Суд присяжных. Особенности процесса и секреты успешного выступления в прениях

Однако уже конституция 3 сентября 1791 г. отменила этот порядок и установила, по примеру Англии, два вида присяжных: для предания суду, в числе восьми, и для суждения, в числе двенадцати, избираемых на 15-е число каждого месяца из списка в 200 человек. Стороны пользовались правом отвода без объяснения причин по 20 человек; присяжные совещались в присутствии судьи и публичного обвинителя (комиссара); для обвинительного приговора требовалось 10 голосов. Тогда же был учрежден для регулирования деятельности суда присяжных и образцовый, несравненный французский кассационный суд. Окончательное устройство суда присяжных во Франции в его существенных сторонах совпадает с изданием «Code d’instruction criminelle», начатого разработкой в 1804 г. и восприявшего силу в 1811 г.

Затем, при неоднократной перемене образа правления и характера правительств, видоизменяется ценз присяжных, и подсудность этому суду то расширяется, то суживается (коррекционализируется), но основные начала его устройства остаются неизменными.

В Германии первым проповедником необходимости введения суда присяжных явился во второй половине XVIII в. Юстус Мезер в своих «Патриотических фантазиях» (17761786 гг.). Проповедь эта не нашла отголоска, и лишь наполеоновские войны имели последствием введение суда присяжных в рейнских провинциях. Перевороты 1848 г. распространили этот суд в большем или меньшем объеме по всему Германскому союзу, за исключением Австрии и Мекленбурга. Однако существование этой формы суда было в большей части немецких государств лишь терпимо и сопровождалось различными законодательными урезками и сокращением области подсудности. Образование Северогерманского союза укрепило положение суда присяжных в Германии, несмотря на упорную и страстную критику его со стороны ученого государственного человека – Гие-Глунека, открывшего поход против этого «не коренящегося в истории Германии» учреждения. Франко-германская война 1870–1871 гг. перевела борьбу из области юридической литературы в практическую жизнь. Счастливая война с «исконным» врагом доказала, по мнению многих немецких юристов, что Германия и в судебной организации должна опираться на свои национальные учреждения, каковыми в прошлом являлись шеффены – выборные заседатели, составлявшие с судьями одну коллегию, без распределения между собою процессуальных задач. Этот взгляд проник и в законодательство, и суд шеффенов, с оставлением в ведении присяжных лишь дел о важнейших преступлениях, был введен в Германской империи с 1 ноября 1879 г.

В Австрии суд присяжных введен после поражений 1866 г., в Норвегии – в 1887 г., в Испании – в 1888 г.

В Италию этот суд прошел вслед за орлами наполеоновских полков, но после падения Наполеона удержался лишь в королевстве Сардинском. Объединенная Италия снова ввела его на всей своей территории изданием «Codice di procedura penale» 1865 г. и дополнительных к нему законов 1874 и 1877 гг. Слепому подражанию французскому образцу министр юстиции Вилла в 1880 г. хотел противопоставить многие полезные улучшения, но проект его не прошел, а в 1889 г., под влиянием Германии и ввиду натянутых отношений с Францией, подсудность суду присяжных как «не национального учреждения» значительно сокращена. Дальнейшие проекты «улучшений» суда присяжных министров Боначчи и Тавани ди Календа (1894 г.) грозили еще большей коррекционализацией дел, подсудных ныне присяжным в Италии. Падение Криспи временно приостановило движение в этом направлении.

Введение суда присяжных в России было смелым и исполненным доверия к духовным силам русского народа шагом со стороны составителей судебных уставов, так как ни организация наших дореформенных судов, ни строй наших старых допетровских судебных инстанций не давали исторической точки опоры для введения суда присяжных, кроме разве общего и всестороннего недовольства существующими порядками уголовного производства. Судебные мужи и целовальники эпохи Судебников не могут считаться прототипами присяжных, ибо они вовсе не были судьями в настоящем смысле слова. Судьей, разбиравшим дело и постановлявшим приговор, был воевода, наместник, тиун, а мужи или целовальники «сидели» с ним, чтобы «беречи правду, по крестному целованию, без всякой хитрости», то есть для наблюдения, чтобы суд творился согласно установившемуся обычаю и все происходящее на суде было верно занесено в судебный список. Свидетели всего происходящего на суде, они удостоверяли своей подписью, а в некоторых случаях – и показанием, достоверность содержания судного списка и получали с него копию. Состоя, таким образом, в составе лиц, содействовавших правильному производству суда, они не высказывались, однако, по существу дела. Притом общины, в XVI в. горячо испрашивавшие себе право иметь своих целовальников при суде воевод и наместников, сто лет спустя перестают заботиться об этом праве – и к половине XVII в. утратившие свое значение целовальники совсем сходят со сцены.

Сословная организация старых судов наших представляла участие выборного элемента уже в самом решении дела. Сословные заседатели при постановлении приговора подавали свои голоса наравне с выборным председателем и назначенным от правительства товарищем председателя (в палате уголовного суда). Некоторые юристы-практики (например, Н.И. Стояновский), действовавшие при старых судах, утверждали, что сословные заседатели и даже сенаторы старых судебных департаментов сената являлись судьями только фактической стороны дела и, разрешая вопрос о виновности, предоставляли коронному элементу в лице канцелярии разрешение и разработку вопроса о наказании. С этой точки зрения деятельность судей была, в сущности, деятельностью присяжных заседателей – и составители уставов нашли благодаря этому готовую почву для насаждения организации суда, уже существовавшего много лет, но лишь в другой форме. Такой взгляд не может быть принят.

Сословные заседатели являлись представителями отдельных сословий; присяжные заседатели – представители всех слоев общества. Первые действовали нераздельно с коронными судьями; вторые имеют самостоятельную задачу. Наконец, и это самое важное, сословные заседатели вместе с судьями были связаны правилами о формальных доказательствах, устанавливавшими почти механически меру и вес доказательств для признания подсудимого виновным или для оставления его в более или менее сильном подозрении. Обязанные требовать для подтверждения каждого факта двух достоверных свидетелей (из числа которых закон исключал явных прелюбодеев, людей, портивших тайно межевые знаки, и иностранцев, поведение которых суду неизвестно) и отдавая, по точному предписанию закона, предпочтение показаниям знатного перед незнатным, мужчины перед женщиною, духовной особы перед светскою, заседатели не могли руководиться внутренним убеждением, сложившимся у них по делу, а лишь сводили, руководимые и воспособляемые секретарем – «дьяком, в приказах поседелым», внешний итог предустановленных доказательств. Со введением суда присяжных у нас рухнула теория формальных доказательств, и вывод о виновности, в котором присяжные отдают отчет лишь собственной совести, не приводя письменных оснований, провел резкую разграничительную и отличительную черту между их деятельностью и деятельностью не только сословных заседателей, но даже и коронных судей по судебным уставам 1864 г.

При обсуждении вопроса о введении присяжных в России и в среде законодательных органов, и в самой литературе раздавались тревожные предостережения, указывавшие на политический характер института и на неподготовленность русского народа, значительная часть которого долгие годы была задержана в своем гражданском развитии игом крепостного права. Даже между людьми, искренне желавшими коренного преобразования русского судоустройства, высказывалось сомнение в способности русского народа осуществить как следует эту форму суда. Так, в 1860 г. ученый и талантливый юрист профессор Спасович в публичных лекциях о судебно-уголовных доказательствах приходил к такому выводу: где народ до того нравственно прост, что часто не разумеет преступности противозаконных деяний, и до того политически прост, что считает суд страшилищем, а осужденных – несчастными, заменяя уважение к закону страхом перед начальственным распоряжением, там не может быть и речи о суде присяжных, нужно ожидать, чтобы культурное развитие русского народа сделало существенный шаг вперед. Но составители судебных уставов разделили взгляды Д.А. Ровинского, высказанные им в записке «Об устройстве уголовного суда», и твердую веру С.И. Зарудного в способность народа воспринять суд присяжных.

Они вместе с этими двумя замечательными деятелями нашли, что народ считает осужденного несчастным преимущественно вследствие недоверия к правосудию старого, дореформенного суда и к добросовестности полиции, производящей следствие, – и уже после суда выражает идущему в каторгу, при тогдашних в высшей степени тягостных условиях следования, сострадание подаянием в силу глубокой нравственной и христианской потребности.

Участие в суде в качестве присяжного заседателя, являясь в Англии политическим правом и вместе общественною обязанностью, во Франции и России – повинностью, в Германии – несением почетной должности (Ehrenamt), обусловлено возрастом, имущественными и нравственными требованиями. В Англии присяжными имели право быть все не опороченные по суду грамотные граждане от 21 до 60 лет, имеющие ежегодный доход от 30 до 50 фунтов стерлингов; во Франции призывались в качестве присяжных грамотные, граждански и политически полноправные и не находящиеся в личном услужении люди от 30 до 70 лет, в Германии – полноправные германские подданные в возрасте от 30 до 65 лет, не состоящие под судом, угрожающим лишением почетных прав, не ограниченные по суду в свободном распоряжении имуществом, не состоящие и не состоявшие за три последние года на иждивении кассы для бедных и не лишенные возможности нести расходы, сопряженные с исполнением обязанностей присяжного заседателя. В России в списки присяжных заседателей вносились русские подданные в возрасте от 25 до 70 лет, умеющие читать по-русски и живущие в местности избрания не менее двух лет. Не допускались в присяжные находящиеся под судом и осужденные за деяния, влекущие наказание не ниже тюрьмы, а также не оправданные судебными приговорами за такие деяния; исключенные из службы по суду, из духовного ведомства – за пороки и из среды обществ и дворянских собраний – по приговорам своих сословий; несостоятельные должники и состоящие под опекою за расточительность; слепые, глухие, немые и лишенные рассудка; домашняя прислуга и впавшие в крайнюю бедность. Не подлежали призыву в качестве присяжных священнослужители и монашествующие; лица, занимающие должности первых четырех классов в гражданском ведомстве; чины судебных мест и прокуратуры, кроме почетных мировых судей; правительственные казначеи, кассиры государственного банка и их помощники, экзекуторы, смотрители казенных зданий, лесничие казенных лесов, акцизные чины, уездные почтмейстеры и начальники железнодорожных и телеграфных станций, где у них нет помощников, чиновники полиции, учителя и начальники народных, церковно-приходских и городских училищ, чины карантинных учреждений, вице-губернаторы и все военные чины, состоящие в действительной военно-сухопутной или морской службе, за исключениями, перечисленными в законе.

Имущественный ценз русских присяжных заседателей определялся: по недвижимой собственности (поземельная – не менее 1/20 числа десятин, определенного для выбора в земские гласные; городская – по оценке в столицах не менее 2000 руб., в городах с населением свыше 100 тыс. – не менее 1000 руб., в остальных – не менее 500 руб.); по доходу с капитала или занятия или же по размеру пенсии или жалованья (в столицах – не менее 1000 руб., в городах с населением свыше 100 тыс. – не менее 600 руб., в остальных местах – не менее 400 руб. в год; эти последние цифры дохода были первоначально проектированы гораздо ниже, но увеличены Государственным советом при обсуждении проекта уставов, а в 1887 г. подняты более чем вдвое). Прежняя служба давала право быть внесенным в список присяжных лицам сельского состояния, занимавшим беспорочно, не менее трех лет, высшие должности по волостному, сельскому, станичному и поселковому управлению или бывших судьями при этих управлениях, а также церковными старостами или гласными земских собраний.

Составление списков присяжных было возложено в Англии на местные приходские власти, представляющие составленный ими список малому съезду мировых судей, который по проверке его и исправлении по жалобам препровождает его шерифу, приглашающему, согласно этому списку, по порядку записи имен, надлежащее число присяжных для каждой сессии. Во Франции составление списка возлагалось на кантональную (в Париже – участковую) и затем окружную (arrondissement) комиссии. В Германии составлялся сначала в общинах общий список (Urliste), проверяемый особой выборной комиссией под председательством участкового судьи (Amtsrichter) и уже в качестве предлагательного (Vorschlagsliste) списка препровождаемый в местный суд (Landgericht), где из него после новой проверки и удовлетворения жалоб составляется годовой список (Jahresliste), служащий основанием для избрания по жребию в публичном заседании суда 30 присяжных, входящих в состав так называемого Spruchliste.

В России система выборов присяжных и при ее первоначальном обсуждении, и при дальнейшем осуществлении подвергалась неоднократным законодательным изменениям, не всегда успешным в смысле достижения действительного и притом беспристрастного привлечения к отправлению уголовного правосудия всех к тому обязанных. Перед Октябрьской революцией 1917 г., упразднившей суд присяжных, общие списки составлялись ежегодно к 1 июля, в алфавитном порядке, по каждому уезду отдельно, относительно уездных землевладельцев – председателем уездной земской управы, относительно городских владельцев недвижимым имуществом и купцов – городским головою, относительно крестьян – земским начальником или чиновниками местных по крестьянским делам учреждений, относительно всех прочих – местным полицейским начальством. Уездная комиссия по составлению очередных списков, состоящая под председательством уездного предводителя дворянства из лиц судебного и судебно-административного ведомства, высших местных представителей полиции, товарища прокурора, городского головы, председателя уездной земской управы и трех лиц, избираемых уездными земскими собраниями (в столицах и Одессе ввиду сохранения в них мирового института состав комиссий имел соответствующие видоизменения, и выбор трех депутатов производился в соединенном заседании земского собрания и городской думы), выслушав и оценив уважительность заявлений о неправильном занесении или незанесении в общий список, публикуемый к 1 октября каждого года (губернаторы Северо– и Юго-Западного краев имели право в срок с 1 августа по 1 сентября исключать из общего списка занесенных туда лиц без объяснения причин), составляла очередной список, соображаясь с требованиями, предъявляемыми к присяжным законом, и с нравственными качествами занесенных в общий список лиц, а также пополняя этот список теми, кто по упущениям или неправильностям составителей общих списков в них не внесен. Количественный состав присяжных каждой очереди был следующий: для Петербурга с его уездом – 2400 человек, для Москвы с ее уездом – 1800, в уездах, где предполагается четыре сессии присяжных, – 240 человек, а где предполагается более четырех сессий – то же число с прибавлением по 40 человек на каждую лишнюю сессию. Ta же комиссия составляла список запасных заседателей, внося в него на каждую предполагаемую сессию по 6 лиц непременно из обывателей тех городов, где происходили заседания.

Списки – очередной и запасной – публиковались в местных ведомостях в первых числах декабря и отправлялись к председателю окружного суда. От суда зависело разрешение всех жалоб на неправильное внесение в списки и просьб об освобождении от обязанностей присяжного заседателя, а также о переносе исполнения этой повинности из одного периода заседаний в другой. По общему правилу, никто не мог быть призван к исполнению этой обязанности более одного раза в год и каждый имел право требовать освобождения от нее в год, следующий за годом, в течение которого она была им действительно исполнена.

В Западном крае, Новороссии, Крыму, Полтавской, Херсонской и Таврической губерниях число евреев, вносимых во всякого рода списки присяжных, должно было соответствовать процентному отношению еврейского населения к общему числу населения в каждой данной местности, подведомственной комиссии.

Существенным правом сторон являлся отвод присяжных, из которых должен быть выбран состав присутствия по каждому делу. Ему предшествовало исключение из списка, составленного на период заседаний, в распорядительном и затем в особом публичном заседании (до приведения заседателей к присяге на весь период и объяснения им их прав и обязанностей), всех неправильно внесенных, имеющих право на освобождение от исполнения обязанностей по законным основаниям, а также всех, не явившихся по причинам, предусмотренным в законе. Причины эти по действовавшему тогда уставу уголовного судопроизводства: лишение свободы, непреодолимое препятствие к явке, внезапное разорение от несчастного случая, смерть или тяжкая, грозящая смертью болезнь родителей, мужа, жены или детей, командировка или особое поручение по службе, случаи, грозящие неизбежным разорением хозяйству, торговле или промыслу при отсутствии хозяина, необходимость присутствовать в земских собраниях в качестве гласного и, наконец, несвоевременное, менее чем за неделю, получение повестки о вызове в суд.

Судебная практика по толкованию степени доказательности и точного значения этих причин представляла в первые годы после издания Судебных Уставов чрезвычайное разнообразие и в некоторых случаях – нежелательную широту. Последовательными разъяснениями уголовного кассационного департамента практика эта значительно упорядочена. Не явившиеся без законных причин присяжные подвергались ряду последовательных взысканий (в первый и второй раз – денежный штраф от 10 до 200 р., в третий – предание суду как за должностное преступление). Как эти присяжные, так и не явившиеся по законной причине, вносились в список одного из следующих периодов местных заседаний.

Выбор присяжных по каждому делу – за устранением по их личному проверенному и уваженному судом заявлению о причинах, требующих отлучки, или об отношениях их к подсудимому и потерпевшему, препятствующих быть судьей, – производился по списку оставшихся очередных присяжных, дополненному по жребию, вынимаемому председателем, до числа 24 из списка запасных.

Отвод присяжных из окончательно составленного судом списка, то есть устранение из числа будущих судей без объяснения причин тех лиц, беспристрастию или способности которых почему-либо не доверяют обвинитель или подсудимый, составляет резкое отличие суда присяжных от суда коронного и вместе с тем его характерную, неизбежную особенность. Практика английского процесса, наряду с отводом с объяснением причин как целого списка присяжных (вследствие неправильных действий его составителей), так и отдельных присяжных (например, при опороченности приговором или предполагаемом пристрастии), допускала, за исключением дел о маловажных преступлениях, и немотивированный отвод отдельных присяжных до привода их к присяге.

С английской практикой сходна в главных основаниях североамериканская, допускавшая, между прочим, мотивированный отвод вследствие доказанных предвзятости суждений присяжного по предстоящему делу или предубеждения его против смертной казни. Во всей остальной Европе, за исключением Австрии, была принята лишь система немотивированного отвода присяжных, занесенных в сообщенный сторонам список. В Германии и Франции, по общему правилу, стороны (в первой – сначала прокуратура, во второй – сначала подсудимый) могут отвести из списка в 36, 30 или 24 лица, из которого должны быть выбраны 12 присяжных, по половине остающегося сверх этой цифры числа, заявляя об отводе гласно при вынимании каждого имени из жеребьевой урны. В Италии стороны устно, но при закрытых дверях, имели право отвести по 8 человек. В России отвод производился вычеркиванием из списка присяжных каждой стороной (прокурором или частным обвинителем – и подсудимым или его защитником) по три имени. Первоначально это число было вдвое больше, но злоупотребления правом отвода, часто направленные к тенденциозному устранению из состава присутствия лиц, наиболее способных по житейскому опыту или по степени образования правильно судить о деле, привело к тому, что количество отводимых было сокращено. Судебная практика выработала правила, что если не имеющий защитника подсудимый неграмотен, то он удалялся в особую комнату, где судебный пристав прочитывал ему список и вычеркивал за него отводимых присяжных, а также что слушание дела могло состояться лишь в том случае, когда за отводами останется не менее 18 присяжных, чем обыкновенно и руководствовались стороны. Если подсудимых было несколько, то они пользовались правом отвода трех присяжных заседателей по взаимному между собою соглашению, а при разногласии – по большинству голосов или по жребию. Окончательное образование присутствия (скамьи) присяжных производилось путем жеребьевки по списку оставшихся неотведенных присяжных. Обыкновенно для этого употреблялись непрозрачные ящики или урны. Выбор был обставлен различными формальностями и проверками, гарантирующими его правильность. Всех присяжных избиралось 12 комплектных и 2 запасных, на случай болезни или безусловной необходимости отлучки кого-либо из комплектных.

В Англии выбор запасных был необязателен, но судья имел право по сложным делам собственной властью назначать и более двух запасных. Приведение к присяге перед каждым делом и следующее за ним объяснение присяжным их прав и обязанностей были заменены в России начала XX в. исполнением этих действий при открытии периода заседаний, с повторением их для тех лишь присяжных, которые не могли присутствовать в особом публичном заседании перед началом сессии. Этим устранялись бесплодная трата времени и умаление значения присяги от ее слишком частого повторения, обращающего этот священный обряд в механическую формальность.

В Англии перед слушанием каждого дела председатель требовал от присяжных присяги по следующей формуле: «Вы должны судить и постановить правдивый приговор – или правдиво изречь освобождение – по делу между нашим государем королем и подсудимым, стоящим у решетки, и дать правдивый вердикт согласно с очевидностью. Так да поможет вам Бог».

В Германии на слова председателя: «Вы клянетесь Всеведущим и Всемогущим Богом исполнить в деле обвинения против подсудимого обязанности присяжного добросовестно и подать голос по крайнему разумению совести» – каждый присяжный отвечал, подняв правую руку: «Клянусь в этом. Так истинно да поможет мне Бог».

Во Франции каждый присяжный, подняв руку, отвечал утвердительно на слова председателя: «Вы обещаетесь и клянетесь перед Богом и людьми исследовать с самым тщательным вниманием доказательства, предъявленные против подсудимого, не нарушая ни его интересов, ни интересов обвиняющего его общества, не сообщаясь ни с кем до вашего решения, не внимая ни гневу, ни ненависти, ни страху, ни привязанности, решая согласно с поводами обвинения и защиты и следуя вашей совести и внутреннему убеждению с твердостью и беспристрастием, как следует честному и свободному человеку».

Русские присяжные заседатели «обещали и клялись Всемогущим Богом, перед святым Его Евангелием и животворящим Крестом Господним, приложить всю силу своего разумения к тщательному рассмотрению как обстоятельств, уличающих подсудимого, так и обстоятельств, его оправдывающих, и подать решительный голос согласно с виденным и слышанным на суде, по сущей правде и убеждению своей совести, не оправдывая виновного и не осуждая невинного, памятуя, что во всем этом должны дать ответ перед законом и перед Богом на Страшном суде Его».

Принесение этой присяги было связано с особою торжественностью; все находящиеся в зале судебных заседаний должностные и частные лица вставали и выслушивали ее стоя, а духовное лицо, приводящее к присяге, внушало присяжным заседателям ощущение ее святости. Если духовного лица инославного или иноверного исповедания не было в месте заседания суда, то его в приведении к присяге заменял председатель; он же отбирал торжественное обещание, соответствующее присяге, от последователей вероучений, не приемлющих присяги.

Права и обязанности присяжных заседателей, вытекая из присущей им роли решающих судей, были везде более или менее одинаковы. Они имели равное с судьями право на осмотр следов преступления, поличного и вещественных доказательств, могли требовать от председателя всякого рода разъяснений, делать письменные заметки и предлагать, через председателя же, вопросы всем допрашиваемым лицам. При возобновлении приостановленного для собрания дополнительных сведений заседания по их требованию могли быть возобновлены и некоторые судебные действия или все судебное следствие с самого начала.