Мотивации большевиков и левых эсеров как главных могильщиков наследия царизма и побудителей рывка из отсталости к уровню ушедшей далеко вперед Европы посвящает центральную главу своей последней книги Эрик Хобсбаум (глава 2. Мировая революция). Радикализм экономических лозунгов и внеисторической утопичности большевиков вырастал из стихии антивоенного бунта и фетишизации идеи управляемости обществом и прежде всего экономикой, коллективной волей и разумом[24]. К истории и теории вопроса прямое отношение имели и рассуждения Питирима Сорокина, высказанные им задолго до Хобсбаума и других левых интеллектуалов в брошюре 1923 года. «Современное состояние России»[25], где он говорил об этатизации – коммунизации (или огосударствлении) как прямом и неизбежном следствии войны, голода и разрухи. Вообще процесс огосударствления, вынужденной централизации и перехода к регулируемой экономике принимал в воюющих странах широко распространенный характер. И ярче и полнее всего он проявил себя в Германии, в кайзеровском «военном социализме». Большевистские же новаторы, не страдавшие властебоязнью, с их максимализмом, как считал тот же П. Сорокин, лишь «гениально примазались» к историческому процессу, придав ему сумасшедшее ускорение[26].

Воспетый большевиками культ силы (если не считать нюансов) был присущ России и Германии, Англии и США, большевикам и меньшевикам, вильсонистам и республиканским оппозиционерам в Конгрессе США, членам Пангерманской лиги и Христианско-социальной рабочей партии Штеккера в Германии. В защиту идеи создания механизма, регулирующего всю хозяйственную жизнь, насильственно насаждающего дисциплину и порядок на фронте и в тылу выступил в июле 1917 году. И. Г. Церетели, вождь меньшевиков. Просто гимном репрессиям, «которые, – говорил он, – мы считали похороненными навсегда» стала его речь на пленарном заседании ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов и исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов. «Мерами репрессий и даже применением смертной казни, – говорил он, – должны мы спасать страну и революцию и наносить удары очень близко от демократических организаций революции»[27]. Тем не менее, это не мешало Церетели и другим в традициях всегдашнего российского раскола обвинять большевиков в экстремизме и терроризме, в нереалистичности и пустозвонстве.

Однако пространство времени, очерченное завершающей фазой Великой войны и ее прямыми последствиями, вместило самые благоприятные условия для приближения «светлого будущего» в реальном и мифологизированном виде.

Марианна Сорвина

Предупреждение судьбы

Гулльский инцидент или первый опыт решения военного конфликта

Существуют в мировой истории такие события, которые иначе как «зловещим предупреждением» назвать нельзя. К ним можно в полной мере отнести Гулльский инцидент, случившийся в Северном море в полночь на 9 (22) октября 1904 года. Сейчас уже мало кто помнит, что тогда возникла взрывоопасная ситуация, которая могла еще в самом начале XX века привести к мировой войне и стала для русской эскадры роковым предзнаменованием конца, своего рода предупреждением свыше.

В районе так называемой Доггер-банки, неподалеку от Гулля, британские рыболовные суда подверглись обстрелу со стороны русских военных кораблей Второй Тихоокеанской эскадры, образованной 17 апреля 1904 года и состоявшей из разнородного отряда военно-морских судов.

Эскадра

Русско-Японская война была в самом разгаре, Первая Тихоокеанская эскадра терпела поражение, и наспех сформированную Вторую эскадру направили на Дальний Восток в помощь защитникам Порт-Артура.

Ядром эскадры стали семь броненосцев: четыре новых («Аврора», «Жемчуг», «Изумруд», «Олег»), два старых («Дмитрий Донской», «Светлана») и вооруженная яхта «Алмаз», практически не имевшая бронированного покрытия. Русские броненосцы шли в сопровождении девяти эскадренных миноносцев[28], восьми крейсеров и группы вспомогательных кораблей.

Вступая в войну, Россия переоценила свои силы, и трагическим результатом этого просчета стали потери русских возле Порт-Артура в первые два месяца войны. Занимавшая самую большую территорию на континенте империя имела три флота – Черноморский, Балтийский и Дальневосточный, однако в 1904 году обладала плохо оснащенной и мало обученной армией. Ее флот находился на третьем месте по величине. Ведущими морскими державами были Великобритания, Франция и Германия. Итальянцы имели небольшой флот, преимуществами которого считались техническое оснащение и эстетика оформления. Такие эксперименты с архитектурными излишествами стали бедой французского флота, лишившегося части кораблей, которые затонули из-за неудобных конструкций. США же в начале века больше уделяли внимание собственным прибрежным границам и в общую конкуренцию не вмешивались. Япония, наоборот, выросла как морская держава, тем более что ее техническим оснащением и обучением ее морских офицеров занимались англичане.

Три флота России, расположенные далеко друг от друга, уже создавали проблему для общей координации действий, но при этом каждый из трех имел свои внутренние трудности развития и обучения. Черноморский флот казался наиболее подходящим для проведения военных маневров в теплом климате, но был не слишком мобилен из-за связывавших его международных договоров и обязательств. Балтийский флот находился на севере и большую часть года простаивал из-за скованных льдом пространств, что лишало его необходимой подготовки. Однако именно Балтийский флот, база которого находилась в Кронштадте, стал источником подкрепления для сражавшихся на Востоке моряков.

Предстояло решить поистине фантастическую задачу: для укрепления терпящего бедствия Дальневосточного флота перебросить российские корабли на другую половину земного шара – то есть преодолеть расстояние в 18 тысяч миль. И сделать это следовало осенью, до наступления холодов.

При таком длительном путешествии требовалось много угля, провианта, других необходимых в хозяйстве вещей. И частично проблема с оснащением была решена в чисто русском духе: военные суда под завязку загрузили оборудованием, углем, провиантом, чтобы реже обращаться за помощью к европейским государствам. Это привело к катастрофической осадке кораблей почти на метр ниже ватерлинии. Например, перегрузка «Бородино» перед выходом эскадры из Ревеля превышала 1700 тонн. Бронированная часть была скрыта под водой, корабль становился неустойчивым и мог в любую минуту завалиться на бок или начать опускаться под воду, как это и случилось с плавучим госпиталем «Орел», который еще во время стояния в Кронштадте начал тонуть, из-за чего его пришлось спешно поднимать и разгружать.

И уж совсем недопустимым для военного флота было наличие на кораблях ковров, штор, деревянной мебели, мягкой обивки – всех тех атрибутов прогулочно-туристической роскоши, которые в первую очередь подвержены возгоранию. Известно, что один германский военный специалист, увидев внутренние интерьеры военных кораблей, пришел в ужас и заявил, что на германском флоте за такое предают суду.

Организованная наспех Вторая Тихоокеанская эскадра, конечно, не была образцовой. В нее входили и устаревшие суда, вроде броненосца «Наварин», оснащенного орудиями с низкой степенью дальнобойности, и совсем новые суда, из-за спешки не прошедшие испытаний, к числу которых относились уже упомянутые «Бородино» и «Орел». Новым судном был и флагман «Князь Суворов», которым командовал капитан I ранга Василий Игнациус[29].

В сущности, единственным маневром, отработанным судами в ходе тактики морского боя, было следование в строю кильватерной колонны. С такими неутешительными навыками Вторая Тихоокеанская эскадра вышла из Либавы 1 октября 1904 года и направилась к Северному морю. Главной проблемой эскадры по-прежнему оставалась постоянная дозаправка топливом и оснащение провизией, в то время как у России не было на тот момент достаточно стабильного положения в Европе, чтобы заходить во все порты, не рискуя привлечь внимание или вызвать недовольство. Заправка осложнялась еще и тем, что российское правительство желало бы как можно меньше афишировать этот рейд.

Самый короткий путь пролегал через Суэцкий канал, контролируемый Великобританией, которая официально придерживалась нейтралитета, однако помогала Японии специалистами и вооружением. Между этими двумя странами в 1902 году был подписан договор, на который германский кайзер Вильгельм отреагировал фразой: «Теперь намерения «вермишелыциков» вполне ясны».

28 июня 1904 года российский министр иностранных дел В. Н. Ламздорф сообщал в секретной телеграмме послу в Лондоне Бенкендорфу: «По слухам, дошедшим до нашего Морского министерства, явствует, будто англичане готовят в Ла-Манше личный состав подводных лодок, обучая японцев управлению этими лодками. К моменту выхода 2-й эскадры Тихого океана из Кронштадта весь личный состав на подводных лодках, действующих в Ла-Маншском проливе, будет состоять из японцев, самые же лодки будут уступлены японскому правительству»[30].

Кругом одни шпионы

Из-за выгодной позиции Японского флота ситуация в Северном море сложилась взрывоопасная. На деятельность военно-морской разведки, обеспечивавшей проход эскадры, Российская империя потратила 300 тысяч рублей. Директор департамента полиции А. А. Лопухин поручил обеспечивать безопасность эскадры А. М. Гартингу, завербованному агенту контрразведки. Тот организовал сеть из 83 наблюдательных пунктов, зафрахтовал 12 судов для наблюдения, активизировал агентов в Норвегии, Дании, Швеции и Германии, подключил сеть местных осведомителей. Позднее говорилось о том, что обстановка паники и истерии на эскадре была во многом спровоцирована бурной деятельностью Гартинга, заботившегося больше об увеличении собственных средств. Многое в подвигах главного имперского филера было явно преувеличено или нафантазировано. Об этом пытался сигнализировать русский посол в Дании А. П. Извольский, писавший о Гартинге: «Он несколько раз приезжал в Копенгаген и сообщал мне о появлении японских истребителей в европейских водах. Не доверяя ему, я собрал сам справки по этому поводу и вскоре убедился в фантастичности его сведений, причем единственной целью, которую он преследовал, было получение возможно большей суммы от русского правительства. Я считал своим долгом сообщить об этом кому следовало в России, но мои предупреждения остались тщетными»[31].

Рейд эскадры проходил в обстановке крайней секретности, координаты никому не сообщались, об остановках в портах русских военных моряков никого не предупреждали, поэтому государства, мимо которых следовала эскадра, не испытывали к ней дружелюбия.

По сведениям Главного морского штаба, в Северном море эскадру поджидали японские миноносцы, и моряки имели четкую инструкцию не подпускать никакие суда менее чем на десять кабельтовых. Суда были оснащены цветной сигнализацией Табулевича, вся прилегающая территория освещалась прожекторами, и в случае появления в опасной зоне неизвестного объекта было предписано стрелять сразу по носу судна и отдать ему приказ выйти из зоны на период прохода эскадры. В случае неповиновения начальник вахты имел полномочия немедленно открыть огонь на поражение из всех видов орудий.

Повышенная боевая готовность идущей эскадры, ожидание диверсий и недоверие к находившейся поблизости Великобритании, поддержавшей Японию в этой войне, привели к нервозности военных моряков и трагическому происшествию при прохождении русской эскадры вблизи британских берегов.

С самого начала этот поход сопровождали досадные нелепости, и моряки, как люди суеверные, не могли не понять, что это дурное предзнаменование. Флагманский корабль почти сразу сел на мель, а один из крейсеров сопровождения потерял якорную цепь. Пока ждали застрявшего флагмана, а крейсер искал якорь, эсминец случайно врезался в любимый линкор контр-адмирала Фёлькерзама «Ослябя» и протаранил его, поэтому линкор вернули в Ревель на ремонт. Несколько крейсеров[32] и миноносцев[33] отстали от эскадры на Балтийском море и шли вдогонку с сильным опозданием.

Экипаж

Командиром Второй Тихоокеанской эскадры был начальник Главного морского штаба, контр-адмирал Зиновий Петрович Рожественский, известный как боевыми победами, так и журналистской деятельностью: подобно погибшему на броненосце «Петропавловск» вице-адмиралу С. О. Макарову[34], он публиковал в газетах отчеты о неутешительном состоянии Российского военного флота, чем снискал недовольство начальства. Впрочем, на флагманском корабле эскадры «Князь Суворов» с 11 сентября 1904 года находился еще один «критик» – 2-й флаг-капитан Николай Кладо. С апреля 1904 года он был начальником военно-морского отдела штаба командующего флотом Тихого океана и продолжал им оставаться во время похода эскадры, но отношение к нему всегда было неоднозначное. Отношение Рожественского к придиркам Кладо можно было понять: командующий эскадры был не виноват в том, что ему досталась «груда металлолома» и пропащая команда.

Помощниками Рожественского в этом походе были контр-адмиралы Дмитрий Густавович Фёлькерзам и Оскар Адольфович Энквист, младшие флагманы эскадры. Рожественский не питал к ним особенно теплых чувств: Энквиста он называл «пустым местом», а Фёлькерзама – «жирным мешком». В письмах к жене он порой говорил, что Дмитрий Густавович «умница», но «не подходит для самостоятельных действий».

Их экипажи отличались крайней гетерогенностью – от давно утративших навыки прапорщиков запаса до недавно призванных кадетов, окончивших корпус досрочно из-за войны и не успевших получить достаточных знаний. Много было на судах необразованных крестьян из прибрежных районов. Наспех собранные в дорогу юнцы выглядели жалкими и забитыми, старые моряки боялись военных команд и незнакомых им военных приборов. Некоторые вообще никогда не видели моря и страдали от качки. Знакомые с морем гражданские моряки не имели военных навыков. Офицеры-артиллеристы «Князя Суворова» говорили, что «одну половину приходится учить всему, потому что она ничего не знает, другую половину – потому что она все забыла, но даже если хоть кто-то что-то помнит, это уже неважно, потому что все давно устарело».

Около семи процентов эскадры составляли штрафники, отправленные на войну за различные провинности. Им терять было нечего, и этот рейд стал для них почти увлекательным приключением. Попадались среди них и члены революционных групп, пытавшиеся вызвать волнения, поэтому на некоторых судах отмечались случаи саботажа и раздора между членами экипажа.

К середине пути вся эта маргинальная команда испытывала усталость и напряжение из-за невозможности долгих остановок в портах и нехватки топлива.

Нетрудно догадаться о дурных предчувствиях, которые одолевали Рожественского во время этого похода. Его называли «суровым и прямодушным» «бравым моряком», но «ужасно нервным человеком».

Еще 6 июля 1904 года он сообщал начальнику транспортных судов Второй эскадры О. Л. Радлову: «Из различных источников за последнее время получаются беспрерывные известия об организации Японией целой системы предприятий и ряда покушений на суда нашей эскадры во время следования на театр военных действий. Япония фрахтует иностранные быстроходные коммерческие пароходы и яхты для устройства линий беспроволочного телеграфа, причем по некоторым данным можно предположить, что на этих пароходах устанавливается артиллерия и имеются разного рода мины»[35].

Первые сведения о готовящихся диверсиях противника Рожественский получил во время заправки углем возле норвежского мыса Скаген[36]. Ему донесли, что в порту замечены подозрительные передвижения. В строевом рапорте в Морское министерство от 15 октября 1904 года Рожественский упоминал в качестве своего источника «возвращавшийся из северного плавания транспорт «Бакан»», видевший «четыре миноносца, шедших под одними топовыми огнями, чтобы их издали принимали за бота рыбаков». После получения этих сведений контр-адмирал отдал приказ командирам судов усилить бдительность.

Появились данные о том, что японские миноносцы могут поджидать эскадру возле датского побережья, а кроме того следует опасаться подводных лодок. Консул в Гонконге телеграфировал, что еще в июле японцы купили во Франции несколько подводных лодок и зафрахтовали пароход, который вместе с подводными лодками должен поджидать Балтийскую эскадру между Дувром и Кале за сутки до ее прохода чрез Ла-Манш.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Король Умберто I (1878–1900), прозванный в народе карликом – Nano – за маленький рост. Убит в июле 1900 г. анархистом Гаэтано Бреши.

Американский президент Уильям Мак-Кинли смертельно ранен анархистом из семьи польских иммигрантов венгерского происхождения Леоном Чолгошем в сентябре 1901 г.

Путь далёкий до Типперери – маршевая песня британской армии, появилась впервые в 1912 г.

Шустовы – русский дворянский род, восходящий к началу XVII века и записанный в VI часть родословной книги Курской губернии. Занялись предпринимательством и стали успешными. Построили коньячные заводы в Армении, на Украине (Одесса), в Москве.

Плотин – философ, создавший в Египте в III в. философскую школу и учение – неоплатонизм. Идеи Плотина вдохновляли средневековых мистиков, художников Возрождения и поэтов Серебряного века, а его философия нацелена на поиск красоты.

Анри Бергсон (1859–1941), выдающийся французский философ, психолог, писатель, издал в 1907 г. нашумевшую книгу «Творческая эволюция».

В. Я. Брюсов. Творчество.

Hobsbowm Е. The Age of Extremes. A History of the World, 1914–1991. New York, 1994. P. 5, 6.

Манн T. Письма. M., 1975. C. 25.

Гиппиус З. Дневники. Воспоминания. Мемуары. Минск, 2004. С. 5.

Цит. по Брюсов В.Я. Литературное наследство. Т. 85. М., 1976. С. 698.

Уэллс Г. Россия во мгле. М., 1958. С. 10.

Чернов В. М. Перед бурей. Воспоминания. Мемуары, Минск, 2004. С. 332, 333.

Ключевский В. О. Афоризмы… С. 61.

Маклаков В. А. Вторая Государственная Дума. Воспоминание современника. М., 2006. С. 140.

Чернов В.М. Перед бурей. Воспоминания. Мемуары. Минск. 2004. С. 389.

Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991. С. 234.

Арцыбашев М.Н. Заметки писателя // Литература русского зарубежья. Антология в шести томах. Т. 2. 1926–1930. М., 1991. С. 451.

Джунковский В.Ф. Воспоминания. В двух томах. Т. 2. М., 1997. С. 282, 283.

Кризис монархии в России – особая, большая тема. Ее здесь касаться не будем. Скажем только, что бывший министр юстиции И.Г. Щегловитый в своем качестве председателя Совещания монархистов в столице высказался весьма откровенно: «В монархии монархистов только небольшая кучка». О запущенности всех государственных дел в годы войны предельно ясно сказано в воспоминаниях В.Н. Коковцева, до января 1914 г. работавшего на посту председателя совета министров. «Не хочется вспоминать (однако Коковцеву, как видим, пришлось это сделать. – В.М.) и всего того, что произошло в делах внутреннего управления, того развала власти, который мне пришлось наблюдать. Об этом так много написано, столько появилось личных воспоминаний, частью правдивых, частью окрашенных предвзятостью, настолько все это блекнет теперь перед последствиями катастрофы, сгубившей Россию, что не хочется вносить и мою личную оценку в рассказ о том, что пережито и передумано, чего не изменишь и с чем никогда не примиришься» (Коковцев В.Н. Из моего прошлого 1903–1919. Минск, 2004. С. 776).

Книга воспоминаний Г.К. Гинса написана по свежим впечатлениями пережитого в 1920 г. и впервые издана в 1921 г. в Харбине (см. Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории 1918–1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства. М., 2013. С. 506).

Там же. С. 499.

Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вооруженные силы юга России. Заключительный период борьбы. Январь 1919 – март 1920. Минск, 2004, С. 28.

Тютюкин С.В. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002. С. 414.

Сорокин П. Современное состояние России. Прага, 1923; см. также Сорокин П. Социальная и культурная динамика. Санкт-Петербург, 2000. С. 595, 596.

Питирим Сорокин был беспощадным критиком большевизма и Советской России. Его слово ценилось и пользовалось большим влиянием, хотя оно и вызывало возражение многих хорошо знакомых с большевистским экспериментом русских интеллектуалов его же класса. Они отмечали, что Сорокиным осталась незамеченной главная черта революции – «колоссальная встряска масс», которая, по убеждению П.А. Кропоткина, в конечном итоге способна была, вызволив Россию из сна, пробудить в ней витальную силу, необходимую для начала масштабной реконструкции.

Меньшевики в 1917 году. В 3-х томах. Под общей ред. З. Галили, А. Ненарокова, Л. Хаимсона. Т. 2. М., 1995. С. 159, 160.

Миноносцы – «Бедовый», «Безупречный», «Блестящий», «Бодрый», «Бравый», «Бурный», «Быстрый», «Грозный» и «Громкий».

Василий Васильевич Игнациус (21 июня 1854-14 мая 1905) – русский морской офицер и художник, капитан 1-го ранга, погиб в Цусимского сражении, находясь на средней батарее броненосца.

АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 57. Л. 156–156 об.

Извольский А.П. Воспоминания. Петербург-Москва, 1924, с.31.

Крейсеры «Изумруд», «Олег» и «Урал».

Миноносцы «Грозный», «Громкий», «Пронзительный» и «Резвый».

«Петропавловск» подорвался на японской мине 31 марта 1904 года под Порт-Артуром. На нем погиб вице-адмирал Степан Осипович Макаров (27 декабря 1848-31 марта 1904), не только военный моряк, но талантливый океанограф и изобретатель.

Исторический архив. 1994. № 3. С. 17–18.

Hallgarten G.W.E Imperialismus vor 1914. Bd. I. S. 488.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2 3

На страницу:

Перейти

3 из 3