На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история

Путятин действовал весьма энергично и умело{204}. Не смотря на это, посещение русских кораблей поначалу сопровождалось небольшими эксцессами – японские чиновники при малейшей возможности стремились ограничить свободу перемещений иностранцев в их стране{205}. В целом, атмосфера русско-японских контактов была все же доверительной и дружественной{206}. В результате 7 февраля 1855 г. в Симодо был подписан первый русско-японский договор о торговле. России предоставлялся режим наибольшего благоприятствования в торговле с Японией. Между двумя государствами устанавливались «постоянный мир и искренняя дружба», их подданные пользовались покровительством и защитой властей, граница между странами проводилась между островами Итуруп и Уруп, причем первый отходил к Японии, а второй и все остальные Курильские острова – к России. Остров Сахалин объявлялся совместным владением государств, а Япония открывала для русской торговли ряд своих портов{207}.

В 1858 г. было принято решение начать разработку каменного угля на Сахалине на нужды Тихоокеанской эскадры. Это вызвало желание укрепить за Россией весь остров. Попытки добиться этого от японцев закончились неудачно, Токио категорически не хотел идти на уступки, предлагая раздел по 50-й параллели. В результате решение судьбы Сахалина было отложено на будущее{208}. 19 августа 1858 г. был заключен договор в Иеддо (совр. Токио), подтвердивший условия Симодского соглашения и увеличивший количество открытых японских портов для русских подданных, которые получали права покупать и арендовать там здания и земли. Устанавливалась низкая 5 % таможенная пошлина на основные товары, ввозимые из России в Японию – лес, каменный уголь, металлы, оружие, паровые машины и др{209}. Высокие пошлины вводились только для спиртных напитков(35 %). Это были весьма выгодные для России условия, так как в это время товары, ввозимые в Японию из Англии и Франции, обкладывались сбором в 20–35 %{210}. Японские подданные также получали право свободной торговли в России. Эти равноправные соглашения европейского государства с азиатским были достигнуты на фоне второй «опиумной войны».

Военные действия первоначально велись на юге Китая, в районе Гонконга, Кантона и Шанхая, но в 1858 г. были перенесены на север. 20 мая 1858 г. союзники взяли форт Таку, прикрывавший подходы к морским воротам китайской столицы – Тяньцзиню. 26 мая англо-французский десант взял и этот порт, где 4 июня были подписаны Тянцзиньские договоры Китая с Англией и Францией. Китай вновь выплачивал контрибуцию и расширял количество портов, открытых для торговли с иностранцами{211}. Россия категорически выступила против торговли опиумом и отказалась присоединиться к требованиям союзников, предпочитая двусторонние русско-китайские соглашения. Таковы были инструкции, данные Путятину еще Николаем I. Этот курс был продолжен и его преемником{212}. Военные неудачи и поддержка, оказанная Россией во время второй опиумной войны и Тяньцзинских переговоров, где посредником выступал адмирал Путятин, оказали влияние на позицию Пекина в отношении пограничного разграничения с Россией{213}.

16(28) мая 1858 г. в гор. Айгун на правом берегу Амура ген. Н. Н. Муравьевым и князем И-Шанем был подписан русско-китайский договор. Левый берег Амура от реки Аргунь до берега моря переходил к России. Граница между государствами проводилась по Амуру вплоть до р. Уссури. Вопрос об Уссурийском крае оставался открытым, он объявлялся совместным владением Цинской и Российской империй. Реки Амур, Уссури и Сунгари открывались только для русского и китайского судоходства. Оба государства обязались оказывать покровительство общей торговле на обеих берегах Амура, манчжурскому населению, жившему на левом берегу Амура, разрешалось остаться на жительство «под ведением манчжурского правительства»{214}. Манчжуров здесь было довольно много, но встречались и китайские деревни – на Амур и Уссури ссылались преступники{215}. Китайцы сами ослабили свое присутствие в этом регионе, выселяя земледельцев в глубь Манчжурии{216}. 1(13) июня 1858 г. адмиралом Путятиным, Хуа Шаном и Гуй Ляном был подписан Тяньцзинский договор о дружбе и торговле, предоставлявший России права не только сухопутной, но и морской торговли в Китае{217}.

Эти колоссальные успехи были результатом движения пары канонерок, нескольких пароходов и барж и двух батальонов – 13-го и 14-го линейных сибирских, не сделавших ни одного выстрела по китайцам за все время экспедиции. Солдаты во осовном использовались как рабочая сила – они помогали селиться по Амуру от Усть-Стрелки в Забайкалье до устья реки Хингана(980 верст) русским переселенцам. Это были 450 семейств из состава Забайкальского казачества{218}. Казаки-забайкальцы, переселенцы из числа государственных крестьян из губерний Европейской России, снимавшиеся с насиженных мест по причине малоземелья и солдаты гарнизонных батальонов – вот 3 категории, которыми осваивали Амур и Дальний Восток{219}. Это было тяжелое освоение – крестьянам из Вятской, Пермской, Тамбовской и Воронежской губернии приходилось по 2 года добираться до назначенных к расселению мест, отстоявших от начала пути переселенцев на расстояние до 10 тыс. верст. За 10 лет после приобретения Амура на его освоение было потрачено около 30 млн. рублей, а между тем успехи были весьма скромными{220}.

Результаты миссии Путятина вызвали значительное разочарование в Пекине. «Нельзя не признаться, – отметил после подписания договора выдающийся русский синолог и глава духовной миссии в Пекине в 1850–1859 гг. архимандрит Палладий, – что мы значительно сбавили своего влияния в глазах Китайского Правительства. Сначала оно думало, что мы можем употребить посредничество, но не хотим; но убедилось, что не можем, если бы и хотели, – мы оказались слабыми в сравнении с другими европейцами, действия наши бросили тень на нашу политику, китайцы могли понять, что мы, благодаря неопределенным обещаниям своим, получаем от них, чего требуем, не давая взамен ничего. Но об этом не стоит думать, для китайцев политика в том и состоит»{221}. Единственным спасением ситуации, по мнению главы русской духовной миссии, было немедленное выполнение обещаний по отправке в Китай из России оружия{222}. После заключения договора «в дар» китайскому правительству из Сибири было предложено 10 000 нарезных ружей, 60 крепостных орудий с боеприпасами и инструкторы{223}. Оружие было направлено к русско-китайской границе{224}, однако Пекин быстро утратил интерес к этому вопросу и не проявлял его вплоть до 1860 года{225}. Семьи переселенцев-казаков начали осваивать новую границу протяженностю 1137 верст и в будущем именно они стали основой конной стражи в горных районах и пешей – на равнине{226}.

4 июля 1858 Тянцзинские договоры были утверждены китайским императором, но в июле 1859 г. французский и британский посланники не были допущены в Пекин. 25 июля англо-французская атака на Таку провалилась. На реке Пейхо корабли наткнулись на подготовленые преграды и понесли потери от огня артиллерии{227}. Продолжение войны стало неизбежным. Военные действия возобновились. 8 090 английских, 4 200 индийских, 7 650 французских солдат при поддержке союзного флота заняли ряд островов, Ляодунский полуостров, порт Чифу, Таку, а 23 августа 1860 г. – Тяньцзинь. Войска союзников подошли к Пекину, 21 сентября император Сяньфен вместе со двором покинул столицу. 6 октября была занята загородная резиденция богдыхана – дворец Юан-мин-юань. 24 октября 1860 г. союзники вошли в Пекин{228}. Особого сопротивления китайские войска не оказывали. Даже императорская гвардия – «желтое знамя» – покинула стены столицы при появлении англо-французских частей. Несмотря на многочисленные заявления китайской стороны о том, что захваченные ранее 26 союзных парламентеров содержатся в хороших условиях, живыми было возвращено только 13 человек. Явные свидетельства пыток носили на себе и они, и 13 возвращенных трупов. В ответ англо-французское командование приняло решение сжечь Юан-минь-юань (поскольку парламентеров пытали именно в этом дворце), потребовало заплатить компенсацию семьям пострадавших и сурово наказать виновников случившегося{229}.

Несмотря на кажущиеся успехи, положение союзников было далеко не блестящим. Углубляться далее в Китай они не могли, да и не хотели. В этой ситуации цинские власти предложили русскому посланнику генерал-майору графу Н. П. Игнатьеву выступить посредником в переговорах{230}. Генерал был отправлен в Пекин в начале 1859 г. с весьма широкими полномочиями. Данная ему инструкция строго запрещала ему только одно – вмешательство во внутренний китайский конфликт в пользу одной из сторон. Между тем, опасения были весьма велики: «Междоусобия, сила обстоятельств и требование всего народа могут восстановить туземную династию; тогда, если убедитесь, что восстановление достаточно прочно, Вы не колебайтесь и со своей стороны вступить с нею в отношения. Имейте однако в виду, что ни в коем случае мы не можем защищать интересы манчжуров в Китае вооруженною рукою»{231}.

Положение Игнатьева было весьма сложным – поначалу и союзники, и китайское правительство, памятуя о миссии Путятина, не были склонны доверять русской миссии и стремились отстранить ее от переговоров. К русским хорошо относилось только мирное население – глава миссии постоянно делал все возможное для того, чтобы остановить или, хотя бы ограничить грабежи и насилия, регулярно совершаемые победителями. В конце концов, используя противоречия между союзниками, знание страны и значительный авторитет среди подданных богдыхана, он сумел стать посредником между воюющими сторонами{232}. Русскому дипломату удалось добиться смягчения требований англичан и французов, и 24–25 октября в Пекине были подписаны конвенции, подтверждавшие положения Тяньцзинских договоров. Император приносил извинения за событий на реке Пейхо (ст.1), подтверждал право Англии и Франции держать постоянные посольства в Пекине (ст.2), Китай выплачивал 8 млн. таелей[1] контрибуции – 2 млн. в счет компенсации британской торговой общины Кантона и 6 млн. – за военные издержки (ст.3), кроме того, китайские власти обязались выплатить в качестве компенсации за убийства парламентеров 200 тыс. таелей французам и 300 тыс. таелей англичанам{233}. 2(14) декабря 1860 г. Игнатьевым был подписан Пекинский договор, передававший России земли от Уссури до Японского моря и границ Кореи{234}. Вслед за этим наступила длительная передышка.

Глава 2. Второй этап движения на Дальний Восток

Следующий этап активизации русской политики на Дальнем Востоке был связан с последствиями большого противостояния России и Великобритании в Средней Азиии. Русские успехи в этом регионе очень быстро сказались и на отношениях с Китаем. В 1877–1878 гг. Пекин сумел подавить восстание в Синьцзяне, начавшееся еще весной 1857 г. В мае 1877 г., после разгрома китайцами, умер правитель Кашгара Якуб-бек{235}. Эти успехи китайцев совпали с успешным для британцев началом второй англо-афганской войны.

Следует отметить, что еще в мае-июне 1871 г. по приказу Туркестантского генерал – губернатора ген. – ад. К. П. фон Кауфмана в Илийский край с центром в городе Кульджа были введены русские войска, местный султан сдался в плен и был вывезен в гор. Верный{236}. В результате под власть русской администрации перешла территория со смешанным в национальном и религиозном отношениях населением, удержание которого в мирном состоянии требовало присутствия армии. Уже в октябре 1871 г. последовал запрос из Пекина о возможности возвращения туда китайской администрации. Свое принципиальное согласие на это Кауфман связал с возможностью присылки китайских войск, чего Пекин тогда еще не мог себе позволить. Возможность предоставить в распоряжение китайского дзянь-дзюня (т. е. губернатора) русские гарнизоны исключалась. В результате было принято решение оставить в Кульдже русские войска на правах оккупации, не требуя за это финансовой компенсации. Взамен предполагалось получить льготные условия свободной торговли с Китаем. Возвращение оккупированной территории было поставлено в зависимость от готовности китайского правительства прислать сюда достаточное для поддержания порядка количество войск{237}. В конце 1872 г. на Особом совещании под председательством императора было принято решение вернуть Илийский край, как только Китай окажется в состоянии восстановить там свою власть. Милютин протестовал, но Кульджу решили оставить в составе России лишь в том случае, если Пекин будет слишком слаб для того, чтобы контролировать эту территорию{238}.

После победы китайцев в 1878 г. перед русскими властями стал вопрос об эвакуации войск из Илийского края. За время их пребывания там было выстроено несколько укреплений, казармы, предприняты меры по благоустройству китайских беженцев и т. п. Вместе с содержанием войск за 10 лет потраченная Россией сумма составила к 1881 г. 2 265 400 рублей{239}. 4(16) марта 1879 г. на совещании под председательством Д. А. Милютина обсуждался вопрос будущего этих территорий. «Пришли к заключению, – отметил Военный министр, – что достоинство государства требует от нас честного исполнения обещания, неоднократно повторенного – возвратить Кульджу, но не прежде, как добившись от китайцев положительных уступок, как по некоторым вопросам торговым и по удовлетворению многих наших претензий, так и по исправлению нашей границы с Китаем к северу от Отянь-Шаня, а в особенности по обеспечению участи народонаселения уступаемой нами китайцам Илийской области»{240}.

Условия возвращения Кульджи были определены в Ливадийском договоре, подписанном 2 октября 1879 г. товарищем министра иностранных дел Н. К. Гирсом, русским посланником в Китае Е. К. Бюцовым и китайским посланником Чун Хоу. Русские войска покидали край, за исключением западной части долины реки Или для поселения беженцев, и Музартского перевала через Тянь-Шань. Китай обещал провести амнистию и уплачивал России 5 млн. рублей компенсации за расходы по управлению территорией. Однако правительство императрицы Цы Си отказалось ратифицировать договор и начало подготовку к войне, надеясь на поддержку из Лондона, который в это время активизировал свои действия в регионе. В марте 1880 г. командование Туркестанского, Восточно-Сибирского и Западно-Сибирского Военных округов получило приказание подготовиться к возможному разрыву отношений с Китаем{241}.

Положение России было очень сложным. Даже после усиления Приамурского Военного округа в 1880 г. в нем насчитывалось всего 11 550 чел. при 32 орудиях{242}, что было совершенно недостаточно для защиты края в случае столкновения с Китаем. Не лучшей была ситуация и в Туркестане – в кульджинском крае имелось несколько рот и сотен, между тем, по имевшейся информации китацы сосредотачивали на подступах к нему значительные силы. Назывались самые различные цифры – 15, 40 и даже 100 тыс. чел.{243}.

Русско-китайские противоречия с готовностью использовал Лондон. Еще в июле 1880 г. по приглашению китайского правительства в Пекин прибыл генерал Ч. Гордон. Он был хорошо известен на Дальнем Востоке и имел солидную военную репутацию именно в Китае. Рекомендации генерала, возможно и помимо его воли, убедили китайцев в бесперспективности военного столкновения с Россией: «Если вы начнете войну, сожгите пригороды Пекина, вывезите архивы и императора из Пекина, поместите их в центр страны и ведите партизанскую войну пять лет, Россия[тогда] не сможет причинить вам вреда»{244}. Совет был абсолютно логичен, но вряд ли он мог настроить Пекин в пользу попытки решить спор с Россией путем столкновения с ней.

С другой стороны, и Петербург отнюдь не желал рисковать войной ради территорий, которые, собственно, и не были нужны России. В конце 1880 г. начальник Азиатского отделения Главного штаба полковник Л. Н. Соболев подал записку относительно плана действий на случай войны с Китаем. Возможность окончить ее «одним ударом» автором исключалась. Для решающего удара требовалась перевозка на Дальний Восток 2–3 корпусов, активные действия флота по блокаде китайских портов и высадке десантов. Все это предполагало расходы в 200–300 млн. рублей{245}.

Опорный пункт России в Приморье – Владивосток – насчитывал только 493 дома, в нем проживало 8,8 тыс. чел., из них около 3,9 тыс. – китайцы и корейцы. Если корейцы массами принимали русское подданство, то китайцы делали это редко, постоянно уезжая домой после нескольких лет работы. При этом в городе было несколько казарм на 2 тыс. чел. в каждой, явно больше, чем насчитывал гарнизон. Город зависел от импорта. В 1878 г. через него было ввезено товаров на 1,756 млн. руб., в то время как вывезено – только на 104 521 руб.{246}. При отсутствии железной дороги, связывавшей Дальний Восток с европейским центром, перевозка значительной массы войск, продовольствия, боеприпасов могло быть произведено только по морю. Россия не имела транспортных возможностей для этого, не обладала она в Тихом океане и достаточными силами флота, которые могли бы создать угрозу для коммуникаций британского флота. В конце августа 1880 г. во Владивосток пришла эскадра Тихого океана под командованием вице-адмирала С. С. Лесовского – 2 броненосных фрегата, 3 крейсера и 8 клиперов, к осени было построено несколько новых береговых батарей{247}.

Быстро изменить ситуацию на Дальнем Востоке было все же невозможно. Тем временем необходимо было учесть и возможность в будущем морской угрозы со стороны Китая, который заказал в 1881 г. 2 броненосца в Германии. В декабре 1881 г. первый корабль этой серии (каждый имел по четыре 12-дюймовых и по два 150-мм орудия) был спущен на воду{248}. В апреле 1883 он был переведен в Киль для вооружения, после чего германская команда должна была привести его в Кантон. Отправка задержалась в связи ухудшение китайско-французских отношений. В 1883 г. Пекин заказал в Германии еще 4 миноноски. В 1884 г. здесь был спущен на воду броненосный корвет (тяжелый крейсер), имевший на вооружении две 8,27 дюймовых и одно 5,97-дюймовое орудие. Приходилось считаться с перспективой появления всех этих кораблей на Тихом океане{249}. Финансовое положение России после 1878 г. также было не блестящим, гораздо более важным для нее было сохранение торговых отношений с Поднебесной империей. В декабре 1880 г. в Петербурге было принято решение пойти территориальные уступки Пекину, однако так, чтобы они не должны были поставить под угрозу престиж России в регионе{250}. В результате время и взаимные уступки позволили найти приемлемое для всех решение.

Через месяц после завоевания Геок-Тепе, 12(24) февраля 1881 г. в Петербурге Гирсом, Бюцовым и маркизом Цзеном был подписан русско-китайский договор, урегулировавший кульджинский вопрос. Большая часть Илийского края возвращалась Китаю, передача территории должна была быть проведена через 3 месяца после прибытия в Ташкент китайского уполномоченного (ст.5), жители получали право на переселение в Российскую империю (ст.2), для чего удерживалась западная часть края (ст.7). Пекин выплачивал России 9 млн. рублей серебром в вознаграждение за идержки в период оккупации Или и за те убытки, которые понесли подданные России в период, ей предшествовавший{251}. В тот же день был подписан и Протокол о порядке выплаты данной суммы. Китай обязался погасить ее через 2 года после ратификации договора через Лондон по курсу на момент подписания договора, что составило 1 431 664 фунта 2 шиллинга{252}. 7(19) августа 1881 г. договор был ратифицирован{253}. Уже в марте 1881 г. началась постепенная передача власти в крае китайцам. Вместе с тем начались грабежи и прочие злоупотребления властью, чинимые китайскими солдатами{254}. 13(25) августа русские войска начали постепенный отход из Кульджи{255}.

Результатом разграничения на Дальнем Востоке очевидным стал союз Англии и Китая. Очень быстро возникла и перспектива его укрепления. Противостояние в Средней Азии опять сказалось на большой политике. Еще в мае 1882 года Александр III наложил резолюцию о направлении будущего Сибирского железнодорожного пути: «Изыскания провести безотлагательно и рассмотреть в Комитете Министров для обсуждения направления Сибирской магистральной линии»{256}. К началу 1881 г. за исключением Мервского оазиса вся Туркмения вошла в Закаспийскую область. Почти сразу же после взятия Геок-Тепе в британском МИДе и в части британской прессы стало чувствоваться особое внимание к Мерву. Только он здесь оставался вне пределов русской власти. Мервцы были отважными воинами, живущими набегами на соседей. В 1855 г. они разгромили 40-тысячную армию хивинцев, а в 1860 г. – 20-тысячную армию персов с 32 орудиями. Из персидского войска спаслось лишь несколько сотен всадников, остальные были либо убиты, либо превращены в рабов. Их количество было таким, что цена на раба в Мерве упала с 300 до 5 рублей{257}. В окружении Биконсфилда этот оазис принято было называть «Королевой Мира», «ключом к Индии» и т. д. Все это создавало обстановку, оригинально названную еще в 1882 г. герцогом Джорджем Аргайлом «мервозностью»{258}. «Это жалкая деревушка, – заявлял герцог, не разделявший пафоса друзей Б. Дизраели, – или, самое большее, бедный маленький городок с грязными лачугами, не защищенный или защищенный лишь земляными насыпями. Это гнездо разбойников»{259}.

1(13) января 1884 генгеш – собрание представителей туркменских родов, населявших оазис – высказался за присоединение к России. 31 января(12 февраля) мервские старшины присягнули на верность «белому царю» в Ашхабаде{260}. Огромную роль в организации этого решения сыграл поручик М. Алиханов-Аварский, который выступил перед старейшинами с речью, убеждая их сделать выбор между войной и подданством России. Выбор старшин был единогласным{261}. 2(14) марта 1884 года, после одиночного незначительного сопротивления, оказанного противниками русской ориентации, в Мерв вошли русские войска во главе с ген. А. В. Комаровым. Немедленно последовало освобождение рабов. Их оказалось около 700 человек – текинцев, персов, подданных Бухары, которые получили возможность вернуться на родину{262}. Набеги за рабами на Хорасан прекратились. Вскоре здесь появилась поговорка: «Белый Царь послан Аллахом, чтобы защитить от туркмен»{263}.

Вслед за Мервом последовало признание русского подданства другими туркменскими племенами. Теперь «мервозность» британского МИДа только усилилась. Вернее, по меткому замечанию бельгийского военного обозревателя, ее заменил кошмар видений русских угроз Герату{264}. В Англии вышла масса публикаций, запугивавших общественное мнение страны близостью русской угрозы британской Индии{265}. «Мерв был завоеван, – гласила одна из таких брошюр, – но Александр III потерял то, что он не сможет никогда вернуть – доверие английского народа»{266}. В парламенте открыто заявляли о том, что раз Герат отстоит от Мерва на 240 миль, а от Кветты – на 514, то судьба Герата теперь полностью находится в руках России{267}.

В Туркмении с 1880 г. продолжалось активное железнодорожное строительство. В конце 1882 г. продолжилось строительство железной дороги от Кизил-Арвата до Самарканда длиной в 1126 верст. Строительство было завершено в 1888 году{268}. Эти изменения также не прошло мимо внимания Лондона. 217 верст, уже протянувшихся от побережья Каспия до Кизил-Арвата, были, по мнению британской прессы, явным свидетельством подготовки русского похода на Индию{269}.

Вскоре эти страхи получили зримое, как казалось, подтверждение. Так как граница туркменских племен с Афганистаном не была точно определена, а Кабул считал часть туркменских племен своими данниками, то возникла проблема, тем более серьезная, что спорными оказались территории, лежавшие на пути в Герат, самом удобном направлении для движения к Хайберскому перевалу, в Британскую Индию. Прежде всего речь шла об оазисе Пенде, населенном туркменами-сарыками. Позиция Британии была простой и последовательной – Лондон полностью поддерживал притязания эмира, считая их абсолютно естественными и исторически обоснованными{270}. В районе оазиса Пенде афганцы в июне 1884 г. арестовали русского путешественника. Последовал резкий протест русских властей, и арестованный был освобожден. Инцидент был улажен, но недемаркированная граница вызывала опасения{271}. Уже в феврале 1885 г. здесь начались мелкие столкновения{272}. В марте 1885 г. афганцы, подстрекаемые английскими представителями, начали стягивать свои отряды к реке Кушка. Вслед за этим последовали провокации на переговорах о разграничении на Кушке{273}. Ген. Комаров распорядился избегать столкновений{274}. На русском, левом берегу находилось всего три русских поста по нескольку человек в каждом{275}. Афганцы немедленно приняли сдержанность за слабость. Они построили несколько редутов, подходили к русским постам и начинали оскорблять часовых. Отсутствие силовой реакции явно раззадоривало. Столкновение было явно неизбежным{276}.

18(30) марта афганский отряд силой 2600 всадников и 1900 пехотинцев начал переходить в пределы спорной территории. Предложение вернуться было проигнорировано, и 18(30) марта ген. А. В. Комаров разбил и отбросил афганцев{277}. Весьма успешно и эффективно показала себя винтовка система Бердана. Огневой бой был исключительно энергичным. Был сделан 122 021 выстрел, примерно по 85–95 на винтовку{278}. Вместе с русской пехотой храбро сражалась туркменская конная милиция. После первой неудачи она успешно контратаковала и преследовала противника{279}. Афганцы бежали, бросив свою артиллерию – 4 полевых и 2 горных английских и 2 горных афганских орудия{280}. Энергичного преследования бежавших все же не было – несколько дней перед боем стояла сырая погода, шли дожди, днем пошел снег, земля под копытами коней превратилась в грязь. Мост через Кушку и левый берег реки был завален трупами афганских солдат{281}. Руководство со стороны англичан действиями афганцев было доказано показаниями пленных и документами{282}.