Личности в истории

Философия Кузанского выходит за пределы античной и средневековой мысли, она уходит от абсолютного разграничения бесконечного и конечного. Связь этих двух категорий выражается в понимании красоты как воплощения бесконечного в конечном. Мир проявленный понимается не как отрицание бесконечности, а как ее воплощение. Бесконечность у Кузанского – это не просто отрицание пределов роста, а положительное утверждение о «здесь-теперь», заключающем в себе бесконечно большое и бесконечно малое, отождествляющее одно с другим. Парадоксы бесконечности в его философии превращаются в парадоксы ограниченного разума.

Docta ignorancia

Основная гносеологическая идея Кузанского антисхоластична в своей сути и опирается на утверждение, что логический ряд, то есть содержание знания (docta), не достигает истины, а остается в пределах неведения.

«Разум, не являющийся истиной, никогда не постигает истины».

Поиск истины осуществляется посредством сравнения, но бесконечность выходит за пределы всякой соразмерности, сходства и различия.

«Познание – есть измерение, сравнение одного предмета с другим: всякий исследователь начинает исследование от неизвестного, сравнивает его с заранее полагаемым известным».

В этом аспекте, познавая, мы познаем конечное, и поэтому полное знание конечного есть и знающее незнание, незнание бесконечного.

«Наш конечный разум, двигаясь путем уподоблений, не может постичь истину вещей. Ведь истина не бывает ни больше, ни меньше и не может быть измерена ничем, как самой истиной» (D.I. 3, 10).

Но Кузанский не отказывается от стремления познать целостность мира и его причину, Бога. Познавая, мы остаемся в сфере неведения, но это неведение становится ученым, сведущим незнанием. Только благодаря непрерывному усилию познать Бога мы приходим к пониманию, что он непознаваем.

Истина неуловима и непостижима в своей чистоте, но несмотря на это чем больше наша ученость в «незнании истины», тем ближе мы к ней подходим. Чем больше углов у многоугольника, тем ближе он к кругу, хотя увеличение углов никогда не превращает его в круг в области конечного.

В сфере науки знание всегда важнее незнания, но в области философии должно всегда быть ясно, что самое глубокое знание не устраняет незнания. «Знает по-настоящему лишь тот, кто знает свое незнание». В этом аспекте познаваемость мира реализуется на фоне непознаваемости Бога.

К непознаваемому разумом Богу ведет только мистическая теология, которая выходит за пределы всякого рассудочного и разумного познания, в ту область, где «тьма есть свет, незнание есть знание».

«Тот, кто хочет подняться к Богу, должен двигать вверх самого себя».

Но Кузанский утверждает, что одной любовью, без знания, невозможно подняться к Богу. «Путь, по которому кто-то будет пытаться вознестись без знания, не безопасен», ибо «разум направляется верой, а вера раскрывается разумом».

Coincindencia opositorum

Учение о противоположностях и их единстве встречается уже у неоплатоников как идея единения конечного и бесконечного, человека и Бога посредством восхождения первого ко второму.

Идея синтеза, или тождества, противоположностей – это основная идея философии Николая Кузанского. В конечном мире мы всегда находим различия и противоположности. Согласно традиционной логике, понятия «заморожены» в резкой противоположности друг другу. Согласно Кузанскому, противоположности и различия совпадают в Боге.

Чтобы говорить о Боге, необходимо понятие, которое своей противоположностью имеет идею конечного: этим понятием является бесконечность, которая все содержит внутри себя в свернутом виде и предшествует всему конечному. Кузанский отверг незыблемость закона противоречий, сформулированного Аристотелем. На помощь рассудку, неспособному «связать противоречия», приходит разум-интуиция, способная мыслить бесконечное.

«Бесконечность есть сочетание противоположностей. Никто не может мистически увидеть Бога вне мрака сочетания (coincidencia), которое есть бесконечность».

В абсолютной бесконечности «бесконечная благость – не благость, а бесконечность, бесконечное количество – не количество, а бесконечность».

Бог не может быть больше того, что он есть, но не может быть и меньше того, что он есть. Если он есть максимум, то он же и минимум. Он превосходит все различия и противоположности, и заключает их в себе в их абсолютном тождестве.

Абсолютный максимум/минимум – бесконечная и неделимая реальность – превосходит все, он выше любого утверждения и любого отрицания, всего, что может быть высказано или помыслено.

Бог, присутствуя во всем, есть «все», но как то, что ни в чем нельзя обрести, он есть «ничто из всего».

Принцип единства противоположностей Кузанский распространяет и на мир реальных вещей. Любая вещь содержит в себе противоположные тенденции, но приобретает природу доминирующей противоположности. В мире видимых вещей единство противоположностей связано с их сходством и согласием, но не тождеством, ибо абсолютное тождество возможно лишь в Абсолюте.

Учение о свертывании и развертывании

Учение о свертывании и развертывании (complicacio et explicacio) своими корнями восходит к неоплатонической идее эманации, согласно которой все, что существует, существует благодаря истечению из Единого.

Процесс эманации, согласно неоплатоникам, происходит в одном направлении.

Для Кузанского творение есть развертывание Бога (explicacio Dei), бесконечность стягивается в конечность, абсолютное единство – во множественность, а вечность – во время.

В Боге свернуто все (даже противоположности), все числа, все возможности, все движения, а также все, что происходит и есть во времени и пространстве. Максимум свертывает и развертывает все. Он, как точка, заключает в себе линию в свернутом виде, как покой – свернутое движение, как «теперь», или настоящее, – свернутое время, как тождество – свернутое различие, как равенство – свернутое неравенство, как единство – множественное.

«В едином Боге свернуто все, поскольку все в нем, и он развертывает все, поскольку он во всем» (D.I. II, 107).

Абсолют Кузанский уподобляет точке, которая в процессе развертывания порождает линию, поверхность и объем. Точка содержит в себе все формы видимого мира; и так же, как точка развертывается в объекты, единица развертывается в числа. Вселенная в целом является результатом развертывания Бога «изнутри наружу». В этом аспекте, мир, хотя и не является Богом, не есть нечто отличное от Бога.

Возвращение мира к Богу есть свертывание мира, возвращение вовнутрь.

Отрицательная и положительная теология

Идея Бога остается наиболее широким и сложным понятием как религиозной, так и философской мысли этого времени.

Бог одновременно мыслится далеким и близким, страшным и милосердным, непознаваемым, премудрым и предобрым, самым совершенным существом в религиозной сфере.

Если в христианской философии времен патристики важную роль сыграли учения Платона, Плотина и Филона Александрийского, в которых Бог понимается как Единая, трансцендентальная реальность, то в схоластической философии, которая в течение средневековья должна была понять и обосновать истинность священных писаний, идея Бога приобретает интеллектуальную окраску.

Таким образом, мы одновременно встречаем элементы отрицательной теологии, которая отвергает и не воспринимает никаких атрибутов, приписываемых Богу, и элементы положительной теологии, где представления о Божестве включают в себя абсолютизированные атрибуты как человека, так и природы, в силу чего Бог мыслится как сверхличность, вездесущая и всемогущая, которая создает из ничего мир, оставаясь при этом трансцендентальной.

Как говорит Кузанский, «теология отрицания настолько необходима для теологии утверждения, что без нее Бог почитался бы не как бесконечный Бог…» (D.I., I, 86). Кузанский отрицательно относится к присущей схоластике тенденции фиксировать и определять те или иные признаки божественного начала. Такой подход вместо того, чтобы возвысить Бога над творениями, ставит его в зависимость от творений.

Утвердительные имена подходят Богу лишь с точки зрения творений, с точки зрения существующего. Качества, присущие творению, мы проецируем на Бога, с развернутого – на свернутое.

Утвердительные имена, приписываемые Богу, умаляют его, и они всегда приписываются ему по отношению и с точки зрения сотворенного, где все имеет свою противоположность. Называя Бога истиной, мы подумаем и о лжи, называя его добродетелью, в рассудок приходит мысль и пороке.

Любое высказывание о Боге может быть только метафоричным и никак не может служить сколько-нибудь твердым основанием знания. Не важно, как мы называем Бога, важно понимать, что эти термины являются лишь символами бесконечности. Единый Бог – это не столько объект той или иной положительной религии, сколько понятие межрелигиозное, присущее вере любого народа, а различные наименования Бога, в особенности языческие, определялись не столько признаками творца, сколько признаками его творений. В аспекте творения Бога в силу его милосердия, именовали Юпитером, в силу его любви – Венерой, в силу мудрости – Сатурном, Термином, потому что он – предел, не имеющий предела.

Любое высказывание о Боге не является точным, хотя и содержит элементы абсолютного ответа о Боге. Богу не соответствуют ни утверждения, ни отрицания, ибо он выше всего этого. Он только бесконечность, и в нем нет ничего, кроме бесконечности, которая есть и не несть все и ничто.

Мистическая теология не отрицает присущность атрибутов Богу. Для Кузанского Бог – абсолютный максимум, лишенный антропоморфных черт. Он – возможность бытия, не иное, не сказанное, абсолютное единство и тождество, мера и беспредельный предел всего сущего; он – вечное настоящее, свернуто-развернутая реальность; он – бесконечное единое начало, без которого ничего не существует, которое не может быть ни постигнуто, ни названо.

В этом можно увидеть пантеистические тенденции его учения. Хотя «творец и творение суть одно», Бог для Кузанского более совершенен, чем Природа.

Пантеистическое положение выражено и в тезисах: «единство есть все вещи», «все вещи суть само единство в единственном максимуме». Пантеизм прослеживается также в идее взаимосвязи всего сущего, в учении о совпадении противоположностей, о свертывании мира в Боге и развертывании Бога в мир, в учении о деификации человека в процессе познания Бога.

Концепция Бога у Кузанского соединяет пантеистическое и теизмом, безличностное и личностное понимание первопричины.

Космогония

Мир появляется в результате развертывания единства во множественность, простоты в сложность. Все существующее – результат развертывания Бога, а материя – возможность существования мира. Вселенная, являясь отображением бесконечности, не ограничена. В мире нет места, которое было бы более важным, чем какое-то другое место, и ошибочно думать, что Земля является центром Вселенной, а сфера неподвижных звезд – ее границей. Кузанский отказывается от аристотелевско-птолемеевского геоцентрического представления о мире, утверждая, что «Вселенная есть сфера, центр которой всюду, а окружность нигде».

В его представлениях доминирует идея относительности, и если даже и можно говорить о центре мира, то это положение принадлежит Богу.

По его мнению, во Вселенной все находится в движении, и в ее разных частях господствуют одинаковые законы. Движение универсально, все переходит из одного состояния в другое, все стремится к бесконечности, и это стремление по отношению к человеку превращается в бесконечный поиск, в процесс восхождения человека к Вечности.

Все во Вселенной не только является ее частью и отражением всей Вселенной. Бесконечное отражается во множестве, и каждая вещь отражает Бога и всю Вселенную. Пребывание Бога в мире есть пребывание мира в Боге. В этом аспекте вещи и явления – только символы Бога. Мир не есть Бог, но он не есть нечто отличное от Бога. Мир – это зеркало Бога, который во всем присутствует в свернутом виде. Другими словами, мир – это теофания, чувственно воспринимаемое явление Бога, каждая вещь в нем уникальна и, одновременно, взаимосвязана со всем остальным. Говоря современным языком, мы встречаемся здесь с холистическими и голографическими представлениями о мире. Согласно Кузанскому, понимание Вселенной как подобия Бога, а преходящего как отражения Вечности, дает возможность, через постижение ограниченного мира, восходить к невидимому, первому началу.

Человек

Если Вселенная является макрокосмом, то человек – микрокосм, который «внутри человеческой потенции есть по-своему все». Он подобен Богу своим духом (mens), и подобно Богу, развертывая свою силу, свои способности, он открывает самого себя. То, что отличает человека от животного, есть разум, позволяющий постичь высшую деятельность.

Математический метод

Вслед за Пифагором, Кузанский утверждает, что «Первый образ вещей в уме творца есть число, без которого ничего невозможно ни понять, ни создать».

Математика Кузанского – это натурфилософия, и его натурфилософия – это математика. Пользуясь математикой, он приходит к выводу, что в абсолюте исчезает противоположность наибольшего и наименьшего и что в нем всякая противоположность есть тождество, и в этом аспекте все существующее, находясь между минимумом и максимумом, является частицей бесконечности.

«При сотворении мира Бог пользовался арифметикой, геометрией, музыкой и астрономией», – повторяет Кузанский учение пифагорейцев и Платона. Арифметика была нужна, чтобы мир сделать целым, геометрия дала вещам формы. Благодаря космической музыке элементы остаются сами собой и сохраняют взаимосвязь друг с другом. На уровне астрономии Бог создал мир в виде нерушимой системы движения небесных тел.

Кузанский и современная наука

Ученое незнание

Ученые осознали, что все их теории, описывающие явления природы и ее законы, представляют собой продукт человеческого сознания, а не свойства самой реальности. Все взаимосвязано настолько, что объяснение одного требует понимания всего остального. Все научные теории и модели представляют собой лишь приближение к истинному положению вещей. Фундаментальные константы мироздания можно констатировать, но не и объяснить.

Современная физика также указывает на невозможность описать явления и объекты микромира сами по себе, а всегда в отношении с наблюдателем. На уровне современной физики невозможно говорить о свойствах объекта как таковых – они имеют значения только в контексте взаимосвязи объекта и наблюдателя, где подход последнего определяет и то, каким будет полученный ответ.

Принцип единства

Принципиальное единство – одна из основных идей современной физики на уровне квантовой механики и термодинамики открытых систем. Составные части материи взаимосвязаны, родственны и взаимозависимы, и их нужно рассматривать в качестве неотъемлемых частей единого целого. Мир нельзя разложить на независящие друг от друга мельчайшие составляющие, как это делает классическая физика. Любой объект микромира – это набор отношений, связывающих его с внешним миром.

Единство противоположностей. Тождество

Современная физика в микромире открывает единство противоположностей. На субатомном уровне частицы одновременно разрушимы и неразрушимы. Там вещество является энергией, объекты – процессами, частицы – волнами, объекты микромира находятся в определенной точке и отсутствуют там, движутся и не движутся. Принцип неопределенности говорит, что если развертывается одно из качеств, то свертывается другое. В субатомном мире существуют пары взаимосвязанных понятий, которые не могут быть одновременно определены с одинаково высокой точностью. Чем больше стремимся определить одно, тем более неопределенным становится другое. Одно понятие дополняет другое, как частица и волна, взаимодополняющие картины одной и той же реальности.

Идея свертывания/развертывания

Физический вакуум содержит в себе возможность существования всех возможных частиц. Мир построен из «ничего», наделенного структурой, а сила и вещество – лишь проявления пространства и времени. Материальные частицы – это сгустки энергии, возбуждение поля, где поле мыслимся как качество пространства. Поле существует всегда и везде, это пустота, из которой все возникает. В каком-то смысле, пространство разворачивается в материю, которая не может существовать вне движения и становления.

С точки зрения некоторых современных физиков можно говорить о внутреннем, имплицитном (свернутом) и внешнем, эксплицитном (развернутом) порядке, где внутренне подобно каждой точке голограммы, содержит всю информацию в целом. Согласно такому подходу, сознание и материя взаимосвязаны и являются проекцией более высокой реальности, которая не есть ни материя, ни сознание.

Относительность и взаимосвязь

Ни одна часть Вселенной не является более важной, чем другая, и свойства одной части определены свойствами остальных частей.

Вселенная не имеет ни края, ни центра; она конечна, но не имеет границ.

Каждое в каждом

Представление о наличии всего в каждом и каждого во всем, в современной физике можно выразить словами: каждая частица содержит в себе все остальные частицы.

Основная идея Картезианской парадигмы – убеждение, что сложные системы можно понять, зная их части, – оказалась ошибочной. Дробление целого и последовательный анализ не позволяет понять его природу, а сами составляющие могут быть поняты лишь с точки зрения и в контексте целого. В мире все взаимосвязано. Внутри любой системы – космоса – одновременно происходит множество процессов, которые невозможно охватить, так как все одновременно влияет и взаимодействует со всем. Процессы, происходящие в природе, имеют не линейный, а циклический характер. Всегда наблюдается обратная связь, и это позволяет говорить о самоорганизации и эволюции систем. Изучение мира предполагает междисциплинарный, эклектический и синтезирующий целостный подход.

Кузанский прежде всего неоплатоник и идеи, с которыми мы встречаемся в его трудах, не новые. Речь идет о возрождении хорошо забытого старого. Подобное происходит и сегодня. Если Кузанский отказывается о схоластики, то сегодня наблюдается отказ от картезианской парадигмы. Как во времена Кузанского, так и сегодня происходит необратимое преобразование фундаментальных представлений о мире и человеке. Все движется, все возвращается на круги своя. Нашей эпохе тоже нужно свое возрождение и свой гуманизм, возрождение древних учений о единстве и целостности мира и гуманизм, который смог бы возобновить веру в Бога, веру в человека и веру в будущее.

Джордано Бруно – титан эпохи Возрождения

Елена Сикирич

На рубеже эпох

Omnia transit – все проходит. Только что невидимые Гении времени объявили конец еще одного века, еще одного тысячелетия бурной истории человечества. Странное, смешанное ощущение надежды и страха рождается вместе с осознанием того, что на наших глазах наступает загадочная, сложная и удивительная пора очередной смены эпох.

Сколько раз уже История видела, как умирают царства, установления, обычаи, мнения и взгляды и как на их месте рождаются новые, в свою очередь подверженные смерти и подчиненные неумолимому закону циклов. Сколько раз уже История видела, как боги одной эпохи становятся демонами в другой, как гонимые и преследовавшиеся в одной эпохе в другой сами становятся преследователями и инквизиторами. Сколько раз на сцене театра Истории разыгрывались сатурналии, подобные настоящему карнавальному фарсу, где шуты занимали места королей, а королей принимали за шутов, где люди-звери, прикрываясь масками добродетелей, призывая к состраданию и уповая на Бога, безжалостно уничтожали своих жертв…

Джордано Бруно

Течет великая, молчаливая река Времени, охраняя тайны многих поколений, срывая с берегов жизни королей и подданных, мучеников и мучителей, друзей и врагов, унося их всех с собой, чтобы выбрасывать вновь и вновь на другие берега – другие эпохи, другие арены Истории.

На этой «другой арене» формы жизни, может быть, и станут другими, но вечные Идеи, руководящие ею, и вытекающие из них моральные законы и требования к каждому остаются всегда одними и теми же.

Воды забвения великой реки Времени поглощают все преходящее и недолговечное: в них разлагается все материальное, умирают земная власть, богатство, сила, все мелкие интересы, заботы и проблемы.

Но есть то, над чем не властно даже Время, – это те великие Идеи и Мечты, которые в каждой эпохе пробивают себе дорогу, чтобы найти приют в сознании и сердцах людей. Это великие люди, Гении, Титаны – носители этих Идей, истинные короли своей эпохи. В водовороте истории, где каждый спасает собственную шкуру, где один утопающий отталкивает другого, чтобы выжить и поплыть по течению вместе с толпой ему подобных, люди-Титаны выбирают и находят для всех иные дороги, иные модели жизни.

Обычно это люди не от мира сего, не от времени своего. Великие Мечты, проводниками и вестниками которых они являются, приоткрывают им новые дали, вне границ времени и пространства, жизни и смерти, далеко за пределами настоящего. Вдохновляясь этими Идеями и создавая в соответствии с ними новые формы познания и новые модели жизни, Титан своим сознанием уходит далеко в будущее, видит его и в какой-то мере уже живет в нем, телом и плотью все еще оставаясь в старой эпохе, среди своих современников, терзающих друг друга ради куска хлеба.

Жить в старой эпохе – для Титана это значит пытаться донести до своих современников частицу того нового времени и нового сознания, в которое так или иначе рано или поздно придется перешагнуть всем. Это значит вызывать на себя всю разрушительную силу старой эпохи, сопротивление всех тех, кому выгодно оставаться там, где был, и думать так, как думал. Это значит сталкиваться и сражаться с огромной силой ненависти, злобы, догматизма, лицемерия и эгоизма одних и с силой неведения, инерции, тупости, безразличия и пассивности других.

Если у неприрученной собаки попытаться отнять кость и попросить ее посмотреть на звезды – она, скорее всего, укусит руку, показывающую ей на небо.

Судьба Титана – это постоянная борьба, и борьба не только за то, чтобы самому не быть разорванным на куски силами зависти, догматизма и злобы, но и за то, чтобы Идея, носителем которой он является, не была пресечена в самом начале, прежде чем она успеет укрепиться, обрести плоть и пустить корни в плодородную почву сознания тех, кто мог бы ее понять. Это постоянная борьба за то, чтобы посеять семена и чтобы достучаться до тех немногих, в сознании которых эти семена уже начинают давать первые ростки.

Титан не может работать один. Ему нужны ученики, которые, словно звенья в цепи, передавали и развивали бы принесенную им Идею дальше, до ее окончательного воплощения в форме. При этом он прекрасно отдает себе отчет в том, что это работа на длительный срок. Начавшись при его жизни, она продолжается часто даже не десятилетиями, а веками.

Поэтому сколько бы ни продолжалась жизнь Титана, она неизбежно коротка для него. Времени всегда мало, а успеть надо очень много. Нередко апофеозом этой борьбы становится мученическая смерть. Умереть за Идею для человека такого склада ума и сердца, вопреки мнению многих, не означает поражения. Это последний акт отваги и воли, кульминация его героической жизни. Покидая арену Истории, он своим собственным примером доказывает, что даже если тело очень легко уничтожить, то Душу и Идею, вдохновляющую ее, не убьешь. Она не подвластна законам, воле и насилию человека.

Кажется, что, покидая тело, Душа Титана просто возвращается к тем далям, которыми он уже жил в своих мечтах и в своем сознании. А Идея, вдохновляющая его, – она остается конкретными следами, оставленными им. Кажется, что по мере того, как она развивается, приобретает форму в сознании людей и в новых моделях жизни, она призывает своего носителя вернуться обратно и посмотреть на плоды своего дела.

О жизни и судьбе Джордано Бруно

Мы надеемся, что все сказанное выше будет полезным, для того чтобы принять ближе к сердцу судьбу и дело Титана эпохи Возрождения, великого философа, поэта, ученого и мистика Джордано Бруно. О нем часто говорят, что он родился раньше своего времени, так как лишь спустя 400 лет после его смерти наука, философия и искусство ХХ века стали принимать многие его предположения и учения как актуальные и истинные.

В момент очередной смены эпох, в то время, когда массу невежественных людей заставляли воспринимать как догму, что звезды – это лишь лампадки, зажженные Богом на небе, а Земля – центр неподвижной, серой и безжизненной Вселенной, в то время, когда религиозное чувство сводилось к страху перед инквизицией и перед вечным пламенем ада, в то время, когда официальная философская мысль сводилась к спорам схоластов и теологов, которые до отупения разжевывали ту или иную церковную догму, то или иное предположение Аристотеля, в то время, когда владыки мира и официальные представители религии погрязали в пороках, в крови и злодеяниях, ведя политические интриги и сражаясь за власть, – отважные учения Джордано Бруно и его попытки повернуть застывшее сознание при таких обстоятельствах многим казались настоящим сумасшествием, делом, обреченным уже с самого начала. Казались многим – но не ему.