы представляется собой наиболее типичный пример. Впервые на нашем континенте была поставлена цель создать тесный союз между государствами-участниками посредством утверждения принципов демократии и уважения прав человека, которые составляют их общее наследие.

Принципы, лежащие в основе Совета Европы, нашли свое выражение в Уставе, подписанном в Лондоне 5 мая 1949 года Преамбула Устава утверждает ценности, на которых основывается организация. Государства провозгласили

«свою приверженность духовным и моральным ценностям, которые являются общим достоянием их народов и подлинным источником принципов свободы личности, политической свободы и верховенства права, лежащих в основе любой истинной демократии».

Статья 1 Устава сообщает, что целью Совета Европы является «достижение большего единства между его членами во имя защиты и осуществления идеалов и принципов, являющихся их общим достоянием, и содействие их экономическому и социальному прогрессу».

Государства-участники заявили, что эта цель будет осуществляться усилиями органов Совета Европы путем обсуждения всех вопросов, представляющих взаимный интерес, а также заключения соглашений и проведения совместных действий, в особенности