Влюбиться в жертву

– Проверить я обязан, – вздохнув, напомнил участковый.

Он доел, не отказался и от добавки, нахваливая ее мастерство. Они поговорили о происшествиях в округе, о соседских сварах. Тарас Петрович пожаловался на жизнь, маленькую зарплату, огромный участок, повздыхал и наконец отбыл, поблагодарив за щедрый обед и понимание его проблем.

Проводив его, Тина с удовольствием поела и сама, первый раз за все это время по-настоящему пообедав. С удивлением обнаружила, что, по обыкновению, приготовила очень много, и прикинула, что с этим добром теперь делать.

«Буду есть всю неделю!» – решила оптимистично она.

Вымыла посуду и вернулась к своим непростым мыслям.

А вечером устроилась на своем любимом месте – на полу, напротив входной двери, с чашкой кофе и сигаретой, где Тину и застал звонок следующего незваного гостя.

«Да что же это такое?! Прямо день открытых дверей! Им тут музей, что ли?! – подумала Тина и поинтересовалась у себя: – Может, не открывать?»

Звонок повторился громко и весьма настойчиво, она поднялась с пола и, поколебавшись еще мгновение, все-таки открыла.

– Я понимаю, что это нетактичные вопросы, но вынужден их задавать, – вернул ее к действительности низкий голос следователя.

– Извините! – встрепенулась Тина, поняв, что надолго замолчала. – Я не ухожу от ответа, просто задумалась.

Она помолчала и вдруг спросила:

– Артем Константинович, вы сегодня обедали?

– Нет, а что? – удивился он.

– Давайте я вас накормлю обедом или, скорее, уже ужином.

– Взятки должностному лицу? – усмехнулся Артем.

– Горячим обедом? – переспросила она и пояснила: – Нет, просто попытка накормить голодного мужчину. И потом, пока вы ужинаете, мне будет проще отвечать на ваши вопросы, а то как-то очень официально получается. А вопросы вы задаете щекотливые.

Он удивился еще больше этой ее откровенности.

Беркутов призадумался – есть ему хотелось страшно, аж подсасывало в животе, – он мотался сегодня целый день, не успев даже перекусить на ходу, но у него в кармане лежали «вещдоки» с места происшествия, указывающие прямо на хозяйку квартиры. И предъявлять обвинение после сытого ужина и гостеприимного радушия было бы более чем некрасиво.

И еще он был сильно раздосадован нестыковкой ее образа и психологического портрета, который уже себе сложил в голове, с самим происшествием.

Раздражаясь еще больше, оттого что придется отказаться от предложенной еды, ароматы которой он чувствовал только войдя в кухню, Артем подумал:

«Ну что тебе, вот такой умнице, красавице, сильной, интересной, нужно прямо вот так до убою от мужика?! А?! Бабки? Или такая офигенная любовь?! И мужик-то так себе, был бы хоть с характером! Вот какого тебя во все это потащило, девонька?!»

От этих мыслей, от искреннего недоумения, как такая вот женщина могла решиться на криминальный поступок из-за совершенно неинтересного, дешевого мужичонки, у него с новой силой свело желудок.

Артем уж собрался резко ответить отказом, переводя разговор из дружеской беседы в рамки холодного допроса, но хозяйка его опередила.

– Соглашайтесь, Артем Константинович! Что вы так задумались? Вы же голодный. До вас один мужчина уже попробовал, ему очень понравилось, честное слово, – улыбалась дружески она.

– Какой мужчина? – осторожно уточнил Беркутов.

– Участковый приходил, – пояснила она, – Тарас Петрович Кучеря, поговорить о делах житейских. Так уплетал щи за милую душу, еще и добавки попросил. – И почти серьезно поинтересовалась: – Или об этом нельзя говорить, тоже считается взяткой должностному лицу?

Удерживая готовое хлынуть, как прорвавшаяся плотина, облегчение, мысленно останавливая преждевременную радость, Артем ответил:

– Можно. – И искренне улыбнулся. – Участковому можно. А во сколько он приходил?

Сердце замерло в ожидании ответа. Осознав, что даже дыхание затаил, Артем одернул себя: «Ты чего это, Беркутов? Что за эмоции? Остынь!»

– Это важно? – вглядываясь в выражение его лица, серьезно спросила Тина.

– Да!

– Так. Я попробую сообразить. – Она задумалась, вспоминая. – Я как раз приготовила щи и сверяла время, чтобы они настоялись.

«Ну давай, девочка, не подведи меня!» – просил про себя Артем.

– Около часа дня, – задумчиво сказала она и тут же заявила совершенно уверенно: – Нет, в час, точно! Мы поговорили минут сорок, и он ушел. А что случилось-то?

– Ничего страшного, – ответил Артем, поражаясь облегчению, которое испытал, и почти радостно согласился: – Давайте! Давайте ваш обед или почти ужин! С удовольствием отведаю, раз вы предлагаете! Только, не обижайтесь, я позвоню, поговорю с вашим участковым.

– Пожалуйста, если это так важно.

Тина принялась хлопотать: разогревать еду, накрывать на стол, а он тем временем достал записную книжку, нашел телефон местного отдела милиции и позвонил. Разговаривая с Тарасом Петровичем, Артем незаметно наблюдал за Тиной и думал. С чего это он так реагирует? Откуда эмоции? Он профессионал и никогда не позволял себе во время работы чувств. Конечно, они возникали всегда, но он умел загонять их очень далеко, абстрагироваться, чтобы не мешали трезвой оценке ситуации, и выпускал только после окончания дела, разрешая себе симпатии, антипатии, жалость и злость.

– Спасибо, Тарас Петрович, – закончил он разговор.

Щи оказались очень, ну очень вкусными, ничего подобного он не пробовал в своей жизни. Шедевр какой-то! И этот штрих Артем добавил к портрету подозреваемой как немаловажный.

– Это просто фантастика! – похвалил Артем.

– Спасибо! Приятного аппетита, – пожелала она и предложила: – Давайте я попробую ответить на ваши вопросы.

– Давайте.

– Вы спросили: почему мы расстались?

– Да.

– Причина самая простая: обнаружилось, что мы чужие люди. Просто я долго себе в этом не признавалась. Я вот отпуск взяла, чтобы разобраться во всем, и уже две недели пытаюсь по местам расставить в голове прошлое и настоящее. Попробую вам коротко сформулировать.

– Можно и пространно, – усмехнулся он.

– Мы никогда не были близкими и родными людьми. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Надеюсь, но поясните.

– Не было такого родства душ, что ли? Да и любви настоящей никогда не было. Сначала Лешка строил свой бизнес и все крутилось вокруг этого, и не до копаний в собственных чувствах тогда оказалось – вкалывали оба, уставали так, что имелась только одна мечта – выспаться. Потом, уж когда он встал на ноги, как-то все вошло в привычную колею – у него своя работа, у меня своя. Но последнее время мне стало тяжело рядом с ним. Я все чаще смотрела на него и удивлялась – совершенно чужой мне человек, почему же мы живем вместе? Интересы разные, восприятие жизни разное, даже юмор разный. Я раньше этого не замечала, занятая бесконечной работой, бытом. Даже странно.

Тина замолчала, обдумывая, как объяснить правильно то, что она поняла и осмыслила за последние две недели про их с Лешкой жизнь.

– Значит, подумали и решили расстаться? – уточнил Артем.

– Да нет, нашелся веский повод.

– Какой же?

– Банальный, – усмехнулась невесело Тина. – Я случайно приехала днем домой и застала Алексея в постели с моей подругой.

– Да уж, действительно, банальный, – хмыкнул следователь.

Он опросил всех на работе Алексея. И с удивлением выяснил, что Тину там очень хорошо знали и ценили; оказывается, госпожа Игнатова много сделала для их фирмы. Особые дифирамбы ей пели два полноправных партнера ее мужа. И никто словом не обмолвился об упоминаемом Тиной «эпизоде»! Значит, не знали. Наверняка бы какая-нибудь из сотрудниц «порадовала» такой пикантной новостью. Это уж сто пудов.

«Интересно», – отметил Беркутов.

– Как зовут эту подругу?

– Людмила Викторовна Шлях.

– Как давно вы дружите?

– С института. Мы с ней учились вместе, в одной группе. Дружили. Не так чтобы поверять все свои секреты, но довольно близко.

– Она живет в Москве?

– Да.

– Как давно?

Тина вздохнула, она поняла, что придется рассказать, хотя бы коротко, об их отношениях с Людмилой.

– Когда мы с Риткой более-менее встали на ноги, выбрались из нищеты и могли себе позволить хоть чуть-чуть помогать родителям, я поехала с Дениской – это Ритин сын – навестить наших родителей. Там случайно встретила Людмилу, она работала продавцом в коммерческом ларьке. Мы разговорились, и оказалось, что они ужасно трудно живут. Людмила рано, в восемнадцать лет, вышла замуж и сразу родила. Муж ее, Виктор, бросил институт и стал шоферить, пытаясь их прокормить. Мы на почве детей и сдружились с ней сильнее – у нас Дениска, у нее Альбина, мы часто и по врачам детским вместе ходили. После института никаких связей не поддерживали, а тут встретились, и я очень за них расстроилась. Люда спросила, нет ли у меня на примете какой-нибудь работы в Москве, чтобы нормально зарабатывать. Когда я вернулась в Москву, то стала искать, куда бы ее пристроить на хороший заработок. Помогла Ритка – у нее был клиент, который искал себе менеджера на фирму, он только что уволил одну сотрудницу. Мы Людмилу сразу вызвали, послали ей деньги на дорогу. Она прошла собеседование, и ее приняли. Чуть позже Ритка уговорила этого своего клиента взять и Виктора шофером. Мы договорились со своей бывшей квартирной хозяйкой в коммуналке, которую снимали раньше, и она взяла Люду с Витей туда жить, мы с Риткой заплатили половину квартплаты за три месяца, пока ребята на ноги не встанут. Витя до сих пор работает на этой фирме, хорошо зарабатывает, а Люда ушла с повышением в деньгах и в должности на другую фирму. Альбинку они давно перевезли к себе. И все у них наладилось… – Тина задумалась. – Хотя, судя по последним событиям, не так уж наладилось. Но это дела семейные.

– Вы кому-нибудь рассказывали об инциденте? – продолжил опрос Артем.

– Нет, конечно, только Ритке и Сергею пришлось объяснить.

– Сергей – это кто?

– Это мой начальник, но он Людмилу не знает. Понимаете, Люда с Виктором часто ругаются, но все равно всем понятно, что они никогда не расстанутся. У них нормальная семья, ну любят они повыяснять отношения, не обращая внимания на окружающих, это было у них всегда. Но даже мысли о разводе оба не допускают. Они так живут. Витя – он спокойный, надежный, трудяга, Альбинка у них замечательная. Конечно, я никому не расскажу про измену, и Людка об этом знает. Зачем разрушать семью?

– А как ваш муж объяснил связь именно с вашей подругой?

– Никак. Мы об этом не говорили.

– А Людмила как все объяснила?

– Я пока не готова с ней общаться. Она приходила, именно сегодня, пыталась что-то объяснить, но я особенно не слушала. Немного времени пройдет, мы и поговорим. Хотя это уже ничего не изменит.

– Это точно. А Рита, как я понял, еще одна ваша подруга?

– Да, она мне как сестра – мы выросли вместе, Дениску, это ее сын, растили вместе. Это совсем другие отношения.

– Понятно. И в Москве вдвоем жили?

– Да, но это длинная история.

– Хорошо, вернемся к нашей теме.

– Что все-таки случилось, Артем Константинович? – тревожно спросила Тина.

– Я вам обязательно объясню, но позже. Расскажите, пожалуйста, как Алексей начал свой бизнес?

– Артем Константинович, – усмехнулась саркастически она, – бывшие мужья и жены – это не очень надежные свидетели: можно такого наговорить! Потом, каждая из сторон при разводе считает себя пострадавшей и обиженной, как водится.

– Вы правы, но мы опрашиваем и друзей, и знакомых, и родственников, и из всего этого складывается общая картина.

– Нелегкая у вас работа.

– Что есть, то есть. И все-таки, как начиналось его дело?

– Их было трое, в общем, трое и осталось по сей день. Они все однокурсники. Идея принадлежала Александру Батурлину. Сашка случайно, во время какой-то выставки, познакомился с немецким представителем компании по производству аксессуаров для автомобилей, и тот предложил ему – ищите деньги, а мы на выгодных для вас условиях будем поставлять свою продукцию. Он с этой идеей прибежал к нам с Лешкой, они вызвали Юрика Ревина, третьего партнера, и стали думать, что делать. Вообще, вся их фирма рождалась у нас на кухне, мы тогда еще жили на съемной квартире, на «Южной». Юрик предложил взять кредит в банке, заложив квартиры родителей. Это было очень рискованно, но они это сделали. Переговоры с Германией уже вовсю шли, а юридического лица у них еще не было. Лешка предложил просто купить «толкушку», ну знаете, что это такое – печать левой фирмы для разовой сделки. Все трое согласились, и мне пришлось целые сутки их уговаривать не делать глупостей, а официально открыть свою компанию и оформить все документы как положено. Они настойчиво звали меня работать у них бухгалтером, я тогда уже занималась бухгалтерией помимо своей основной работы, но я отказалась. Нет, конечно, всю начальную бухгалтерию я им вела, но с работы уйти не могла – мы бы с Лешкой с голоду умерли. Потом, через два года, когда объем работы стал очень большим, я «сосватала» им Нину Илларионовну – замечательную женщину и гениального бухгалтера.

– А что с начальным капиталом, как они его распределили?

– Здесь тоже без боя не обошлось. Они почувствовали деньги на руках и решили все сразу, скопом, вложить в первую поставку. Такая эйфория людей, начинающих бизнес и торопящихся как можно скорее получить прибыль. Пришлось заставить их сесть, посчитать до запятой, кто сколько вкладывает, вычислить, соответственно, проценты участия каждого. Привела Ритку, она юрист по гражданским делам, очень грамотный юрист. Рита помогла составить документы, где оговаривалось все до мелочей – вклад каждого, потенциальная должность, права, обязанности, выход из фирмы – все. Они сопротивлялись, ныли: «Мы друг другу доверяем на все сто, никто никого не подставит!» Сами знаете, как это бывает обычно, но я настояла. Просто за время работы бухгалтером – одно время я вела сразу три мелкие фирмы, деньги нужны были, – я такого насмотрелась: как распадаются фирмы и вчерашние друзья только что не стреляют друг друга. Поэтому и настояла: «Вы должны договориться здесь, «на берегу», и договориться железно, иначе потом утонете в разборках». Паи у них были одинаковые, и все трое стали полноправными совладельцами. Вот так они и начинали. Первые три года было очень тяжело – сначала отдавали кредиты, потом все деньги вкладывали в развитие. В конце третьего года они позволили себе потратить какие-то деньги на себя.

Артем слушал, делал в блокноте какие-то пометки.

– На что они жили эти три года?

– Юрика содержали родители, они в него верили и во всем поддерживали, Саше помогали родители его и жены, да и Света, его жена, работала все это время, а мы с Лешкой жили на мою зарплату.

– У них были серьезные разногласия?

– Разногласия есть у всех и всегда, но серьезных – нет, никогда, насколько я знаю. Ну покричат, доказывая каждый свое, но всегда приходили к единому мнению. У них очень здорово сложилась команда – Саша явный лидер и руководитель, Юрик пробивной, пронырливый, может достать все что надо, умеет ходить по кабинетам и добиваться нужных бумаг, а Лешка исполнитель, ему надо поставить задачу, и он будет кропотливо претворять ее в жизнь. Они друг друга дополняют идеально, поэтому у них и дела идут в гору.

– Последнее время были ли у них трудности? Может, «наехал» кто-нибудь, может, денежные недоразумения?

– Насколько мне известно – нет. Но я давно не интересуюсь их делами, не то что не интересуюсь, но не вдаюсь в подробности. Хотя, если бы что-то серьезное было, я бы знала. Так что все-таки случилось?

– Я объясню, только ответьте еще на несколько вопросов.

Артем не хотел об этом спрашивать, но все-таки спросил, оправдываясь перед собой тем, что это необходимо для полноты картины:

– Как вы познакомились?

– Как обычно – в гостях у общих знакомых. Была свадьба моей коллеги по работе, естественно, присутствовала вся наша фирма – тогда у нас был начальный период становления и людей работало еще мало, но все очень дружили. Лешка оказался гостем со стороны жениха. Так и познакомились, он принялся за мной ухаживать, а через полгода мы стали жить вместе.

Не удержавшись, Артем спросил:

– А почему вы стали жить вместе? Это была большая любовь, я имею в виду, с вашей стороны?

Тина задумалась. Для себя она уже нашла ответ, расставив все по местам и нужным полочкам и честно признаваясь себе во всем.

Все дело в ее детстве.

Она могла бы написать целый трактат, что-то вроде «Пособие для толстых девочек, или Как выжить среди сверстников». Тина в детстве была толстой – для подростка это приговор! Практически смертельный.

Как-то мама сказала ей:

– Знаешь, когда вылупляются кукушата, то самый сильный из них выпихивает из гнезда более слабых птенцов, и не потому, что он плохой, а потому, что в нем срабатывает инстинкт. Так у него больше шансов выжить. В детях гораздо сильнее, чем у взрослых, развиты инстинкты, и их жестокость продиктована чем-то примитивным, на уровне выживания. Если кто-то из сверстников физически или умственно не соответствует принятому стандарту, значит, его надо уничтожить – больше шансов пробиться самому. Я уверена, что твоя полнота пройдет сама собой, ты ее перерастешь, а сейчас тебе просто надо выстоять и не озлобиться.

Мама оказалась права – после семнадцати лет фигура Тины начала стремительно меняться, а в восемнадцать о былой полноте напоминали только фотографии и комплекс неполноценности, оставшийся на всю жизнь.

Тина нашла свой способ защиты от жестокости сверстников – утвердилась, став лидером класса, а потом и всей школы. За ней никогда не ухаживали мальчики, никто не носил ее портфель и не провожал домой. Нет, в гости к ней ходили постоянно, но целой компанией, чтобы обговорить и воплотить в жизнь ее очередную идею – спектакль, концерт, маскарад, пикник и еще много, много всяких придумок, которые сыпались из нее как из рога изобилия. Все мальчишки числились друзьями: Тина раз и навсегда решила, что романтическая влюбленность со стороны мужского пола – это не для нее. Одноклассники уважали ее, дружили с ней и даже защищали, если кто-то со стороны пытался ее обидеть, но их первые романтические чувства были направлены совсем на других девочек.

Тина выстояла! Ее фантазии, энергии, умения воплотить в жизнь самые невероятные проекты хватило на то, чтобы достойно выжить среди сверстников, но комплекс толстой, неинтересной девочки остался навсегда.

После ухода Алексея Тина слонялась по квартире, все размышляя и размышляя и пытаясь ответить себе на вопрос – почему?

Почему так долго жила с этим человеком, почему не хотела видеть реальность – его слабость, безволие, жадность, трусость? Почему терпела бесконечные мелкие придирки, вечное ворчание и недовольство?

От них разбегались друзья – мало кто мог выдержать постоянные указания, как надо что делать. Алексей никогда не готовил, но всегда приходил на кухню, когда Тина стояла у плиты, садился на стул и поучал – лук надо резать мельче, сильно не зажаривай, убавь огонь под кастрюлей и т. д. Он никогда не стирал, но приходил в ванную, когда Тина там вручную стирала белье, и давал указания – здесь надо сильнее тереть, ты неправильно выжимаешь. Он очень редко мыл посуду, но всегда ворчал – ты слишком много наливаешь моющего средства, мало ополаскиваешь тарелки. И так далее и так далее…

Первые два года Тина раздражалась, скандалила с ним из-за этого, бросала все и предлагала делать самому, раз он лучше знает, а потом махнула рукой и просто перестала слышать, решив для себя: «А пули летят, пули шальные летят и не очень!», пропуская мимо, как эти пули, занудство гражданского мужа.

Он давно перестал быть ей интересен как человек, как личность. Ей было с ним откровенно скучно – Лешка почти ничего не читал; кино, театры оказались ему не интересны.

Путешествия – это вообще отдельная статья!

Дважды съездив с ним за границу – в Прагу и в Вену, – она зареклась на веки вечные куда-нибудь совместно ездить! Он экономил на всем. Оплачивая счет в ресторане, Лешка расстраивался так, что ей приходилось часа два отвлекать его от этих мыслей. Но это цветочки! Каждый вечер, когда Тина уже лежала в кровати, Алексей ходил по номеру и отчитывал спутницу:

– Ты знаешь, сколько мы сегодня потратили?! Мы не можем позволить себе такие траты – мой бизнес только развивается, все деньги надо вкладывать туда!

Отвечать было совершенно бесполезно и спрашивать, какого черта ты вообще тогда поехал, тем паче. Она и не отвечала и очередной раз, махнув рукой на Лешкин характер, стала ездить с Риткой и Дениской, благо к тому времени зарабатывала уже неплохо и могла себе это позволить.

Леша был прав, когда обвинил Тину в том, что она сама виновата в его измене, – они давно не спали вместе, ей это тоже давно перестало быть интересно с ним, да, если честно, никогда не приносило особой радости.

Конечно, она виновата! А кто еще?

Сейчас, закрывшись в квартире от всех, Тина перебирала эти бесконечные мысли, ясно и четко видя всю картину, как будто вымыла грязное окно и наконец рассмотрела улицу.

У Тины появилось ощущение, будто она отмывает себя изнутри, честно признаваясь себе в том, что долгие годы не хотела замечать. Ей было так тяжело, что она не могла ни лежать, ни ходить. Она брала чашку с кофе, сигарету и устраивалась на полу – вытянув ноги и опираясь спиной о стену. Сидела все время в разных углах, перемещаясь по комнатам квартиры. Ее любимым местом стала прихожая – девушка садилась в угол на пол, напротив входной двери, и часами раскладывала в своей голове все по порядку, стараясь не поддаваться жалости к себе и не врать. Она очень не любила, когда в помещении пахло табаком, поэтому открывала все окна и двери нараспашку, и по квартире гулял свободный августовский ветер, успокаивая ее шелестом штор и газетных страниц.

Когда Тина поступила в институт, вокруг нее вдруг обнаружилась целая толпа поклонников. Тина стала очень интересной девушкой. В ней появились какая-то утонченность, изысканность и тайна.

В ее жизни толстушки было одно преимущество – зная, что не может интересовать противоположный пол как девушка, Тина воспринимала парней иначе, чем ровесницы, видела их характеры, привычки и истинные мотивы очень четко. Не забивая себе голову размышлениями на тему «понравилась я ему или нет?», она присматривалась, слушала, пытаясь понять, что это за человек. Наверное, поэтому понимала мужчин гораздо лучше, чем многие женщины.

Она видела, что все эти мальчики, танцующие перед ней, – это всего лишь молодые стрекозлы, у которых гормоны только из ушей не лезут. И все, что им нужно, – это как можно больше секса с как можно большим количеством женщин. А если девушка еще и интересная, недоступная и красивая, то можно и наизнанку вывернуться, чтобы завоевать, – что-то типа спорта.

Себя красивой и интересной она категорически не считала и отделывалась шутками. Правда, на третьем курсе Тина решила вкусить «прелести» секса, не отставая от других. К тому времени поклонников сильно поубавилось, мало кто мог выдержать ее язвительный острый язычок и холодный тон. Ее называли «Тина – льдина». Из наиболее стойких ухажеров она выбрала того, кто был ей хоть как-то интересен.

Месяц они не вылезали из постели, но для себя Тина так и не поняла, почему вокруг этого столько шума. Когда ей окончательно стало скучно, она рассталась с партнером, с недоумением пережив сцены ревности и попытки ее вернуть, честно считая, что он что-то там перепутал в своих мужских мозгах, – она совсем не та женщина, из-за которой можно страдать или которую хочется вернуть.

Поняв все про постель, как ей тогда казалось, она полностью ушла в учебу, закончив институт с красным дипломом и окончательным диагнозом «Тина – льдина».

Вся ее совместная жизнь с мужем строилась на ее бесконечном извращенном чувстве благодарности и долга ему. Да потому что это был первый мужчина в жизни Тины, который сумел убедить ее в том, что она нужна кому-то не просто как личность, но и как интересная женщина.

Он долго и упорно за ней ухаживал, восхищался ее умом, ее очарованием, оглушив своим напором. Он признался ей в любви и делал это так часто, что она поверила. Поверила и прониклась такой благодарностью, которая затопила ее разум на долгие годы, породив бесконечное чувство долга перед Алексеем за то, что он разглядел ее настоящую и полюбил.

Как гипноз, вернее самогипноз.

Ну хорошо, а ему-то что от нее надо было? Или он действительно так любил Тину? Нет, не любил, это сейчас совершенно понятно, он просто не умеет этого. Леше нужна была сильная женщина рядом, и неосознанно он искал именно такую, которая будет толкать вперед, брать на себя ответственность, вытирать сопли, принимать все его капризы и тащить, тащить, посвящая всю себя этому мужчине. Алексей, как тот слабый кукушонок, чувствовал, что самому ему не выжить и не справиться, ему нужен кто-то сильный и желательно вечно благодарный.