Шопоголик и бэби

Все вокруг прыскают, только девушка в симпатичном розовом топике согласно кивает.

– И правильно! Уж лучше краситься, чем корячиться на четвереньках.

– А еще лучше – пройтись по магазинам, – подхватываю я. – И при утренней тошноте помогает, и…

– Шопинг помогает при утренней тошноте? – перебивает Нура. – Это что еще за новости?

– В первые несколько недель, когда меня тошнило, я шла в «Харродз» и покупала что-нибудь, чтобы отвлечься, – объясняю я. – Обычно действовало.

– А я делала покупки в Интернете, – сообщает девушка в розовом.

– Можете вставить шопинг в список целебных средств, – щедро предлагаю я. – После имбирного чая.

Нура только открывает рот и тут же поворачивается к другой девушке, которая уже давно тянет руку. А у меня опять пищит телефон.

«Вроде».

Вроде? Ну и что это значит? Стремительно пишу:

«Дженис сказала, вы поженитесь!»

Отправляю. Ха! Она у меня еще разговорится!

– Ладно, пойдем дальше, – повышает голос Нура. – Судя по вашим ответам, ясно, что почти всех вас беспокоят предстоящие роды и собственные действия при них. – Она обводит взглядом группу. – Мой первый совет прост: не волнуйтесь. Вы справитесь. Все до единой.

По комнате прокатываются нервные смешки.

– Да, схватки бывают сильными, но наш организм рассчитан на то, чтобы выдерживать их. Главное – помнить, что это позитивная боль. Уверена, вы с этим согласитесь, – обращается она к маме и Дженис, которая уже достала вязание и мирно пощелкивает спицами.

– Позитивная? – ужасается Дженис, вскинув голову. – О нет, дорогая! Мне казалось, что я терплю адские муки. Двадцать четыре часа схваток в самый разгар летней жары! Бедняжки мои, такой пытки врагу не пожелаешь.

– Об анестезии в те времена и не слыхивали, – вторит мама. – Мой вам совет: предлагают – соглашайтесь на все.

– Но есть же естественные, интуитивные методы смягчения боли! – спешит вмешаться Нура. – Вы наверняка убедились, что смена позы и раскачивания на четвереньках облегчают схватки!

Мама и Дженис с сомнением переглядываются.

– Что-то я не припомню, – качает головой мама.

Улыбка Нури становится принужденной.

– А теплая ванна?

– Ванна? – Мама весело смеется. – Дорогая, да разве поможет ванна, когда ты в тисках боли и хочешь только одного – умереть!

Кажется, Нура держится из последних сил: я заметила, как она стискивает кулаки и раздувает ноздри.

– Но разве игра не стоила свеч? Неужели нельзя потерпеть ради рождения ребенка?

– Как вам сказать… – Мама медлит, поглядывая на меня. – Конечно, я была счастлива, когда родилась моя малышка Бекки, но решила ограничиться одним ребенком. И Дженис тоже.

– Мне и одного за глаза хватило, – передергивается Дженис. – Еще раз терпеть такое я и за миллион фунтов не согласилась бы!

Я обвожу взглядом комнату: лица у женщин застывшие. И у большинства мужчин тоже.

– Хорошо! – Любезный тон дается Нуре нелегко. – Спасибо вам за… обнадеживающие слова.

– Не за что, – жизнерадостно взмахивает вязанием Дженис.

– А теперь разучим дыхательное упражнение, – продолжает инструктор. – Хотите верьте, хотите нет, но оно облегчает схватки на ранней стадии. Сядьте прямо и сделайте несколько неглубоких вдохов. Вдох… выдох… вот так…

Пока я дышу по команде, мобильник опять пищит.

«Что??????»

Ага! Хихикнув, набираю:

«Это любовь???»

Ответ прилетает почти мгновенно:

«У нас проблемы».

О боже. Только бы с Джесс ничего не случилось. Напрасно я дразнила ее.

Нелегкая это работа – неглубоко дышать и одновременно тыкать кнопки. Плюнув на дыхание, набираю:

«Каке прбемы? Раскжи мне».

– Ты кому пишешь, дорогая? – спрашивает Дженис, которая тоже устала дышать и сверяется со схемой вязания.

– Да так… подруге, – беспечно говорю я, и тут приходит еще одна СМСка. Наверное, Джесс тоже бросила все дела.

«Не хотелось Тебя беспокоить из-за ерунды».

Нет, вы только посмотрите! С чего Джесс взяла, что она меня беспокоит? Я хочу знать подробности ее личной жизни. «Тымоя сеста!» – начинаю набирать я, как раз когда Нура хлопает в ладоши, требуя внимания.

– А теперь расслабьтесь. Перейдем к другому простому упражнению, которое вас отвлечет. Партнер должен взять вас за руку и перекрутить кожу на ней в противоположных направлениях – помните старую школьную «крапивку»? А вам предстоит дышать, несмотря на боль. Мысленно сосредоточьтесь на дыхании, не напрягайтесь… Партнеры, не бойтесь применить силу! И вы убедитесь, что все мы крепче, чем кажется! Бекки, попробуем в паре с тобой, хорошо? – И она направляется ко мне.

У меня нервно екает в животе. Не хочу я старую школьную «крапивку»! Даже новый университетский репей не желаю. Но отступать некуда: все вокруг смотрят на меня.

Я опасливо протягиваю руку:

– Ладно уж.

– Конечно, во время родов боль будет гораздо сильнее, но так вы получите общее представление о ней…

Она хватается за мое предплечье.

– А теперь дыши…

– Ой! – не могу сдержаться я, едва Нура начинает перекручивать мне кожу. – Больно же!

– Дыши, Бекки, – настаивает Нура. – Расслабься!

– Я и дышу! Ой-ей-ей!!!

– Боль становится сильнее, – вещает Нура, не обращая на меня внимания. – Представим, что мы на пике схватки…

Я почти задыхаюсь, а она продолжает издеваться над моей рукой.

– И боль начинает утихать… все, схватка кончилась. – Она отпускает мою руку и улыбается. – Видишь, Бекки? Ты вытерпела, хотя и боялась!

– Уфф… – Никак не могу отдышаться.

– Ты приобрела ценный опыт? – понимающим тоном спрашивает Нура. – И теперь знаешь, как бороться со страхом?

– Да! – с жаром киваю я. – Рожать без эпидурала – ни за что!

– Лучше общий наркоз, детка, – вмешивается мама. – Или кесарево!

Нура возмущенно оборачивается к ней:

– Общий наркоз недопустим. Его никому не дают!

Бекки будет рожать в лучшей больнице Лондона, – возражает мама. – Ей дадут все, что она захочет! Так вот, детка, на твоем месте я бы побаловала себя тайским массажем и родами в воду до начала схваток, а уж потом потребовала эпидурал и ароматерапию…

– Это же ро-ды! – вопит Нура и рвет на себе волосы. – Вы ребенка рожаете, а не заказываете ужин в номер, черт побери!

Все потрясенно молчат.

– Простите, – опомнившись, уже спокойнее говорит Нура. – Я… не знаю, что на меня нашло. Устроим небольшой перерыв. Напитки для вас, угощайтесь.

Она торопливо удаляется, а тишину тут же разрывают приглушенные голоса.

– Так, так! – Мама поднимает брови. – Кажется, кое-кому не помешают дыхательные упражнения. Дженис, так мы едем в «Либерти» или нет?

– Погоди, ряд закончу. – Дженис ожесточенно орудует спицами. – Все, готово! Ты с нами, Бекки?

– Не знаю даже… – Я и на самом деле не знаю, что предпочесть. – Может, стоит досидеть до конца занятия?

– По-моему, Нура не понимает, что несет, – заговорщицки подмигивает мне мама. – Мы сами расскажем тебе все, что нужно знать. А ты поможешь мне выбрать новую сумочку!

– Тогда ладно. Едем!

До шести часов мы с мамой и Дженис успели прошвырнуться по магазинам, а я еще и в парикмахерскую на укладку заскочила.

возвращаюсь домой и застаю Люка в кабинете. Свет не горит, Люк почему-то сидит в полной темноте.

– Люк! – Я бросаю сумки. – Что случилось?

Он вздрагивает и поднимает голову. Лито напряженное, между бровями глубокая складка.

– Ничего, – наконец говорит он. – Все хорошо.

Не верится мне что-то. Вхожу в кабинет, пристраиваюсь на столе напротив него и всматриваюсь в его лицо.

– Люк, что там сегодня с кризисом?

Он вымучивает улыбку.

– Это был не кризис. Не то слово выбрал. Просто… инцидент. Ничего существенного. Все уже разрешилось.

– Но…

– А ты как? – Он гладит меня по руке. – Как прошли занятия?

Мне сразу вспоминаются сегодняшние события.

– Э-э… прекрасно. Ты ничего не потерял. Потом мы с мамой и Дженис еще съездили в «Либерти» и «Брауне»…

– Не переутомилась? – Он обеспокоенно оглядывает меня. – Отдыхала сегодня? Не забывай, что говорила Венеция: у тебя повышенное давление.

– Да я здорова! Как никогда!

– Ну что ж… – Люк смотрит на часы, – скоро выезжаем. Пойду приму душ и вызову такси. – Голос у него уже не такой мрачный.

– Люк… – Я медлю. – Все ведь хорошо, да?

Люк берет меня за обе руки.

– Бекки, не волнуйся. У нас полный порядок. А мелкие неприятности случаются каждый день. Работа такая, ты же понимаешь. Мы решаем проблемы и движемся дальше. Видимо, в последнее время я слишком увлекся работой. Сейчас у нас горячая пора.

– Ладно, чего уж там, – успокаиваюсь я. – Иди в душ.

Он удаляется в спальню, а я иду за пакетами к двери. Вымотал меня этот день в компании мамы и Дженис. Пожалуй, тоже приму душ, после Люка. С бодрящим розмариновым гелем. И сделаю растяжку по системе йоги – для прилива энергии.

Или просто перехвачу «Кит-Кат». Спешу в кухню, где меня и застает сигнал домофона. Но такси мы пока не вызывали.

– Да? – говорю я в домофон.

– Бекки! – В динамике треск, но голос знакомый. – Это я, Джесс.

Джесс?

Изумившись, нажимаю кнопку двери. Что Джесс делает здесь? Я даже не знала, что она в Лондоне.

В кухню заглядывает Люк:

– Такси подъедет через пятнадцать минут.

Из всей одежды на нем только полотенце.

– Одевайся скорее, – спохватываюсь я. – Джесс уже поднимается!

– Джесс? – удивляется Люк. – Мы вроде ее не ждали.

– Неважно. (Звучит мелодичный дверной звонок, и меня пробивает на хи-хи.) Одевайся беги!

Распахиваю дверь и вижу Джесс – в джинсах, кедах и коричневой маечке в обтяг, которая в общем-то выглядит даже клево, этакое ретро, привет из семидесятых.

– А вот и я! – Джесс неуклюже обнимает меня. – Как ты, Бекки? Я встречалась с моим научным руководителем и решила заглянуть к вам. Хотела предупредить, но телефон был занят. К вам можно?

Она что, нервничает? С какой стати? Неужели думает, что я скажу: «Нашла время! Давай проваливай!»

– Ну конечно! Это же здорово! Заходи!

– А я принесла ребенку подарок. – Джесс достает из рюкзака детский комбинезончик. Бурого цвета, с напечатанным бежевыми буквами спереди лозунгом «Я не буду загрязнять мир».

– Э-э… улет! – восторгаюсь я, вертя подарок в руках. – Спасибо!

– Натуральная пенька, – объясняет Джесс. – Ты еще не передумала обзаводиться пеньковым детским гардеробом?

Пеньковым гардеробом? Это еще что за… А-а. Должно быть, я ляпнула это на мамином дне рождения. Только чтобы не выслушивать лекцию о том, как вреден для окружающей среды отбеленный хлопок.

– Я… решила сочетать пеньку с другими тканями, – пытаюсь выкрутиться я. – Из соображений… как это… биологического разнообразия.

– Прекрасно, – кивает Джесс. – Кстати, я знаю, где можно взять на время пеленальныи столик – в одном женском студенческом кооперативе. Там и детские принадлежности есть, и игрушки. Телефон я тебе привезла.

– Спасибо! – Непринужденным пинком я прикрываю дверь детской, пока Джесс не углядела комод «Цирковой шатер» с пеленальным столиком и встроенным кукольным театром, который я заказала по каталогу «Стильный бэби» и только вчера получила. – Я… возьму себе на заметку. Пойдем выпьем что-нибудь.

– А салфетки для ребенка ты уже приготовила? – Джесс проходит вслед за мной на кухню.

Опять эти салфетки. Не объяснять же Джесс, что все тряпки я выкинула еще у мамы.

– Э-э… пока нет… Но без дела я не сидела… – Мой взгляд мечется по кухне. Схватив с сушилки полосатое посудное полотенце, я стремительно завязываю один конец узлом. – Вот, пожалуйста: экологически чистая самодельная игрушка, – скромно объявляю я. – Его зовут Узлик.

– Класс! – Джесс осматривает полотенце. – Просто и красиво! Гораздо лучше любого фабричного хлама.

Осмелев, я вытаскиваю из ящика деревянную ложку.

– А еще я собиралась выкрасить эту ложку нетоксичной натуральной краской, потом нарисую на ней лицо и буду звать Ложик.

Ух, да я прямо кладезь экологических идей! Может, начать выпускать газету с полезными советами?

– Давай-ка тебе плесну… – Я наполняю бокал вином и придвигаю к Джесс. – Рассказывай, что у тебя творится. Я чуть в обморок не грохнулась, когда Дженис сказала, что ты встречаешься с Томом!

– Могу себе представить, – кивает Джесс. – Прости, надо было сразу все тебе объяснить. Но мне было… – Она умолкает.

– Ну, ну? – сгораю от любопытства я. Уставившись в бокал, из которого не отпила ни глотка, Джесс бормочет:

– Ничего не выходит.

– Почему?

Да, программу «Сплетни о парнях» в нее не устанавливали, это точно.

– Рассказывай, не стесняйся, – упрашиваю я. – Все останется между нами – до последнего слова. Скажи… он тебе нравится?

– Само собой. Но… – она вздыхает, – понимаешь…

В кухню заглядывает Люк:

– Бекки! А, привет, Джесс. Не хотел мешать, но нам скоро уходить…

– У вас дела? – Джесс напрягается. – Тогда я пойду.

– Нет! – Я вцепляюсь ей в руку.

Джесс впервые сама пришла ко мне и попросила совета – по такому случаю можно отложить любые дела. Об этом я и мечтала, когда мы с ней познакомились. Две сестры, навещающие друг друга просто так, сплетничающие о любимых…

Решение я принимаю в оперативном порядке.

– Люк, ты поезжай вперед, а я найду вас в баре.

– Если ты настаиваешь – хорошо. – Люк целует меня. – Рад был повидаться, Джесс!

Дождавшись, когда за ним хлопнет дверь квартиры, я сдираю бумажку с мини-упаковки «Принглс».

– Итак, он тебе нравится…

– Он замечательный. – Джесс теребит заусеницу. – Талантливый, интересный, порядочный… симпатичный. Это же каждому ясно.

– А как же! – соглашаюсь я, помедлив.

Честно говоря, Том мне никогда не нравился. (Хотя его родители, Дженис и Мартин, уверены, что я с детства безнадежно влюблена в него.) Но о вкусах не спорят.

– Ну и в чем дело? – подгоняю я Джесс.

Он такой настойчивый. Названивает мне по десять раз на дню, шлет открытки сплошь в поцелуях… – На лице Джесс написано такое пренебрежение, что бедолаге Тому хочется посочувствовать. – На прошлой неделе пытался вытатуировать на руке мое имя. Позвонил и объяснил, чем занимается. А я так разозлилась, что он ограничился первой буквой.

Значит, теперь у него на руке большая буква «джей»?3 – хихикаю я.

– Ага, возле локтя. – Джесс закатывает глаза. – Выглядит по-дурацки.

– Он просто хотел поразить тебя. Знаешь, Люси просила, чтобы он сделал татуировку, да не тут-то было. А ради тебя – пожалуйста, лишь бы произвести впечатление.

– Зря, ничего у него не вышло. Да еще Дженис… – Джесс запускает пальцы в свои стриженые волосы. – Чуть ли не каждый день под каким-нибудь предлогом звонит мне. Я уже решила, что подарю Тому на Рождество? Не хочу ли я на выходные съездить вместе с ними на дегустацию вин во Францию? Уже не знаю, как от нее отвязаться. Вот и подумываю расстаться.

Я в смятении. То есть как это – расстаться? А кому наш малыш будет подносить обручальные кольца?

– Нельзя же обращать внимание на мелочи! Ведь если не считать татуировки, у вас все хорошо? Вы с Томом ссоритесь?

Джесс кивает:

– Как раз вчера вдрызг разругались.

– Почему?

– Из-за социальной политики.

Так, с этими двумя все ясно. Они созданы друг для друга!

– Джесс, поговори с Томом, – поддавшись порыву, убеждаю я. – Вот посмотришь, все уладится. Хотя бы с татуировкой…

– Это не все. – Джесс обхватывает колени обеими руками. – Есть., еще одно обстоятельство.

– Какое?

До меня вдруг доходит, в чем дело, и я замираю. Она тоже беременна. Так и есть. Боже, какая удача! Мы родим вместе! Наши малыши будут кузенами! Сфотографируем наших карапузов вдвоем на травке…

– Мне предложили принять участие в двухгодичном исследовательском проекте в Чили, – говорит Джесс, и мыльный пузырь моей радости вмиг лопается.

– В Чили? – растерянно повторяю я. – Но это же… страшно далеко!

– Семь тысяч миль от Англии, – кивает она.

– И ты… поедешь?

– Пока не решила. Но шанс редкостный. С этими людьми я давно мечтала поработать.

– Ясно… Ну что ж… тогда соглашайся.

Мой долг – оказать Джесс поддержку. На карту поставлена ее карьера. А мне почему-то грустно. Не успев найтись, моя сестра уезжает на край света.

– Да я уже практически решила, что поеду.

Джесс поднимает голову, а я заглядываю прямо ей в глаза – ореховые, с темными крапинками. Я всегда считала, что у Джесс красивые глаза. Может, и малышу достался бы этот чудесный ореховый оттенок.

– Пообещай присылать побольше фотографий моего племянника или племянницы, – просит Джесс, словно прочитав мои мысли. – Хочу знать, как малыш растет.

– Обязательно! Каждую неделю! – И я прикусываю губу, стараясь осмыслить все, что услышала. – А… как же Том?

– Он еще ничего не знает. – Плечи Джесс поникают. – Но если я уеду, нашим отношениям конец.

– А может, и нет! Расстояние любви не помеха. Есть же электронная почта.

– Но два года!..

– Ну-у… – Я умолкаю. Наверное, Джесс права. Ведь они познакомились всего несколько недель назад. А два года – это много.

– Я не могу пожертвовать таким шансом ради… мужчины. – Джесс будто спорит с собой.

Похоже, она мучается, а виду не подает. Значит, к Тому она все-таки неравнодушна. Но даже я понимаю, что для Джесс работа – это и есть ее жизнь. Нельзя просто взять и все бросить.

– Отправляйся в Чили, – твердо говорю я. – Не пожалеешь. А с Томом все образуется. Как-нибудь.

От «Принглс» и следа не осталось. Я встаю и иду к шкафу поискать чего-нибудь вкусненького. Открываю дверцу, с сомнением оглядываю полки.

– Хрустики кончились… орехи мне нельзя… есть еще древняя пачка крекеров «Ритц»…

– А я попкорн принесла, – вдруг признается Джесс и краснеет. – Со вкусом ирисок.

– Что-о? – изумляюсь я.

– Он у меня в рюкзаке.

Джесс – и попкорн со вкусом ирисок? А-а, какой-нибудь экологически чистый. Или витаминизированный. Или из картошки, выращенной в кооперативе.

Разинув рот, я наблюдаю, как Джесс вытаскивает пакет. Из рюкзака вываливается DVD в блестящем целлофане. Покраснев еще гуще, Джесс запихивает диск обратно.

Постойте-ка.

– А это что? – хватаю я диск. – «Девять месяцев»? Джесс, ты же такое не смотришь!

Джесс совсем сконфузилась.

– Я думала, тебе понравится. Особенно сейчас.

– Ты прихватила фильм, чтобы мы посмотрели его вместе? – недоверчиво уточняю я.

Помедлив, Джесс кивает:

– Я просто думала… Если ты ничем не занята…

Я растрогана так, что самой удивительно. Когда мы впервые попытались провести вечер вдвоем, я предлагала Джесс посмотреть «Красотку», но все напрасно. А теперь она сама приносит попкорн и кино с Хью Грантом. И рассказывает про своего любимого. Я всегда думала, что такими и должны быть отношения сестер.

– Но тебе пора. – Джесс бросает диск обратно в рюкзак. – Мы и так заболтались…

В приливе любви к ней я вдруг понимаю, что никуда не хочу идти. С чего вдруг я должна целый вечер торчать в битком набитом баре и болтать с незнакомыми снобами из Кембриджа, если могу прекрасно провести время с сестрой? А с прекрасным принцем Венеции познакомлюсь в другой раз. Люк не обидится.

– Никуда я не пойду, – решительно заявляю я и с треском вскрываю пакет с попкорном. – Будем развлекаться!

Отменный получился вечерок. Мы посмотрели «Девять месяцев» (правда, Джесс одновременно разгадывала судоку, но это не считается, потому что я читала «Хелло!»), потом позвонили Сьюзи и спросили у нее совета насчет Тома, потом заказали пиццу. И Джесс ни разу не вспомнила, что домашняя пицца обойдется всего в тридцать пенсов.

Часов в одиннадцать она решила, что мне пора спать, и ушла, а я легла, гадая, куда запропастился Люк. Должно быть, ему тоже весело, если он застрял в баре так надолго. Наверное, я все-таки задремала: когда полоска света из приоткрытой двери упала мне на лицо, королева как раз вручала мне «Оскара».

– Привет! – сонно бормочу я. – Сколько времени?

– Второй час, – шепчет Люк. – Извини, что разбудил.

– Ничего. – Я нашариваю на тумбочке у кровати лампу. – Ну, как прошла встреча?

– Отлично!

Никак не ожидала от Люка такого энтузиазма. Продираю заспанные глаза, сажусь и смотрю на него в упор. Люк сияет. Таким беззаботным и воодушевленным я не виде если не месяцев.

– Я и забыл, сколько у меня общего с давними друзьями, – продолжает он. – Не помню уже, сколько не вел таких разговоров, как сегодня. О политике, искусстве… Мой приятель Мэтью – управляющий галереей. Он пригласил нас на выставку. Непременно сходим!

– Ого! – Кажется, я заразилась от Люка живостью. – Потрясно!

– Оказывается, приятно на время забыть о делах. – Он пораженно качает головой и начинает расстегивать рубашку. – Надо бы почаще встречаться. Смотреть в перспективу, расслабляться… А как прошел твой вечер с Джесс?

– Классно! Мы смотрели фильм и ели пиццу. Сейчас расскажу тебе, какие у нее новости… – Меня вдруг одолевает зевота. – Или лучше завтра. – Я откидываюсь на подушки и смотрю, как раздевается Люк. – А пресловутый друг Венеции – какой он? Такой же скучный, как на фотке?

– Его там не было, – отвечает Люк.

Перестаю уютно устраиваться на подушке и удивленно поднимаю голову. Венеция была одна? А я думала, для того она и затевает вечеринку, чтобы похвастаться своим Джастином, вундеркиндом-финансистом.

– А-а. С чего вдруг?

– Они расстались. – Люк расправляет брюки на вешалке.

– Расстались? – Сна как не бывало. – Но… я думала, она по уши влюблена в Джастина. Вроде она говорила, что отправилась за ним на другой конец света и теперь они – самая счастливая пара во всем мире.

– Говорила, – соглашается Люк. – Так и было. Еще три дня назад. Она была сама не своя.

– Вот как, – после паузы произношу я. – Понятно.

Внезапно вечер приобретает совсем иной смысл. Люка пригласили не для того, чтобы познакомить с возлюбленным Венеции. Наоборот, только что расставшаяся с другом Венеция решила выплакаться на плече Люка.

– Значит… инициатор разрыва – Венеция? – притворяясь равнодушной, спрашиваю я. – Или Джастин?

– Я так и не понял, кто из них. – Люк направляется в ванную. – Похоже, он вернулся к жене.

– К жене?! – Мой голос взвивается ракетой. – То есть как? это – к жене?

– Венеция думала, что у Джастина с женой все кончено, просто они еще не развелись. – Люк открывает воду, его голос еле слышен. – Бедняге Вен не везет с романтикой. Вечно ее угораздит связаться с женатым и во что-нибудь влипнуть.

Я стараюсь сохранять спокойствие. Дышу неглубоко. Избегаю лишних эмоций.

– Влипнуть во что? – самым небрежным тоном интересуюсь я.

– Да во что угодно. – Люк выдавливает на щетку пасту. – В бракоразводный процесс… В скандал с директором больницы, где она работала… Да еще этот судебный запрет в Лос-Анджелесе. – Он смотрит на тюбик с пастой и качает головой: – Паста кончается.

Бракоразводный процесс? Судебные запреты? Скандалы?

Не могу ответить. Сижу и разеваю рот, как золотая рыбка. Интуиция подает отчаянный сигнал тревоги.

Венеция охотится за Люком.

Силюсь представить, каким видит Люка Венеция. Одетый только в пижамные штаны, он чистит зубы. Летний загар еще не сошел, на плечах перекатываются мышцы. Господи. Ну конечно, Венеция нацелилась на него. Он такой красавец, у него многомиллионная компания, вдобавок они знакомы со студенческих лет. Может, Люк был первой любовью Венеции и ее сердце навсегда отдано ему.

А может, это она – первая любовь Люка.

В желудке возникает противная тянущая пустота. Забавно: вокруг такое творится, а я думаю о том, что у меня в желудке.

– Ясно! – Притворяюсь уверенной и беспечной. – Причины для беспокойства у меня есть?

Люк брызжет водой в лицо.

– Ты о чем?

– Я… – Нет, не могу выговорить. Это же все равно что заявить: «Я тебе не доверяю». И я меняю курс: – Пусть попробует для разнообразия влюбляться в одиноких мужчин. Может, и жить будет попроще! – Я смеюсь, а обернувшийся Люк хмурится.

– Венеция просто ошиблась в выборе, но сделала это не нарочно и не со зла. Она неисправимый романтик, вот и все.

Он ее защищает! Надо же мне было так сплоховать.

Из пиджака Люка слышится гудок. Он выскакивает из ванной, на ходу вытирая лицо, и выхватывает телефон из кармана.

– Это от Венеции, – сообщает он с улыбкой. – Смотри, снимок сделан сегодня вечером.

Беру у него телефон и вглядываюсь в экран. Вот Венеция, нарядившаяся для похода в бар в широкие джинсы, кожаный пиджак и сапоги на шпильках. Смотрит в объектив с уверенной улыбочкой и обнимает Люка, будто он ее собственность!

«Разлучница!» – мелькает у меня мысль.

Ну уж нет, нас с Люком ей не разлучить. Пусть даже не мечтает. Мы с Люком столько пережили вместе, что никакой длинногривой докторше на каблуках-ходулях не разбить нашу дружную пару. В этом я уверена на сто десять процентов.