bannerbanner
Анимация от Алекса до Я, или Всё включено
Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

Полная версия

Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 9

Ещё один момент мне не давал полностью расслабиться в ожидании появления Натали, кроме того, что турецкие голуби не проникались доверчивостью к моей персоне.

Когда я ещё находился дома на этапе сбора общей информации о работе аниматорами, заметил на сайтах вакансий, что опытным аниматорам платят несколько больше, чем новичкам. Будучи уже полуторанедельным бородачом, я вычитал что, разница в зарплате может составлять до 200-от зелёных в месяц, если искомый объект обладает хореографической или цирковой подготовкой, умеет проводить огненное шоу и шить карнавальные костюмы.

Поэтому в переписке с Натали, я указал, что работал аниматором в Египте около 2-ух месяцев. А что такого, проницательный читатель со слоновьей памятью? Почему сразу враньё? Наврал, наврал… Ну приукрасил чуток. Будучи на отдыхе, я же сонно наблюдал с шезлонга аквааэробику, играл с аниматорами в волейбол, видел шарики для бочи и приходил посмотреть вечернее шоу. То есть вольно соприкасался с миром аниматоров. Тем более там мне не платили зарплату. А две недели без зарплаты можно приравнять к 2-ум рабочим месяцам. Это любой адвокат скажет. Если его опоить палёной медовухой, конечно.

Да вообще, две недели отдыха или два месяца работы это не столь существенно в наше время покорения космических глубин и бурения океанических скважин, и Натали такими мелочами извещать необязательно. Лишние деньги не помешают. Вот с искусством танца я, может и поторопился в анкете, приписав себе незаслуженные награды и титулы, но ведь не зря в том же Египте с незнакомой полупьяной сударыней мы стали обладателем титула «лучшая пара», выиграв его в танцевальных номинациях. Да, остальные соискатели были не в состоянии стоять на ногах, а тем более плясать. Инклюзивный бар их подкосил. Но это не умоляет наши заслуги. Да и на дискотеки в родном городе я любил хаживать и вовсе не затем, чтобы подпирать там стенку. Но сейчас, когда меня и Натали разделяло полчаса, здравым рассудком я сознавал, что до балеруна или до индийского танцора мне ох как далеко. Плясать, не расплясаться. А вдруг меня попросят исполнить элемент из любимого танцевального номера и что я выдам? Любительскую лезгинку? Техно-поп кунг-фу? Тем более, что без зажигательной музыки я не смогу, поскольку все мои танцы ранее строились на импровизации и славянском разудалом выбрасывании рук, ног и коленей. Да, дела…

– Гуля, гуля, гуля…, – приманивал я на таком чисто-турецком свой будущий крылатый перекус, выбирая самого увалистого голубя. На вид ничем от наших русско-провинциальных, близостановочных и подоконных разновидностей они не отличались. Значит и на вкус должны быть также несъедобны. Но ничего, пережуём и это.

Когда меня уже стало размаривать солнце янычар, и я завертелся в поисках скамейки поудобнее, подъехала серебристая иномарка с двумя человеческими тенями на передних сиденьях. Сердце пару раз простучало саундтрек из фильма «Миссия невыполнима». Миг откровения настал. На чашах весов лежали с одной стороны – почка, с другой – контракт аниматора.

Стройная, зрелая женщина, с короткой стрижкой волос цвета пламени вышла из машины.

– Алекс? – голос был по-командирски строг, и захотелось отрапортоваться, что «такой-то сякой по приказанию прибыл. С собственной почкой расстаться не готов, но знаю парня в петушином костюме, у которого возможно её приватизировать».

Пару секунд на обдумывание подобающего приветствия. Кинуться обниматься – как-то по девичьи, закрыться в багажнике – подозрительно, начать жонглировать носками и кедами, дабы сразу продемонстрировать свой рабочий профессионализм – непригодно, поскольку жонглирование я толком не освоил, раскокав дома пару лампочек на люстре слишком твёрдыми яблоками. Поэтому я выбрал лингвистический тип приветствия – и уже поздоровался на русском, английском и у меня оставалось ещё 3 языка в запасе, как из машины вышел водитель, остановивший поток моего красноречия. Если Натали выглядела как деловая женщина – руководитель, в брючках и строгом топе, то мужчина вполне походил на роль ринорейдера. В майке, открывающей мощные плечи и рабочие руки морячка Папайи, с волосами забранными в конский хвост, с перебитым носом, сделавшим бы честь любому боксёру со стажем, здоровяк выглядел вполне по-гангстерски. Не скажу, что он воплощал в себе вселенское зло, но претендовать на роль подручного коза-ностро вполне мог.

– Как дила – ты родила? – с мумба-лумумбным акцентом произнёс здоровяк и улыбнулся. И эта улыбка развеяла мои опасения и страхи. Короткое совещание в диспетчерской сознания, заменявшее мне интуицию, поведало, что такие морщинки у глаз могут быть только у добряка, незнакомого с сосудистым зажимом Гегара и не владеющего скальпелем профессионально. Поэтому я в ответ просиял улыбкой, мысленно пожелал воркующим голубям не попасться на обед к какому-нибудь незадачливому робинзону, помог закинуть мои вещи в багажник и уселся на заднее сиденье, стараясь олицетворять собой образцового аниматора со стажем. От винта! Приключение начиналось. Эхей!!!

Глава вторая

Которая следует сразу после первой и плавно подводит читателя к третьей. Поэтому бесполезной её уже не назовёшь. Кроме того, при прочтении её вы узнаете о бравой команде из аниматоров, с которыми мне предстоит работать. И в которой я несколько раз сомневаюсь, причём один раз сильно, что я надолго задержусь на этой работе.


Перед тем как мы покатили в отель, к месту моей будущей работы, в машину попытался ворваться знакомый пухлячок в жёлтом петушином костюме, держащий под мышкой украшенную алым тряпочным гребнем птичью голову.

– Ноу диско, верштейн? – отпихивал я его, подозревая, что он претендует на моё место аниматора.

Ишь ты, быстро прознать успел, что работодатели прикатили. Естественно, работа в отеле на свежем воздухе с плановыми перерывами на питание куда престижнее торчания в фойе аэропорта с кипой флаэров в пропахшем потом маскарадном костюме. Особенно если в твою шкуру пытается влезть полунищий, похожий на кинозвезду самозванец со 100 баксами в кармане, но при стильных очочках «Ray Ban». Но я не собирался входить в его положение, собственно как и он, периодом ранее отказавший мне в поддержке. Тоже мне пройдоха с личиком буддиста потерявшего листок с диетическими предписанием. Я уже собирался перейти от плевков в пухлую физиономию к затрещинам и зуботычинам, так как молодчик отказывался понимать разумные доводы и упорно пытался поместиться на заднее сиденье, словно ему там было намазано. Наконец Натали заметила инцидент, но к моему удивлению остановила мои попытки выдворить бесцеремонного нелегала.

– Джан, мерхаба…, – и они вдвоём выдали ещё кучу тарабарщины, способной заполнить книжку в мягком переплёте.

Закончилось тем, что пухляк, не переставая угрюмо коситься на меня, устроился рядом на сиденье, обдавая волной тяжелого петушиного запаха, который менее стойкие обонятели назвали бы потным смрадом.

– Алекс, это Джан – твой шеф анимации, – узнал я от Натали шокирующую информацию. Ур, занявший водительское место, обернулся, широко улыбаясь:

– Ему интересно, почему ты мешал ему работать в аэропорту?

Тут перед моим мысленным взором возник жирный прежирный плюс, заполнив видимое пространство. Нет, сначала он был вовсе не жирным, а таким ма-а-леньким плюсиком. Но пульсируя в такт моему сердцебиению, исполняющий похоронный марш, он рос, увеличивался в размерах, пока не трансформировался из плюса в крест. Жирный крест на моей карьере аниматора. Этого я опасался, читая полные слёз и обида отзывы о работе аниматоров. Видит бог, зря я не послушался к предупреждениям лыж, упавших с антресолей. Ведь что может быть хуже испорченных отношений с шефом анимации. И это в самом начале работы, когда я даже не успел проявить себя как славный парень. Глядя, как шеф Джан, хмурясь, вытирает петушиной головой оплеванное лицо – я понял, что ничего хуже и не бывает.

– Э-э. Мерхаба, Джан, – как можно более бодро выдавил я, пытаясь помочь ему утереть пот.

Мерхаба – означает по-турецки «привет». Это первое слово, которое мне удалось закрепить в течении 2-ух домашних подготовительных недель.

– Насыл сын? – это уже демонстрировал своё второе слово. На этом моя лингвистическая эрудиция заканчивалась, но я надеялся, что блеснул в дебюте.

Фраза «Насыл сын» с поиском сына никак не связана и означает – «как дела?». В ответе Джана я не услышал слова, означающие «хорошо» или «отлично» – которые я также выучил. И сам обвинительный монолог, исторгнутый пухляком, вкупе с кислыми интонациями, не дал мне повода усомниться, что меня ждут будни трудоголика и козла отпущения. Заместо шведского стола меня ждёт рыбий комбикорм, заместо сна – ночное перелопачивание пляжа в поисках псевдосмысла, определение точного числа песчинок в трёхлитровой банке методом подсчёта заместо отдыха, тотальная стирка униформы всего персонала отеля заместо развлечений с туристами – вот что мне сулила речь разозлённого Джана и это помимо ежедневного пятикратного мытья всех окон отеля и утренней чистки прилегающей территории.

– Джан говорит, что ты порвал ему костюм, взятый напрокат, – вогнала меня в краску стыда, усугубив моё отчаяние, Натали.

«Не, ну как так порвал?!» – пытался я хоть мысленно оправдаться перед собой. Подумаешь, слегка надорвал хлястик хвоста, но что мне было делать – ведь я тогда был в панике, всерьёз обуреваемый мыслями об охотниках за почками и искал место, где можно схорониться. А он никак не хотел покидать петушиное обличье, даже несмотря на то, что я предлагал ему взамен пустой футляр из-под очков «Ray-Ban» и дисконтную карту «большой плюс» для получения скидки в 1% в продовольственной сети «Петровский». А это не хухры-мухры, покупать 10 банок пива «Козел» за 350 рублей или же за 315. Совершенно иной расклад, даже на лишнюю пачку арахиса хватает. А арахис это и протеин и углеводы для мозга. Но тот парень никак это не хотел признавать и делал вид что не понимает. Да всё он понимал, когда речь идёт о выпивке, любой язык приобретает свойства интернациональности. И если бы не служители порядка, вызванные им, я бы своего добился.

В общем, вот такой «слаженной» командой, таким «сплочённым коллективом лиц склонных к единодушию во мнениях», состоящей из мрачного шефа и косящего под наивного и полностью осознавшего глубину своего проступка дурачка подчинённого, мы покидали Анталию и направлялись в сторону Кемера. Ситроен ровно стелился по асфальту и посмотреть было на что. Поэтому я отвлёкся от рабочих мыслей, тем более что при нынешнем раскладе они не доставляли мне никакого удовольствия и сконцентрировался на приятном глазу отдыхающего средиземноморском ландшафте.

Мимо взора неспешно проплывали загородные фазенды, виллы, отели, оттеняя вид дышащих свежестью сосновых рощ и неприступных горных круч. В большинстве их что-то объединяло – особенности архитектуры, рассаженные и наверное чудесно благоухающие цветники, пальмочки, создающие ощущение восточного уюта и оазиса счастья. В просветах отельной изгороди сновали облачённые в чёрно-белую или красно-жилеточную униформу чернявые официанты. Видны были ноги или руки отдыхающих, вальяжно высунутые из шезлонгов. Последние как правило переходили в винные бокалы, стеклянные стаканы с коктейлями или оканчивались большими пивными пластиковыми ёмкостями. Шатались в праздничном подпитии по зелёным террасам отдыхающие или блаженно страдая от похмелья, предвкушали новые алкогольные свершения, скрывались в тени, охлаждаясь соком. Входили в зеркальные двери шопогольные наркоманы с охапками пакетов, в этих же вращающихся зеркалах придирчиво или с любовью разглядывали своё солнечное отражение модники и модницы. Покидали отели женщины в панамах и парео, отправляясь на прогулку, выходили наружу солидные по животам мужчины в разношенных пропотевающих футболках и сверкающие бицепсами молодцы в майках с барышнями за ручку, разоблачёнными в писки моды, то есть чуть прикрытые лоскутками тканей.

Я глазел на всё это пиршество 1—2-ух недельного материального существования и пытался отождествить себя с ними, но не очень-то получалось. Я находился по другую сторону баррикады и у меня пока не было даже белого флага, чтобы попроситься к ним. Пытался я также безрезультатно разглядеть аниматоров. Вероятно, они скрывались в глубине отельных территорий.

Некоторые туристические здания выделялись свои необычным стилем. Поразился я огромному лайнеру посреди преимущественно двухэтажного курортного посёлка, который возвышался над крышами небольших шопинг центров, подобно гигантскому айсбергу среди плавучих льдин. Королева Элизабет – перевёл я название этого архитектурного роскошества с застеклёнными отвесными бортами, полосатыми надпалубными трубами и мачтами-антеннами.

Были и отели-дворцы с восточными куполами-минаретами, резными проёмами надземных галерей. Отели с продуманным масштабным ландшафт дизайном, включающим лужайки для гольфа, зеленеющие луга для конных прогулок и поля-стадионы. Маленькие отели домашнего типа с тенистыми верандами, увитыми назойливым плющом, рассчитанные столиков на пять. Были и не примечательные фасадом отели и напротив, отели, столбящие места в памяти без винпоцентина, имеющие у входа статуи наподобие античных – излюбленные места для фотопозирующих, произведения искусства безымянных мастеров, монументы перед входом. Всё это разнообразие проносилось передо мной, мелькая красками, цветами, оттенками, настроением лета.

Вот трасса, безопасно петляя, постепенно вывела машину к морскому пейзажу, услаждающему взор. Море изумительной южной палитры с оттенками лазурного, бирюзового и тёмноизумрудного. Безмятежное море с полупрозрачной гладью, сливающейся вдали с горизонтом. Лодочки, яхты, парусники, катера с бананами и надутыми плюшками, прыгающими по волнам с привязанными туристами, оживляли водное пространство. Несколько островов, основательно заросшие тропическими деревьями, возвышались подобно гигантским ежам. Каково это – жить на таком острове, встречать восход солнца, сидя на береговом песочке, плавать каждый раз в море при появлении такого желания и любоваться закатным маревом?

Наверное, здорово. Уверен – классно. Ситроен рвался всё дальше. Мы ныряли вместе с ним в прохладную темноту тоннелей со своим чарующим гудением проносящихся навстречу машин, подобно огромным шмелям. Вырываясь из этих каменных освежающих пустот навстречу солнечному дню, обгоняли туристические автобусы, важно глотающие километры дорог. Проносились мимо уличных, завлекательных своим беспечным уютом кафешек, мимо цветочно-фруктовых прилавков, мимо частных магазинчиков и сувенирных лавочек со смотрителями-продавцами, разморённо-полусонно глядящих в никуда, погружённые в солнечную дрёму.

Долго ли, коротко ли, когда я уже потерял счёт времени, мы домчались до места моей будущей работы. Ничем этаким примечательным отель не выделялся. Ни тебе причудливых горгулий на крыше или макета взбирающегося по стене Кинг Конга. Ни пизанских пальм, ни английских кустарников в форме чайного сервиза, ни геликоптерной площадки или верблюжьей упряжки у входа. Стандартно слепленное белоснежное крупное здание со стеклянным фасадом и золотистыми двухметровыми буквами «ROSE Residence and Beach HOTEL». Будочки охранников по обеим сторонам от шлагбаума, цветочная клумба перед входом. Красиво? Да, бесспорно. Но не роскошно впечатляюще. Либо здесь заправояют хозяева экономы-скупердяи, не отягощающие себя расходами на шикарную оболочку, либо не склонные к экстерьерному выпендрёжу консерваторы с девизом «ничего лишнего», делающие акцент на профессиональный сервис и качество услуг.

Растолкав задремавшего было Джана, для которого заоконные панорамы были привычны и родственны, я выбрался наружу, потянулся. Хорошо было вновь ощутить себя стоящим на земле, пусть и не родимой. Под предводительством Натали и Ура мы направились в обход главного здания, вдоль травяных газончиков, по вымощенной плитками дорожке. Миновали небольшой бассейн с полупустующими лежаками по периметру. В лицо раз, второй, третий хлестануло морской свежестью, будто мокрым полотенцем, упавшим с пирса. «О, этот дивный запах, им можно даже умываться или заправлять суп из креветок», – подумалось мне. На территории относительно безлюдно. Я отметил разрозненные группки туристов, потенциальных объектов моих будущих развлекательно-направленных действий. Моё внимание привлекла сцена, выкрашенная в чёрный матовый цвет, с крышей-навесом и ступеньками, ведущими на помост. Задник был тоже цвета ночи. Я подавил желание заскочить на неё и показать свежую пародию на Мерлина Мэнсона, оставив эту идею для более подходящего момента, а то неровен час, Натали вспомнит про надуманный и бесшабашно указанный в резюме титул «казачок-2005» и велит продемонстрировать искусство казачьего танца.

Неподалёку от сцены находился второй бассейн, покрупнее, с двумя аква-горками, исторгающими мчащиеся потоки воды. Одна традиционно была закручена в спираль. Вторая в виде горки. К этому бассейну прилегал бар мест на 30, накрытый бежевым тентом, создающим тень. За чёрной сценой скрывался ещё один бар, в тени деревьев. За этими же тенями скрывался шатёр кальянной. В кальянной кто-то пыхтел, испуская дивный яблочно-винный аромат. Там-то мы и повстречали доблестную команду аниматоров в количестве трёх человек, развлекающую группу туристов, состоящую из такого же числа особей отдыхающего пола. Все шестеро играли в дартс, бросая дротики в щит, закреплённый на изрешечённом от подобного времяпрепровождения стволе толстого дерева. Кто из них аниматор, а кто турист – разобрать не представляло труда даже для дрессированного дельфина. Аниматоры двигались, почёсывались, кашляли, крякали, создавая иллюзию оживлённости. Гости же эту иллюзию аквтиности пытались всячески развеять своей монуменальной неподвижностью и однообразием позы, словно позируя для художественного полотна.

Обязанности в обеих группах были строго распределены по ролям. Несмотря на отсутствие режиссёра от сценария никто не отклонялся и такое положение дел устраивало обе стороны. Первый, очень худой аниматор называл цифры, выбиваемые на щите, разными языками, поражая техасски-таджикским акцентом, второй записывал их на сверхзадрипанный клочок бумаги, периодически роняя ручку то ли от усталости, то ли наоборот, чтобы поддерживать себя в тонусе приседанием и тем самым не впадать в дрёмную кому. Третий, наиболее подвижный, был в роли терьера – сновал от туристов к дереву и обратно, принося в руках дротики. Так же распределились по ролям и отдыхающие. Первый протяжно зевал, пытаясь продемонстрировать миру остатки завтрака, второй – раз в минуту размеренно прикладывался к пивному доброму размером стакану, третий турист, не слизавший ещё всё молоко с порастающих пушком губ, маятникообразным движением упорно ковырял шлёпкой цементное меж плиточное пространство, отвлекаясь только на усилие для броска дротика.

Атмосфера общей безысходности роднила и сближала эти две группы. Разливающиеся от них печальным маревом волны тоски и апатии, казалось, накрыли и овладели мною. «Беги!» – закричал мне первый внутренний голос. «Спасайся!» – возопил второй диспетчер. «Будь мужиком!» – как-то невпопад воскликнул третий.

Что же это такое? Где веселье, задорный смех, шутливая беззаботность, которую я себя представлял. Неужели это и есть та работа, ради которой я преодолел тысячи километров – быть безрадостным пастухом среди унылых серых туристических мышей. Неужели я обречён несколько месяцев кряду выполнять одну из этих скучных ролей? Монотонно выковыривать дротики из коры дуба, или записывать баллы, до которых никому из играющих нет дела, на обрывок туалетной бумаги, или называть наобум, не глядя на результат и засыпая на словах неведомые цифры, повергая в ещё большее уныние, близкое к заупокойной скорби, пофигистично настроенных туристов?

Своим появлением мы разрушили эту постутопическую идиллию коллективного несчастья, и группы распались. Аниматоры, как мне показалось, с видимым облегчением, поспешно устремились к нам, изображая не наигранную радость. Туристы с неменьшим облегчением, сбросив пуд немотивированного навязанного досуга, продолжили заниматься своими делами: углублённым зеванием, пивным распитием и экспресс-изнашиванием шлёпка методом плиточного ковыряния. Натали, поджав губы, сделала про себя выводы относительно увиденного. То, что здесь происходило, явно не было образцово-показательным выступлением для начальства.

Аниматоры заметили этот взгляд, веско характеризующий что думает строгая дама в брючном костюме о подобном времяпрепровождении. Туристы же, которые остались в стороне, выглядели жалко, словно надоевшие игрушки, оставленные без внимания капризным малышом и сводили на нет всю напускную жизнерадостность бравых аниматоров. Не знаю, кто или что довело их до этого вида – пассивная бездеятельная жизнь всёвключённых, хроническая непереносимость солнечных ванн, отравление морепродуктами или неприятие организмом оздоравливающего морского климата, а может и убивающие позитивный настрой условия проживания внутри отеля. Или они с детства росли такими серыми сонными интровертами. Так или иначе, выглядели они сейчас не теми отдыхающими, с которыми я был бы рад провести досуг. Любой здравомыслящий человек предпочёл бы день заточения в карцере без еды с обязательным прослушиванием лучших песен Филлипа Киркорова – пяти минутам, проведённым в этом ботаническом обществе.

Первый из будущих аниматоров с кем я скрестил ладони, оказался некто Егор, как выяснилось – сын Натали. Слащавого вида хлопец с копной миелированных волос, с нижней губой продырявленной серебристой бусинкой, с пробитым серьгой ухом и подведёнными тушью глазами. Шея была обмотана клетчатой арафаткой, а голос хлопца надсадно хрипел, что свидетельствовало либо о простуженности горла, либо он был выведен из строя вечерней попойкой, либо заплывом в непрогретом море. Матери открыто говорить о мужских попойных делах не всегда следует, поэтому Егор, как я и предполагал, выбрал для объяснения своей тональности версию с морским заплывом.

– Из России? – вопросил меня миелированный, закончив отчёт о своём сверхприлежном поведении перед матерью. – Какой город?

Не дождавшись упоминания Москвы или Питера, он потерял интерес к провинциалу и затараторил на турецком с Джаном. Вторым незнакомцем, оказался, судя по приколотому к футболке перевёрнутому бейджу, некто Мустафа, или Мусти – как ласково представил он сам себя. На голове у отца таланта – Мусти красовался гребень волос, заботливо уложенный волос к волоску с тоненькой косичкой на границе шеи, увенчанной бусинкой. Чрез мочку уха проходил шуруп, а запястья обвивали кожаные наручи. Печальный взор, больше присущей уставшему от мирских сует поэту или разжиревшему домашнему коту, понявшему бессмысленность поиска смысла жизни в еде, но не имеющему силы отказаться от оной, выдавал натуру лютниста – романтика, нуждающегося в изобилии женского внимания. Вихрастый Мусти, в довесок к взгляду, также оказался обладателем бархатного голоса, вмиг утратившего радостные нотки, когда он осведомился у Натали об обещанной зарплате и возможности её скорого получения. Перспектива оказалось не столь скоро ожидаемой, поэтому ещё более печально простившись с нами, как будто бы навеки, он отошёл в сторонку попереживать и всгрустнуть. Я обеспокоился, как бы эти финансовые новости не принудили его задуматься о бренности влачения земного существования. Не обратили бы его взор в сторону бескрайнего морского простора и не направили мысли в русло об исследовании шлейфа морского дна в поисках входа в мир усопших. Но Ур, видимо, также своевременно оценил ситуацию и поспешил вывести из депрессии своего работника живительной силой беседы и силой рук, умело встряхивающих плечи подопечного.

Апофеозом знакомства стал мистер Боб. Я сразу не мог сказать, кого он мне напоминает больше, хромого ворона, въедливую цаплю, не самого удачного двойника Чарли Чаплина или хитрого визиря из персидских сказок. Он, скрывшись в тени, подобно серому кардиналу, давно наблюдал за нами оценивающим пронзительным взглядом из-под низко, до самых чёрных глаз, затянутой по-пиратски чёрной банданы. Кого он видел? Конкурентов на пути карьерной лестницы? Мух, вторгшихся в паутину дворцово-отельных интриг? Разводчиков чау-чау, ищущих новый рынок для сбыта просроченных собачьих консервов? Или же новых друзей? Кто знает? Такой взгляд мог скрывать какие угодно мысли, даже самые безумные, вплоть до ограбления киоска «союзпечать». Небрежно и по возможности чинно, то шаркая правой ногой то волоча её за собой, он подошёл к нам с Джаном.

– Боб! – представился он по-царски, протягивая руку ладонью вниз, словно для лобызания, смело ожидая, что от одного этого слова должны подкоситься колени и пересохнуть в волнении горло. Его худое лицо немного исказилось, крючковатый нос хищно загнулся, кинжальный взор сверх обострился, когда я пожал ему руку. Мне показалось или между нами в этот момент действительно промелькнула чёрная кошка. Растирая ладонь пожатой руки, он что-то прошипел на своём наречии. Наверное, я переборщил с интенсивностью пожатия. Впрочем, судя по его жилистой и близкой к анорексии фигуре, ему хватило бы даже половины дозы ладонного приветствия. Не переставая метать в мою сторону гневные взоры, он решил воздержаться от нового рукопожатия с Джаном и кивком поприветствовал того. Услышав от толстячка с лицом буддиста, что он шеф, Боб почему-то растерялся, растеряв пафос визиря и побледнел в и без того изменившейся физиономии. Из последующей перепалки его с Натали, я определил, что роль шефа в доблестной команде аниматоров Rose отеля он отводит себе и не собирается мириться с появлением какого-то Джана, претендующего на ту же роль. Он до того раззадорил себя яростными речами, что мог бы не избежать участи подвергнуться самосожжению то бишь воспламениться, но тут вновь вовремя возник Ур. Он стиснул его за плечи с такой силой, что воздуха для брани у мистера Боба не осталось и отвёл его в сторону, подальше от глазеющих на это действо туристов, которые на короткое время даже забыли о своей программе дня – зевать, пить и рыть шлёпком суэцкий канал.

На страницу:
3 из 9