Азербайджанское государство Сефевидов

Иногда, из-за болезни или страсти, которые мешали ему выполнить своих функций, он поручал часть своих полномочий своей супруге. Например, в первые годы правления Султана Мухаммеда Худабенди перед его глазами брат пронес раскаленное железо, ослабив тем самым его зрение, и потому он был не в состоянии самостоятельно управлять страной. Из-за этого его супруга Фахрунниса Беким родом из Мазандарана сосредоточила часть полномочий шаха в своих руках. Она отстраняла от высоких должностей кызылбашей и назначала на эти должности мазандаранцев. Эмиры кызылбашей, в частности, Пир Мухаммед хан Устаджлы, Мухаммед хан Туркмен, Нургасан Султан Шамлы, объединившись, 26 июля 1579 года убили жену Султана Мухаммеда Худабенди Фахруннису Беким (мать Шаха Аббаса I – Д. И.) в присутствии мужа (30, с. 28).

Амиры кызылбашей привели к власти Аббаса Мирзу. Несмотря на приход к власти с помощью кызылбашей, Шах Аббас решил ограничить роль кызылбашей в государстве и с этой целью в 1588 году распустил диван (Военный Совет), большую часть членов которого составляли эмиры-кызылбаши. Шах взял на себя все полномочия, касающиеся дивана, и стал самостоятельно решать вопросы, которые решались диваном. Создалась своего рода абсолютная монархия. В 1589 году были убиты противники власти Шаха Аббаса, в том числе Муршудгулу хан, Мухаммед хан Туркмен. Словом, убиты были все амиры-кызылбаши, которые были причастны к насильственной смерти его матери (172, с. 34–35).

И. П. Петрушевский и А. А. Рахмани, исследуя данный вопрос, сделали вывод, что после прихода к власти Шаха Аббаса I позиции кызылбашей в государстве ослабли, усилились персидские этнические группировки. Вследствие военной реформы Шаха Аббаса роль азербайджанской знати – кызылбашей была ослаблена, ликвидирована монополия кызылбашей на ношение оружия. Кроме того, Шах Аббас I ликвидировал наследственный переход к кызылбашам должностей. Согласно распоряжению шаха эту должность могло занять любое лицо. Создание армии из различных племен нанесло удар по традиции создания в Азербайджанском Сефевидском Государстве армии по племенному принципу. Начиная с этого времени кызылбаши не могли уже быть этнически едиными. А. А. Рахмани объясняет этот процесс сокращением численности кызылбашей в армии Шаха Аббаса I, созданием армейских частей из кызылбашей, гуламов, стрелков и артиллеристов, снижением роли кызылбашей в военных частях. И, наконец, перенос столицы из Газвина в Исфахан в 1598 году, сокращение ряда налогов в центре государства (Ираке) и другие основания указывают на то, что в начале XVII века процесс превращения Азербайджанского государства кызылбашей в персидское сефевидское государство был завершен (172, с. 35–38).

И. П. Петрушевский сообщает, что процесс превращения Азербайджанского Государства в персидское государство начался в начале XVII века и завершился в 1925 году с приходом в Иране к власти династии Пехлеви (163, с. 72).

Нельзя, однако, забывать, что размещением вместо кызылбашей гуламов и роспуском 22 тысяч корчу из военных частей кызылбашей Шах Аббас I стремился снизить роль кызылбашей в центральном государстве, потому что, как сказал он своим приближенным, «силой, способной оказать сопротивление шахской власти и стать к ней в оппозицию, могли быть только эти корчу». В силу этого шах приложил много усилий к тому, чтобы снизить их авторитет в армии, лишил их привилегий, отдав эти привилегии гуламам. Однако он этим и ограничился и не сумел полностью выполнить свою цель (76, с. 582–583). В то время, как каждый из конных корчу, состоящих из кызылбашей, получал в год жалованье в 9—15 туменов, каждый из гуламов, большей частью грузин и армян, получал жалованье в 5–8 туменов в год (76, с. 582). Значит, Шаху Аббасу I не удалось полностью снизить роль кызылбашей в государстве.

По нашему мнению, высказанная И. П. Петрушевским мысль о том, что превращение Азербайджанского Сефевидского государства в персидское государство завершилось в 1925 году, наиболее соответствует истине.

Следует отметить, что во времена перемен в шахстве новый шах какое-то время не выполнял свои обязанности во всей их полноте. Управление государством временно переходило в руки феодальной знати. Эту мысль подтверждают слова немецкого ученого Энгельберга Кемпфера. Он писал, что «каждый раз при появлении в стране каких-то перемен все испытывали страх, не зная намерений шаха. Придворные стремились завоевать расположение шаха, быть осведомленными об образе мыслей шаха и гармонизировать с ним свои поступки и деятельность либо, приблизившись к одному из приближенных шаха, обеспечить с дружеской помощью свои личные интересы и перекрыть дорогу соперникам, каждый старался предстать в лучшем виде» (40, с. 43–44).

В первоисточниках эпохи, в мемуарах европейских путешественников можно встретить много противоречивых мнений относительно жесткости или справедливости Сефевидских шахов.

Французский дипломат и предприниматель Тавернье пишет о Шахе Сулеймане, что «он любил выходить на охоту вместе со своими женами, поручал все дела своим визирям и редко вмешивался в дела страны. Бывало, что по 10–12 дней не появлялся на людях, и никто не осмеливался к нему обратиться» (76, с. 512–513). Высказывания Кемфпера о Шахе Сулеймане совпадают со словами Тавернье. Однако в отличие от них обоих Сансон, побывавший в 1683 году в Персии, называя 48-летнего Шаха Сулеймана «шахом, имеющим вид величественный и дружелюбный», писал: «Шах отличается добродушием, он приветлив. Он испытывает такую неприязнь к пролитию крови, что страдает даже от казней обыкновенных преступников… очень любит подданных. Для того, чтобы узнать нужды населения и проверить, как его чиновники обращаются с народом, часто, сменив шахский народ, появляется среди простого люда. Не раз шаха встречали по ночам в крестьянской одежде за покупкой хлеба и прочего». (182, с. 28–30).

На наш взгляд, Сансон написал правду: еще Шах Аббас I за справедливость получил прозвища «кабир» (великий) и «адиль» (справедливый). Тавернье, негативно отзывающийся о Шахе Сулеймане, именует Шаха Аббаса I «умным, деятельным», а Шаха Аббаса II – «очень умным падишахом, который интересуется всем, стремится всесторонне все изучить, собрать информацию обо всем и отовсюду и который во всем этом осведомлен». Тавернье пишет: «В целом персы (на самом деле – азербайджанцы – Д. Н.) наиболее умны, памятливы и находчивы из всех азиатских народов, и не отстают по уму и предприимчивости от европейцев» (76, с. 461).

О Шахе Аббасе I Тавернье написал: «За свое мужество и хорошее обращение Шах Аббас I был достоин прозвища «кабир». А о Шахе Аббасе II он высказал следующее: «Он был отважным воином. Любил иностранцев и пришлых, умел рисовать». (76, с. 497–507).

С другой стороны, когда шахи восседали на престоле до достижения ими зрелости важную роль в стране играли главный визирь и бывший воспитатель шаха. Это, однако, относится не ко всем шахам, включая Шаха Исмаила I и Шаха Аббаса I. Для того, чтобы приобрести опыт в государственных делах, юные царевичи также назначались правителями в провинции и таким образом проходили испытательный период. А малолетний царевич, как правило, поручался воспитателю, который назывался «Леле». Все административные и гражданские дела на территории, предоставленной в распоряжение царевича, управлялись посредством его Леле, то есть воспитателя (59, с. 44). Однако по достижении совершеннолетия шах управлял провинцией самолично.

О справедливости Шаха Аббаса I, Шаха Тахмасиба, Шаха Исмаила II, Шаха Аббаса II имеется достаточно фактов и сведений и у европейских путешественников и в персаязычных источниках. Однако мы вынуждены с сожалением констатировать, что в нашей исторической литературе все шахи в соответствии с манерой, свойственной советскому периоду, представлены читателю как жестокие тираны. То, что Шах Аббас I, сменив шахский народ, ходил в одежде подданных по рынкам, лавкам каравансараев и чайных, один день в неделю, сидя в суде, рассматривал заявления, а Шах Аббас II трижды в неделю, сидя в доме правосудия, рассматривал заявления, известно нам из источников эпохи.

Как абсолютные повелители своей страны Сефевидские шахи обладали и законодательными полномочиями. Как известно, шахами издавался свод законов об управлении гражданскими, финансовыми и административными делами страны под названием «Дастур уль-амал». Свод законов, изданных правителем Аггоюнлу Узун Гасаном, действовал вплоть до свода законов, изданного Шахом Тахмасибом I в 963 году Хиджры (1555–1556). В указанном году Шах Тахмасиб I издал закон и представил его в высочайшую канцелярию для снятия копий. Копии, снятые с этой грамоты, были отправлены в провинции для исполнения. Абди бек Ширази пишет: «В его эпоху не было такого человека, чтобы после совершения преступления остался ненаказанным. Он сократил в Исфахане, Кашане, Гуме, Ираке и других местах полностью, а в Тебризе, Ширазе наполовину налоги, взимаемые ежегодно с питейных заведений, опиекурилен, игорных домов, налоги «савари», «низул», составлявшие 15 процентов финансовых доходов страны, хлебные деньги, составлявшие 10 процентов доходов страны, налоги «мохтарифа», взимавшийся с ремесленников, и «тамга», взимавшийся с купцов. Написав письмо-проклятье, подарил подданным. Теперь с подданных не удерживается ничего, кроме подати» (47, с. 167).

Автор работ «Тарихи Солтани» Сейид Гасан ибн Муртуза Гусейн Астрабади сообщает о том, что Шах Сафи, родившийся в 1612 году, взошедший на престол в 17 лет и правивший 14 лет «обращался с подданными и слугами Аллаха очень хорошо». Он пишет: «Сев на трон, Сафи отдал приказ о том, чтобы товары продавались отныне по цене, согласованной между покупателем и продавцом, и чтобы судьи не вмешивались в это. Из просроченных налогов он простил налогоплательщикам сумму в 500 туменов (180, с. 236). Астроном Джалаледдин Мухаммед Иезди, повествуя о Шахе Аббасе I, пишет, что он три дня с 15 по 18 мая 1593 года, рассматривал в Казвине жалобы бедняков. Во время пребывания в Астрабаде в 1008 году Хиджры (1599–1600) шах узнал, что некоторым людям, не имеющим в том нужды, был предоставлен союргал. Забрав у них союргалы, отдал их нуждающимся и повелел выколоть глаза виновным в этом (30, с. 127–190). Другая привычка Шаха Аббаса I заключалась в том, что он самолично получал информацию обо всем и отовсюду, не доверяя своим визирям. И потому он, сменив свой народ, выходил в город и покупал товары в лавках, устанавливая тех, кто обманывает покупателей в весе и количестве. Однажды ночью он в крестьянской одежде выходит из дворца, покупает в хлебной лавке батман хлеба, а в мясной – батман мяса на шашлык, возвращается во дворец и дает указание своим доверенным принести весы. Мясо и хлеб взвешивают. При взвешивании выясняется, что хлеба меньше на 57 дирхемов, а мяса на 43 дирхема. Разгневанный на тех, кто находится во дворце, особенно тех, кто контролирует в городе дела, связанные с ценами, количеством весов, на городского судью, он хочет убить их собственноручно, но по ходатайству некоторых уважаемых лиц прощает. В гневе Шах Аббас I бросает им: «Почему вы на своей должности допускаете халатность? Почему соглашаетесь, чтобы бедняку у которого несколько детей, давали им вместо одного батмана хлеба стоимостью в 900 дирхемов хлеба лишь на 843 дирхема?». Затем шах, обратившись к находящимся во дворце, спросил, какому наказанию подлежат мясник и продавец хлеба, а те от страха не смогли вымолвить ни слова. По приказу Шаха Аббаса I на площади разводится тендир. Приносят шампур длиною в человеческий рост. Продавца хлеба с мясником водят по городу и глашатаи объявляют, что за обман в весе они будут пущены сегодня по площади на шашлык и сожжены в тендире. Затем продавца хлеба бросают в тендир, а мясника пронизывают шампуром и сжигают, эта мера наказания эхом распространяется по стране (76, с. 515–516). Несмотря на то, что дело по наказанию виновных относилось к полномочиям суда, шах время от времени выносил смертельный или оправдательный приговор. При вынесении приговора он не подчинялся никакому закону. Считаясь главой религии и государства, Сефевидские повелители оставили за собой вынесение таких приговоров от имени как религии, так и государства. А порою для определения виновности или невиновности обвиняемого шах выделял комиссию, от которой требовал проверить дело и сообщить ему о результате, либо возлагал дело на правосудие.

В эпоху Сефевидов получение взятки, обман в обвес и обсчёт покупателей, дезертирство, сдача в плен во время боя считались тяжкими преступлениями. При совершении преступления высоко поставленными государственными чиновниками они наказывались лично перед лицом шаха. Обычай был таков, что если шах, издав указ о чьей-то казни, покидал помещение суда, приговор о казни этого человека становился окончательным, и он подлежал немедленной казни. Однако если после указа о казни шах оставался на месте, указ о казни мог быть им заменен. Определенную роль здесь играл и исполнитель указа. Если лицо, исполняющее шахский приказ, откладывало его исполнение и не выполняло немедленно, то шах по ходатайству одного из придворных мог простить человека, о казни которого издал указ. Например, исполнительный чиновник постепенно снимал с осужденного шапку, одежду, затем усаживал на землю и волочил в таком состоянии перед шахом, ожидая, что шах, увидев виновного в таком состоянии, проявит снисхождение, или кто-то из придворных с угрозой для себя попросит у шаха простить его. Тавернье пишет: «Зачастую случалось так, что шах отменял отданные им указы о казни некоторых людей или же заменял такое наказание 200 ударами палкой о пятки осужденного. А порой случалось и так, что человек умирал от ударов палки» (76, с. 538).

Выше мы отмечали, что Шах Аббас I создал адалят дивани (диван правосудия) и три ряза в неделы рассматривал заявление жалобщиков. Согласно Кемпферу так поступал и Шах Сулейман. Кемпфер писал, Шах Сулейман зачастую объяснял казиям, в чем заключаются их обязанности. Его никогда не беспокоило скопление перед дворцом людей, пришедших с жалобой на обилие налогов или на судей. При доказанности вины судей он строго наказывал их. В случае необходимости Шах Сулейман отдавал указ о казни диванбеи, который считался одним из наиболее высокопоставленных должностных лиц. А в Государстве Сефевидов диванбеи был казием самого высокого ранга, рассматривающим уголовные дела (40, с. 59, 66, 68).

Шах Сулейман вел борьбу и со взяточничеством. Без получения взятки начальники придворных учреждений, министры не решали ни одного вопроса. Они довели до отчаяния все население. Простые люди не знали, как довести свои жалобы до шаха. Никто не осмеливался сообщить шаху о притеснениях со стороны министра, потому что люди, находящиеся днем при шахе, подчинялись министру. Однажды ночью шахский конюх Ага Сары и главный казначей Ага Кафур, улучив время, сообщили шаху о том, что министр получает с населения взятки, вызывая у него недовольство шахом. Вызвав министра, шах сказал: «Снимите с этой собаки шапку и три дня продержите его в таком виде под открытым солнцем, чтобы впредь не брал взяток с моих подданных и хорошо обращался с населением. Затем он приказал заковать министра в цепи и бросить в темницу, держать там до конца его дней и ежедневно выдавать ему на питание одну грушу. Однако министр спустя 8 дней умер в темнице» (76, с. 536).

Джафар хан, принадлежавший к известным личностям дворца, также путем притеснений, незаконно получил с подданных деньги в крупной сумме. Шаху жалуются на это. Когда шах спросил об этом у начальника придворных музыкантов, тот сказал, что вопрос выдуман и на Джафар хана клевещут. Затем шах спрашивает о Джафар хане у Гаджи хана, только что вернувшегося из Мекки. Гаджи так же, как начальник музыкантов, расхваливает Джафар хана. Шах, будучи глубоко осведомленным в этом вопросе, обращается к другим придворным, присутствующим там, со словами: «Как поступить с этими двумя лицемерами? Они сказали неправду». По приказу шаха у начальника музыкантов вырывают два зуба и вонзают их в голову Гаджи. Будучи человеком в возрасте, Гаджи чуть было не испускает дух. А Джафар хан отправляется в ссылку с выдачей денег на одну грушу в день (76, с. 536).

Из вышеизложенного можно сделать такой вывод, что Сефевидские правители были свободны в обращении как с высокопоставленными чиновниками центрального бюрократического аппарата, так и с религиозными деятелями или с подданными. Шахство, вне зависимости от опыта управления государством и здоровья, было наследственным, при этом полномочия шаха не были ограничены никаким юридическим документом. Шах мог приговорить к тяжки пыткам любого, убить его разными способами самолично или приказать сделать это другим. Своими указами мог объявить войну или мир. Снижение или повышение налогов и повинностей, раздача земель тем или иным лицам, обращение общих земель в хассе, обращение в собственность хассе отдельных городов и сосредоточение их доходов непосредственно в шахской казне, издание указов, касающихся назначения на высокие гражданские, административные и военные должности, а также вынесение приговоров входили напрямую в полномочия шаха. Шах был хозяином даже жен своих подданных. Он был вправе поместить в свой гарем любую приглянувшуюся ему даже замужнюю женщину, выдать замуж своих жен, выколоть глаза своим женам и братьям, заключить их под стражу, убить. Словом, ему как абсолютному монарху, никто в стране не мог перечить – ни «Верховное Собрание», ни доверенные. Шах обладал правом раздавать и отбирать союргалы и икта, передаривать их или обращать любые земли и любую собственность в хассе, принадлежащие дворцу и трону.

Сосредоточение в руках Сефевидских шахов столь широких полномочий позволяло им укрепить свою власть, предупреждать центробежные тенденции, взять в руки все ветви государственной власти и в конечном счете приводило к еще большему усилению империи.

Как было изложено нами выше, Сефевидские шахи как наследственные предводители Ардебильской секты представляли и верховную духовную власть. Они утверждали, что ведут свой род от Пророка Мухаммеда и его зятя – Хазрати Али, тем самым представляя себя потомками имама. Абди бек Ширази пишет, что религия столицы мира дошла до Пророка Мухаммеда, а последнего до Хазрати Али, и сам Аллах, сам пророк стал имамом и начальником всему народу. После него эта религия стала принадлежать 12 имамам. Никто кроме них не мог вмешиваться в это дело. Из-за исчезновения Солтане Замана (Имама Мехти) один из слуг Аллаха, некто из династии Фатимиййе, пусть выполняет его повеления, не позволяет народу дурных дел, предложит ему уверовать в 12 имамов, сделавшись исна ашари, а сам пусть сядет на престол и старается выполнять поручения наместника Пророка Мухаммеда. Этой чести удостоилась династия Бани Аббасидов. Однако Хулаку хан с помощью знати визиря халифа Мустасама Аббаси аль-мустасима-ибн аль-Альгами и поэта Аббаси повергли владения Бени Аббаса, государство Аббасидов. После этого власть никому кроме потомков Хазрати Али, не доставалась. Только Шах Исмаил, покорив мир, уверовал в истинность учения ишна ашариййя, уничтожил тех, кто не верит, став праведником» (47, с. 34–35). С тех пор, то есть после династии Бани Аббаси, не только светская, но и религиозная власть дошла до Шаха Исмаила.

В работе Искендер бея Мюнши «Тарих-и алям арай-и Аббаси» родословная Сефевидов восходит к Али ибн Абуталибу и заканчивается на Шахе Аббасе I. На самом деле секта суфиев начинается с Шейха Сафиаддина (1252–1334). До тех пор они не были ни шейхами, ни сеидами. Отец Шейха Сафиаддина Аминаддин Джабраил даже сказал сыну: «Где шейхство, а где мы. Мы земледельцы» (73, т. 1, с. 315).

Сам Шейх Сафиаддин не был даже шиитом, он был суннитом. Значит, Сефевиды, привязывая свою родословную к Хазрати Али ибн Абуталыбу, хотели использовать шиитство для прихода к власти и борьбы с суннитскими Аггоюнлу и Ширваншахами. Данный вопрос наиболее остро встал в периоды правления Султана Джунейда и Султана Гейдара. Октай Эфендиев справедливо пишет, что шиитские шейхи, принадлежавшие к династии Сефевидов, появились в XIII веке, в эпоху правления монголов. Однако «по официальной версии и информации предком Шейха Сафиаддина Сефеви был Муса аль-Казым» (38, с. 60).

Словом, основатель династии Сефевидов Шейх Сафиаддин был для своих суфиев одновременно шейхом и султаном, то есть светским владыкой, предводителем секты и в то же время правителем Ардебиля и близлежащих территорий. Дед Исмаила Джунейд принял титул «шейха», а отец Гейдар – титул «султана». Мюриды, то есть приверженцы суфизма, впоследствии создали военную организацию, состоящую из тюркских племен кызылбашей и превратились в главную военную опору в армии своего предводителя Исмаила.

Шах Исмаил, именовавшийся Мюршуди-Кямиль, получил неограниченные полномочия по наследству от своего предка, принявшего шиизм.

Кызылбаши были связаны с шиитской сектой. Мюршиди-Кямил был полным религиозным и светским владыкой над мюридами, то есть кызылбашами. Кроме того, на территории ислама не существовало иного, помимо религии, понятия патриотизма, и принадлежность к шиизму воспринималась как понятие национальности. Главной идеологией, объединяющей кызылбашей и поднимающей авторитет глав Сефевидского государства как духовных руководителей, был шиизм (213, с. 59–61). Однако было бы неправильным связывать неограниченность религиозной и светской власти основателя Государства Сефевидов Шаха Исмаила, только с шиизмом. Важную роль играла здесь и передача Сефевидскими правителями земель икта высоким должностным лицам, назначаемым из кызылбашской знати. За эти земли икта амиры были обязаны во время войн вместе со своими родственниками и сторонниками помогать шаху. Владельцы икта обязаны были обеспечивать продовольствием корчу, численность которых в центре достигала 6 тысяч человек. Поэтому шах предоставил тюркам-кызылбашам высочайшие привилегии. Помимо этого добыча, завоеванная в периоды войн, тоже распределялась приказом шаха между кызылбашскими эмирами. Значит, для того, чтобы держать в подчинении знать и эмиров-кызылбашей шах не только использовал нравственный фактор – шиизм, суфийские общества, но и в материальном отношении держал их в зависимом от себя положении.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.