Абхазия на рубеже веков (опыт понятийного анализа)

Духовно самоопределиться нам, абхазам, возможно только в контексте происходящих вокруг нас, особенно на Кавказе, процессов. На исходе XX в. наш регион, как видно, вновь становится ареной выяснения геополитических притязаний ведущих стран мира. Следствием разыгрывающихся здесь этими странами «сценариев» стало начало процесса политико-правового разделения единого в экокультурном плане Кавказа на различные по своему политико-правовому статусу государства.

Можно было бы рассматривать этот процесс как повышение роли Кавказа в геополитике, как результат роста политического сознания народов кавказского сообщества, но, вероятнее всего, речь идет о разделении региона на сферы влияния внешних «игроков». И здесь могут быть предложены самые разнообразные формы будущего политического устройства Кавказа. Какая из них будет реализована и насколько будет выражать жизненные интересы коренных народов – задача, на решение которой должен быть нацелен весь наличный интеллектуальный потенциал сообщества.

Из многообразия возможных форм (моделей) политического устройства региона наиболее вероятными можно считать две: Кавказ становится суверенным субъектом культурно-исторической жизни и в качестве такового участвует в формировании своего социокультурного будущего [1]; Кавказ остается инертным материалом истории, провинцией какой-либо сверхдержавы с ее (а значит, не своим) будущим [2].

Более вероятным представляется сохранение геополитической и культурно-цивилизационной зависимости Кавказа. Правда, эта зависимость может быть выражена на другом уровне и в другой форме. Но при этом не следует недооценивать того, что процесс осознания себя народами кавказского сообщества уже идет.

Каковы будут последствия этих судьбоносных процессов – пока трудно предсказать. Они могут быть самыми неожиданными, в том числе драматичными, поскольку преследуемые коллективным социальным субъектом цели и достигаемые при этом результаты для отдельных участников, как свидетельствует историческая практика, не всегда совпадают, а порой, исключают друг друга.

Вместе с тем нарастающая динамика процессов социально-политического развития в регионе показывает, что самоосознание народами Кавказа своего сообщества лишь на политическом уровне (политическое самоопределение) оказалось недостаточным. Процесс самоопределения обретает исторические перспективы только в том случае, если он проходит на базе определенных социокультурных реалий. Потому столь важно формирование концептуального объяснения и постижения той культурно-исторической реальности, в которой находится сегодня Кавказ. Без общих, теоретически выверенных представлений о мире в целом и Кавказе в частности трудно понять суть региональной культурно-исторической конкретики, решать стоящие перед народами сообщества задачи, предвидеть направление развития и возможные последствия принимаемых решений, осмысленно ориентироваться во все более усложняющемся мире и конструктивно участвовать в формировании его (а значит, и своего) будущего.

Перед лицом этих сложных проблем мы пока мало в чем меняемся. Взять хотя бы наше собственное, исторически выработанное клише мышления, те интеллектуальные навыки и стиль рефлексирования, которые давно стали для нас традиционными, привычными и по отношению к которым нам так трудно перейти в оппозицию.

Готовы ли народы кавказского сообщества к таким поворотам судьбы, в частности к фундаментальному переосмыслению своего социокультурного «Я», как того требует время? Обладает ли вообще Кавказ своей социокультурной идентичностью или же его культурно-историческая самостийность исчерпывается биоэтноразнообразием, неким, если можно так выразиться, «экзотическим эффектом», с которым регион обычно и воспринимается внешним миром?

Такая задача, задача самоидентификации, со всей остротой встала сегодня и перед нами, абхазами, но готовы ли мы к ее решению? Готовы ли мы перед внешним миром со всей ответственностью сказать, кто мы есть на самом деле?

Рациональное осмысление абхазским этносом своей духовной субстанции как определенной культурно-исторической реальности (в форме логически выстроенных понятий, суждений, умозаключений) не стало еще привычным делом, новой традицией в развитии нашего национального самосознания. Для нас созерцательное отношение к внешнему миру и к самим себе предпочтительнее и удобнее, чем активно преобразующая познавательная деятельность.

Нам удобнее и привычнее изображать и объяснять объективную реальность, в том числе и себя, в категориях этики и эстетики, чем сухими и лаконичными понятиями теории познания, которая, выражаясь словами М. Бахтина, не стала еще «жанром» абхазской культуры.

По существу, наше национальное самосознание живет еще в своей собственной традиционной стихии, осуществляет свою деятельность в клише архаических форм и норм, находится как бы в себе; ему трудно абстрагироваться, дистанцироваться от самого себя, посмотреть на себя со стороны, стать объектом собственных познавательных интересов, анализа и критической оценки. Мы используем опыт ассоциативного мышления, нам чуждо мышление дискурсивное, саморефлексирование в европейском стиле (хотя элементы последнего в нашем самосознании, несомненно, имеются).

Иначе говоря, дух наш не привык погружаться в дебри бытия, осмысливать возможные пути и формы его самосовершенствования или заниматься культурно-историческим оформлением своего мироустройства. Удобным было для него оберегать и соблюдать вековые предписания «своего» мира, рассматривать его как нечто раз и навсегда данное. Переделывать, преобразовывать, совершенствовать его, тем более разрушать до основания и воссоздавать заново, как это происходит со многими народами других государств, в частности, России, абхазам еще не приходилось. Впрочем, в условиях традиционного общества, когда социальное будущее было в основном предопределено единообразием предшествующего развития, это и не было особенно нужно.

Теперь же ситуация радикально изменилась. Пожалуй, мы впервые столь остро начинаем осознавать потребность в духовном самоопределении, фундаментальном самопознании, обосновании исторической целесообразности нашего национального существования, в определении своей ценностной ориентации и новой мировоззренческой парадигмы.

Выполнение такой работы тем более важно, поскольку мы сегодня предстали перед международным сообществом в иной ипостаси, а инерция восприятия им нашего мира остается прежней. Мы должны переломить ситуацию, ибо нам небезразлично, что и как думает внешний мир о нас. Впрочем, не меньшее значение имеет для нас и то, что мы сами думаем о себе и мире, окружающем нас.

Примечания

1. Huntington P.S. The ungovernability of democracy? 11 Democracy in the 1990s. Vienna, 1994. N 6. January. P. 34.

2. Дилигенский Г.Г. В защиту человеческой индивидуальности // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 43.

Глава I

Абхазия в контексте постсовременных культурно-цивилизационных коллизий

§ 1. Внешний мир и особенности его трансформации

Ключевые понятия: Абхазия, мир, геополитика, противоречие, процесс, столкновение

Абхазия и внешний жир

Такие небольшие страны, как Абхазия, более зависимы от внешнего мира и менее способны влиять на него. Поэтому наш успех, равно как и неуспех, в достижении своей стратегической цели – сохранения национальной идентичности – во многом зависит от того, насколько мы адекватно осознаем свое место и роль в жизни целого мира, частью которого являемся; насколько объективно оцениваем происходящие вокруг нас процессы и основные тенденции в их развитии; насколько адекватны обстоятельствам времени наши действия. Важно не ошибиться в понимании основного вектора развития современного мира, в котором нам приходится обустраиваться.

Чтобы приобщиться к мировому сообществу в качестве равноправного субъекта, необходимо, в первую очередь, не только осознать себя (кто мы есть на самом деле), но и понять, что собой представляет внешний мир, с которым мы собираемся интегрироваться.

Формировать свое новое жизнеустройство, наполнять его смысловым и ценностным содержанием можно на основе собственного культурно-исторического опыта, но с учетом тех базовых принципов и правовых норм, по которым организован и развивается остальной мир. Другого пути национального выживания нам просто не дано.

Коль скоро безопасность Абхазии во многом зависит от внешнего мира, то нам следует заинтересовать его в нашем национальном существовании. Думается, добиться этого возможно в том случае, если существование Абхазии как суверенного государства будет иметь достаточно позитивный смысл и для них.

Это значит, что мы должны преподнести себя внешнему миру так, чтобы ему было выгоднее строить отношения с Абхазией как с равноправным партнером, нежели как с пассивным объектом своего воздействия. Важно продемонстрировать, что стать таким партнером нам вполне по силам. Для этого необходимо, прежде всего, так организовать свою жизнь, чтобы быть в состоянии самим на правовой основе строить и поддерживать социальный порядок, эффективно управлять процессами своего внутреннего развития. Не решив задач внутрисоциального обустройства, вряд ли можно предстать перед внешним миром серьезным партнером.

Партнерские отношения с Россией, Грузией, Турцией и со странами Запада возможны на основе четкого понимания того, что представляет собой каждый из них и что представляем собой мы сами. Путь достойного взаимодействия с более сильными партнерами в условиях, когда правовые основы сосуществования стран и народов серьезно расшатаны [1], для нас непривычный, поэтому и нелегкий. Тем не менее другого пути самосохранения у нас нет.

Метаморфозы постсовременного мира

В последнее время в мире произошли разительные перемены. Общий мировой порядок, сложившийся после Второй мировой войны и казавшийся долгие годы незыблемым и окончательным, на рубеже столетий претерпел неожиданные изменения. Одни государства (СССР, Югославия, Чехословакия и др.) распались, прекратив свое существование, а на их прежних территориях образовались новые государства (Россия, Украина, Казахстан, Черногория, Сербия, Чехия, Словакия и др.). Другие же государства, ранее расколотые, напротив, объединились (например, Германия). Изменились межгосударственные границы, территория и численный состав населения многих стран. И все это вопреки требованиям правовых норм и конвенций [2], принятых, в частности, ООН и европейским сообществом.

Вследствие этих изменений не стало Восточного военно-политического блока («Варшавский договор») – одного из двух, наряду с Западным блоком (НАТО). Противостояние между ними, несомненно, несло в себе угрозу человечеству, но в то же время поддерживало баланс сил в мире и определенный порядок в нем.

С прекращением существования Восточного блока мир перестал быть биполярным и теперь воспринимается как однополярный, во главе с США. Можно было бы рассматривать образование однополярного мира как выражение наступившего единства человечества и преодоления им своей былой расколотости, как окончание эпохи «холодной войны» и переход к стабильному и безопасному социальному развитию.

Однако единым мир так и не стал: война не перестала сопутствовать человечеству, она лишь перестала быть «холодной», о чем свидетельствуют события – и не только на Кавказе. Жизнь на планете не стала более стабильной и безопасной. Напротив, борьба за новый передел мира, новые сферы влияния между ведущими странами еще более обострилась, что сделало человеческую жизнь менее стабильной и менее безопасной.

Новая дихотомия или возвращение к старой модели?

Сразу же после распада Восточного блока началось формирование «нового мирового порядка» по модели США, преследующих главным образом собственные интересы. Проводимый ими сегодня внешнеполитический курс недвусмысленно дает понять, что после распада СССР США рассматривают себя единственной в мире сверхдержавой и носителем глобальных геополитических интересов, считая при этом интересы других держав лишь региональными.

Политика, проводимая сегодня США, оказалась явно не по душе другим ведущим странам мира, в первую очередь Китаю, Японии, Индии, России и др., выступающим за многополярный мир. За исключением, пожалуй, Великобритании и еще нескольких стран, мало кто сегодня разделяет и поддерживает геополитические амбиции США. Даже в Европе им трудно рассчитывать на былую безоговорочную поддержку, что показала война в Ираке. Но реально противостоять США и сдерживать их экспансию на планете могут лишь страны Дальневосточного региона (далее – ДВР), которые, вступив на путь динамичного развития, весьма интенсивно наращивают свой экономический и военно-политический потенциал.

Такой динамизм в развитии не может не беспокоить США, но пока они бессильны помешать росту экономик ДВР. Более того, сегодня США стали явно уступать им в темпах роста и по другим важнейшим показателям.

Для нас важно подчеркнуть специфику развития стран Дальневосточного региона (Япония, Китай, Южная Корея, Сингапур, Малайзия, Гонконг, Тайвань, Таиланд, Индонезия и др.). Модель развития этих стран существенно отличается от западной. Если западная модель основывается на экономических ценностях [3], то модель дальневосточных стран – культурных ценностях.

Разные модели дают разные результаты. Если в развитии стран Запада, особенно США, в последнее время просматривается определенное замедление, а то и спад, то применительно к Дальневосточному региону, напротив, – подъем. Странам Запада, в том числе США, становится все труднее конкурировать со странами ДВР.

Не менее важно здесь и другое: добиться такого экономического эффекта странам ДВР удалось путем ускоренной модернизации с опорой на свою культурную генерацию. Поэтому модернизация в каждой из этих стран не привела к вестернизации, как это происходит в других регионах. Напротив, в контексте такой формы модернизации собственные культурные ценности стали играть в жизни этих обществ еще более важную роль [4] и «работать» на экономический прогресс. В свою очередь именно культурная общность стала здесь той доминантой, на базе которой происходит дальнейшая интеграция Дальневосточного региона. Следует отметить, что интегрирование стран и народов на базе культурно-цивилизационной идентичности наблюдается сегодня и в других регионах мира.

Развитие стран ДВР дает основание говорить о формировании нового блока, который не скрывает своего противопоставления Западу. Это значит, что традиционное противостояние между Востоком и Западом, по существу, сохраняется, меняется лишь состав «фигурантов». Причем характер этого противостояния не столько идеологический, сколько культурно-цивилизационный, что гораздо более фундаментально, чем противостояние в недавнем прошлом между западным либерализмом и восточным коммунизмом.

Катакомбы геополитических коллизий

Постсовременный мир раздирают не только узкоэгоистические интересы и противоречия разных стран и народов. Это лишь видимая часть айсберга. В основе геополитических реалий лежат куда более глубинные пласты, которые, находясь в движении, часто предопределяют противоречивость действий массы людей в процессе их совместной жизни. Такие процессы трудно поддаются однозначному осмыслению, еще труднее – управлению, особенно привычному волевому. Но повлиять на них можно. Мы имеем в виду культурно-цивилизационные процессы – невидимую часть айсберга.

Признано, что геополитические противоречия между странами и народами регулируются нормами международного права, специальными правовыми актами. Но такой метод регуляции совершенно не применим к противоречиям, действующим в сфере взаимодействия различных культур и цивилизаций, которые образовались в ходе естественно-исторической эволюции человечества. Такие противоречия гораздо более фундаментальны и по существу неустранимы. В таких условиях человеку остается лишь учитывать их и считаться с ними в своих действиях.

Понять логику культурно-цивилизационных взаимодействий возможно, если рассматривать мир (человечество) как определенную целостную систему. Существование (развитие) такой системы обеспечивается (поддерживается) через взаимодействие составляющих ее структур, каждая из которых тоже есть система, но только меньшего масштаба.

Человечество, будучи единым, состоит, как известно, из различных культур, цивилизаций, стран, народов, конфессий и множества других форм объединения людей в отдельные, автономные социальные общности, взаимодействие которых выражает и определяет общий мировой порядок. Заметим, любая система, в том числе и социальная, как уже отмечалось, есть определенная упорядоченность, точнее, упорядоченное взаимодействие составляющих ее структур. Система призвана поддерживать этот порядок, ибо изменение порядка, в конечном итоге, ведет к распаду системы, т. е. к хаосу, который можно рассматривать как поиск пути к образованию нового порядка [5].

Мир (человечество) предстает сегодня как противоречивое единство различных культур, цивилизаций, стран, народов и т. д., преследующих различные, порой несовместимые, интересы и цели. В этом единстве причудливо переплетается многообразие интересов и целей, что дает основание говорить об отсутствии однолинейности (одновекторности, однонаправленности) в развитии мира. Взаимодействие различных сил и тенденций превращает развитие в сложный, многомерный процесс, в котором трудно предугадать социальное будущее.

Мир как противоречивый процесс

Выше уже отмечалось, что при всей сложности происходящих в постсовременном мире культурно-цивилизационных процессов можно заметить взаимодействие двух взаимоисключающих и в то же время взаимополагающих друг друга тенденций. Одна из них направлена, как уже отмечалось, на интегрирование различных культурно-цивилизационных образований в единую планетарную социокультурную суперсистему, а другая – на сохранение социокультурного разнообразия мира.

Первая тенденция описывается в терминах глобализации. При этом глобализация понимается как «возрастающая целостность мира», или как «возрастающая интенсивность связей – экономических, политических, культурных, коммуникационных, объединяющих общества современного мира» [6]. В этом контексте нетрудно заметить уплотнение постсовременного мира. Целостность мира достигается через разрушение исторически сложившихся различий между цивилизациями, культурами, странами и народами.

Однако эта тенденция (глобализация) вызвала противоположное движение, получившее название локализация (регионализация). «Реакцией на глобализацию является интенсивное стремление различных человеческих общностей к сохранению собственной идентичности» [7].

В самом деле, сегодня нетрудно заметить, как нарастает движение различных стран и народов за сохранение своей самобытности и социокультурной идентичности, образование различных и многочисленных объединений, организаций, ассоциаций и альянсов по региональным и культурно-цивилизационным признакам. Это дает основание говорить о действии другой тенденции, противоположной первой. Если первая тенденция направлена на стирание различий между разными культурно-цивилизационными образованиями, странами и народами, то вторая направлена на сохранение этих различий. Причем интенсивность взаимодействия этих тенденций в постсовременном мире все более нарастает, что, несомненно, вызывает рост напряженности.

При этом важно отметить, что глобализация и локализация (регионализация) не просто находятся во внешней оппозиции друг другу – они друг в друга переходят, друг в друга превращаются, друг друга «поддерживают». Ведь любое новое объединение происходит за счет разделения некой прежней целостности, путем включения распавшихся ее структур в другую целостность. Поэтому разъединение есть не что иное, как образование нового объединения, ибо «свободно блуждающих» структур в природе и обществе не бывает. Это значит, что обе тенденции, находясь в диалектическом единстве, не только не исключают друг друга, но с необходимостью полагают друг друга.

Вышесказанное позволяет рассматривать историю человечества как процесс перманентной перегруппировки сил, постоянного стремления к реорганизации (улучшению, обновлению, совершенствованию и т. д.) существующей формы жизни.

Истоки такого процесса находятся в глубине природы самого человечества, представляющего собой, как известно, видовое единство. Но это единство, как и любое другое в природе, представлено и существует в разнообразных формах. Культурно-цивилизационное разнообразие единого человечества – это не отклонение от норм или логики естественно-исторической эволюции вида Homo sapiens, а необходимость, условие, возможность развития этого вида.

Культурно-цивилизационное разнообразие – это биологический, социальный, интеллектуальный потенциал человечества, это источник его выживания и сохранения перспектив существования как социального вида живой природы. В то же время именно это разнообразие может служить и часто служит источником различных противоречий и столкновений, в том числе и вооруженных, сопровождающих человечество на протяжении всей его истории. Поэтому, вероятнее всего, борьба за доминирование между основными мегацивилизационными системами не только продолжится, но и обострится.

Пока трудно однозначно судить о том, как будет протекать борьба между основными силами, определяющими, в конечном итоге, судьбу мира, и каков будет характер и динамика этой борьбы. Более ясно другое: в условиях действия различных противоречивых сил и тенденций и, самое главное, действия такого дестабилизирующего фактора, каковым является продолжающаяся борьба за новый передел мира, нам трудно ожидать наступления в скором времени желаемой социально-политической стабильности. Мир будет становиться все более сложным, но менее стабильным и менее безопасным. При таком сценарии развития событий нам следует думать: как выживать в условиях такого мира, как сохранить себя? При этом важно уяснить, что сохранить себя мы можем, лишь развиваясь! Другого пути существования сегодня нам не дано.

§ 2. Кавказ в меняющемся мире

Ключевые понятия: Кавказ, кризис, конфликт, урегулирование, стабильность

В контексте глобального кризиса

Нарастающие сегодня в мире глобальные процессы социального развития не обошли стороной и Кавказ. Более того, Кавказ оказался одним из эпицентров, где столкновение различных геополитических сил, культур и цивилизаций вылилось в пожар разрушительных и кровопролитных войн, превратив регион в своеобразный огнедышащий вулкан. И сегодня ситуация в регионе остается крайне взрывоопасной. Хотя череда широкомасштабных боевых действий будто бы прошла, но нет еще таких политико-правовых механизмов, которые могли бы предотвратить возобновление новой войны и гарантировать стабильный мир. Это дает основание рассматривать сегодня Кавказ, наряду с Ближним Востоком и Балканами, как один из наиболее конфликтогенных регионов в евразийском пространстве, как пояс повышенной опасности.

Августовские события 2008 г. вновь подтвердили, что время стабильности на Кавказе еще не наступило. Эти же события высветили изъяны современного мира, в первую очередь, всю пагубность той конфигурации миропорядка, которая сложилась после распада Восточного блока («Варшавского договора»).

Однополярный мир во главе с США оказался лишенным механизмов «сдержек и противовесов», без которых трудно поддерживать равновесие во взаимодействии стран, составляющих постсовременное сообщество. Вследствие этого США, будучи единственной сверхдержавой, стали чаще действовать вне правового поля, прибегать не к «силе права, а к праву силы». Они навязывают свои национальные интересы миру в качестве всеобщих. При этом имеются в виду, прежде всего, интересы транснациональной финансово-олигархической верхушки, действия которой нелегитимны и неподконтрольны. Между тем именно эта верхушка, а не легитимные политические институты международного сообщества, влияет на жизнь постсовременного мира, определяет и навязывает ему угодную ей стратегию развития.

Противоречия между основными геополитическими игроками нарастают. Мир преодолел противостояние времен «холодной войны», но от этого более единым, безопасным и стабильным не стал. Напротив, рост разрушительного потенциала становится все более угрожающим. Модель однополярного мироустройства, просуществовав лишь пару десятков лет, уже исчерпала себя и стала ущербной. Сложившаяся в рамках такой архитектуры система международной безопасности, ее «двойных стандартов», как показали события на Кавказе, не может тарантировать безопасность многих народов. Судя по всему, прежняя форма существования мировой системы изжила себя, начинается переход к новой системной организации мира.