В рамках нашего исследования мы не будем отдельно останавливаться на вопросе о понятии эффективности права или его отраслей, институтов, отдельных норм, на соотношении эффективности, полезности или социальной ценности права, равно как и на соотношении понятий эффективности самого права, правового регулирования или правоприменительной деятельности. Эти вопросы, вне всякого сомнения, важны и требуют своего решения, однако находятся за рамками предмета данного исследования.

С другой стороны, в своих прикладных исследованиях мы не можем не опираться на определённые теоретические позиции относительно проблематики эффективности в праве, а поэтому должны о них упомянуть.

По большинству вопросов мы придерживаемся взглядов, изложенных В. Н. Кудрявцевым, В. И. Никитинским, И. С. Самощенко и В. В. Глазыриным в работе «Эффективность правовых норм».

Единственное важное уточнение – это понимание самого термина «эффективность» применительно к праву. В приведённой выше книге под таковой понимается свойство действия нормы права или их системы[38]. При этом сами авторы говорят об эффективности как о соотношении между фактическими результатами действия права и теми социальными целями, для достижения которых эта норма была создана[39]. Как видим, в это понятие эффективности уже включён элемент оценивания, т. е. принятие решения о степени соответствия фактического положения дел и поставленной цели.

Однако свойство – категория объективная, не предполагающая в своём содержании никакой оценки (т. е. субъективного). Это означает, что определёнными свойствами действие нормы обладает изначально и обязательно, и любой результат от её действия – это всё равно объективный результат. Другое дело – отношение этого результата к поставленной цели и способность нормы права удовлетворить потребности её создателя (отражённые в цели).

Вне всякого сомнения, сделать вывод об эффективности правовой нормы невозможно до тех пор, пока мы не определим результат её действия. Но при этом некорректно ставить знак равенства между способностью нормы вызывать требуемые изменения в общественных отношениях, с одной стороны, и получением вывода о соответствии фактического результата действия нормы тем целям, которые были поставлены перед нормой, с другой стороны.

Сама способность нормы достичь поставленных целей в той или иной степени существует уже до того, как она начнёт действовать. Это означает, что эффективность – это оценочная категория, которую нельзя отнести к свойству действия: эффективность – это именно способность нормы права (или их системы), которая оценивается путём соотношения результата и поставленной цели.

С этих позиций более верным представляется предложенное А. С. Пашковым и Д. М. Чечотом определение эффективности как способности создать ожидаемый результат – тот, который был определён в качестве цели при создании норм права[40].

Таким образом, во всех случаях, когда мы говорим об эффективности действия уголовного закона, мы опираемся на оценку его функции с позиции достижения желаемого результата, но говорим о способности самих уголовно-правовых норм (в системе с нормами других отраслей и в существующих условиях жизнедеятельности общества) выполнить поставленные перед ними задачами.

Недостаточная эффективность правовых норм может быть обусловлена различными факторами. Для их поиска в специальной литературе принято пользоваться системным подходом.

Правовые нормы в этом случае рассматриваются как компонент сложной системы, включающей в себя не только правовую надстройку, но и общественные отношения неправового характера[41]. С позиции терминологии нашего исследования речь идёт как раз о системе социального контроля.

Однако и здесь остаётся неясным вопрос: как прийти к выводу, что определённое явление есть тот самый фактор, который отрицательно сказывается именно на эффективности правовой нормы, и как объяснить его негативное влияние на целенаправленное действие нормы?

Для решения этой задачи в юридической науке использовался метод моделирования: разработаны условия (требования к норме), соблюдение которых обеспечивает её эффективность[42].

Теперь прикладная исследовательская задача по выяснению причин недостаточной эффективности правовой нормы сводится к проверке соблюдения этих специальных требований, а затем – к определению конкретных причин, вследствие которых то или иное требование не выполняется. В итоге будет получен искомый фактор.

Как видим, условия эффективности нормы права, адресованные субъектам правотворчества, используются ещё и в качестве критериев для оценки фактической эффективности уже действующих норм[43].

Например, А. И. Рарог предложил системный перечень критериев, по которым можно судить о степени эффективности отдельной уголовно-правовой нормы[44]. Это:

1) социальная обусловленность нормы, ее соответствие закономерностям и потребностям развития общества;

2) соответствие нормы достижениям правовой науки;

3) соответствие нормы требованиям законодательной техники;

4) определенность смысла нормы (однозначность и точность выражения воли законодателя);

5) соблюдение принципа системности права (отсутствие межотраслевых и внутриотраслевых противоречий).

Нельзя не заметить, что эти критерии относятся к самим нормам и представляют тот самый набор требований, который следует учитывать в правотворческой деятельности.

В. Н. Кудрявцев, В. И. Никитинский, И. С. Самощенко и В. В. Глазырин полагали, что вопрос эффективности норм права нельзя решать в отрыве от правоприменительной деятельности. По существу, они вели речь не столько об эффективности самой нормы, сколько об эффективности правового регулирования. Соответственно, в основание классификации условий эффективности правовых норм ими были положены элементы механизма правового регулирования. В итоге были выделены три группы таких условий[45]:

1) относящиеся к самой норме (совершенство законодательства);

2) относящиеся к правоприменению (совершенство практики применения закона);

3) относящиеся к особенностям правосознания и поведения граждан.

Эффективность правовой нормы и эффективность правового регулирования, несомненно, являются понятиями, разными по объёму.

Однако изначально в рамках прикладного исследования мы сталкиваемся с проблемой, решение которой неочевидно. Отсутствие ожидаемых результатов от действия уголовного закона может быть вызвано не только несоблюдением требований к самим правовым нормам, но и другими проблемами в механизме правового регулирования, и это подлежит проверке.

Поэтому для получения вывода об эффективности уголовно-правовых норм необходимо исследовать влияние правоприменительной практики на действие УК в сфере безопасности дорожного движения, а также особенности правосознания участников регулируемых общественных отношений.

Соответственно, наше исследование будет учитывать перечисленные выше критерии эффективности уголовно-правовых норм и опираться на отдельные элементы механизма правового регулирования, изображённые на схеме 4 в Приложении 5. Поясним особенности этой схемы и её значение для построения стратегии проведённого исследования.

В центре внимания находятся общественные отношения, подлежащие упорядочиванию с помощью правовых норм[46]. Эти общественные отношения должны измениться определенным образом. Наличие (или отсутствие) и характер изменений как раз и позволят сделать вывод об эффективности норм уголовного закона.

Вместе с тем право призвано воздействовать на осознанное поведение людей, а поэтому ближайшим объектом правового воздействия оказываются люди – взаимодействующие межу собой участники регулируемых общественных отношений.

Решение задачи правового управления в таком случае достигается путём установления правовых стимулов и запретов, с помощью которых у индивидов создаются нужные правовые установки, формируется необходимое содержание правосознания. Последнее, в свою очередь, служит необходимой предпосылкой для воспроизводства моделей правомерного поведения и установления правопорядка.

Таким образом, эффективные правовые нормы должны обеспечивать такое воздействие на правосознание участников регулируемых общественных отношений, которое приведёт сами эти общественные отношения к необходимому состоянию через ожидаемое поведение индивидов и их коллективных образований (с позиций целей, поставленных управляющим субъектом, т. е. государством).

Государство воздействует на правосознание и правовое поведение индивидов, соблюдая определённые процедуры, используя механизм правового регулирования.

Условно можно обозначить несколько этапов такого воздействия. Первый этап связан с формированием или изменением содержания правовой политики и сводится к определению цели правового воздействия – идеальной модели состояния регулируемых общественных отношений.

Затем (на этом же этапе) необходимо определить средства, с помощью которых будет достигнута выбранная цель. Элементы цели в сочетании со средствами её достижения образуют задачи, которые могут предназначаться для различных государственных органов и общественных институтов в зависимости от их функциональной специфики.

На выходе из этого этапа образуется содержание правовой нормы или их системы, т. е. вполне ясные, но ещё не получившие формального закрепления представления о правилах поведения и моделях реакции государства на отступление от них. С помощью этих правил государство рассчитывает привести общественные отношения к определённому состоянию.

Следующий этап, относящийся к нормотворческой работе, заключается в описании уже сформулированных уголовно-политических представлений государства (содержания нормы права, её смысла) посредством языковой знаковой системы. На выходе из этого этапа при одном и том же смысле правовой нормы могут быть получены различные варианты формально определённых нормативных предписаний (в законах или подзаконных нормативных правовых актах). Результат этот зависит от юридической техники, нормотворческих традиций государства, идеологии, структуры государственных органов (кому какие нормы будут адресованы) и системы законодательства в широком смысле этого слова (в какой части системы законодательства будут размещены эти новые нормативные предписания и как они будут связаны с другими).

Третий условно обозначенный нами этап – это формирование правоприменительной практики. Особенности применения полученных нормативных предписаний зависят, в первую очередь, от результатов их толкования, а также от наличия процессуальных и ресурсных возможностей для правоприменения. Кроме того, на правоприменительную практику оказывают влияние особенности управления и целеполагания в соответствующих социальных организациях: система оценки деятельности и статистическая отчётность, позиция вышестоящих органов по вопросам концентрации усилий на том или ином направлении работы и т. п.

В итоге правоприменительная практика оказывает непосредственное влияние на участников общественных отношений, преобразуя таким образом сами эти общественные отношения.

Особенности прохождения каждого из обозначенных выше этапов уголовно-правового регулирования могут привести к тому, что в конечном счёте общественные отношения примут другое состояние, нежели это планировалось при создании правовой нормы (или системы норм).

Соответственно, для определения причин недостижения ожидаемого результата необходимо исследовать особенности прохождения упомянутых нами этапов правового регулирования.

В частности, низкая эффективность правового регулирования может явиться следствием недостатков правовой нормы или их системы – теоретико-методологических просчётов в самой идее, несмотря на хорошие технико-юридические решения по выражению воли законодателя и адекватную правоприменительную практику. Иными словами, государством могут быть неверно определены цели правового воздействия на общественные отношения или выбраны неудачные средства их достижения. Такая ситуация может быть обусловлена, например, недостаточной научной обоснованностью правовых норм вследствие недостоверных сведений о состоянии общественных отношений, поспешности в их разработке и т. п.

С другой стороны, хорошая идея, положенная в основу создаваемой нормы права или их систем, может быть неудачно реализована на стадии формулирования нормативных предписаний и включения их в систему действующего законодательства. Те или иные технико-юридические решения могут препятствовать уяснению подлинного смысла нормы, правильному правоприменению, неоправданно сужая либо расширяя спектр действия нормы или блокируя определённые модели реакции государства на отклонения от заданного эталона должно-дозволенного поведения.

И конечно, снижение эффективности правовой нормы может происходить вследствие проблем в правоприменительной практике. Виной тому могут быть не только проблемы в процессуальной исполнимости правовых предписаний или в ресурсной необеспеченности правоприменения, не только установки вышестоящих государственных органов и особенности их целеполагания, но и обратное влияние участников регулируемых общественных отношений, а также результаты включённого наблюдения правоприменителей. В качестве отдельной проблемы можно назвать коррупцию.

В любом случае в процессе профессиональной деятельности правоприменители формируют собственное представление об эффективности различных мер правового воздействия на общественные отношения, об оптимальности тех моделей реакции государства на нарушение норм права, которые закреплены в существующих нормативных предписаниях.

Нельзя упускать из виду и тот факт, что конкретные индивиды, выступающие в роли правоприменителей, в большинстве случаев сами являются участниками регулируемых общественных отношений, а оттого имеют своё представление о полезности принимаемых государством нормативных предписаний.

В результате норма права может быть фактически блокирована в её применении, если представления государства об идеальном состоянии регулируемых общественных отношений, а также о средствах достижения этого состояния будут расходиться с представлениями правоприменителей. Случаи такого расхождения, очевидно, должны наиболее ярко проявляться там, где допускается судейское или административное усмотрение, т. е. когда правоприменитель правомочен выбирать различные решения по каждому конкретному случаю, опираясь на принципы законности, справедливости, а также другие начала правового регулирования в определённой сфере общественных отношений.

Соответственно этим положениям стратегия исследования эффективности и полезности норм уголовного закона о дорожно-транспортных преступлениях будет построена так, чтобы сначала рассмотреть особенности уголовной политики государства, а затем – исследовать технико-юридические решения, выражающие уголовно-политические представления государства о целях и средствах правового воздействия на общественные отношения в сфере дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а затем определить совокупный результат применения статей главы 27 УК РФ и соотнести их с фактическим состоянием регулируемых общественных отношений.

Итак, рассматривая проблемы эффективностиуголовно-правового института главы 27 УК РФ в системе социального контроля, мы будем уделять основное внимание не наличию или отсутствию препятствий для применения правовых предписаний, а тому результату, который они вызывают в регулируемых общественных отношениях. Иными словами, следует не столько рассматривать практику применения определённой статьи УК в конкретных случаях, сколько выходить за рамки сугубо правовой действительности и изучать социальную действительность – общие результаты применения нормы уголовного закона, её влияние на общественные отношения[47].

В. Н. Кудрявцев, В. И. Никитинский, И. С. Самощенко и В. В. Глазырин называли такой подход изучением социальной эффективности правовых норм, справедливо указывая на его решающее значение в системе правового управления[48]. На социальный результат как на один из трёх главных признаков охранительной функции уголовного права обращает внимание и В. Д. Филимонов[49].

Само нормативное правовое предписание может оказаться достаточно удачным и не вызывать затруднений ни в его толковании, ни в применении, однако это ещё не означает, что оно является хорошим инструментом управления, отражает объективные социальные процессы и позволяет обеспечить требуемый уровень социального контроля.

Таким образом, под эффективностью норм уголовного закона в сфере обеспечения безопасности дорожного движения и эксплуатации транспортных средств нами понимается их способность сокращать количество совершаемых дорожно-транспортных преступлений (в динамике, при прочих равных условиях).

Тогда выяснение соответствия между результатами действия норм уголовного закона и его же задачами позволит сделать вывод об эффективности. Это означает, что основным показателем эффективности уголовно-правовых норм в сфере обеспечения безопасности дорожного движения и эксплуатации транспорта будет, в первую очередь, сокращение количества совершаемых дорожно-транспортных преступлений.

Поскольку уголовный закон является инструментом социального контроля, правовым средством управления поведением людей, постольку обозначенный нами результат (показатель эффективности) должен быть вызван сокращением количества случаев воспроизводства моделей легкомысленного и небрежного правонарушающего поведения участников дорожного движения, а также выбраковыванием соответствующих им социально-психологических установок. Всё это, в свою очередь, должно быть связано с действием уголовного закона.

Цели уголовного закона в настоящее время не имеют математического описания, а поэтому мы не сможем выразить эффективность в конкретных числовых показателях. Тем не менее можно судить об эффективности уголовно-правовых норм в сфере обеспечения безопасности дорожного движения и эксплуатации транспорта, а отсюда признать её низкой, средней или высокой либо вовсе отсутствующей.

Важно и то, что эффективность исследуемых нами охранительных уголовно-правовых норм не может быть сведена исключительно к способности сокращать количество дорожно-транспортных преступлений[50], поскольку эти нормы охраняют уже сложившиеся общественные отношения в сфере транспорта, построенные на базе социально-технических регулятивных норм. Иными словами, уголовный закон призван обеспечить нормальное, безопасное функционирование транспорта и не предполагает его прекращение во имя предупреждения преступлений.

Поэтому действие эффективного уголовного закона должно обеспечивать безопасность общественных отношений в сфере дорожного движения и эксплуатации транспорта, когда дорожно-транспортные преступления сведены к минимуму (а с началом действия закона в динамике их количество сокращается), при условии, что сам транспортный процесс сохранён.

Определившись с основными теоретическими, методологическими подходами и категориальным аппаратом, перейдём к изложению результатов исследования.

1.2. Общие сведения о дорожно-транспортной аварийности и преступности в России и Иркутской области

Для того чтобы дать развёрнутую криминологическую характеристику изучаемого явления, рассмотрим общие параметры статистического отражения дорожно-транспортной аварийности и дорожно-транспортной преступности, а также особенности их распределения по территории и связи с некоторыми естественными (неуправляемыми) и искусственными (управляемыми) переменными.

В процессе раскрытия криминологической характеристики мы будем формировать факторную модель, лежащую в основе нашей рабочей гипотезы о понимании детерминации изучаемых явлений, а также о перспективных мерах профилактики.

Начнем анализ с рассмотрения общих закономерностей дорожно-транспортной аварийности по России в целом[51].

Диаграмма 1. Показатели дорожно-транспортной аварийности в России

Как видно на диаграмме 1, с 2001 по 2007 год включительно в России увеличивались количество аварий и число раненых в дорожно-транспортных происшествиях. Обозначенные показатели имели положительную, достаточно жесткую корреляционную зависимость. Коэффициент корреляции между ними равнялся 0,9991 и может быть приравнен к функциональной связи.

Сокращение дорожно-транспортной аварийности в 2008 и 2009 годах также демонстрирует наличие обнаруженной тесной корреляции с показателями раненых участников дорожного движения.

Изменение количества погибших от дорожно-транспортных происшествий, напротив, практически не зависит от количества аварий. Примечательно, что уровень смертности до 2008 года колебался вокруг 33 тыс. погибших. От этого среднего показателя происходили отклонения в сторону увеличения или уменьшения, при том что характер этих изменений не укладывался в общую тенденцию, а носил ситуативный характер. Коэффициент корреляции между количеством ДТП и числом погибших равнялся 0,4393. Лишь в 2008 и 2009 годах число погибших плавно, но поступательно сокращалось – до 2010 года, когда показатели смертности в 24 субъектах Российской Федерации и в целом по России снова стали расти.

Такое положение свидетельствует о том, что число раненых – это показатель, производный от аварийности, а число погибших – относительно производный. Иными словами, увеличение или уменьшение количества аварий влечет подобные изменения количественного показателя раненых, однако не обусловливает такого же изменения количественного показателя погибших: этот показатель может измениться в другую сторону. Мы находим следующее объяснение этому наблюдению.

Во-первых, на летальный исход дорожно-транспортного происшествия влияет множество параметров, имеющих ситуативный характер, следовательно, они уникальны в каждом конкретном случае. Это, например, траектория столкновения транспортных средств, состояние здоровья участников ДТП, наличие и состояние систем безопасности автомобиля, наличие в салоне незакрепленных тяжелых предметов, скорость прибытия медицинской помощи, квалификация медицинских работников и т. д. Все эти факторы делают летальный исход не строго закономерным, а вероятностным, с разной степенью выраженности в каждом случае.

Во-вторых, показатель смертности зависит от особенностей научно-технического прогресса данного общества, особенно в вопросах систем безопасности самих технических устройств (автомобилей) и дорог, а также от развития и уровня организации экстренной медицинской помощи. Эти показатели достаточно инертны и не зависят от уровня аварийности напрямую, а изменяются по своим закономерностям, характеризуясь отклонениями на коротких временных интервалах. Эти неупорядоченные отклонения мы можем наблюдать на графике, в то время как кривая смертности однозначно отличается своей формой от кривых аварийности и числа раненых.

В целом можно отметить, что уровень безопасности на дорогах России остаётся низким, хотя по основным показателям дорожно-транспортной аварийности обозначилась тенденция к увеличению.

Смертность от дорожно-транспортных происшествий, вне всякого сомнения, вызвана фактом существования дорожно-транспортной аварийности, а опосредованно – общей аварийности. Если бы не было аварий на дорогах, не было бы и погибших в них людей.

Тем не менее параметры последствий существующей аварийности обусловлены двояким факторным набором. Уровень аварийности жёстко коррелирует с числом раненых в результате ДТП. Соответственно, снижение аварийности гарантированно скажется на подобном же сокращении травматизма, что мы и наблюдали в 2008 и 2009 годах.

При этом уменьшение числа погибших не последует автоматически. Поэтому сокращение смертности и контроль за её уровнем возможны без корректировки уровня дорожно-транспортной аварийности. Видение этой факторной разницы между различными последствиями дорожно-транспортной аварийности прослеживается в высказываниях Президента Российской Федерации Д. А. Медведева[52].

Вместе с тем сокращение одной лишь смертности не делает дорожное движение безопасным и имеет системные ограничения: существование высокого уровня аварийности не позволит снизить смертность на дорогах России. На наш взгляд, подкреплённый результатами исследования, необходимо воздействие одновременно по двум направлениям: снижение уровня общей аварийности (а отсюда – количества ДТП с пострадавшими), при одновременном проведении мероприятий по сокращению смертности. Современная государственная политика в вопросах обеспечения безопасности дорожного движения эти особенности учитывает.

Нельзя, однако, не отметить, что общероссийские тенденции являются достаточно общими, поскольку не отражают региональной специфики. Разность уровней того или иного статистически измеряемого явления в различных регионах страны при обобщённом анализе сглаживается, делая проводимый анализ достаточно обезличенным. По этой причине в криминологии принято пользоваться более подробной дифференциацией предметной области исследования: по отдельным видам преступности, социальным группам либо по отдельным регионам, крупным городам и пр.[53]

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5