Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)

– Антонина Петровна, с вами все в порядке?

– Да уж, в полном порядке, ну, совершенно в полном порядке! – она покачала головой. – Кошмар какой-то!

– Он жил один?

– Совершенно один. Правда, у него бывали женщины, но в последнее время он их всех отвадил. Влюбился в нашу Алису. Вернее, может, она ему и раньше нравилась, но в последнее время, начиная с весны, они начали встречаться. Правда, отношения их были чисто платоническими, можете мне поверить.

– Вы можете заблуждаться…

– Нет. Вероятно, Алиса и попыталась бы от меня что-то скрыть, вообще она была намного проще, что ли, Дениса Евгеньевича. Но его-то я хорошо знаю! Он не посмел бы перейти эту грань. Может, духу бы ему не хватило, а может, из чувства ответственности за Алису. Или – и то, и другое. Но он с нее прямо пылинки сдувал… Подождите… У меня мысли путаются. Его убили. Гантелей. Но главный вопрос: его ограбили?

– Точно пока не известно, хотя в квартире все перерыто. – К этому времени Логинов уже знал, что ничего ценного, помимо небольшого количества антикварных и почти ничего не стоящих предметов, в квартире нет. – Возможно, унесли всю коллекцию. Вы не знаете, где он ее хранил?

– Я этим не очень-то интересовалась, а вот Алисе он показывал, хвастал, она сама мне рассказывала. Может, думал, что ее это как-то заинтересует. Но разве молодая девушка может увлечься какими-то там монетами или медалями? Думаю – пусть простит меня Алисочка, – ее интересовали деньги Дениса…

– А можно поподробнее?

– Он делал ей подарки. Покупал драгоценности, цветы, сласти. И ей это очень нравилось. Да и какой молодой девушке это не понравится? То бусы из жемчуга, то колечко с бриллиантом, то золотые часики… Он и сам получал удовольствие от того, что делал ей подарки. Я в этом просто уверена!

– Другими словами, вы хотите сказать, что они не были любовниками, но Караваев тратил на нее деньги?

– Именно это я и хочу сказать. Но, с другой стороны, почему бы ему и не потратиться на красивую девушку, с которой приятно сходить в ресторан, в кино, в театр? Уж не знаю точно, сколько могли стоить эти его монеты и медали, но он отнюдь не бедствовал. И деньги у него были. Немалые. Мне Алиса сама говорила, что он богатый. Правда, не объясняла, откуда ей это известно. Может, из их бесед. Знаете, я сейчас даже думаю, что он мог все же сделать ей предложение… Да и все остальное тоже мог… словом, я не знаю, я уже ничего не знаю! У них были отличные отношения…

– Скажите, вы не в курсе, у Караваева были наследники?

– Да, наследник у него есть. Это точно. Его родной брат. Не скажу, что близнец, но очень похож. Они погодки. Только он в Оренбурге живет, или в Москву переехал, точно не знаю. Братья редко виделись, у каждого – своя жизнь. Знаю я, что Денис помогал Василию, денег, к примеру, ему дал, когда брат собрался покупать машину… Да и вообще, они часто перезванивались, переписывались.

– Ясно. А Алиса? Кто она, откуда? Есть ли у нее родственники, наследники?

– Наследники? Нет, никого у нее нет. Она всегда была бедна, как церковная мышь.

– А квартира?

– Она ее снимала, у моей соседки, Валентины, вот уже в течение пяти лет. Валя-то вышла замуж за москвича и укатила в Москву, а квартирку эту сдавала Алисе. И, надо сказать, весьма дешево. У Алисы не то что наследников, вообще никого никогда не было. Вернее, была когда-то мать, но уже умерла. Алису воспитывала бабка, но потом девушку, можно сказать, выжили из квартиры, ей пришлось уехать. Она, бедолага, осталась, можно сказать, на улице, и я, как могла, помогала ей.

– Чем она занималась?

– Сначала работала в одном ужасном месте – в пивном ларьке, может, вы его знаете, в самом центре, на пересечении проспекта Кирова и Братиславской улицы. Под аркой, где раньше, в прошлом или даже позапрошлом веке, находился городской бордель…

– Да, понял. Я знаю этот ларек. – Логинов вспомнил, что и сам не единожды покупал там пиво и сок. – Она работала там? И долго?

– Да уже прилично. У нее еще сменщица была – Томкой ее звали. Но потом… Ох, не знаю, рассказывать вам или нет? Но я решила помочь девчонке и дала ей денег на репетиторов. Очень хотелось мне, чтобы у нее жизнь сложилась. Деньги у меня были, мы с мужем жили хорошо, он видный пост занимал. Но я уже старая, мне почти ничего не нужно, вот я и подумала – почему бы не помочь девчонке?

Логинов, услышав такое, переменил свое мнение об Антонине Петровне и просто не мог не зауважать ее за столь благородный поступок. Поди же, обыкновенная старушка, а сколько великодушия! Выходит, Алиса была ей не просто соседкой, а почти что внучкой!

– Да, вы правильно сейчас подумали, нас с Алисой связывали очень теплые отношения. Я не хотела, конечно, чтобы меня любили за те деньги, что я давала ей на обучение, но, с другой стороны, кто я ей такая, чтобы она меня любила?

– Может, вы хотели, чтобы она позже, когда вам понадобится помощь, позаботилась о вас?

– О, нет-нет! Она знала, что я собираюсь в дом престарелых. У меня там подружка.

– Знаете, Антонина Петровна, вы – удивительная женщина!

– А вы… вы… извините, я забыла, как вас зовут?

– Логинов Игорь Валентинович.

– Игорь Валентинович, вы уверены, что она… мертва? Может, ее только ранили?

* * *

«…В проходе, огороженном заборами, полиция подгоняла толпу. Люди шли или трусили рысцой в сторону цирка. Потом появились бегущие. Какой-то пьяный поскользнулся и упал. Двое полицейских подхватили его и оттащили к забору. Теперь все бежали быстро. Потом раздался дружный крик толпы, и, просунув голову между досками забора, я увидел, как быки сворачивают с улицы в длинный загон, ведущий в цирк. Быки бежали быстро и нагоняли толпу…»

«– Привет, дорогая! Как дела? Ты, наверное, хочешь спросить, куда я пропала? А, знаешь? Вернее, догадываешься? Правильно. Я только что вернулась оттуда. Я потрясена! У меня такой веселый, сумасшедший шок. Я видела этих быков, я была на корриде! Если раньше я видела это только в кино, по телевизору, искала эти ролики в Интернете, то сейчас я была прямо там, я дышала запахом этой крови, я словно принимала участие в этих спектаклях!!! Да, представь себе, эти бои здесь называют спектаклями, но по-испански это звучит просто потрясающе! Corrida de toros! Дело было в Мадриде, куда нас привез гид после того, как я осмотрела дом… Так вот, там есть такое специальное место, называется Plaza de toros; господи, Тоня, да у меня только от этих названий голова уже заранее закружилась! А потом, когда все это началось, это потрясающе красочное и волнующее зрелище, я поначалу отворачивалась, так мне было страшно, и все время казалось, что вот-вот сейчас бык медленно повернет свою крупную голову и передумает связываться с этим красавчиком, а ринется в зрительские ряды… не знаю, может, потому, что я уже не молода и мне всегда отчего-то страшно, но первое время я чувствовала себя… как-то не по себе мне было. А потом, когда я увлеклась этим зрелищем и ощутила, как моя кровь забурлила по жилам, я поняла (вернее, удостоверилась, в который уже раз!), что мы неправильно жили, понимаешь? Мы не прожили свою жизнь, а просуществовали. Как растения. Не бунтовали, не говорили вслух того, что думали, не давали пощечин всем тем, кто нас оскорблял или унижал, и ничего-то не брали от жизни, а жизнь – она ведь одна… Скажу тебе (дело прошлое), что, глядя на эту другую жизнь, на тот дом, в котором я в скором времени буду жить, наслаждаясь красотой природы и нежась на солнышке, я жалею – знаешь, о чем? Что не поступила так, как могла бы, когда мой Николай лежал, прикованный к постели. Ведь он из меня последние жилы вытянул, всю кровь мою выпил, умирая!

Тогда мне нужен был какой-то эмоциональный толчок, мне не хватило какого-то градуса, чтобы мои мозги закипели и я приняла бы верное решение. И его бы избавила от страданий, и сама бы не мучилась, и все бросила бы – купила бы дом в Испании и жила себе спокойно. Может, еще и мужчину какого-нибудь небедного встретила! Говорят, здесь не хватает женщин. Уф… Что-то я сегодня разговорилась. Поднимайся ко мне, я покажу тебе снимки, ты увидишь мой дом. Да, не сегодня завтра сделка состоится.

А теперь представь, что испытает Лена, узнав, куда я вбухала денежки? Что? Жалко? Нет, не жалко. У нее был хороший капитал, она могла бы сохранить и приумножить его, тем более что отец ее всему научил. И кто виноват, что она развалила свою фирму? И что муж ее – полный идиот и ничего не умеет? Вот внучку жалко, это факт, но я ее позже к себе заберу, воспитаю на свой лад и объясню ей, что никогда не надо торопиться лишать себя свободы, даже когда ты сильно влюблена. Влюбленная женщина – дура-женщина! Ею можно манипулировать, из нее можно выкачивать деньги, обманывать ее… Кажется, звонят в дверь, пойду открою. Тонечка, целую тебя, пока!»

2009 г.

– Хочешь сказать, что твоя соседка решила оплачивать твою учебу?!

Томка потерла свой высокий гладкий лоб. В подсобке было душно, пахло волглыми старыми одеялами, которыми были застланы все стулья и диванчики; пивом, которое Томка пила в последнее время литрами, спасаясь от жары; и дешевым одеколоном, которым она смазала свою поцарапанную о ящик с соками коленку.

Алиса сидела напротив нее и курила. К счастью, покупателей не было, в окошке, обычно забитом потными и недовольными физиономиями, было пусто и темно. Имелась возможность спокойно поговорить.

– А она у тебя не того… не с приветом?

– Если бы все были с таким «приветом»!

– Но разве нормальный человек станет тратить свои деньги на чужих?

– Ответ напрашивается сам собой – значит, я ей не такая уж и чужая. Не на улице же она меня подобрала, как щенка! Видит, что я пашу, как лошадь, комплексую из-за этого ларька… Словом, сделала мне моя бабулька внушение, объяснила, что к чему. Мол, без денег – никуда! Что деньги в наше время – это наше все!

– Почему это «в наше время»? Деньги всегда были «наше все», во все времена! Ты думаешь, я не хотела бы учиться в каком-нибудь престижном вузе, чтобы получить хорошую профессию и устроиться на приличную работу? Но это просто невозможно! У меня денег нет и, по всей видимости, никогда не будет.

– Но согласись, если бы тебе представился такой шанс, ты бы не отказалась?

– Конечно, не отказалась бы. И ты тоже не отказывайся! Я уж не знаю, что за блажь у твоей соседки и чего ей на самом деле от тебя надо, но если она дает тебе деньги, наличные, то бери и делай так, как она говорит. В сущности, благотворительность в этом мире еще никто не отменял.

– Вот и я тоже так думаю. Знаешь, как представлю себе, что ухожу отсюда, начинаю новую жизнь, так даже дышать становится трудно…

– Ну, положим, работу ты пока не бросай. Ведь это же еще пока только слова. Вот как начнет она тебе давать деньги в руки, ты с ней и поговори – мол, так и так, бросать мне работу или нет? И если бросать и всерьез браться за учебники, то надо же тебе на что-то жить? То есть деньги понадобятся. Вот и посмотришь, что она тебе скажет. Главное – реальные цифры.

– Но я еще не определилась с вузом.

– Поступай в университет, учись на экономиста. Или в Академию права. Ну, не на филолога же учиться?! Хотя можешь и на психолога.

– Ты прямо как в воду глядела. Думаю, на психолога я бы потянула. Я и так уже психолог! Такого я на этой работе насмотрелась, такие экземпляры перед тобою тут проходят – ни в каком университете не увидишь!

– Значит, считай, что ты определилась. Если тетка твоя, вернее, бабка, спросит, почему ты выбрала именно этот факультет, скажешь, что за психологами сейчас – будущее! Что люди стали более грамотными, но и более загруженными и гораздо чаще, чем прежде, стали обращаться к профессионалам, желая разгрести свои проблемы. Словом, сама знаешь, что сказать. И вот тогда посмотрим, что она тебе ответит. А вдруг это было просто временное помутнение рассудка? И уже сегодня она скажет, что ничего такого тебе не говорила.

– Да нет, не похожа она на сумасшедшую. Я же ее не первый год знаю. Она классная старушенция! Добрая. Воспитанная такая, интеллигентная, и чувствуется, что у нее за плечами – спокойная и счастливая жизнь, не успела она озлобиться на весь мир, как мы с тобой, к примеру. Жила себе за мужем-чиновником, как за каменной стеной. А после его смерти стала богатой вдовушкой. Но, поскольку сильно муженька своего любила, то так ни за кого больше выйти и не захотела.

– Да понятно все, Алиска! Классно! Пользуйся тем, что тебе посылает судьба. Жаль будет, конечно, если ты отсюда уйдешь, мы с тобой так хорошо сработались. Но все равно встречаться-то будем? Надеюсь, что, когда ты выучишься, не станешь особенно-то передо мной задирать нос… кто знает, может, когда-нибудь и на работу меня к себе возьмешь?..

Томкины глаза погрустнели. Алиса поцеловала ее в щеку.

А на следующий день она снова забежала к подружке в ларек, в руках – коробка со свежими бисквитными пирожными. Глаза – сияют.

– Получилось! Все получилось, Томка! Мне теперь надо репетиторов искать! Сначала поеду в университет, узнаю, какие экзамены придется сдавать, потом позвоню одной знакомой Антонины, вернее, одного нашего с ней общего знакомого, соседа Дениса Евгеньевича, он сказал, что у него в университете связи, мне помогут найти хороших репетиторов… Все, Томка, колесо закрутилось! Знаешь, мне даже не верится!!!

– А насчет работы? – осторожно спросила Томка. Она жадно курила, выслушивая новости от своей счастливой подружки. – Денег дала?

– Да, она сказала, что мне теперь не надо работать, вся моя работа сейчас – это учиться, учиться и еще раз учиться!!! Так что я смогу теперь спокойно сидеть дома, заниматься, а деньги на еду и на самое необходимое она будет мне давать.

– Везет же некоторым, – Томка хотела улыбнуться, но челюсть ее словно свело судорогой, да и кожа на щеках как будто онемела. Она с трудом скрывала зависть.

– Томка, не завидуй мне, не надо! Бог даст, найдем тебе хорошего спонсора, мужичка какого-нибудь щедрого, который полюбит тебя… Ты же знаешь, как мне хреново жилось в последнее время! Как не везло! Да вспомнить хотя бы этого… Георгия. Ненавижу! Столько страха я натерпелась, столько боли… И даже не столько физической, сколько душевной.

В окошечко постучали, Томка проворно открыла и, выслушав покупателя, быстро, автоматически достала с полки коробку сигарет и упаковку презервативов. Отсчитала сдачу. К счастью, она не заметила выражения лица Алисы, которая, наблюдая за ней со щемящим сердцем, мысленно прощалась с этой убогой подсобкой, где ей приходилось обедать разогретым супчиком в стеклянной банке, кутаться в морозы в фуфайку и пуховый платок… В этой подсобке она даже принимала ухаживания мужчин, впускала их сюда, заставляя их поднырнуть под прилавок… И вино с ними пила, и водку, чтобы расслабиться, чтобы жизнь показалась радостнее, чем она есть на самом деле. Эта кушетка, застеленная шерстяным старым пледом, – чего она только не видела и кто только на ней не сидел и не лежал!

Кто теперь будет напарницей Томки? И как сложатся их отношения? Стоит ли Алисе вообще продолжать знакомство с Томкой или постараться забыть ее, как и всю свою прежнюю, полную унижений и разочарований жизнь? Как и эту продавленную кушетку?

Хотя как она может забыть и бросить свою единственную близкую подругу? Она же не такая, как все эти Георгии, она – другая, у нее есть совесть и определенные обязательства перед человеком, которого она любит и ценит. А Томку она ценила. Помнила, что в самое трудное время подруга всегда приходила на помощь. Что бы ни случилось. Томка, хотя и была ровесницей Алисы, но выглядела старше, да и вела себя как-то по-взрослому, была по-житейски мудра, опытна, да и вообще, многое знала о жизни. Жизнь ее тоже в свое время потрепала. Муж-наркоман, который чуть не продал Томку за долги, скитания по съемным комнатам (даже не по квартирам!), алкоголь… Это теперь она взяла себя в руки, стала работать без пропусков и практически без бюллетеней, с жильем вопрос утрясла, не пьет, как раньше. Правда, без пива Томка в жару не может, считает, что только им можно утолить жажду.

– Ты о чем задумалась, голуба? – Томка потрепала Алису по плечу. – Очнись, жизнь прекрасна! Особенно у тебя. Знаешь, может, где-то в глубине души я и завидую тебе самую малость, но и радуюсь, веришь?

– Верю, Томка. Ешь пирожные, они просто волшебные, свежие. Только сейчас их вкус мне кажется другим – они еще вкуснее, чем те, что мы с тобой ели раньше. Не знаю, как это объяснить. И вообще, все вокруг как-то светло, празднично, и жизнь радует…

– Вот и радуйся. А мне работать надо, – вдруг ни с того ни с сего пресекла этот разговор Томка и даже поднялась, подошла к кассе и пробила чек. – Вот черт, постоянно забываю пробивать…

* * *

«…Впереди стада быков бежало так много народу, что в воротах цирка образовалась пробка, и когда быки, тяжелые, забрызганные грязью, сбившись в кучу, крутя рогатыми головами, набежали на толпу, один бык вырвался вперед, всадил рог в спину бегущего впереди него человека и поднял его на воздух. Когда рог вошел в тело, руки человека повисли, голова его запрокинулась, и бык поднял его, а затем бросил на землю. Бык погнался еще за кем-то, но тот человек скрылся в толпе, и толпа прорвалась в ворота, а за ним – и быки…»

«– Тоня? Послушай, это не мое, конечно, дело, но твоя Алиса что-то зачастила к Денису Евгеньевичу. Хотя бы ты повлияй на нее, она тебя послушает. Связалась с немолодым уже мужчиной, зачем? Ведь если у них что-то серьезно, плакали тогда твои денежки, бросит она учебу, которая еще и не начиналась… Тебе денег-то не жалко? А если так, если одно бл…во у нее на уме, то тем более не нужен он ей!

Как у меня дела? Замечательно. Собираюсь. Знаешь, Ленка моя в больнице лежит. У нее депрессия. Этот идиот разбил машину.

Господи, и почему я не уехала на прошлой неделе? Что? Да, все оплатила, документы на дом у меня, только вот настроения уезжать никакого нет… У меня уже и риелторы были, ну, чтобы эту квартиру выставить на продажу. Не знаю, что и делать. Что-то происходит со мной… Я сейчас свинину пожарила, пирожков с луком и яйцом напекла, кисель сварила – поеду к Леночке. Я была у нее вчера, она плачет, не переставая, прижимается ко мне, как раньше, когда она еще маленькая была и спать одна в комнате не могла – страшно ей было. И я ее прижала к себе и тоже заплакала.

Ты уж извини, что все о себе да о себе, в следующий раз расскажешь мне, как твои-то дела, как Алиса… Все, целую, дорогая».

2010 г.

Тела убитых уже давно вынесли из квартиры, а Логинов остался там еще на пару часов. Все мелочи внимательно изучал, пытался понять, чем же действительно увлекался в своей жизни Денис Караваев. В квартире он не нашел ни следа коллекции, о которой упоминала Антонина Петровна. Ни монетки, ни медали. Разве что секретер, запирающийся на специальные замки, был выпотрошен, пуст, на полках ни пылинки – либо на них что-то стояло, и это «что-то» исчезло, либо их тщательно вытерли. Возможно, именно там и хранились все его сокровища.

Логинов настоял на том, чтобы на экспертизу были взяты простыни с постели хозяина, мокрые полотенца из ванной комнаты, зубные щетки. Ему было важно знать, как часто и в каком качестве бывала здесь Алиса. Все-таки она была молоденькой девушкой, а потому ее могли убить из ревности, а само убийство представить так, как если бы оно имело отношение к фалеристике. Или же смерть Алисы была следствием первого преступления – убийства коллекционера, а Алиса просто оказалась свидетельницей. Все это необходимо было проверить, найти знакомых Караваева, опросить их. Выяснить, не было ли у него, помимо Алисы, другой женщины. Опросить сослуживцев, изучить содержимое компьютера. Словом, работа предстояла большая. Пока что Игорь обладал лишь скупыми свидетельскими показаниями соседей и полезной информацией, полученной от главного свидетеля – Антонины Петровны.

Не давала ему покоя и квитанция из медицинского центра «Медикс Плюс». Но ею он займется позже. Сейчас же Логинову хотелось ощутить атмосферу дома, понять, чем жил и дышал Караваев.

Содержимое холодильника указывало на то, что хозяин баловал себя деликатесами, ни в чем себе не отказывал. Караваев пользовался серебряными приборами, ел со старинного фарфора.

Ходил по толстым персидским коврам. В шкафу висели отутюженные дорогие костюмы, рубашки, на полках лежало хорошее белье. Словом, тихий и скромный на вид программист, пусть даже и в крупном, населением в миллион человек, но все равно провинциальном городе, жил на широкую ногу, получая максимальное удовольствие от жизни. Путешествовал опять же, вспомнил Логинов, жил подолгу в Малибу. Такой образ жизни вел. И какая ужасная смерть! Словно расплата за все те удовольствия, что он получал при жизни. Вернее, кто-то решил, что ему пора расплатиться. Если бы не этот «кто-то», не этот убийца, жил бы себе Караваев и дальше спокойно, наслаждаясь каждой прожитой минутой, и на старость в каком-нибудь доме престарелых в Европе заработал бы – уж он придумал бы как. Женился бы, к примеру, на немке или на испанке, словом, осел бы за границей, пустил бы там последние свои социальные корни…

Разумеется, большие надежды Логинов возлагал на записную книжку Караваева, с адресами и телефонами людей, вовлеченных в куплю-продажу всего того, чем Караваев увлекался, что коллекционировал. Может, кто-то и мог бы рассказать Игорю что-то о своем «коллеге». Но, с другой стороны, коллекционеры на мокрое дело не идут. Могут, конечно, заказать кого-то, чтобы завладеть понравившейся им вещью (медалью, орденом, монетой), но зачем же тогда убивать девушку? К тому же можно было бы проникнуть в дом, когда ни Караваева, ни его соседки в квартире не окажется. И хотя сигнализацию и разные приспособления охранной системы обмануть трудно, но все равно это возможно. Можно подкупить работающего в охранной конторе человека или испортить саму сигнализацию. Вариантов, как проникнуть в квартиру в отсутствие хозяина, – масса! Однако убийце не повезло, и он пришел как раз в тот момент, когда там был и сам хозяин, и его гостья. Причем на гостье практически не оказалось одежды. И что удивительно, помимо того белья, что было на девушке, больше в квартире нет ни единой женской вещи. Как если бы Алиса заглянула к нему прямо так – в трусиках и бюстгальтере. Выпить чашку чая или пожелать соседу спокойной ночи. Но этого же просто не могло быть! Не могла молоденькая девушка ходить по подъезду почти голой. Значит, убийца куда-то унес ее одежду, в которой она пришла к Караваеву. Но зачем? Чтобы те, кто будут искать ее, поломали головы?

Опять же – записная книжка. Если убийца тесно связан с Караваевым, его координаты непременно должны быть в этой записной книжке. Стало быть, эту книжку убийца наверняка прихватил бы с собой. Ан нет! Книжка лежала на своем месте, так, как если бы не представляла для убийцы никакой опасности. Словно он хотел сказать ему, Логинову, – вот тебе записная книжка, ройся в ней, ищи, обзванивай всех, кто знал Караваева, – меня-то там совсем нет!

Или если преступник еще хитрее, то его имя значится едва ли не на первой странице и обведено жирными чернилами – вон он я, попробуй-ка меня поймать!

Могло все произойти и по-другому. А если предположить, что у Алисы и Караваева возник скандал? Правда, соседи ничего такого не слышали – ни криков, ни стонов, ни грохота… Но все равно, скандал мог быть и тихим, когда люди, внезапно возненавидевшие друг друга, шипят, как змеи. Когда обманутая девушка, давясь слезами, молча укладывает свои вещи, которые она уже успела «поселить» (в надежде на долгую совместную жизнь с хозяином квартиры) среди его дорогих костюмов и одеколонов, в сумку. Когда она шепчет ему, что ошиблась в нем и не так представляла себе их совместную жизнь, их отношения, что она разочаровалась в нем – он не умеет любить, он холодный, как лед, или наоборот, его темперамента хватило бы на всех проституток города… А он лишь улыбается ей в ответ, сидя в кресле и покуривая сигару. Да, он курил, и его недокуренная сигара осталась в большой красивой агатовой, похожей своим розово‑оранжевым срезом на внутренность раковин-беззубок пепельнице. Почему он ее не докурил, а раздавил в пепельнице, причем сделал это варварски, так, что конец сигары был грубо расплющен? Как если бы это сделал не сам Караваев, а тот, кому было противно вообще брать в руки сигару.

Итак, предположительно, – скандал. Выяснение отношений. Алиса хватает самый тяжелый предмет, который только можно найти в доме, – гантель, и бьет ею Караваева по голове. По виску (так же, как потом была убита и сама Алиса, между прочим). Понимая, что Караваев убит, а она находится в квартире, полной антиквариата (медалей и монет??? – Логинов записал в своем блокноте: проверить!!!), она решает прибрать все это к своим нежным рукам. И постепенно, коробку за коробкой, переносит все в свою норку, в свою квартирку (вернее, в ту, которую она снимает уже много лет). А когда она приходит за последней коробкой, то понимает, что в квартире есть кто-то еще. И этот кто-то очень сильно любит Караваева. Или уважает его. И человек этот не менее решительный, чем сама Алиса. И этот кто-то убивает Алису, догадываясь, что убийство Караваева – дело ее нежных рук. Стоп. Вопрос! Как этот человек проник в квартиру до появления там Алисы? Хотя, может, он сам появился там уже после того, как туда зашла она? Он позвонил, она открыла, потому что не могла не открыть, значит, она знала этого человека? Но если она, грубо говоря, грабила в этот момент квартиру Дениса, то разве открыла бы, пусть даже и хорошо знакомому человеку? Разве что этот человек был ей настолько близок, что она рассчитывала разделить с ним награбленное. То есть ее близкий друг. Или вообще – сообщник. Или сообщница. Значит, приходит этот человек, Алиса открывает ему (ей) дверь, показывает на распростертое на полу в гостиной тело и говорит – вот, мол, я и сделала это… И что дальше? Этот человек с целью присвоения себе сокровищ Караваева убивает Алису, да не просто убивает, а пытается надругаться над ее телом: засовывает в рот покойной денежные купюры и посыпает мертвую Алису какими-то ничего не стоящими, хотя и старинными, вернее, старыми, монетами… Зачем он это делает? Чтобы это убийство выглядело принципиальным, как если бы убийца захотел продемонстрировать, что он пришел сюда, в эту квартиру, именно для того, чтобы убить Алису, наказать ее за что-то, связанное с монетами или антиквариатом, а убийство Караваева здесь как бы ни при чем, – то есть что его просто пришлось убрать как ненужного свидетеля.